Трясина

Катарина проехалась в повозке с Марселем и Ястребом до городских ворот. Что поделать, раз сеньоры так капризны. Зато она сумела пару раз обменяться поцелуем с возлюбленным, пока Креспен правил лошадью. Девушка ещё долго смотрела вслед затрапезной крытой повозке и, поплотнее закутавшись в шаль, медленно побрела домой. У неё то и дело наворачивались слёзы, ведь они впервые расстались. Пусть и на короткое время. Оказывается, это невыразимо грустно. Теперь она ещё отчётливее поняла тоску Папаши Ястреба по жене. Вот бедняга!

Почти весь путь Марсель не произнёс ни слова, настроение у него испортилось, и если бы не желание заработать деньги, то он с чистой совестью повернул бы обратно.

Наконец, показался утопающий в зелени особняк Лагранж-Шансель. После жалких трактиров и скромных кварталов, где обычно останавливались актёра Базиля, господский дом казался дворцом. Кованая ограда поражала изяществом, ухоженная дорога выложена плитами, и, пожалуй, будет много шире городских улочек в провинции. Садовые скульптуры, пруд, на зеркальной глади которого важно и неторопливо покачивались лебеди, произвели на Марселя сильное впечатление. Ему совсем не с чем было сравнить богатое поместье, ведь он почти с рождения жил в крестьянском доме. Он не испытывал зависти, а дивился, как зеваки, что застывают в восхищении, оказавшись перед прекрасным полотном умелого художника. Немногословный лакей в щедро напудренном парике и ливрее синего, расшитого шёлком сукна, едва заметно скривившись, взял лошадь под уздцы.

– Пожалуйте за мной, – сухо проронил он.

Оказавшись на хозяйственном дворе, и Марсель, и Папаша Ястреб почувствовали себя свободней.

– Ты метатель кинжалов? А старикан – кучер? – бесцеремонно спросил лакей, пренебрежительно взглянув на Креспена.

– Мы оба даём представления, – процедил юноша. – Если я и владею трюками, то только благодаря отцу, и вам стоит говорить с ним повежливей.

– Всенепременно, сеньоры голодранцы, – хмыкнул лакей, отвесив шутовской поклон.

Папаша Ястреб успел вцепиться в блузу сына до того, как сжатая в кулак рука достигла цели.

– Марси, сынок, умерь свой пыл, – зашептал Креспен. – Не хватало ещё провести ночь в тюрьме из-за надменного выскочки.

На ухоженную лужайку перед особняком выходила широкая терраса, сплошь увитая диким виноградом. На обтянутых плотным атласом диванчиках и козетках расположилось несколько дам. Им вовсе не доставлял неудобства моросящий дождь. Они оживлённо беседовали, потягивали вино и с блестящими от любопытства глазами посматривали на лужайку. Появившийся на ней Папаша Ястреб с деревянным щитом для кинжалов вовсе не вызвал у них интереса. Мужчина был в летах, бедно одет и ко всему не хорош собой. Фи, неужели вдова графа Лагранж-Шансель, молодящаяся Антуанетта, решила подшутить над ними? Она обещала завораживающее зрелище – вряд ли кривоносый мужлан может усладить взор. Но графиня спокойно обмахивалась веером, хитро поглядывая на подруг. Внезапно на лужайке показался всадник. Он появился так стремительно, что право же, походил на возникший из моросящей пыли призрак. Дамы подались вперёд и спустя несколько мгновений приоткрыли рты от восторга. Их совершенно не тронули ни опасные трюки, ни блестящая ловкость юноши. Они без смущения обменивались репликами, словно обсуждая ценность выставленной на аукцион вещи.

– Хм… у Антуанетты недурной вкус. Парнишка, несомненно, заслуживает внимания.

– Да, дорогая. Сложен этот простолюдин на редкость. И такой рослый!

– Однако мальчик весьма привлекателен. Должно быть, ему не больше двадцати.

– По мне, он слишком уж грубоват, – вклинилась в разговор сухопарая некрасивая шатенка с узким личиком. – Он похож на дикаря. В нём нет утончённости, что присуща знатному человеку.

