Небосвод Надиры

– Солнце так и бьет в глаза, они нас в один миг заметят, как только спустимся с холма, – отметил Танкред.

– Вон глянь! – сказал Рауль и указал на Каср-Йанну на вершине горы. – Долго ждать не придется, солнце скоро опустится за хребет. Нападем, когда их дозорным трудно будет нас увидеть, – договорил он.

– Сомневаюсь, что этот сброд деревенщин выставил дозорных, – сказал Жоффруа.

– Да им и охранять-то нечего… – добавил кто-то из бандитов.

– Нет, брат, просто они чувствуют себя в безопасности. Золото у них наверняка лежит в церкви… вон там, в той мечети, – объяснил Рауль.

– На закате мужики вернутся с полей… надо напасть раньше! – предложил Танкред.

– Что, рогатин испугался… – подтрунил над ним Рауль.

– Я вас прикрою, – выдал Конрад, зашептав на ухо бугаю.

Рауль расхохотался, грохнули смехом и остальные.

– Ты, сопляк, сиди тут и присматривай за конями!

Конрад оглянулся на лошадей у подножия холма.

– Я вас уже сколько недель прошу дать мне отомстить за отца.

– Когда придет твой черед, моего разрешения не понадобится. А тут вдруг нагрянет конокрад, и тебе придется лошадей отбивать.

– Одному отбивать?

Рауль заржал еще пуще.

– Ты в штаны навалил от мысли, что останешься один с лошадьми, а еще хочешь бежать грабить деревню?

Конрад надулся на себя самого, хохот опекуна казался ему унизительным.

– Солнце заходит, братва; за оружие!

Молча, проворно побежали вниз по склону, который вел к деревне. Вскоре Конрад остался один в тишине поры, предваряющей закат. Прошло сколько-то минут, и неожиданно по долине разнесся громкий, мелодичный зов муэдзина; Рауль с нападавшими на миг замер на месте, банда спряталась, пригнувшись за большими камнями. Но бандиты тотчас снова побежали, хотели напасть на крестьян во время молитвы, когда те склонят головы, а мужчины, возвращавшиеся с полей, остановятся помолиться. Муэдзин еще не закончил зов, а бандиты снова бежали по склону.

Конрад взглядом следил за фигурой Рауля, его видно было лучше других, от нетерпения, от нервирующего ожидания мальчик грыз ногти.

Средь холмов на востоке раздался вой; это волк завыл на медленно проступавшую в небе луну. Конрад долго раздумывать не стал, он тоже бросился со всех ног вниз по склону к лежавшей перед ним на низеньком взгорье деревне. В руках он вздымал обнаженный меч, Конрад всеми силами старался удержать его над головой обеими руками, потому как, если бы он вложил меч в ножны, тот тащился бы за ним по земле.

Конрад еще не добежал до деревни, как услышал душераздирающие крики женщин; он знал, что присоединится к друзьям отца, если будет бежать точно на крики. Когда оказался на деревенской улице, он попал в визжащий и орущий переполох, разбегались охваченные ужасом женщины и спешили схорониться в домах. Конрад увидел Жоффруа, тот пинком вышибал дверь и выволакивал из дома беззубого старика. Конрад снова побежал, но теперь не знал куда, он был уверен, что рано или поздно натолкнется на Рауля. По пути ему попались трупы убитых мужчин, наверняка они попытались уберечь от грабителей женщин, прикрыв их собственными телами. Конрад прибежал сражаться в битве, но несмотря на то, что видел многих убегавших в страхе сарацин, замахнуться на них мечом у него не было храбрости. Он решил, что сначала найдет Рауля, а биться станет потом.

Из одного окна, перекрывая прочие звуки, слышались ужасающие вопли какой-то женщины, от этого крика Конраду стало жутко. Он увидел, как около мечети стоит несколько плачущих девушек, волосы у них растрепаны, платья разорваны. Танкред переходит от одной к другой и собирает сережки, браслеты, кольца и бусы. Конрад и раньше видел женщин в таком состоянии: их, как скот, увозили на телегах на рынок рабов; и когда Конрад увидел, что Танкред связывает руки и этим девушкам, он подумал, что бандиты думают увести их в собой в рабство. Тем временем, из крыши мечети повалили дым, во дворе напротив мечети один из грабителей хладнокровно и безучастно перерезал какому-то старику горло и бросил тело в бассейн для омовений.

Наконец из узкой улочки Конрад выбежал на широкое место, доступ сюда обозначался каменной кладкой, а в глубине стоял большой дом. Грабители уже вломились в дом, из двери выходил солдат, на плече он волок что-то вроде тюка, на каждом шагу у солдата в тюке позвякивало что-то железное. Другой солдат тащил в охапке множество отрезов тканей и недорогую одежду. Солдаты побросали ношу в стоявшую во дворе телегу.

Наконец, Конрад завидел Рауля, тот обогнул дом, идя на зады.

– Рауль! – завопил Конрад.

