Невеста Дракона

Глава 1

Мысль о том, что её кровать – это не мираж, а вполне осязаемый объект, расположенный в пятнадцати минутах ходьбы от работы, была единственным, что заставляло ноги Áики двигаться вперёд. Полуночь в Токио. Город, который никогда не спит, но в эти часы хотя бы прикрывал глаза тяжелыми веками неоновых вывесок. Воздух был прохладен и пах влажным асфальтом и далёким намёком на грядущий рассвет.

«Ладно, Áика, – бубнила она себе под нос, ковыляя по пустынной улице, – ты почти дома. Ты пережила восьмичасовую пару по патологической анатомии, шестичасовую смену, где какой-то милый мужчина назвал тебя «недоразвитой официанткой» только потому, что ты перепутала его заказ на «кофе с сиропом без кофеина»… Ты сильна. Ты выживешь. И завтра… нет, уже сегодня, тебя ждёт та же самая весёлая карусель».

Она мысленно представила свой распорядок дня в виде аттракциона «американские горки», который где-то посередине пути сломался и покатился назад, под улюлюканье толпы. От этой мысли она фыркнула. Чувство юмора – вот что держало её на плаву, когда счета за обучение начинали злобно подмигивать ей из конверта, а папа Хирото звонил с Окинавы и с деланной бодростью рассказывал об улове, который явно не покрывал и половины его расходов.

Поворот в узкий, тёмный переулок, служивший коротким путём к её дому, был стратегической ошибкой. Áика это знала. Но её диван-кровать манил так неистово, что логика отступила перед зовом мягких подушек.

Именно здесь, в самом сердце этого тёмного ущелья между бетонными гигантами, её нос, привыкший улавливать ноты эспрессо и свежеиспечённого круассана, уловил нечто иное. Медное, терпкое, знакомое по университетским занятиям. Запах крови.

Она замерла. Взгляд выхватил из мрака фигуру, прислонившуюся к стене. Высокую, мужскую. Сначала она подумала, что это пьяница. Но ни бутылки, ни характерного запаха перегара не было. Только тяжёлое, прерывистое дыхание и этот сладковато-металлический аромат, от которого сводило желудок.

«Так-так, доктор Áика, – прошептала она сама себе, переходя в рабочий режим. – Приготовься к осмотру. Дифференциальный диагноз: либо человек только что участвовал в марафоне по разделке тунца, либо ему очень-очень плохо».

Сделав шаг ближе, она увидела всё. Тёмное пятно на его белой, когда-то дорогой на вид рубашке, растущее прямо в области плеча. Бледное, осунувшееся лицо с резкими, словно высеченными из гранита чертами. И глаза. Чёрные, пронзительные, полные такой животной боли и злобы, что у неё перехватило дыхание. Они смотрели на неё не как на спасителя, а как на новую угрозу.

– Эй, вы… в порядке? – глупый вопрос, конечно. Кандидат на звание «Вопроса года».

– Идеально. Просто шёл с вечеринки. – Его голос был низким, хриплым, но в нём сквозила сталь. Даже полумёртвый, он излучал опасность. Мужчина издал хриплый звук, отдалённо напоминающий смех.

– Судя по цвету вашего лица и локализации пятна на одежде, вечеринка была у доктора Мясника.

Аика, недолго думая, опустила на землю свою огромную сумку, набитую учебниками («Оружие массового поражения для плеч», как она её называла), и присела на корточки.

– Не тронь меня. Убирайся.

Она потянулась к его плечу, но он поймал её запястье. Его пальцы были холодными, но хватка – железной.

– Ой, какая прелесть! – воскликнула Аика, больше от испуга, чем от искреннего восторга. – Мне всегда нравились нетерпеливые пациенты. Значит, так. У вас, сударь, либо открытое проникающее ранение, требующее срочного хирургического вмешательства, либо вы решили принести себя в жертву богу моды, надев рубашку цвета «просроченная печень». В любом случае, я не могу вас здесь оставить.

– Я почти доктор. Ну, в смысле, учусь. Но я лучшая на курсе по оказанию первой помощи!

Она выдернула руку с силой, которой сама от себя не ожидала.

– Вам в больницу. Серьёзно. Там и поспорите с врачами на тему своего гонора.

