Рафинированное. [без запятых]

Мягкий уд

Мягкий уд

по липовой аллее.

Только не темной,

не Бунина:

Без любви разочарованной,

без очарованности юной.

Написал когда-то

Он и я песни прежние,

Десять лет прошло,

Четыре десятка сложено,

Как воды вешние

Утекли и прожито.

Неживое все:

Все под пеплом прошлого,

Ни любви, ни верности.

Все отжито.

Тонкие ноты Рамазана,

Собираю капли чувственности,

Воплощаю в важности,

превращаю в нужности.

Для всех, увы, чуждые.

Вере нужно вере быть.

А Любви,

пусть эфемерно, но жить.

Грузия 1.0

***

Можно меня выключить?

На один день:

Без Хезболла и Алькаида1.

Песком желтым процедить.

Пробежать

От точки невозврата до Каина,

До мифа, до сказки,

В телескопе дойти до

Непрозрачной краски,

Неба вкусить,

Скинуть нейросетьные маски.

Можно меня выключить?

Можно на час никем не побыть?

Ни лари, ни рубль,

Ни франк не потратить?

Можно на луну просто выть?

Как будто бы создали

Только что, здесь же, сейчас и сразу

Вселенную, где хочется жить

Без операции в секторе Газа.

Можно меня выключить на один день?

Море черное

Ветер южный

Берег дугою

Там на Подлужной

Под большой буквой М

Скоро придет стужа

Вновь на полгода замерзнут фаланги

Так что печатать не сможешь

Так что стихи только ротангом

Гнуть на страницах будешь

Рогаликом неправильным слогом

Менять очередность

Стараясь прятать эпитетом

Не веря мировому подлогу

Про вечное про черное в белом

Про неисповедимые к Богу

Нитью на горизонте огнями зажегся берег.

Соленой проседью на фасадах глазницы покрылись.

Здесь мы пьем горули, покупаем зацветающий вереск,

Когда в беспокойстве в Израиле дети проснулись.

Воем сирен

Утром рождается город,

Десятки ракет

Пролетают над морем:

Над Средиземным и Черным.

Двадцать первый пропитанный горем.

Мы каждые: отцы и дети,

Вынуждены искать ответы —

Как сохранить гладь моря,

В либеральности хранить гармонию

Счастья и горя.

Верим,

Но чуда уже не ждём.

Нам кто-то сверху все шепчет:

«Не сопротивляйся. Мы все равно в прах тебя

сотрем».

Батуми – Калининград.

Оставь, прекрати

Движение в Neverland,

До заводских настроек нас откати,

Чтобы после крылья расправил Атлант.

Цени мои невероятные сны:

Про Адама с зеркальным лицом,

Про певчих кошек,

Как демоны

На черепашьих панцирях

Рисуют прошлых

Решения, как чайки, несут

Будущего гаммы,

Как тускнеет на зеркале

Амальгама,

Где кончается мир,

Спроецированный ботом

По Пелевену. Холокостом

Заканчивается первая четверть,

С богом.

С богом ли?

С разъединенными фалангами

По берегу Куры,

Не как хотели бы,

А просто мыслями

13 лет объединены.

Фалангами

Сплестись не можем —

Не в той стране

Родились мы.

Идут шнурки две пары.

Лет сколько нам осталось? —

Полтинник на двоих?

Быть может, тридцать?

Стареет зеркало,

И в высях

Пишется история,

И Джорджия запомнится

Перманентным роем:

Запахов тимьяна, солнечной хурмы.

Мы идем с тобой Курою

С разъединенными фалангами.

А мимо нас под листьями мандарины.

Все, что читаем, кажется вестями

С глубоководной субмарины:

Нереальным, с тысячелетней историей,

Словно над нами кто-то смеется со злою иронией.

И под смех по берегу Куры:

В твоей руке имеритинский,

В моей Чинури —

С разъединенными фалангами.

В глубину почти непрозрачную,

К далекой на холме желтоцветной

С крестом, песочного цвета, отважной,

Выстоявшей.