Но Железный Кулак уже скрылся за домом.

Конрад побежал за ним, когда свернул за угол, он увидел, что дверь конюшни приоткрыта, Рауля не было, Конрад подумал, что он в конюшне.

– Я так и знал, что ты сюда побежала! – послышался голос Рауля, но Конрад никак не мог разглядеть с кем он говорил.

Мальчик тихонько припал к составленным в углу доскам, присел на корточки у ног мула и стал наблюдать, ему было любопытно, как Рауль воюет.

В противоположном углу конюшни сжалась в комочек молодая женщина, она дрожала как лист.

– Где золото? – спрашивал у нее Рауль.

Но женщина только и делала, что жалась к стене из сухой кладки, в глазах ее читался ужас, а кроме того, языка грабителей она не понимала. Глаза Конрада, тем временем, привыкли к сгущавшейся полутьме заката, света, который проникал через чердачные оконца, ему хватало.

– Ну, где деньги прячете? – прорычал вопрос Рауль и ударил женщину по лицу с такой силой, что она отлетела на лежавшие рядом связки сена.

– Понимаешь, что я говорю?

Женщина отползла на ворох сена, она лепетала что-то непонятное, наверняка говорила на своем языке.

Рауль больше ничего не спрашивал, и как только она бросилась прочь, пытаясь убежать, он ухватил ее за руку, а потом за бедра. Конрад невольно зажмурился, когда увидел, как Рауль навалился всем телом на несчастную женщину, которая ростиком доходила насильнику чуть выше желудка. Конрад увидел оголенные ноги и бедра женщины и закрыл глаза ладонями. Раскрыл в ужасе рот, когда услышал нечеловеческие, животные крики женщины. И был рад, когда крики стали глуше, это Рауль заткнул ей рот, цинично затолкав меж зубами пучок сена, чтобы она не орала, и держал, чтобы она не выплюнула.

Как-то раз, когда Конраду было шесть лет, на лужайке в окрестностях Беневенто, он видел, как разгорячившийся жеребец покрывал бедную старую хромую кобылу. Ему стало жалко несчастную лошадку, которая не могла вывернуться от хватки более сильного. Теперь Конраду было страшно и жалко женщину, приглушенные стоны и визг которой походили на завывание невиданного зверя, которого режут на скотобойне.

Какое-то время спустя, женщина будто смирилась с произволом своего насильника, склонила голову набок в сторону, где прятался Конрад. Только тогда мальчик смог разглядеть ее в лицо. Женщина была красивая, арабские очертания скул, прекрасные глаза. Он заметил, что она прищурилась, как будто всматривалась в мальчика, притихшего у ног мула. Женщина заметила его, в этом Конрад был уверен. Взгляд женщины пересек расстояние, отделявшее ее от Конрада… этот взгляд неотвратимо сплел воедино их судьбы, их жизни.

Рауль, тем временем, закончил дело, поднялся на ноги и натянул штаны. До этого Конрад искал Рауля, но теперь он боялся показываться ему на глаза, мальчик сгорал от стыда, что своим присутствием нарушил интимность такого мерзкого акта. Кроме того, женщина, тяжело дыша, смотрела в его сторону, это еще больше заставило Конрада спрятаться, чтобы его не видели. И так, когда Рауль выходил, Конрад залез еще глубже за приставленные к стене доски.

– Из Каср-Йанны гарнизон подоспел! – прокричал кто-то на улице, Конраду показалось, что это был голос Танкреда.

Послышалось, как по всей деревне бешено залязгало железо, голоса смешались в один рев, слов разобрать было невозможно. Но женщина в этом реве как будто что-то поняла, она вскочила и с криком бросилась к двери:

– Фуад!

Конрад сжался в комочек в своем укрытии, его била дрожь. На этот раз на улице развернулась настоящая сеча: звенели клинки, кричали сражавшиеся, слышался топот пробегавших ног. Но вот голоса, которые слышались по ту сторону стены конюшни, стали говорить по-арабски, только по-арабски.

Конрад подумал, что Рауль уходит, он вышел из укрытия, подкрался к двери и выглянул наружу. Людей было много, все одеты в восточные платья свободного покроя, в какие одеваются приверженцы ислама. Многие бежали с мечами в руках вдоль улицы в сторону долины, наверняка гнались за бандитами; другие стояли во дворе перед домом.

Конрад опять юркнул за доски в надежде, что в наступавшей темноте никто его не заметит. Он боялся той женщины, ведь она видела его, но верил, что Рауль вернется за ним, когда увидит, что его нет. Он не понимал, что присутствие гарнизона, который вышиб сброд нормандцев из деревни, сводит на нет всякие планы по спасению. А к тому же, Рауль не знал, что искать мальчика надо в деревне. Конрад был всего лишь мальчишкой, а мальчишки зачастую думают, что взрослые способны разрешить любые трудности… Конрад повзрослел за одну ночь, когда на голову ему свалилась действительность со всеми ее пределами и разочарованиями.