Пока она болтала, её руки уже действовали на автопилоте. Из бездонной сумки она извлекла упаковку больших антисептических салфеток и рулон бинта – наследие её вечной «передряжности».

– Никаких больниц, – его голос прозвучал как окончательный приговор. В его глазах мелькнула тень чего-то такого, что заставило Аику поёжиться. Это был не страх, а нечто более тёмное. Приказ.

«Отлично, Аика. Ты не только усталая студентка и бариста, ты ещё и магнит для неприятностей. Папа был прав, когда сказал, что твое доброе сердце однажды погубит. Видимо, этот день настал». В голове у Аики пронеслись все возможные и невозможные сценарии. Беглый преступник? Жертва мафии? Заклятый враг ниндзя?

– Ладно, Господин-Никаких-Больниц. У меня есть два варианта. Первый: оставить вас здесь истекать кровью и потом мучиться угрызениями совести всю оставшуюся жизнь. Второй… – она сделала паузу, сама не веря в то, что сейчас скажет, – отвести вас ко мне, кое-как залатать, а утром вы поступите так, как сочтёте нужным. Выбирайте. Только предупреждаю, у меня в квартире пахнет корицей, и соседский кот иногда заходит в гости без спроса. Очень опасное место.

Она вздохнула, глядя на его упрямое, бледное лицо. Он был похож на раненого волка – гордого, злого и совершенно беспомощного в своём текущем состоянии.

– Почему? – хрипло спросил он и уставился на неё. В его тёмных глазах бушевала внутренняя борьба. Гордость против инстинкта выживания.

– Потому что мой папа-рыбак говорил, что выброшенную в море рыбу никто не спасёт, кроме другого рыбака. А вы, сэр, выглядите как очень крупная и проблемная рыбина, которую кто-то выбросил за борт. Ну, и потому что я идиотка с дипломом почти-врача. Идём?

Он медленно, с явным усилием кивнул.

Дорога до её скромной квартирки в одну комнату заняла вечность. Она почти в прямом смысле тащила его, его тяжелая рука лежала у неё на плечах. Он был высоким и мускулистым, и каждый его шаг давался с трудом. По пути они встретили только одного человека – мистера Судзи, владельца соседнего магазина, который как раз расставлял упаковки с молоком.

– Ага, Судзи-сан! Привела друга из спортзала! – бодро соврала Аика, силясь удержать на ногах «друга», лицо которого выражало желание провалиться сквозь землю. – Перетренировался, бедняга. Наш новый тренер – садист!

– Аика-чан, уже с работы? – удивился он, его взгляд скользнул по её спутнику.

Мужчина издал ещё один хриплый звук, на этот раз больше похожий на стон.

Наконец, дверь её квартиры захлопнулась. Крошечное пространство было завалено книгами, конспектами и парой мягких игрушек – подарков от отца и подруг. Воздух пах кофе и ванилью.

– Добро пожаловать в моё скромное убежище, – прошептала Аика, укладывая его на свой диван-кровать, который тут же жалобно заскрипел. – Место, где мечты умирают под грузом учебников по биохимии, но зато всегда есть кофе.

Она принялась за работу. Разрезала ножницами рубашку, обнажив пулевое ранение. Да, именно пулевое. «Ну конечно, – мысленно вздохнула она, – просто не мог же он порезаться о бумагу». Она промыла рану, наложила давящую повязку, сделала укол антибиотика, бормоча под нос инструкции из учебника.

Мужчина стиснул зубы, но не издал ни звука. Его чёрные глаза не отрывались от её лица, изучая каждую черту.

– Кто вы? – наконец спросил он, когда она закончила.

– Аика. Просто Аика. А вы? – спросила она, пряча использованные бинты.

– Рэн. Рюсукэ Рэн.

Он на секунду задумался.

– Ну, Рюсукэ Рэн, – сказала она, вставая и направляясь к крошечной кухне, – правила моей клиники просты: никаких тел в холодильнике, никаких стрельб по соседскому коту, и если вы вдруг окажетесь опасным преступником, пожалуйста, предупредите заранее. А сейчас я приготовлю вам чай. Считайте это платой за ваше молчание о моих кривых швах.

Она улыбнулась ему своей самой солнечной, миловидной улыбкой, которую обычно использовала для успокоения капризных клиентов в пекарне.