Глазницы мои безответные,

В них прошения о мире остаются

Как бы пропущенными,

Как звонки к бывшим,

Как дождя струи льются

Слезы Израиля, частью не проснувшегося.

Сколько можно: «О, Чехия в слезах,

Испания в крови»?

Мы создали иллюзию мира

Ложного.

Кровь оправдываем,

Кропим себя каплями лживой добродетели?

Давай стареть вместе:

красить волосы годами в седину,

покупать воспоминания, множить

книги на пути к умудренному старцу.

Давай успокоим подростковый тестостерон,

сотрем номера, заведем кошку, построим дом.

Давай стареть вместе:

прополощем белье бывших лет,

зарядим солнце на двести.

Закрывай все окна и приходи на обед.

СССМЛ

взрослый алкоголик

вечером в фантазиях

блуждающий сексоголик,

утром железо тягающий

без анаболиков,

днем стихи и музыку

включающий,

летопись разлуки

читающий.

Секс, Спорт, Стихи и Музыка

под аккомпанемент струнной любви

и вина,

всё уже по тысячи раз юзано,

все по полтораста

открыты и выбиты,

все щели выебаны —

всё отсмотрено и отжито.

всё превращено

в три С, в мелодию аббревиатур.

утром ликбез,

вечером в зеркале нагой король Артур,

перепонки лопаются под Пасмурного,

Фрида со стены,

взгляд Зиланта голодного,

и вы перешли без разрешения на «ты».

Музыка и Любовь —

последние буквы в сложности —

венец, составляющий

в моей вселенной двор

экзистенциального вельможества.

составляю его как витраж:

свой мир из правильных правд.

иногда получается всего лишь карикатурный шарж.

как смешать краски, как подобрать кисть?

как исправить вселенский и собственный баг?

как же возможно это все обелить?

Banksy

Ангелы за нами следят,

Там, с горы,

Установят

Большие прожекторы,

Большие глазницы,

Лживые рты вторят, мантру твердят.

Мы – облученные

Голубым центробежным экраном,

Отцовской любовью обделенные,

Нареченные

Именем храмовым,

Коров расписываем,

Обезьянок рисуем,

Любовь тревожим всуе,

Биг-Бен осеняем хуем.

Пытаемся сказать

Как можно тише, на ухо:

На дне в нашем аббатстве —

Там также беспрецедентно туго

Со свободой,

С правдой.

В приоритете

Все также

«Слабоумие и отвага».

Лента белая

на переносице лента белая,

на сердце рубец бордовый.

мои годы счастливыми летами

значатся как шрам лиловый.

мои глаза для тебя экстремистскими

новым законом явленные.

мои слова делают нас террористами —

любовью запретной, окровавленными.

от сложного имени

громкими битами,

мои лица разбитыми,

Полозковой2 стихи убитыми

становятся, рифмами

мои песни растерзанные,

как Цветаевой душа,

в невесомость ушедшая!

Я люблю тебя.

Оле

как ты стоишь до сих пор на гвоздях? —

я не знаю.

мои мизинцы давно замерзли под снегом,

сердце растерзанное

в углях замирает

в неверии богу, погребенное под километром

пепла, невежества, людского разврата.

ты – моя невеста

платоническая. Когда-то

мы, может быть, были вместе.

наверное, никогда

не сможем написать любовные строки и тексты.

не пиши клятв, не давай обета,

мы будем с тобою обломки

музык и ямб,

сплетенные до вздохов посмертных,

пока не поставят нам в ЗАГСе

общий государственный последний в жизни штамп

о смерти.

Время

неумолимое время, как бы ты его ни просил,

нам складывает на плечи

сотни утренних лучей, десятки похмелий.

время, как дождь, всю жизнь моросило,

всю жизнь мы всего лишь мыслей своих тени.

под лунными бликами,

десятки разбитыми,

любовью ушедшей

к прошлогодней весне

прошедшей.

хочу ставить точку,

в мире, полном гармонии семьи,

растить дочку,

в совершенстве мировой добродетели.

С новым годом

давай подытожим,

выжмем силы серого,