Хрустальный свет

Неосознанное желание

1975 год. Сентябрь

Урок физкультуры в средней общеобразовательной школе.

Мы играли в баскетбол.

Мой лучший друг Сашка сделал свой проход по левому краю и отдал передачу мне. Я поймал мяч, бросил его в кольцо, он как по маслу прошёл сквозь сетку. Трёхочковый бросок – наша команда вырвалась вперёд. Одновременно с этим раздался свисток – учитель остановил игру.

– Василий Петрович, – обратился к нему Сергей, капитан наших соперников, – дайте доиграть, до конца урока ещё десять минут.

– Нет, Серёжа, на сегодня всё, – ответил учитель. – Есть одно очень важное мероприятие. – Ребята построение.

Он встал у кромки баскетбольной площадки и вытянул в сторону левую руку, показывая, где и как нужно построиться.

Сергей злобно посмотрел на меня, он очень не любил проигрывать. Я в ответ ему показал «фак», он провёл ладонью по своему горлу, и мы оба улыбнулись.

– Ребята, не отвлекаемся, – торопил нас учитель, – строимся, времени осталось мало, вы же хотите вовремя уйти на перемену.

В спортивный зал вошёл человек. Он был невысокого роста, коренастый, одет в спортивный костюм тёмно-синего цвета. На спине спортивной куртки крупными буквами было написано СДЮСШОР.

– Вот, ребята, познакомьтесь, это Иван Трофимович – тренер по велоспорту спортивной школы олимпийского резерва. Иван Трофимович делает набор в свою секцию, и если среди вас есть желающие заниматься этим видом спорта, пожалуйста, обращайтесь к нему.

Человек в спортивном костюме стоял рядом с нашим учителем и внимательно разглядывал нас. Чувствуя, что пауза затянулась, сказал:

– Вижу, что здесь нет тех, кто об этом мечтал. Поэтому немного расскажу вам о нашей секции. Спортивная база расположена в Петродворцовом районе, тренировки проводятся три раза в неделю. Всем желающим заниматься и прошедшим предварительное тестирование будет выдан персональный велосипед.

– Что касается непосредственно самих тренировок…. Велоспорт – это тяжёлый труд. Физические нагрузки очень существенные. Все тренировки в сезон – с середины апреля до середины октября – проводятся на свежем воздухе.

Что это означает? Дождь, ветер, иногда мокрый снег – с трассы не свернёшь; хочешь, не хочешь, а тренироваться надо. В зимнее время – уличные пробежки и тренировки в зале, дороги для велоспорта на зимний период закрыты.

Нужно учитывать, что это – технический вид спорта. Свой велосипед каждый спортсмен настраивает и ремонтирует сам, тем, кто боится испачкать руки, в велоспорте не место. Я наблюдал за вами во время урока, – продолжал тренер. – Среди вас есть несколько ребят, у которых очень хорошие данные, ещё нескольким стоило бы попробовать.

– Вот вы, – указал он на Сергея и моего друга Сашку, – не хотели бы заниматься?

– Мне нужно подумать, – ответил мой друг.

– Скорее всего, да, – ответил Сергей.

Тренер выбрал ещё нескольких ребят и предложил им то же самое – меня в их числе не было.

– Не надо торопиться, – сказал он. – Подумайте хорошенько и обязательно посоветуйтесь с родителями. Большинство тренировок проводятся на шоссе, а значит, есть риск получения травмы, связанный с дорожным движением.

Правила движения мы выучим, экзамен в ГАИ сдадим, но ещё раньше мне потребуется разрешение от ваших родителей. Когда определитесь, приходите, – добавил он. – Адрес спортшколы и телефон есть у Василия Петровича.

В следующий момент раздался звонок – урок физкультуры закончился, и все мои одноклассники отправились в раздевалку. Я же остался, и подошёл к тренеру. Мне было неловко, я не хотел напрашиваться, но я очень хотел попасть в его секцию.

– Тебе что, мальчик? – спросил меня Иван Трофимович.

– Я хотел бы заниматься велоспортом, – ответил я.

Он внимательно оглядел меня и грустно покачал головой.