Рэн, бледный и измождённый, смотрел на это существо, болтающее о чае, пока у него на плече красовалась её, надо признать, довольно аккуратная повязка. В его циничном, пропитанном насилием и властью мире, для неё просто не было категории. Она была как… как запах свежей выпечки в закопчённом переулке. Совершенно неуместная, но до невозможности притягательная.

И впервые за эту долгую, кровавую ночь на его губах дрогнул не призрак усмешки, а нечто иное. Нечто, что он давно забыл. Надежда? Или просто предчувствие нового, ещё более эпикого витка «передряги», в которую они оба только что угодили.

Глава 2

Солнечный луч, наглый и бесцеремонный, пробился сквозь щель в шторах и упал прямо на лицо Рэну. Он проснулся мгновенно, с той животной готовностью к опасности, которая стала его вторым «я». Боль в плеше жгучей волной напомнила о вчерашнем вечере. О переулке. О предательстве.

И о ней.

Его чёрные глаза метнулись по сторонам, сканируя пространство. Крошечная комната, заваленная книгами. Мягкий розовый плюшевый осьминог, упавший рядом с диваном. И запах… Кофе? И чего-то сладкого.

Из крохотной кухни доносилось бормотание и лёгкий стук посуды.

Рэн попытался приподняться, и его тело ответило протестующей волной боли и слабости. Он стиснул зубы. Слабость была непозволительной роскошью. Роскошью, за которую в его мире платили жизнью.

Запах усилился, и в дверном проёме появилась Аика. На ней были те же джинсы, что и вчера, и просторная футболка с ухмыляющимся котом. В руках она держала поднос.

– А, здравствуйте, Ваше Ворчальное Величество! – весело объявила она. – Рада видеть, что вы не превратились в призрака и не пытаетесь наслать проклятие на мой тостер. Хотя, с моей-то удачей, это ещё не вечер.

Она поставила поднос на низкий столик рядом с диваном. На тарелке лежали идеально подрумяненные тосты, омлет и несколько долек апельсина, выложенных в подобие улыбки.

– Пищевая терапия, – торжественно провозгласила она. – Лучшее лекарство после восьми часов сна и пары обезболивающих, которые я вам впихнула, пока вы ворочались и хмурились, как самурай, потерявший меч.

Рэн молча смотрел на еду, потом на неё. Его пронзительный взгляд был тяжёлым и невыносимым. Но Аика, казалось, была в броне из собственного жизнелюбия.

– Что? – спросила она, поднимая бровь. – Боитесь, что я отравила? Честно? Если бы я хотела от вас избавиться, я бы просто оставила вас в том переулке на съедение бродячим котам. Они тут злые, как демоны. Один, Рыжик, так тот вообще требует дань в виде колбасы, иначе царапает дверь. Настоящий рэкетир.

Она села на пол напротив него, поджав под себя ноги, и откусила кусочек своего тоста.

– Ну? – она кивнула в сторону его тарелки. – Это вам не ресторан, холодным не подадут. Я пять лет подрабатывала бариста, у меня в крови умение угадывать, когда клиент передумает и захочет капучино вместо эспрессо. Ваша неуверенность читается как открытая книга. Правда, книга с очень мрачной обложкой и непонятным сюжетом.

Уголок его рта дёрнулся. Не улыбка. Скорее, непроизвольная реакция на этот водопад абсурда.

– Спасибо, – хрипло произнёс он, наконец взяв вилку, – Еда была… неожиданно хороша.

– Не за что! – она махнула рукой. – В конце концов, я не могу позволить своему первому серьёзному пациенту умереть с голоду. Испортит статистику. Представляете, в моём резюме будет написано: «Вылечила пулевое ранение, но умер от яичницы». Неловко выйдет.

Он ел молча, а она болтала. Рассказывала о заказчике в пекарне, который требовал сделать на пенке рисунок в виде своего йоркширского терьера, о профессоре, который засыпал на своих же лекциях, о том, как её папа Хирото однажды привезёт ей с Окинавы целого тунца, и ей придётся неделю есть суши.

Рэн слушал, изредка бросая на неё короткие, оценивающие взгляды. Кто она? Просто глупая девчонка с синдромом спасателя? Или это какая-то хитрая уловка врагов?

– Так кто вас так украсил? – вдруг спросила она, прервав свой монолог о сложностях выбора между учебой по фармакологии и мытьём полов в пекарне. – Если, конечно, это не государственная тайна. Долги не отдал? Жену начальника соблазнил? Поставил не на ту лошадь на скачках?

