То, что осталось после нас

Пролог

Песня, вдохновившая автора: Florence + The Machine – "Never Let Me Go"

Коридор казался слишком ярким. Холодный свет люминесцентных ламп бил сверху, как безжалостный прожектор на допросе, обнажая её и лишая защиты. Эбигейл резко вдохнула, но воздух был тяжёлым, с металлическим привкусом, будто испорченным. Сердце гулко колотилось о рёбра, ритм его был беспощаден и не совпадал с медленным, вымученным шагом, к которому она себя принуждала.

Одна нога перед другой. Только так. Нужно идти.

Звуки больницы давили со всех сторон: обрывки разговоров, писк мониторов, скрип резиновых подошв по линолеуму. Всё сливалось в бесцветный гул, лишённый смысла. Мозг отказывался складывать детали в целое. Мир сузился до собственного дыхания – сбивчивого, поверхностного – и до крови, шумящей в ушах.

Стол Сары был уже близко. Знакомый беспорядок бумаг и мелочей вдруг показался чужим. Эбигейл сглотнула, собирая остатки выдержки, которой от неё ждали. Пальцы дрожали, когда она вцепилась в край стола и заставила себя встретиться взглядом с секретаршей.

Сара вскинула взгляд, вглядываясь в её лицо.

– Доктор Харпер?

– Мне нехорошо, – выдавила Эбигейл, сама удивившись, что голос прозвучал ровно, тогда как внутри всё рушилось. – Отмени, пожалуйста, приём после обеда.

На лбу Сары легла морщинка, в глазах мелькнула тревога.

– Может, позвонить кому-то? Вы выглядите очень бледной.

Нет. Некому звонить. Не к кому идти.

Эбигейл натянула слабую, напряжённую улыбку.

– Просто перенеси пациентов. Я справлюсь.

Секретарша колебалась, будто собиралась возразить, но всё же кивнула и потянулась к телефону.

– Хорошо, я всё устрою. Вам лучше поехать домой, доктор Харпер.

Дом.

Слово отозвалось в животе горьким спазмом. Что теперь значил для неё дом?

Она лишь кивнула и почти шёпотом произнесла:

– Спасибо.

Ноги налились свинцовой тяжестью, пока она шла к боковому выходу больницы. На улице холодный воздух резал лёгкие, а небо, затянутое серой пеленой, отражало пустоту внутри. Эбигейл остановилась у машины, нажала брелок онемевшими пальцами, но дверь так и не открыла. Она лишь стояла, глядя на своё отражение в затемнённом стекле.

Боль была невыносимой.

Она не знала, сколько времени простояла так – потерянная, словно оторванная от берега. Зрение расплывалось, мысли путались, вновь и вновь возвращая её к одной единственной, невыносимой мысли: она доверяла ему. А он растоптал это доверие, оставив её задыхаться среди обломков.

Где-то рядом хлопнула дверца машины, вырвав её из оцепенения. Эбигейл моргнула и тяжело выдохнула. Вести машину в таком состоянии было невозможно.

Пальцы дрожали, когда она достала телефон и открыла приложение такси. Несколько секунд – и заказ оформлен. Пока она ждала, мысли сами потянулись к Итану. Скоро он выйдет из школы. Сможет ли она забрать его? Должна ли?

Эбигейл сжала телефон так крепко, что экран погас. Сначала – домой. А потом… потом она решит, что делать дальше.

Подъехала машина. Не оглядываясь, она скользнула на заднее сиденье и захлопнула дверь, будто отрезая себя от всего внешнего мира.

Глава 1

Belle and Sebastian – «The Boy with the Arab Strap»

Начало

Мать Эбигейл остановилась у школьных ворот, мотор машины тихо урчал. Она обернулась, чтобы напоследок напомнить:

– Ведите себя хорошо, девочки. А ты, Ана, присмотри за Эбигейл, чтобы она не вляпалась в неприятности. – Голос её звучал тепло, с лёгкой шутливой ноткой.