– Не хочется тебя огорчать, – сказал он, – но у тебя вряд ли получится. Для этого спорта нужны определённые данные, а у тебя их нет. Ты не сможешь добиться высоких результатов. Только измучаешь себя. Согласись, не очень-то приятно плестись где-то в хвосте, не имея шансов на победу.

– Я очень хочу тренироваться у вас, – ответил я.

Он снова взглянул на меня и слегка улыбнулся.

– Упорный какой – для спорта это неплохо, – добавил он, – но, к сожалению, недостаточно.

– Иван Трофимович, – дрожащим голосом, со слезами на глазах продолжал я, – возьмите, для меня это очень важно…

Тренер ещё раз оглядел меня, затем заглянул в глаза.

Не знаю, что он в них увидел, но после короткого раздумья кивнул головой.

– Ну,… ну, малыш, успокойся, – ответил он, похлопывая меня по плечу. – Как тебя зовут?

– Володя, – чуть слышно ответил я.

– Ладно, Володя, – добавил он, – если это так важно для тебя – приходи. Договаривайся с родителями и приходи, после тестирования вернёмся к этому разговору, а там и посмотрим.

– Огромное вам спасибо, – улыбаясь, смахивая с глаз слёзы, ответил я, – Не сомневайтесь, у меня получится, я сильный.

И я выбежал из зала пока тренер не передумал.

*

Шла вторая неделя сентября нового учебного 1975 года, мне было 11 лет, и это был мой первый серьёзный поступок, первая развилка на моём пути, где я самостоятельно выбрал направление.

Сейчас, глядя на это спустя много лет, мне совершенно неясно, почему всё вышло именно так. Ведь до встречи с Иваном Трофимовичем я не мечтал быть спортсменом. Я, так же как и все, как любой мальчишка моего возраста, конечно же, катался на велосипеде – катался просто так, без фанатизма, в своё удовольствие и далеко не каждый день. Мне не хотелось этого каждый день. Часто я отказывался от желания прокатиться только потому, что мне было лень спускать по лестнице свой велосипед. Можно сказать, что в целом это занятие мне нравилось, но не больше и не меньше, чем что-то другое. Откуда же тогда такое внезапное и неконтролируемое желание? Желание настолько сильное, что я, достаточно скромный и сдержанный мальчик, чтобы добиться своего, упрашивал тренера со слезами на глазах?

Учитывая, что раньше я никогда и ничего не добивался таким способом – не делал я этого и впоследствии, я вообще никогда и никого ни о чём не просил, – невольно задумаешься: а для чего всё это? Куда я должен был приехать на своём велосипеде?

Но всё по порядку.

*

Приблизительно через неделю, договорившись о встрече через своего школьного учителя, все, кого выбрал тренер, и те, кто при этом пожелал попасть в секцию, а вместе с ними и я, вновь встретились с Иваном Трофимовичем.

Здесь были ребята из разных школ. Видимо, тренер объехал немало мест, собирая свою команду. Мы стояли в большом спортивном зале, сбившись в небольшие кучки по три-четыре человека. По этим кучкам можно было понять, сколько школ мы здесь представляем.

У стены стоял спортивный велосипед, а перед ним – пять необычных стальных рам. Мне было непонятно их назначение. Что можно делать на плоской горизонтальной металлической раме, стоящей на полу на четырёх коротких ножках, на которую нанизаны две пары полуметровых цилиндров, диаметром около ста миллиметров каждый?

Я указал на них Сашке, но высказать своё мнение об их назначении он не успел. В зал вошёл тренер.

– Здравствуйте, ребята! – сказал он. – Я очень рад, что вы пришли сюда, это был правильный выбор. Даже если впоследствии из вас не получится великих спортсменов, тренировки в нашей секции даром для вас не пройдут.

Вообще занятия спортом, а в нашей секции, возможно, особенно – это огромный задел для вашего здоровья, тот потенциал, которого хватит на всю вашу долгую жизнь. Когда-нибудь вы вспомните мои слова.

– Но хватит лирических отступлений, – продолжил он. – Ваши физические данные я уже оценил. Я сам отобрал вас по этим параметрам, и вы годитесь для занятий велоспортом. Осталось провести ещё один маленький тест. Для тех, кто его пройдёт, дорога в большой спорт будет открыта.

И он указал рукой на странные рамы, стоящие на полу вдоль стены.