– Не твоё дело, – Он отпил глоток воды, его лицо было каменным.

– Ой, ну конечно! – Аика покачала головой с наигранным упрёком. – Я же забыла, мы играем в «Загадочного незнакомца». Отлично, тогда мой ход. Вы либо беглый робот-убийца из будущего, либо актёр метода, который слишком глубоко вошёл в роль гангстера, либо… – она прищурилась, – владелец сети кошачьих кафе, который попал в переделку из-за дележа территории с конкурентом. Мой голос за кошачьи кафе.

Рэн поставил стакан. Его тёмные глаза, наконец, встретились с её карими, полными озорства и какого-то невероятного, глупого мужества.

– Ты всегда так много говоришь? – спросил он безразличным тоном.

– Только когда нервничаю, когда устала или когда рядом симпатичный раненый мужчина с атмосферой «я-мог-бы-убить-тебя-одним-взглядом». А так я обычно молчунья, – она улыбнулась во весь рот. – Ладно, ладно, сдаюсь. Не хотите говорить – не надо. Но учтите, мое любопытство – это как зудень. Если его не чесать, оно только сильнее разгорается.

– Мне через час на пары. Вы тут останетесь? Или у вас срочное дело по спасению мира/уничтожению вражеского клана/открытию очередного кошачьего кафе?

Она собрала пустые тарелки.

Рэн медленно откинулся на подушки, чувствуя, как слабость снова накатывает на него. Уйти? В его состоянии это было равносильно самоубийству. Те, кто его искал, уже прочесывали район.

– Я останусь, – коротко бросил он. – Если это не проблема.

– Для меня? Ни капли! – солгала она. Проблема была гигантской, как сам Токио. Но её доброе сердце, как обычно, перевесило голос разума. – Только вот правила… помните? Никаких криминальных разборок на моём диване. И, пожалуйста, не пугайте того продавца, если он зайдёт за долгом за молоко. Он человек впечатлительный.

– Ключ под ковриком. Если решите сбежать, оставьте записку «Спасибо за всё, былой враг теперь мой друг» или что-то в этом духе. Для поддержания атмосферы. Она встала, собирая свои учебники.

– И… постарайтесь не умереть, ладно? А то убирать будет некому.

На пороге она обернулась. Её миловидное лицо стало серьёзным всего на секунду.

Дверь закрылась. Рэн остался один в тишине маленькой квартиры, пахнущей кофе, ванилью и её духами с нотками цитруса. Он лежал и смотрел в потолок, прислушиваясь к отдающей боли в плече. Этот день был полной катастрофой. Предательство, рана, неизвестность.

Но почему-то в голове у него вертелась не лицо предателя, а улыбка этой странной девушки с обесцвеченными волосами и чёрным юмором, которая, похоже, была единственным человеком во всём Токио, не знавшим, кто он такой.

И это было одновременно и пугающе, и… освежающе. Как глоток ледяной воды после крепкого виски.

Глава 3

Имя Рюсукэ Рэн не просто звучало в мире якудза – оно гремело. Как сын и наследник Кэйдзи Рэна, предводителя клана «Красный Дракон» (紅龍), он был принцем теневого королевства. Но его трон был выкован не из золота, а из обожжённой стали и застывшей крови.

С детства его жизнь была ритуалом. Ритуалом владения катаной до того, как он научился писать иероглифы. Ритуалом изучения законов улицы параллельно с школьной программой. Ритуалом, когда его отец, Кэйдзи, человек с глазами, как у старого орла, и голосом, низким как гул земли, водил его по похоронам павших бойцов, говоря: «Смотри, сын. Так уходят те, кто допустил слабость. Сила – это не в мускулах. Сила – в воле. И в верности».

И Рэн впитывал это. Он стал не просто наследником. Он стал Правой Рукой Дракона. Его амбиции, его циничная, почти хищная харизма и абсолютная, леденящая кровь решимость завоевали ему уважение и страх. Он знал, что его будущее – возглавить клан, превратить его из просто могущественного в легендарный.

Но у каждой легенды есть своя цена. И для Рэна этой ценой стала татуировка.