– Да что с того, Флоранс? Его необузданный нрав видно издалека, он наверняка пылок в любви.

– Оставьте, Симона, о какой любви речь? – не унималась Флоранс, отчаянно пытаясь скрыть вожделение, охватившее её тотчас, как Марсель возник перед глазами. – Вот счастье оказаться в объятиях огромного детины с ухватками медведя, воображаю, как от него несёт конюшней и сидром.

– Ах, милая баронесса, – рассмеялись дамы. – Можно держать пари, что оказавшись в постели с этим, как вы выразились, дикарём, страсть мигом избавит вас от таких мелочей, как запах сидра и конюшни.

– Несомненно, – наконец присоединилась к беседе сама хозяйка. – Вообразите, сеньоры, я наблюдаю за этим смазливым бродягой не впервые. И каждый раз он вызывает томление одним свои видом.

– Господь милосердный, Антуанетта! Вы и впрямь отважитесь на любовную интрижку с ним?

– Почему бы и нет? Разве я не вольна поступать, как мне захочется? Мой славный супруг скончался, и уж рога ему точно не грозят. Что дурного развлечься на свой лад? Ведь заведи я очередного коня или болонку, вас бы это не удивило.

Дамы переглянулись, кусая губы. Пожалуй, графиня – отменная нахалка! Мало что позволяет себе лишнего, пользуясь положением вдовы, так ещё решилась обзавестись таким завидным любовником и не преминула похвастать им. Надо бы как-нибудь половчее и незаметней узнать, во сколько обошёлся этот рослый широкоплечий красавчик и попросту переманить его, заплатив больше. Женщины сделали вид, что увлеклись выступлением, но каждая из них мысленно раздевала грациозного всадника, пытаясь как можно лучше оценить его сложение, а заодно наслаждаясь созерцанием крепких мышц широкой груди в расстёгнутой блузе, стройных ног, плотно обтянутых кожаными штанами. Мда… и отчего это у паршивки Антуанетты такой зоркий глаз? Ради этого смазливого юнца стоило наведаться в захудалый городишко на представление бродячих актёров.

Меж тем Марсель окончил выступление и довольно небрежно поклонился, даже не сойдя с лошади. Хватит с этих разряженных в пух и прах господ и простого кивка. Впервые он не ощутил сладкого трепета от того, что показывает свою лихость и умение. Прежде его очаровывал восхищенный гул толпы, бесхитростные реплики, искренние восторги. А жеманные дамы, что сидели на террасе и даже не удосужились поаплодировать, вызывали у него раздражение. Однако сеньорам повезло, что их нескромные замечания не достигли ушей Клинка. Он мигом развернул бы кобылу и покинул поместье. Правая ладонь его немного саднила: мокрая рукоять кинжала едва не выскользнула из рук. Вымокшая насквозь блуза прилипла к телу.

Папаша Ястреб с облегчением заворачивал кинжалы во влажную холстину. Силы небесные, всё представление он молился, чтобы проклятый дождь не стал причиной ошибки, что, несомненно, стоила бы им жизни. Теперь стоит получить деньги и поскорее отправиться восвояси. Как было бы славно оказаться среди своих и выпить подогретого винца. Высокомерный лакей, брезгливо оглядев промокших актёров, небрежно проронил:

– Эй, господа циркачи, мадам велела вам спуститься в кухню. Надеюсь, вас не оскорбит предложение промочить горло и отведать суп. Хотя вы наверняка привыкли к более изысканным блюдам, – глумливо добавил он.

Марсель вспыхнул, но Креспен покачал головой и шепнул:

– Сынок, мы основательно вымокли и продрогли, неплохо бы поесть горячего. И добрый стакан вина убережёт нас от простуды.

Кухня в господском доме поражала своими размерами. Начищенная до блеска утварь, широкий стол, за который можно разом усадить десятерых. Румяная кухарка, с любопытством поглядывая на гостей, мигом поставила перед ними миски с немудрёным капустным супом, предназначенным для прислуги. Стоило актёрам приняться за еду, как в кухню мигом набились работники мадам. Подталкивая друг друга локтями и громко перешёптываясь, они разглядывали гостей и, наконец, самый решительный из них, садовник Гелен, подсел к столу.