– Это велотренажёры, – сказал он, – но не те велотренажёры, которые вы привыкли видеть, а специальные спортивные, которые здесь называются «станки». Принцип их работы простой. Обычный спортивный велосипед ставится колёсами на ролики, – он рукой похлопал по одному из цилиндров на раме, – и дальше…. – он на мгновенье задумался и, не найдя, что ещё можно добавить, сказал: – Дальше ничего, это и всё, дальше погнали. Конструкция – проще не придумаешь, но для тренировки на нём требуется хороший вестибулярный аппарат, вот его-то мы сейчас и проверим. Ну что ребята, кто первый?

Добровольцев не нашлось, мы в нерешительности переминались с ноги на ногу. Никто из нас раньше не видел таких станков. Каждый из нас боялся оказаться первым среди неудачников, не прошедших это испытание.

– Ну что ж, – сказал тренер, – раз никто не может решиться, будем проходить это испытание по порядку, а порядок мы сейчас определим. Ребята, строимся по росту.

И он вытянул в сторону руку, задавая направление.

– В шеренгу по одному становись! – громко крикнул он.

Мы засуетились, пытаясь определить, кто и за кем должен встать – трудно понять, кто выше, а кто ниже, находясь, рядом друг с другом. Наконец наши перемещения прекратились и мы кое-как построились. Тренер вышел на середину зала, оглядел нас, подровнял строй, переставил местами нескольких ребят.

– Ну вот, теперь есть некое подобие порядка, – сказал Иван Трофимович. – А первым будет проходить это испытание Володя, – и он указал на меня. – На его примере я покажу, что и как нужно делать. Володя, иди сюда, – позвал тренер.

Я этого не ожидал и испугался – всегда страшно делать что-то в первый раз, особенно на виду у всех, не имея уверенности в успехе. Я очень боялся не справиться, боялся, что не смогу пройти это испытание, что мне придётся покинуть секцию, забыть про спорт, которым я очень хотел заниматься. Уйти первым, пережив позор, под ехидный смех ребят, что стояли передо мной и смотрели на меня во все глаза, ожидая моего провала. Представить такое было страшнее собственного страха, и я попытался взять себя в руки.

– Не волнуйся, Володя, – сказал тренер, – я тебе помогу. Ты ведь умеешь кататься на велосипеде? А здесь то же самое, просто нужно не думать, что велосипед стоит на роликах, и всё становится очень легко.

Он пододвинул к крайнему станку маленькую тумбу.

Взял велосипед, стоящий у стены. Взглянул на меня и, определив мой рост, отрегулировал по высоте седло. Затем поставил велосипед на станок.

– Ну что, Володя, готов? Давай пробовать, – сказал он. – Садись на велосипед, не волнуйся, я тебя придержу.

Я встал на тумбу и уселся на велосипед. Тренер придерживал его за седло.

– Поехали, педали крути плавно, резко не гони, нужно сначала немного привыкнуть, – давал он указания.

Я слышал его словно издалека, очень волновался, пытаясь, делать так, как он говорит, но получалось плохо. Переднее колесо болталось из стороны в сторону и могло в любой момент слететь с передних роликов, я же из последних сил пытался его удержать – тренер всё ещё придерживал велосипед.

– Возьми себя в руки, расслабься, – командовал он, – и прибавь оборотов.

Я стал крутить педали быстрей, переднее колесо успокоилось – я почувствовал равновесие, а вместе с тем и уверенность. У меня стало получаться.

Тренер отошёл в сторону, но мне было уже всё равно.

Я крутил педали велосипеда, увеличивая обороты. Это оказалось и правда легко и вместе с тем удивительно. Я крутил и крутил эти педали и не хотел останавливаться.

– Достаточно, Володя, – сказал тренер, – тормози, тренироваться будем в следующий раз, другим ребятам тоже нужно попробовать.

Я нехотя остановился и слез с велосипеда.

– Молодец, – сказал он, – нормально прошёл испытание, добро пожаловать в секцию.

Дальше всё закрутилось, как на этом станке, в калейдоскопе дней.

Время перестало быть длинным, течение жизни ускорилось, и я, подхваченный этим течением, на своём велосипеде устремился вперёд.