Прошло больше часа, и в конюшню кто-то вошел, он держал в руке светильник. Конрад услышал разговор; наверняка вошедших было двое. Один подошел к доскам, другой, тем временем, высматривал что-то в другом конце конюшни. Ясно, что кого-то ищут, и Конрад направил острие меча к проему между досками, он боялся, что женщина рассказала про него. Огонь светильника подходил все ближе; Конрад будто ощутил исходившее от него тепло. В проеме мелькнуло и высветилось лицо мужчины… взгляды их впервые встретились, он пристально смотрел в глаза мальчику. Шли нескончаемые секунды, Конрад сидел с мечом наготове, мужчина с саблей на корточках у проема. Конрад не сомневался, что его убьют или поймают и продадут кому-нибудь в рабство.

Наконец, мужчина вложил саблю в ножны и ушел как ни в чем не бывало. Конрад облегченно вздохнул; он что, и вправду его не заметил?

Теперь, едва наступит ночь, и голоса стихнут, Конрад попытается убежать. Долгие часы он сидел в темноте и ждал; наконец, слышался только ослиный рев. Конрад решился, но как только он высунул из конюшни нос, неведомая сила, намного сильнее его, схватила Конрада и втолкнула назад в конюшню. Меч выпал у него из рук, мужчина, с которым он несколько часов назад встретился взглядом, зажал ему рот и толкнул спиной к стене. Конрад извивался как червь, укусил мужчину в руку, поцарапал лицо, пока тот не влепил ему пару увесистых затрещин, и Конрад стих. Мужчина был ненамного выше мальчика, но сила взрослого значительно превосходила силенки Конрада. И когда Конрад от последней затрещины съежился на полу у стены, мужчина набросил ему на плечи бурнус и жестом приказал натянуть на голову капюшон. Только тогда Конрад разглядел в лице мужчины сострадание, мужчина понял: дела сложились так, что выпутаться в одиночку его юному врагу не под силу. Конрад закутался в бурнус, мужчина положил ему на плечо руку и вывел из конюшни. Они прошли по деревенским улицам, тщательно глядя в землю, выбирая самые темные переулки, чтобы их не заметили.

В стену дома, в котором жил мужчина, был вделан лик Богородицы, на пороге их ждала женщина и оглядывалась по сторонам в тревоге, как бы кто ни увидел мужчину с мальчиком. Ведь среди солдат гарнизона, которые несколько часов назад отбили налет нормандских бандитов и не дали похитить женщин и еще больше разграбить дома, ни один не спал, все стояли на въезде в деревню, около домов, ходили по главным улицам, опасались, что грабители вернутся. Именно мужчины, которые работали в полях и пасли коз, и про рогатины которых столь пренебрежительно отозвался Рауль, подняли тревогу и оповестили гарнизон Каср-Йанны, а потом вернулись, тоже взялись за мечи и бросились бить нормандцев.

Конрада усадили на табуретку. По обстановке в доме можно было понять социальное положение хозяев… христиане… бедные христиане, живущие в подчинении у хозяина-сарацина. Мальчик растерянно обводил глазами стены и меблишку, но понимал, что людям, приютившим его у себя дома, можно доверять.

– Алфей, – произнес глава семьи и ткнул пальцем себе в грудь.

Потом положил руку на головку стоявшему рядом мальчонке примерно того же возраста, что и Конрад, и сказал:

– Микеле.

Потом указал на жену:

– Катерина.

И наконец, ковыляя на нетвердых ножках, подошла к Конраду девчушка годиков не больше двух и дернула его за полу туники.

– Аполлония, – закончил представлять отец.

В ответ Конрад, когда ему сделали знак представиться, недоверчиво тряхнул головой и опустил глаза.

Накинув на чужого мальчика сыновний бурнус, Алфей провел Конрада в дом, но теперь надо было, чтобы жители деревни не заподозрили, что мальчик пришел вместе с бандитами.

Прошел год, весь год Конрад безвыходно просидел в доме, за это время лица солдат, напавших когда-то на деревню, забылись.

Поначалу Конрад чувствовал себя пленником, узником этих людей, языка и уклада жизни которых не понимал, но со временем ласки Катерины, ее материнская привязанность, дружба с Микеле и устоявшееся течение дней смягчили его сердце и навсегда привязали к этому дому, и новое имя его было созвучно со старым, родным именем, непривычным для этих мест.

И все-таки черты лица Конрада слишком отличались от местных, поэтому Алфей сочинил байку, будто где-то далеко в горах в иклиме Демоны у него жил племянник, сын сестры, по-арабски он не говорил, после войны остался сиротой, вот Алфей и взял его к себе на воспитание как сына. Лишь один человек вздрогнул, когда впервые увидел усыновленного мальчика на деревенской улице – та женщина, которая столкнулась с ним на исходе лета 1040 года; женщину звали Джаля, а на руках она держала девочку с изумительными глазами.