– Однако ловкости вам не занимать, – уважительно произнёс он. – Я ведь не впервые глазею на эдакое представление. Прошлое воскресенье я был в городе с племянником. Уж мы стояли, открывши рот. Было чему подивиться.

Осмелевшая прачка, хорошенькая Роза, стиснула на груди руки.

– Ваша правда, Гелен! Я едва не повалилась замертво со страху, когда молодой господин ловил ножи голыми руками! Кажется, я визжала на всю площадь.

Прислуга разразилась хохотом. Марсель и Папаша Ястреб тоже рассмеялись. Можно сказать, что знакомство состоялось, и слуги мигом окружили гостей, выражая громкое восхищение и по-свойски хлопая актёров по плечам. Уютное тепло кухни, сытная еда и вино мигом разморили Креспена. Бросив взгляд на приёмного отца, Клинок едва заметно улыбнулся. Стало быть, ему придётся устроить Папашу Ястреба в повозке и править лошадью самому. Однако они слишком загостились, пора получить плату и отправляться домой. Опасаясь заплутать в огромном особняке, Марсель поискал глазами нагловатого лакея. И, словно по волшебству, тот распахнул дверь кухни и, скривившись, посмотрел на раскрасневшегося Креспена.

– Эй, сеньор циркач, – насмешливо подмигнул он юноше. – Мадам приказала устроить вас с папашей на ночлег.

– Передай хозяйке, что мы в состоянии добраться до дома. Получим деньги и отправимся восвояси, – буркнул Марсель.

– Увы, – с ехидной ухмылочкой протянул лакей. – У мадам важные гости, она слишком занята.

– Чёрт возьми! Плата не так уж велика! – раздражённо бросил Клинок. – Мадам могла бы передать деньги с тобой.

– Ну и наглец! Хозяйка проявила сочувствие к ничего не стоящим людишкам, а они ещё недовольны! – всплеснул руками лакей.

Садовник вновь хлопнул Марселя по плечу и кивнул.

– Хоть от нашей хозяйки редко дождёшься милости, но вам, видно, повезло. Дождь обернулся настоящим ливнем, дорогу размыло. Боюсь, вы застрянете накрепко. Что хорошего – торчать посреди поля ночью? Да и ваш папаша, кажется, клюёт носом. Стоит ли будить усталого человека ради того, чтобы вытащить его под дождь в ночную мглу?

– Гелен прав, – поддакнула кухарка. – Отправитесь утром. Мало ли сброда шатается по ночам в перелеске. Упаси Господь, стать жертвой разбойников.

Марсель нахмурился: ему хотелось вернуться в город пусть даже ночью. Дурная погода его давно не пугала, нападение разбойников тем более. Вряд ли им довелось бы унести ноги от двух вооружённых метателей кинжалов. Но теперь он и сам чувствовал, что достаточно устал и осоловел от еды вина не меньше отца. Пожалуй, он не прочь зарыться в солому и вздремнуть до рассвета.

Но, к досадному удивлению парня, их проводили не в амбар на хозяйственном дворе, а развели по разным комнатам, отведённым для прислуги. Не успел он и слова сказать, как лакей, состроив брезгливую гримасу, проронил:

– Здесь не ночлежка для бродяг, сеньор циркач. И вповалку не спят даже слуги. Неужто огромный детина, ростом с колокольню, боится почивать без папочки? Или опасается лишиться невинности, полёживая в постели без присмотру? – язвительно прибавил он.

– Иди ты к дьяволу! – раздражённо бросил Марсель. – Если я и опасаюсь, то всего лишь не сдержаться и смазать по твоей напудренной роже.

Лакей рассмеялся и, поставив свечу на комод, взмахнул рукой.

– Сладких снов, досточтимый сеньор голодранец. Уверен, что ночёвка под крышей господского дома станет самым ярким воспоминанием в твоей жалкой жизни.