Тренировки, учёба, соревнования, снова тренировки.

Мне пришлось привыкать к новому ритму.

Тренер оказался прав: физически я не был готов и отставал от ребят, часто мне приходилось плестись в хвосте.

Но я, как верно заметил Иван Трофимович, был упорен и не собирался сдаваться. Примерно за шесть месяцев каторжного труда я стал значительно сильней и смог в этом плане догнать многих ребят из нашей команды. Я не стал лучшим и предполагал, что, скорее всего, никогда лучшим не стану, но это и не было для меня сверхзадачей. Я достиг состояния, при котором мог уверенно двигаться вперёд и получать от этого удовольствие.

Спорт стал для меня образом жизни. Тогда я этого не понимал – просто жил, тренировался, учился и стремительно продвигался, к неявной, на тот момент, для меня цели.

Всё так и шло целых пять лет, до тех самых пор, когда…

*

– Смена! – крикнул я своему другу Сашке и сместился левее, пропуская его вперёд.

Мы участвовали в групповой командной гонке на 50 километров. Гонка подходила к концу. Мы были последними из своей команды, у кого оставался небольшой шанс добраться до финиша в первой десятке, – все остальные отстали.

Сил почти не осталось, мы пытались удержаться за группой лидеров из шести человек, маячившей перед нами метрах в тридцати, но разрыв постепенно увеличивался.

За нами, метрах в ста, догоняя нас, двигалась группа из десяти человек. Впереди начинался крутой подъём на холм, а за ним несколько километров дистанции до финиша. Догнать кого-либо было для нас уже нереально. Мы старались как можно меньше отстать от лидеров и не позволить группе, наступающей нам на пятки, нас догнать, но и это было для нас почти непосильной задачей.

– Смена! – крикнул мой друг, и на этот раз я выдвинулся вперёд, закрывая Сашку от ветра.

Вот и подъём; я переключился на пониженную передачу и прибавил оборотов, то же самое сделал и мой друг.

Солнце, лёгкий ветер, шуршание шин и невероятная бесконечная усталость – вот и всё, что мы ощущали в тот момент. Вся вселенная сузилась для нас до нескольких десятков метров разогретого солнцем асфальта.

Я понял, что не могу удерживать прежний ритм, собрался крикнуть об этом своему другу и попросить смену.

Крикнуть я не успел.

Внезапно всё для меня изменилось.

Мир, окружающий меня, застыл, словно уснул. Ветер, сопротивляясь которому я двигался вперёд, исчез. Звуки, заполняющие всё вокруг, стихли. Даже солнце стало менее ярким. Это казалось странным, словно я преодолел невидимую черту, за которой всё, что окружало меня, стало другим. Вместе с тем я ощутил каждой клеткой своего тела пространство, окружающее меня, слился с ним, стал его частью, видел все его составляющие одновременно – склон холма с его серпантином дороги, группу лидеров, постепенно удаляющуюся от нас, своего друга, едущего за мной, крутящего педали в каком-то замедленном ритме, ребят догоняющих нас. На мгновение мне показалось невозможное – я увидел за склоном холма, в нескольких километрах впереди, линию финиша с группой людей, ожидающих окончания гонки.

И ещё…

Усталости больше не было – я перестал её чувствовать.

– Держись, Сашка, – крикнул я и, привстав с седла, резко прибавил оборотов.

Дорога устремилась мне навстречу. Несколько минут – и я догнал лидирующую группу, а ещё через минуту оказался первым. Въехал на вершину холма и оглянулся назад.

Мой друг безнадёжно отстал. «Ничего не поделаешь – гонка есть гонка», – подумал я и прибавил ещё.

На противоположном склоне холма дорога пошла под уклон, и моя скорость значительно возросла. Деревья, стоящие на обочине, стали неразличимы, слились в один зелёный поток. Это был фон, и он не имел для меня значения, всё моё внимание забирала гонка. Оставалось несколько километров; я лидировал, и у меня были все шансы на победу – первую свою победу за пять лет занятий этим спортом.

Вот и последний поворот.

Я стремительно преодолел и его.

Впереди показался портал, сквозь который мне предстояло проехать – пересечь линию финиша, находящуюся под ним.