Эбигейл закатила глаза.

Ана улыбнулась; её тёмные кудри подпрыгнули, когда она отстегнула ремень.

– Я постараюсь, миссис Харпер. Но ничего не обещаю.

Девочки выскочили из машины, крепко держась за руки. Волнение переполняло их: они росли вместе, неразлучные, и теперь были готовы покорять новый мир подготовительного класса. Но по пути к зданию что-то привлекло внимание Эбигейл.

В стороне стояла женщина, украдкой вытирая слёзы рукавом. Рядом – маленький мальчик с тёмными волосами. Он выглядел так, словно застрял где-то между неловкостью и вынужденным терпением.

– Ну, мам, хватит реветь, а? – пробормотал он, неловко похлопав её по руке. – Всё будет хорошо.

Голос его был тихим, но Эбигейл расслышала каждое слово. Женщина кивнула, крепко сжала губы, обняла сына в последний раз и ушла. Мальчик ещё несколько секунд стоял, уставившись в землю, а потом поднял голову, словно набираясь храбрости.

Вскоре детей провели внутрь – в яркий, залитый красками класс. Родители задержались у дверей, прощаясь со своими малышами. Мальчик сел в углу, один. А Эбигейл с Аной сразу бросились знакомиться с другими детьми. Краем глаза Эбигейл заметила, как он нехотя поднялся, когда учительница попросила назвать его имя.

– Грейсон, – буркнул он.

И почти сразу случилась первая стычка года.

Один из старших ребят, крепкий мальчишка с копной русых волос, проходя мимо, ухмыльнулся. Его акцент звучал резко, насмешливо, с чистым ливерпульским оттенком:

– Маменькин сынок, да? Хочешь, обниму?

Грейсон не ответил сразу, лишь сузил глаза. Эбигейл знала этот взгляд – гроза была уже на подходе. Задира, не почувствовав сопротивления, шагнул ближе и повторил:

– Ну что, расплачешься по своей мамочке?

Грейсон метнулся к нему. Лёгкий толчок – не такой сильный, чтобы повалить крупного мальчишку, но вполне достаточный, чтобы дать понять: с ним шутки плохи.

– Закрой хлебало.

Задира отшатнулся, на миг растерялся, а потом его лицо перекосила злая гримаса. Но учительница вовремя вмешалась, разняв их и остановив перепалку, прежде чем та успела разгореться.

Эбигейл улыбнулась:

– Он мне нравится.

Ана фыркнула:

– Тебе все нравятся.

За обедом Эбигейл снова заметила его. Он сидел в одиночестве на игровой площадке, нахмурившись над своим ланчбоксом. Любопытство пересилило, и она подбежала к нему вприпрыжку:

– Чего ты такой мрачный?

Грейсон даже не поднял головы.

– Салат.

Она заглянула ему через плечо на бутерброд.

– А что с ним?

– Ненавижу его.

Эбигейл склонила голову набок:

– Тогда не ешь.

Он тяжело вздохнул, раздражённый самой ситуацией:

– Мама говорит, я должен.

Эбигейл носком пнула камешек.

– У меня есть половинка сэндвича с сыром. Хочешь?

Молчание. Она пожала плечами:

– Хочешь, покачаю тебя?

– Нет.

Эбигейл хитро усмехнулась, уже отворачиваясь:

– Ну и ладно.

Она успела сделать пару шагов, когда вдруг услышала его голос – на этот раз тише:

– Ладно.

Ана, всё это время стоявшая неподалёку, закатила глаза:

– Ну наконец-то.

Эбигейл сделала вид, что не услышала. Встала за качелями, ухватилась за цепи и толкнула. Грейсон почти не шелохнулся.

Ана прыснула со смеху:

– Ты слишком мелкая.

– Замолчи, – проворчала Эбигейл и толкнула сильнее.

Ана присоединилась, и вместе они сумели раскачать качели. Грейсон всё ещё хмурился, но Эбигейл заметила, как уголок его губ едва заметно дрогнул вверх. Совсем чуть-чуть, но для начала и этого хватало.