Он шмыгнул за дверь раньше, чем гость успел разразиться бранью. Клинок хмуро огляделся по сторонам. Как ни крути, но комнатка действительно была довольно уютной. Несмотря на скромное убранство, добротная кровать, крытая покрывалом из перкаля, крепкий стул и комод с медным подсвечником вызвали у Марселя уважительное одобрение. Сказать откровенно, в хорошей постели он не спал со времени своего побега от мамаши Журден. Да и то, его деревенское ложе было куда проще. Он неторопливо стянул влажную рубаху и швырнул её на стул. Но поразмыслив, аккуратно повесил её на спинку стула в надежде просушить к утру. Он с размаху опустился на кровать, приятно подивившись мягкой перине, и снял высокие сапоги. Чёрт возьми, как приятно расстаться с одеждой в тепле! Да, за долгие годы скитаний он привык к холоду, сырости и жёстким колючим тюфякам, набитым слежавшейся соломой. И внезапная возможность провести ночь в столь уютном месте доставила ему искреннее удовольствие. Марсель стянул штаны до середины бёдер, но внезапно его охватило странное чувство, словно он в комнате не один и за ним наблюдают. Погасив свечу, он наконец разделся донага и с наслаждением забрался в кровать. Едва опустив голову на подушку, он внезапно вспомнил, что впервые засыпает без Катарины. Экая досада, что она сейчас не рядом с ним. Вот было бы славно прижаться друг к другу под тёплым шерстяным одеялом.

Мысль, что бедняжка коротает ночь в амбаре, накрывшись старой накидкой и шалью, искренне расстроила парня, но усталость взяла своё и спустя пару минут он погрузился в сон. В блаженной неге от мягкой постели и уютного тепла, Марсель вдруг ощутил лёгкое прикосновение. Не открывая глаз, он повернулся на бок и пробормотал:

– Ангелочек… ах, Кати, как хорошо, что ты здесь…

Но стоило ему приникнуть к воображаемой возлюбленной, как он почувствовал аромат вербены с хищной ноткой мускуса. Парень отпрянул и отшвырнул одеяло, пытаясь разглядеть непрошеную гостью. В оконце, под самым потолком едва пробивался лунный свет, но его хватило, чтобы увидеть женщину с тёмными распущенными волосами.

– Вот дьявол! Кого ещё принесло? – ошарашенно воскликнул он.

– О, храбрый метатель кинжалов обезумел со страху, оказавшись в постели с дамой? – раздался приглушённый насмешливый голос.

– Хотел бы я посмотреть на тебя, красотка, если бы ты улеглась спать одна, а проснулась с незнакомцем, – возмущённо ответил Марсель. – Ну и повадки у слуг в этом доме. Остаётся пожалеть мадам хозяйку. Лакей, наглый напыщенный индюк, а горничные, видно, совсем не помышляют о скромности. Если готовы прыгнуть в постель случайного гостя.

Женщина тихо рассмеялась.

– Вот неожиданность. Оказывается, малыш циркач наделён добродетелью и скромен, словно послушник.

– Сделай милость, дай мне поспать, – ворчливо буркнул Клинок. – Надеюсь, ты знаешь, где дверь. Или тебе дать пинка, чтобы ты не сбилась с дороги?

– Ну хватит тратить время на пустую болтовню, иди ко мне… – проворковала незнакомка, подавшись вперёд и, закинув руки за его шею, приникла к его губам в поцелуе. Марсель схватил её за обнажённые плечи и грубо оттолкнул.

– Вот надоедливая шлюха! Да оставишь ты меня в покое?! Неужели до сих пор не поняла, что я тебя не хочу?

– Попридержи язык, юный наглец. И обращайся повежливей, как и положено простолюдину с сеньорой, – надменно бросила женщина. – В своём доме я вольна делать, что захочу и с кем захочу!

– Силы небесные! – парень соскочил с кровати и, прикрыв бёдра покрывалом, уставился на гостью.

– Хватит изображать оробевшую невинность, представление зашло слишком далеко. Если будешь умником, я позабуду твой непочтительный тон. Давай, красавчик, прояви пылкость и получишь вдвойне больше обещанной платы. А ко всему, ты познаешь утончённые любовные игры, что прежде были тебе недоступны. Мог ли ты хотя бы в грёзах вообразить рядом такую обольстительную даму? – графиня стянула батистовую сорочку с плеч, обнажив грудь, и посмотрела на юношу из-под полуприкрытых глаз.