Процесс нанесения иредзуми был его главным испытанием. Это не было модным увлечением. Это была церемония посвящения, длящаяся сотни часов, где боль была не врагом, а союзником, очищающим огнём. Художник-хориси, старый мастер с пальцами, похожими на корни дерева, вбивал чернила под кожу слой за слоем.

На его спине расцветал величественный Красный Дракон, обвивающийся вокруг меча-тати. Его когтистые лапы сжимали пылающую жемчужину мудрости на груди Рэна. Чудовище изгибалось по его плечам, предплечьям, его хвост обвивал бедро. Каждая чешуйка, каждый коготь были выжжены болью и терпением. Дракон был не просто украшением – он был его кожей, его душой, воплощением силы, власти и непримиримости его клана. Когда он был без рубашки, он был не просто человеком; он был живым символом «Красного Дракона».

Именно эта татуировка, скрытая под дорогой белой рубашкой, сейчас была для него смертным приговором.

Всё началось с, казалось бы, рядовой встречи. Переговоры о новых маршрутах поставок с кланом-союзником, «Северной Волной». Встреча была назначена на нейтральной территории – в частном клубе в тихом, престижном районе Токио. Отец поручил это Рэну – знак доверия, финальный штрих перед тем, как официально передать ему бразды правления.

Рэн приехал не один. С ним были двое его самых доверенных людей: Кенджи, молчаливый гигант, который был его тенью с подростковых лет, и Такахиро, молодой, амбициозный капитан, чья хитрость не раз выручала клан.

Встреча прошла гладко. Слишком гладко. Глава «Северной Волны», седовласый старик Ямагути, был подчёркнуто любезен. Он улыбался, соглашался, поднимал бокал с виски за «долгое и процветающее сотрудничество». Но его глаза, маленькие и блестящие, как у грызуна, оставались холодными.

Когда Рэн с телохранителями вышел из клуба, улица была пустынна. Глубокой ночью. Он почувствовал лёгкое беспокойство – инстинкт, выработанный годами жизни в тени. Он повернулся к Кенджи, чтобы что-то сказать.

И в этот момент мир взорвался.

Не грохотом выстрелов, а тихим, предательским шёпотом.

– Прости, Рэн-сама, – прошептал Кенджи.

И прежде чем Рэн успел среагировать, он почувствовал огненный укус в спину. Не пули. Ножа. Длинного, тонкого лезвия, которое вошло точно между рёбер, ища лёгкое.

– Они заплатили за будущее, босс. Будущее без тебя.

Он отшатнулся, увидев в руке Кенджи окровавленный клинок. Лицо гиганта было искажено странной смесью горя и решимости.

Это было предательство. Холодное, расчётливое, от того, кому он доверял как брату.

В следующее мгновение с визгом шин из-за угла выехал чёрный фургон. Двери распахнулись, и оттуда высыпали люди с стволами в руках. Люди Ямагути. «Союзники».

– Они контролируют всё, Рэн-сама. У нас не было выбора.

Такахиро, вместо того чтобы открыть огонь, отступил на шаг, его лицо было бледным маской.

Второе предательство. Удар в спину оказался двойным.

Рэн не помнил, как выхватил свой собственный пистолет. Его мир сузился до туннеля из ярости, боли и инстинкта выживания. Он выстрелил первым, попав в руку Кенджи. Выстрелы с другой стороны заглушили всё. Одна из пуль пробила ему плечо – та самая рана, что позже сведёт его с ума от боли. Другая чиркнула по ребру.

Он отступал, стреляя на ходу, используя машины как укрытие. Он был ранен, предан и в меньшинстве. Но он был Рюсукэ Рэн. Дракон, даже истекающий кровью, всё ещё опасен.

Он не бежал. Он совершил тактическое отступление, уворачиваясь в лабиринт узких переулков, оставляя за собой кровавый след. Его сила иссякала с каждым шагом. Предательство Кенджи и Такахири жгло его изнутри сильнее, чем пулевое ранение. Они не просто хотели его убить. Они хотели уничтожить саму идею его наследия, разорвать клан изнутри.

Он споткнулся о мусорный бак и рухнул на колени в грязь тёмного переулка. Его белая рубашка превратилась в багровое полотно. Он прислонился к холодной стене, пытаясь заткнуть рану на плече, чувствуя, как жизнь утекает сквозь пальцы. Его Дракон, символ его абсолютной власти, теперь был лишь мишенью, окровавленным и беспомощным.