– Подай красный карандаш, ладно, Эбс? – пробормотал Грейсон. Его деррийский акцент звучал особенно густо, пока он сосредоточенно выводил линии рисунка.

Эбигейл протянула карандаш, не отрываясь от своей работы. Её лист был залит яркими завитками и пятнами цвета – свободно, абстрактно. У Грейсона же всё выглядело иначе: аккуратные формы, выведенные простым карандашом, а потом уже дополненные штрихами красного. Их плечи почти соприкасались, но ни один из них, казалось, этого не замечал.

– Классно выходит, – заметила Эбигейл, скользнув взглядом по его рисунку. – Что это?

– Поле для регби, – буркнул Грейсон, закрашивая ворота. – Для того дня, когда я буду играть.

Она не успела ответить: рядом с грохотом плюхнулся Джаспер, театрально раскинувшись на стуле. Передних зубов у него не хватало, и слова выходили с лёгким посвистом:

– О-о, я не помешал романтическому моменту? – протянул он, заговорщицки шевеля бровями. – Вот-то самое… что дядя Том вссегда шшутя спрашивает у родителей!

Грейсон простонал:

– Ты кретин, Джаспер.

Эбигейл прищурилась:

– А ты вообще кто такой?

Джаспер ахнул с преувеличенным ужасом:

– Кто я? Я – великий и могучий Джаспер, знаток хаоса, мастер проказ…

– …и самая большая заноза в моей заднице, – закончил Грейсон, закатив глаза.

Джаспер довольно расплылся в улыбке и наклонился ближе:

– И всё же ты меня любишь.

Мимо проходила Ана и фыркнула:

– Скорее терпишь.

– И это я тоже принимаю! – торжественно объявил Джаспер.

Он протянул руку и дёрнул Ану за прядь. Та тут же отмахнулась:

– Ещё раз так сделаешь – пристрелю твою рубашку к стулу степлером.

– О-о, как страшно, – нараспев протянул Джаспер, затем снова повернулся к Грейсону. – Ну так что, готов к регби сегодня? Клуб «Регбийные волки» ждёт.

Грейсон кивнул:

– Ага. Тренер сказал, нам надо отработать схватку.

Эбигейл сморщила нос:

– Звучит так, будто вы просто толкаетесь гурьбой.

Джаспер расхохотался:

– Собссно, так оно и есть.

Эбигейл склонила голову:

– А куда у тебя зубы делись?

Джаспер гордо выпятил грудь:

– Врезался в дерево. Не победил, но бой был славный.

Грейсон покачал головой:

– Он просто влетел в ветку.

– Оно выскочило из ниоткуда! – возмутился Джаспер. – Как ниндзя-дерево!

Эбигейл прыснула:

– Ты так смешно говоришь без зубов.

Джаспер ахнул и приложил ладонь к сердцу:

– Как ты можешь! Это же знак чести!

Позже, на физкультуре, Грейсон прорвался мимо защитников с неожиданной для его возраста скоростью. Эбигейл, стоя на линии, прищурилась.

– У тебя глаза такие красивые, когда ты бежишь, – вырвалось у неё, когда Грейсон пронёсся мимо.

Он резко затормозил и в ужасе уставился на неё:

– Что?

– Я… – Эбигейл запнулась, осознав, как это прозвучало. – Я имела в виду, что они красиво смотрятся на солнце.

Щёки Грейсона запылали.

– Я не красивый.

– Я не это хотела сказать! – торопливо запротестовала Эбигейл.

Конечно же, Джаспер всё услышал.

– Эй, Грейсон, она думает, ты принцесса!

Грейсон метнул в Джаспера уничтожающий взгляд и с яростью зашагал прочь с поля. Эбигейл застонала, но через несколько минут он вернулся и встал рядом, будто ничего не случилось.

– Хочешь поиграть в догонялки? – пробормотал он.

Она усмехнулась:

– Ага.