Там, за линией, меня ждала пёстрая толпа возбуждённых людей, среди которых, я знал, был и мой тренер – человек, который пять лет назад поверил в меня, который надеялся на мою победу.

Игнорировать это я не мог.

Я должен был победить.

И я прибавил ещё.

Оставалось проехать не более трёхсот метров, когда снова всё изменилось.

Мир, окружающий меня, проснулся. Взорвался какофонией звуков – шуршание шин, скрип шестерёнок велосипеда, голоса, несущиеся ко мне от линии финиша, что-то орущие, пытающиеся подбодрить – громкие, разрывающие барабанные перепонки звуки, сводящие с ума.

На небе вспыхнуло солнце – ослепило, мешая глядеть вперёд, заставляя зажмуриться, спасая глаза, оставив только тоненькие щели между век, чтобы хоть что-то видеть.

Ветер, вырвавшись из заточения, взбесившись, бил в лицо, тормозя, не пуская, стараясь остановить.

Подло и неожиданно навалилась усталость – безумная, невероятная, намного сильней, чем до моего рывка, такую я не испытывал ещё никогда. Мышцы пронзала боль, кружилась голова. Тело почти не слушалось, и я держался из последних сил, опустив голову, контролируя только равновесие. Крутить педали я перестал, даже мысль о движении стала мне неприятна. Я знал: стоит мне приложить малейшее усилие, стоит только пошевелиться – это будет последнее, что я смогу сделать.

Я оказался беспомощен – сидел на велосипеде неподвижно, ехал по инерции, постепенно замедляясь, а мир вокруг меня и не думал тормозить – наоборот, с каждым мгновением он всё больше ускорялся.

Я слышал за своей спиной ребят, догоняющих меня, – с этим я ничего не мог сделать. Сил не хватало даже на то, чтобы оглянуться.

Я катился и катился вперёд, не замечая ничего вокруг, не зная, догонят ли меня, толком не понимая, куда я вообще еду.

В какой-то момент чьи-то руки поймали меня, помогли слезть с велосипеда, сесть в раскладное матерчатое кресло, оказавшееся здесь невесть откуда, накрыли пледом.

Я сидел, а мир вокруг меня постепенно возвращался к обычному состоянию. Ветер стих. Солнце перестало быть слишком ярким. Затихли звуки. После недавней какофонии они едва доносились до меня. Где-то на заднем плане слышались приветственные крики, гомон толпы, звуки гонки.

Я закрыл глаза и попытался расслабиться. Отдышался, пробуя восстановить свои силы, чувствуя, что постепенно прихожу в себя.

Первым восстановился слух.

За ним зрение.

Я открыл глаза и увидел тренера, склонившегося надо мной.

– Ты как, Володя? – спросил он.

Я не мог говорить и просто пожал плечами.

– Ну, ничего, посиди, отдохни, скоро станет легче, – и добавил: – Дал ты сегодня…, такой рывок – просто невероятно, на пределе возможностей, не каждый профессионал на такое способен. Ты пока не умеешь рассчитывать свои силы, ещё чуть – и тебя бы догнали. Всего на пол корпуса обошёл. А вообще молодец, не ожидал, и теперь ты знаешь, какова она, цена победы. Отдыхай, после такого нужно прийти в себя и побыть одному. Я знаю, о чём говорю. Было время – сам испытывал нечто подобное.

Я так ничего ему и не ответил, и он ушёл.

Снова, оставшись один, я попытался понять, что же всё-таки случилось со мной во время гонки.

– На пределе возможностей, – чуть слышно прошептал я себе. – Нет, тут что-то другое, свои возможности я знаю, а то, что случилось, было очень далеко за их пределами. Такое ощущение, что там, у склона холма, время почти остановилось, а когда я перевалил через вершину и проехал немного вперёд, снова вернулось к своему обычному ритму. Но тогда почему оно замедлилось для всех, кроме меня? Что это? Такая выборочная аномалия? Но ведь так не бывает? Скорее всего, вокруг меня ничего не менялось – менялся я, перешёл в иное состояние – в какой-то форсированный режим. Но что это? И как такое возможно?

Ответить себе я не успел, подошёл Сашка.

– Поздравляю, Володя! – приветствовал он, протягивая руку.

– Спасибо, – сказал я, отвечая на рукопожатие.