Марселя охватила злость. Чёрт возьми, с ним обращаются как с продажной девицей. И желая отомстить за унижение и ударить противника как можно больнее, он открыто и дерзко окинул женщину оценивающим взглядом и растянул губы в ухмылке:

– На вашем месте, хозяйка, стоило надеть сорочку вовсе без выреза. Уверен, что в глухом платье вы смотритесь куда соблазнительней.

Антуанетта задохнулась от удивления: она ждала, что парень потеряет голову или вновь начнёт браниться и перечить. Но уж никак не такой дерзкой выходки. Графиня застыла на месте, не в силах придумать достойный ответ. А Марсель, тотчас поняв, что попал в яблочко и, желая насладиться сполна, продолжил:

– Мда, примите моё сочувствие, хозяйка. Видимо, дела ваши так плохи, что вы готовы ночью пробираться в комнаты прислуги, в надежде получить хоть каплю случайной любви. Даже от простого бродячего циркача.

Лицо Антуанетты скривилось от ярости, она одним прыжком подскочила к парню, замахнувшись для пощёчины. Но Клинок ловко перехватил её руку и сжал тонкое запястье со всей силы. Он насмешливо смотрел женщине прямо в глаза. Графиня тяжело дышала, на лбу выступил пот. Мысль показать свою власть и буквально расцарапать лицо этому неучтивому наглецу внезапно сменилась непреодолимым желанием. Близость его обнажённого тела совершенно лишила Антуанетту сил. Она ещё тешила себя слабой надеждой, что юноша попросту придал любовному свиданию некую игру и старается распалить себя сильнее. Сказать откровенно, его грубость ещё больше возбуждала избалованную даму. И, опустив глаза, графиня попыталась прижаться к нему. Возможность ощутить его тело всей кожей сводила её с ума.

– Да отстаньте от меня, в конце концов! – рявкнул Марсель. – Чёрт возьми, потаскухи менее навязчивы, чем вы! – он грубо тряхнул её за плечи и отшвырнул от себя. Антуанетта отлетела прямо к кровати, больно ударившись плечом об опору балдахина. Женщина побледнела, словно вся кровь разом отхлынула от её лица. Глаза сверкнули мрачным огнём, рот свело судорогой.

– Грязный мужлан! Жалкий бродячий голодранец! Вон! Убирайся вон из моего дома! – завизжала она.

– Не стоит так вопить, сеньора, – спокойно бросил Марсель. – Не ровен час, слуги услышат, что их хозяйка верещит, как рыночная торговка, да ещё в комнате грязного мужлана и бродячего голодранца.

Антуанетта мигом прикусила язык и несколько томительных минут с бешенством смотрела на парня. А он молча сбросил мятое покрывало на пол и начал натягивать штаны. Хотя графиня была вне себя от ярости, но не смогла заставить себя отвести взгляд. Словно доставляя себе лишние страдания, она разглядывала обнажённое тело, которое так ей и не досталось. Проклятый циркач! Жалкий простолюдин! С чего Господь одарил его столь щедро? Этот стройный торс и широкие плечи, крепкие мышцы, что перекатываются под гладкой смугловатой кожей при каждом движении, грациозность крупного дикого зверя, что вызывала сильнейшую страсть. Антуанетта сжала губы и провела пальцами по влажному лбу.

Клинок неторопливо заправил так и не успевшую просохнуть блузу за пояс и открыто взглянул в лихорадочно блестевшие глаза женщины.

– Мы покидаем ваш гостеприимный дом, сеньора, извольте оплатить представление.

– Представление? – глухо выдавила графиня. – Представление тебе не удалось, паршивый голодранец. Ты и твой облезлый папаша не получите и медного гроша. Если ваша трухлявая повозка развалится посреди дороги или вас прирежут грабители, я нисколько не огорчусь, – женщина вскинула голову, из последних сил пытаясь придать лицу надменное выражение. – Ты весьма ловок по части трюков, но по всему страдаешь бессилием в постели, – ядовито прошипела она.

Примечания