У школьных ворот Эбигейл заметила, что её ждёт мама. Она схватила Грейсона за запястье:

– Пошли, познакомлю тебя с мамой!

Он замялся, но всё же кивнул.

– Мам, это Грейсон, – представила его Эбигейл.

Мама улыбнулась:

– Здравствуй, Грейсон. Эбигейл всё время о тебе рассказывает.

Грейсон неловко переступил с ноги на ногу, переводя взгляд с Эбигейл на её маму. Их рыжие волосы в лучах заката сияли, как огонь. Он был заворожён: таких красивых волос он ещё никогда не видел.

– Хочешь как-нибудь прийти к нам поиграть? – голос мамы вырвал его из мыслей. – Я могу поговорить об этом с твоей мамой.

Глаза Грейсона засияли, и он кивнул:

– Ага. Было бы здорово.

Когда мама Эбигейл ушла вперёд, она толкнула его локтем:

– Видишь? Совсем не страшно.

Грейсон пожал плечами:

– Наверно.

– В субботу у меня день рождения! – с восторгом объявила Эбигейл, сидя с друзьями за обедом. – Мама испечёт торт.

Ана захлопала в ладоши:

– О-о-о, торт!

– Большой! – гордо добавила Эбигейл. – И игры будут. И, может, даже поиск сокровищ.

Джаспер подпрыгнул на месте:

– Эт-то звучит здорово!

Грейсон слушал вполуха, но вдруг поднял глаза:

– Я могу прийти?

Эбигейл моргнула, затем расплылась в улыбке:

– Конечно, можешь.

Грейсон старался сохранить равнодушный вид, но довольная улыбка всё равно проскользнула по лицу.

– Отлично, – только и вымолвил он.

Джаспер хитро ухмыльнулся:

– Надеюсь, будет пиньята. Я хочу что-нибудь разбить!

Глава 2

Snow Patrol – «Chasing Cars»

– Мама сказала, есть несколько правил, если хочешь прийти, – заявила Эбигейл, уперев руки в бока и глядя на Грейсона самым серьёзным взглядом. – Ладно, слушайте!

Джаспер фыркнул:

– Какие прр-равила?

Эбигейл глубоко вдохнула и начала перечислять:

– Никаких драк в доме, не бегать, всегда говорить «спасибо» после того, как получишь кусок торта, ничего не ломать и…

– Слишком много правил, Эби, – застонал Грейсон.

– Ну, мама и Эндрю любят порядок, – пожала плечами она.

Эндрю был её отчимом. В прошлом году он и мама Эбигейл поженились и переехали в его дом. Грейсон видел его всего несколько раз – приятный мужчина, всегда улыбчивый и заботливый, следил, чтобы у Эбигейл было всё необходимое. Совсем не так, как у него дома, где мать жила в постоянном стрессе.

– Зато будет торт, – пробормотал Джаспер. – Ради этого можно и потерпеть.

Эбигейл скрестила руки на груди и сурово прищурилась:

– Если не будете соблюдать правила, торта не получите.

Грейсон и Джаспер переглянулись, будто их только что приговорили к самому страшному наказанию.

– Ладно, ладно, будем соблюдать, – сдался Грейсон.

Но у него был и свой набор правил. Перед тем как отпустить сына на праздник, мама заставила его пообещать вести себя прилично.

– Будь вежливым, говори «пожалуйста» и «спасибо». Никаких драк, Грейсон Коллинз! – строго напомнила она, нервно теребя пальцы и поправляя его джемпер. – Если кто-то будет задираться – просто уйди.

– Мам, это же день рождения, – вздохнул он. – А не боксёрский поединок.

Она одарила его долгим, подозрительным взглядом, а потом вцепилась в плечи чуть крепче, чем требовалось.

– И помни: веди себя прилично! Не жуй, как дикарь, и не хватай всё подряд. Ты меня понял?

