Фонтаны под дождем

Японскую литературу можно либо любить, либо не понимать. Потому что тут сразу надо постараться охватить и особенности культуры, и исторические предпосылки, и местный фольклор. Правда, иногда нам помогают. Вот, Харуки Мураками, например, вообще пишет специально для европейцев. А Юкио Мисима, очарованный поэзией Оскара Уайльда и древнегреческим эпосом, старается соответствовать им. С первого раза неподготовленному читателю въехать удается не всегда. Ну вот как мне было объяснить своему другу, что, когда у Кэндзабуро Оэ главный герой переезжает с малолетним сыном в бункер, это не сюрреализм и не слабоумие? Это гротескный страх перед милитаризированным обществом. Потому что этот народ практически пережил ядерный апокалипсис. Сами то давно перестали гречку скупать с сахаром? И как объяснить маме, которая впервые в жизни взяла в руки японского автора, фразу «она вела себя как истинная европейка и ДАЖЕ СИДЕЛА НА СТУЛЬЯХ». То есть, объяснить все это можно. Нельзя заставить воспринимать персонажей такими, какие они есть, с учетом миллиона мелочей.Возвращаясь к Мисима. Читая его, придется учитывать, во-первых, тот факт, что огромный пласт японской культуры построен на суициде. И понятие это они воспринимают совершенно иначе, нежели мы. Во-вторых, конкретно Мисима был зациклен на этой теме как никто другой. Поэтому, когда мы встречаем такие явления в произведениях Мисимы – это не клиническая депрессия, не жертва буллинга или дискриминации. И не надо искать в этом глубоко трагичный подтекст. У даного конкретного автора это проявление доблести, отваги и чести. И если рассматривать персонажей через такую призму, все, вроде, встает на свои места.Все повести в сборнике, как мне показалось, объединены темой взросления и становления личности. При чем иногда Мисима вытаскивает такие глубокие и мерзкие мотивы, в существование которых и верить то не очень хотелось. Не то что бы не реалистично – ОЧЕНЬ реалистично – не поэтично, скорее. Зато правда."Фонтаны под дождем" – мелочность, самолюбование, самореализация за счет другого."Булка с изюмом" – равнодушие."Меч" – честь, осознание недосягаемости идеала."Море и закат" – вера и разочарование."Сигарета" – страстное желание нравиться, соответствовать и не зависеть.Мужчина, стремящийся быть самим собой, заслуживает уважения и мужской солидарности. Но если самим собой стремится быть мальчик, сверстники не оставят его в покое ни на минуту. Главная задача мальчика – как можно скорее стать кем-то другим."Мытарство" – ярость, месть за собственную беспомощность."Паломничество в Кумано" – жертвенность и тщеславие.В любовных отношениях восхищение окружающих почти столь же важно, как искренние чувства влюбленных.

Трудно писать рецензию на этот сборник – подробности сюжетов расплываются и ускользают, как будто текст написан на песке у кромки прибоя. Остались только смутные ощущения и кусочки образов.Мальчик, который стыдится слишком пристального разглядывания хризантемы и называет огни Гиндзы «призрачным перепутьем» проходит инициацию, выкурив сигарету.Пустые, бессмысленные, мерзкие существа с европейскими именами-кличками копошатся в жизни, как муравьи в булке с изюмом.Паломничество двух фанатиков по храмам Японии – один одержим поэзией и самолюбованием, вторая – рабским служением.Дождь, который не видит разницы между бетонной крышей и человеческим лицом, и юноша, лишенный подлого триумфа какой-то неведомой силой.Снова фанатизм – талантливый фехтовальщик одержим искусством боя на мечах и, кажется, перестал быть человеком.

И снова Мисима) Мое мнение крайне субъективно, но я очень люблю этого автора, а после прочтения данного сборника уверенно могу сказать, что мне нравятся и его романы, и его малая проза.Каждый рассказ в сборнике напоминает мне рисунок на рисовой бумаге, тонкий, легкий, словно подернутый дымкой, как воспоминание. Пишу, а в памяти всплывают работы японского гравера Микио Ватанабе, которые я видела на выставке меццо-тинто, красиво, утонченно и очень чувственно, что присуще многим художественным произведениям японских авторов.Рассказы Мисимы совершенно разные, но все повествуют о человеческих страстях. Причем автор особое внимание уделяет сценам жестокости и его словно завораживает эстетика смерти. Так, например, в рассказе «Меч» смерть не является трагедией, а закономерным финалом, когда стремление к идеалу оказалось погоней за иллюзией.Произведения Мисимы – это также и знакомство с системой ценностей и мышлением японцев, которые воспринимают жизнь не так, как привыкли мы. И, конечно, меня восхищает великолепный язык автора.