Портреты эпохи

Впоследствии Наппельбаум с большой благодарностью вспоминал своих наставников, ведь они не только обучали его тонкостям профессии, но и приглашали к себе домой, где он приобщался к самой широкой культуре, впитывал новые знания, слушая разговоры взрослых о живописи, музыке, новых книгах.

Ступени познания юного ученика фотостудии в то время выглядели так: копировщик, ретушёр и только потом фотограф, причём в обязанности копировщика входила также работа по оптимизации снимаемого пространства, монтаж по указаниям фотографа бутафории, фонов, мебели, перемещение камеры, установка объективов и даже удаление снега со стеклянной крыши в дни обильных осадков.

Поначалу Наппельбаум работал помощником копировщика, то есть человека, который непосредственно печатал фотографии. Этот человек, между прочим, время от времени заходил к родителям своего ученика и получал от них небольшую плату за обучение и наставничество. Со временем юный помощник стал успешным копировщиком, а затем и ретушёром. Мастерству ретуши тоже было необходимо учиться, и подросток старательно изучал секреты профессии. Сам Наппельбаум впоследствии называл ретушёров «штукатурами человеческого лица», и в этом ироническом определении выражалось его отношение к такой работе. По собственному признанию, он не любил ретушь, потому что считал её искажением действительности и обманным отображением натуры. Тем не менее это искусство пришлось осваивать ему в полной мере, и только спустя приличное время ему доверили фотокамеру. Три года юный Наппельбаум учился и в конце концов стал мастером на жалованье. При этом сам он чувствовал, что у него очень мало опыта, знаний, умений, и страстно мечтал учиться далее, но учиться было негде. Никаких фотографических школ в те годы не существовало, книг и пособий по фотоделу тоже не было, мастера других фотоателье строго хранили профессиональные секреты и даже за деньги не стали бы делиться ими.

Портрет неизвестной. 1935 год

Портрет неизвестного артиста в театральном костюме. 1917 год

Учился он на практике. Об этой интересной поре в жизни будущего маэстро его дочь Лиля рассказывала так: «Отлучаясь из фотографии, Боретти доверял снимать ученику и ничего не имел против того, что папа уже тогда экспериментировал. И что ещё удивительнее, и клиент относился к молоденькому экспериментатору с доверием и сочувствием» [5].

Забегая вперёд, надо сказать: страсть к экспериментам занимала нашего героя всю жизнь. Он постоянно что-то изобретал, пробовал разные техники съёмки, проявки, печати, освещения. Одним из немногих опробовал он и уникальную технику под названием гуммидрук. Фотографии в этой технике Наппельбаум делал так: при печати покрывал бумагу гуммиарабиком, смешанным с типографской краской, затем высушивал и обрабатывал специальным раствором – для повышения чувствительности материала. Далее снова высушивал и делал контактные отпечатки без использования увеличительной оптики. В конце процесса фотографию нужно было хорошенько промыть горячей водой с древесными опилками. Результата мастер добивался ошеломительного – изображение выглядело как рисунок сангиной или углем, то есть казалось совершеннейшей графикой. Несколько таких снимков мастера сохранилось в архивах, в частности в РГАКФД.

По окончании учёбы у Боретти Наппельбаум решил покинуть Минск. Целью его была Москва, где фотография стремительно развивалась, но сначала он поработал в Смоленске, где устроился помощником фотографа в одну из местных студий.

Со Смоленска началась у юного специалиста череда странствий. Главной целью его было не только желание овладеть профессией, научиться тонкостям дела, не только жажда путешествий, но и элементарное желание заработать. Наппельбаум уже тогда мечтал открыть своё фотоателье. Но в те годы на это требовалось огромное количество денег. Достаточно сказать, что фотокамера стоила тогда около 100 рублей, плюс нужно было арендовать помещение либо покупать своё, а ведь ещё декорации, бутафория, приборы, химикаты, фотопластинки, рамки, картон для паспарту… много всего. А корова в те времена – для дежурного сравнения – стоила 25 рублей. Профессиональная или любительская фотография была тогда уделом (или лучше сказать – привилегией) зажиточных людей. Поэтому юный ещё не мастер, но уже достаточно обученный ремесленник постановил для себя работать и работать.

Портрет И. В. Сталина. 1939 год

Народный поэт Дагестана С. Стальский. 1937 год

В Смоленске Наппельбаум впервые увидел процесс масштабирования фотоотпечатков и подробно описал его в своих мемуарах. Это очень интересно для нас с точки зрения погружения в историю отечественной фотографии, особенно для тех, кто сам лет 30–40 назад занимался фотоделом. Самым удивительным в этом процессе было то, что экспозиция осуществлялась с помощью дневного света и длилась больше трёх часов. Для современного фотографа это совершенная фантастика.

В Смоленске Наппельбаум проработал недолго и всё-таки добрался до Москвы, которая впечатлила и даже поразила его. Он был захвачен ритмом города, разнообразием его жизни, калейдоскопом лиц. Огромные магазины, шикарные рестораны, простонародные чайные и люди, люди, люди… То купец степенно пройдёт по улице, то дородный торговец, то студент пробежит или курсистка, можно увидеть иностранца, а то промчит мимо колоритный лихач.

Жить в Москве он не имел права. То есть официально он даже не мог здесь находиться из-за существования в те годы черты оседлости. Но было в городе одно секретное подворье, принимавшее на постой его соплеменников. Туда он и определился. Но как-то раз случилась полицейская облава, и из окна своей комнатушки ему довелось наблюдать за ходом арестов и слышать жалобы на вековые гонения. Сам он успел выскочить незамеченным и юркнуть в ближайшую дверь, оказавшуюся входом в помещение, где промышляли женщины с низкой социальной ответственностью. Там он улёгся в постель одной из них и безмятежно проспал всё утро.