Теперь, оказавшись посреди безумно розового праздника Эбигейл, Грейсон как никогда ясно ощущал, насколько сильно мама за него тревожится. Вечеринка была небольшой: сама Эбигейл, Ана, Джаспер, Грейсон, двое соседских мальчишек и родители. Но веселья хватало с избытком.

Когда Грейсон вошёл в дом Эбигейл, первым делом его взгляд зацепился за огромную пиньяту-единорога, качавшуюся в саду. Но куда сильнее его поразило другое – платье его подруги. На ней было настоящее бальное одеяние принцессы: нежно-голубое, усыпанное блестящими пайетками, с пышными рукавами, будто сошедшее со страниц сказки.

Джаспер наклонился к ней и, едва сдерживая смешок, шепнул:

– Ты как кукла.

Эбигейл нахмурилась и вскинула подбородок:

– Это платье принцессы, Джаспер.

– Да, но… – начал он.

– Если засмеёшься, скажу маме, что ты нарушил правила, – пригрозила она.

Джаспер мгновенно захлопнул рот.

Грейсон неловко переминался с ноги на ногу и пробормотал:

– К-красивое платье.

Эбигейл тут же просияла:

– Спасибо, Грейсон!

Джаспер застонал:

– Ты такой мягкотелый, приятель.

Внутри дома Грейсон впервые встретил Эмми. Ей было всего четыре года. Большие настороженные глаза, тёмно-каштановые волосы – она выглядела так, будто сам мир был для неё сплошным испытанием. Когда Эбигейл подвела девочку ближе, та не проронила ни слова: только крепче прижалась к ноге отца и посмотрела на Грейсона с Джаспером так, словно они были лишними на этом празднике.

– Эмми всё ещё привыкает, – тихо сказала Эбигейл. – Она просто очень стеснительная.

Грейсону и раньше доводилось встречать застенчивых детей, но с этой девочкой всё было иначе. Она не пряталась и не краснела – она наблюдала. В её взгляде сквозило недоверие, словно она пыталась решить, можно ли им доверять.

Эндрю ласково потрепал дочь по волосам:

– Ну же, милая, скажи «привет».

Эмми подняла глаза, встретилась взглядом с Грейсоном, потом с Джаспером и едва слышно прошептала:

– Привет.

Джаспер расплылся в улыбке:

– Привет, маленький человечек.

Девочка тут же юркнула за ногу отца.

Эбигейл всплеснула руками:

– Она вовсе не такая уж маленькая!

– По сравнению с нами – маленькая, – рассудительно заметил Джаспер. – И прячется. Так малыши и делают.

Эмми снова выглянула из-за отцовской ноги, её настороженные глаза не отрывались от них ни на секунду.

– Она не очень разговорчивая, – вздохнула Эбигейл. – Но в целом милая.

Эндрю усмехнулся:

– Ничего, со временем оттает.

Торт был огромный – весь в розовой глазури и щедро усыпан радужной посыпкой. Мама Эбигейл возилась с ним весь прошлый день.

– Слишком много розового, – пробормотал Грейсон под нос, когда её поставили на стол. Джаспер понимающе кивнул.

– Это моя вечеринка, – напомнила Эбигейл. – Можете не есть розовую часть.

– Я принесу себя в жертву, – торжественно заявил Джаспер и ухватил самый большой кусок.

– А пиньята-единорог? – спросил Грейсон, разглядывая яркую игрушку. – Она ведь совсем не… мужественная.

Эбигейл закатила глаза:

– Ты бьёшь её палкой, пока она не взорвётся. Что может быть мужественнее?

Джаспер нахмурился, задумался и нехотя признал:

– Ну, в этом есть логика.

Грейсон попробовал торт. Несмотря на розовую глазурь, платье принцессы и все эти строгие правила, он вынужден был признать: на вкус всё оказалось вовсе неплохо. Может, ради такого и стоило потерпеть.

Поздним вечером, когда гости уже разошлись, Эбигейл сидела на полу, скрестив ноги, и вместе с родителями вновь перебирала подарки. Эмми устроилась на диване и молча наблюдала за ними. В комнате ещё чувствовалось дыхание прошедшего праздника: на полу валялись сдутые шарики, клочки подарочной бумаги, а в воздухе витал сладкий аромат торта.

Эбигейл развернула несколько книг, немного одежды и небольшой набор пазлов. Потом потянулась к аккуратно перевязанной коробке с биркой, где значилось имя Грейсона. Внутри оказался игрушечный докторский набор: крошечный стетоскоп, пластмассовый шприц и маленькая кукла-младенец.

Девочка ахнула от восторга:

– Это Грейсон мне подарил?

Мама улыбнулась:

– Похоже, он действительно хотел сделать тебе приятно.

Эбигейл подняла вверх крошечный шприц, её глаза сияли:

– Я ведь говорила ему, что хочу стать врачом. Как тот добрый доктор, который дал мне леденец и вылечил горло.

Отчим рассмеялся:

– Значит, Грейсон умеет слушать.

Эбигейл прижала набор к груди. Сердце наполнилось теплом, и она решила: завтра непременно поблагодарит его по-настоящему. А сейчас ей просто было хорошо.

Воздух дрожал от криков трибун, прожекторы прорезали влажную траву ослепительными пятнами. Команды сгрудились каждая на своей половине поля, готовые врезаться друг в друга. Матч шёл жёстко: никто не собирался уступать. До финального свистка оставались минуты, и табло безжалостно сияло счётом – 17:12 в пользу «Вирральских лис».

Грейсон Коллинз повёл плечами. Лёгкие горели, мышцы налились свинцом. Это был их последний шанс.

– Нам нужен занос и реализация, – коротко бросил капитан Том Дэвис, смахнув пот со лба. – Грейсон, держишься?

– Ага, – отрезал он, сжав челюсть.

У самой линии поля Эбигейл стояла, скрестив руки на груди, и не отрывала взгляда от схватки. Она никогда не выходила играть, но правила знала назубок: годы наблюдала, как Грейсон из бойкого мальчишки превращался в силу, с которой считались. В нём было что-то неуклонное, упрямое. Именно это её и тянуло к нему. Слишком сильно, если честно.

Свисток. Схватка сомкнулась, и тела с глухим треском врезались друг в друга. Грейсон упёрся, выжимая из себя последние силы. При его росте в метр девяносто и мощных плечах его было невозможно не заметить. Мяч выкатившись достался Джасперу, тот ловко подхватил его и в одно движение отпасовал назад. Защита «Вирральских лис» мгновенно сомкнулась, намереваясь задушить атаку. Но Грейсон уловил узкий просвет между фланкером и фулбеком – и рванул вперёд.

Мир сузился до грохота собственных шагов, до криков товарищей и далёкого рёва трибун. Защитник метнулся в сторону, вытянув руки, но Грейсон увернулся в последний миг: лишь почувствовал, как пальцы скользнули по ткани джерси. Линия зачёта была уже совсем близко. Собрав последние силы, он нырнул вперёд и впечатал мяч в землю в тот же миг, когда в него врезались сразу несколько тел.

Свисток.

На секунду стадион застыл в тишине. И тут же взорвался оглушительными криками.

Грейсон лежал на спине в грязи, жадно хватая воздух. Товарищи подхватили его на ноги, хлопая по спине. Том схватился за голову:

– Чёрт, Грейсон, это безумие! Мы занесли мяч, но нужен ещё дополнительный удар.

Джаспер осклабился, блеснув щербинкой после недавнего столкновения:

– Без обид, но если промажешь – я тебя прикончу.

Грейсон покачал головой, сосредотачиваясь. Толпа стихла. Он занял позицию, глубоко вдохнул и ударил по мячу. Тот взмыл в воздух, описал дугу и прошёл точно между стойками ворот.

Победа.

Команда взорвалась радостными криками, игроки кидались друг к другу в объятия. Грейсона тут же втянули в общий вихрь веселья, но он всё равно искал взглядом только одно лицо.

Эбигейл.

Она стояла на краю поля, всё так же скрестив руки на груди, лицо – непроницаемое. Её волосы в свете прожекторов сияли медным отблеском. Но когда их взгляды встретились, между ними проскользнуло нечто такое, от чего у Грейсона сжался живот – и это было вовсе не адреналин. Она улыбнулась не своей лёгкой, привычной улыбкой, а сдержанной, настороженной… в ней таилось нечто, что он никак не мог понять.

Грейсон сделал шаг к ней, но не успел подойти. Его окликнули:

– Грейсон!

Он обернулся. К нему подбежала Кэсси Миллер, их одноклассница. Длинные тёмные волосы мягко спадали ей на плечи. Она вся светилась – уверенная, яркая, с блеском в глазах, где не было и тени сомнения.

– Это было потрясающе, – выдохнула она, дотронувшись до его руки. – Ты был невероятен на поле.

Грейсон почесал затылок, ощущая странную неловкость:

– Эм… спасибо.

Кэсси прикусила губу и слегка склонила голову:

– Слушай… я тут подумала… может, сходим куда-нибудь?

Грейсон моргнул. Краем уха он слышал перешёптывания ребят из команды – те явно ждали ответа. Но взгляд сам собой скользнул мимо Кэсси и зацепился за Эбигейл. Она застыла, ногти впились в ладони, сжимаемые на груди. Челюсть напряжена, лицо слишком уж безупречно пустое. Непроницаемое.

Грейсон замялся.

Эбигейл больше не смотрела на него. Её глаза упрямо были прикованы к земле, и от этого в груди у него что-то болезненно сжалось.

– Давай, чувак, – пробормотал Джаспер, толкнув его локтем. – Она же по уши в тебя влюблена.

Грейсон сглотнул. Слова застревали в горле. Он не понимал, почему всё это… казалось неправильным. Ведь с Эбигейл он никогда не встречался. Она была его лучшей подругой. И всё же…

Кэсси тихо рассмеялась, стараясь сгладить паузу:

– Всё нормально, если тебе нужно время, – сказала она, но в глазах мелькнула тень неуверенности.

– Да, – выдавил наконец Грейсон; в голосе прозвучала неловкость. – Я… э… да, дай мне подумать.

Кэсси улыбнулась, но уже не так ярко, как прежде:

– Хорошо. Дай знать.

Она отошла, и, едва стихли её шаги, Грейсон резко обернулся к Эбигейл. Но та уже уходила. Он выдохнул и бросился за ней.

– Эбс…

– Хорошая игра, Грейсон, – произнесла она ровным, слишком выверенным голосом. – Ты был молодцом.

Он нахмурился:

– Эби…

– Тебе стоит согласиться, – перебила она, так и не поднимая глаз. – Она красивая. И добрая. И правда тобой увлечена.

Грейсон уставился на неё, ощущая, как внутри оседает что-то холодное:

– Ты серьёзно так думаешь?

Эбигейл наконец подняла взгляд. В её глазах мелькнуло что-то – он не успел понять что именно. Она пожала плечами:

– А почему нет? Ты имеешь право нравиться другим, Грейсон.

Он не знал, что ответить. Да, имел право. Как и она. Но сама мысль о том, что Эбигейл может быть с кем-то ещё, вызывала раздражение, сжимала всё внутри в тугой узел. Между ними повисла тишина – тяжёлая, непривычная.

Наконец Эбигейл шумно выдохнула и натянуто улыбнулась:

– Мне пора. Увидимся завтра?

Грейсон кивнул слишком резко:

– Ага.

Она развернулась и ушла, оставив его стоять с ясным ощущением: между ними что-то изменилось. Что-то, чему они ещё не решались дать название.

Тем же вечером, за ужином, Эбигейл вздрогнула от стука в дверь. Она отложила вилку, сердце забилось быстрее. Мама открыла, и на пороге стоял Грейсон – хмурый, с тяжёлым взглядом.