Именно в этот момент, в самом дне его падения, он услышал лёгкие шаги. И увидел её. Девушку с обесцвеченными волосами и глупой сумкой через плечо, которая смотрела на него не со страхом, а с любопытством и чем-то ещё… с неподдельной заботой.

И когда она заговорила своим дурацким, полным чёрного юмора тоном, он понял: его новая реальность, преданного наследника, начинается здесь. В вонючем переулке, с болтливой студенткой, которая даже представить не могла, какого монстра она только что впустила в свою жизнь.

Глава 4

Пары по патофизиологии слились в одно сплошное пятно из латинских терминов и схем, которые Аика видела словно сквозь туман. Каждая клетка её тела тянулась домой, к той загадке, которую она оставила на своём диване. В конце концов, она не выдержала и, поймав взгляд профессора, изобразила самую жалобную и болезненную мину, какую только могла, и выскользнула из аудитории.

«Ладно, Аика, – думала она, мчась по улице в сторону дома, – ты либо великий гуманист, либо законченная идиотка. Ставки: твоя жизнь против его спасённой шкуры. Начинаем!»

Она заскочила в магазин, схватила пачку дорогого (по её меркам) говяжьего рамена, свежие овощи и… два порционных пирожных «заварной крем». «Для моральной поддержки», – оправдала она себя.

– А ваш… друг, Аика-чан, поправился? Выглядел не очень.

Мистер Судзи, выдавая сдачу, многозначительно кашлянул.

– О, да! – бодро ответила она. – Просто лёгкое пищевое отравление суши. Вы же знаете, в некоторых местах рыбу недожаривают!

Она выскочила из магазина, оставив мистера Судзи в лёгком недоумении относительно того, какая именно рыба в суши должна быть «дожарена».

Ключ повернулся в замке с тихим щелчком. В квартире царила тишина, пахло антисептиком и чем-то ещё… чужим, мужским. Рэн лежал на диване, но не спал. Его чёрные глаза, острые и всевидящие, были прикованы к экрану её старого ноутбука, который она в спешке оставила на столе. Он изучал новости. Мелькали заголовки о стрельбе в районе Роппонги, о полицейских рейдах.

– Я дома! – объявила она, снимая обувь и стараясь, чтобы голос не дрожал. – Принесла гуманитарную помощь. И не смей говорить, что не голоден. Мой внутренний доктор прописал тебе белок и витамины, иначе лишит меня диплома заранее.

Рэн медленно перевёл на неё взгляд. Он был бледен, но собран. Опасность, исходившая от него, была теперь приглушённой, как запах дыма после пожара, но никуда не делась.

– Зачем ты вернулась так рано? – спросил он ровным тоном, без упрёка, но и без благодарности.

– Потому что мой пациент склонен к суицидальным попыткам сбежать от единственной медсестры, которая согласилась его терпеть, – парировала она, пробираясь на кухню с пакетами. – И потому что у нас сегодня практическое по уходу за ранеными. Тема: «Как не дать громиле умереть от сепсиса в однокомнатной квартире».

Она принялась готовить еду, громко гремя кастрюлями, чтобы заглушить собственное нервное напряжение. Мысли путались. Она видела его без рубашки, когда меняла повязку. Видела татуировки на груди – извивающуюся чешую какого-то мифического существа. Это была не кричащая картинка, а нечто древнее, ужасающе красивое и сложное. Иредзуми. Работа мастера. Такое не делают за пару вечеров в подпольном салоне. Такое носят на всю жизнь.

«Окей, Аика, – мысленно резюмировала она, нарезая морковь с концентрацией самурая, – перед тобой не просто «проблемный парень». Перед тобой человек из мира, где вопросы решаются не словами, а пулями и ножами. Поздравляю, ты влипла в самую эпичную передрягу за все свои двадцать два года».

Но почему её это не пугало до оцепенения? Почему, глядя на его каменное, отстранённое лицо, она видела не только опасность, но и боль? Одиночество? Он был как одинокий волк, загнанный в угол своей же стаей.

– Эй, Рэн, – окликнула она его, не выходя с кухни. – Если бы тебе пришлось выбирать между смертью от скучной лекции по биохимии и смертью от пули, что бы ты выбрал?

– Серьёзно. Мне для статистики.

Он не ответил. Она высунула голову из-за угла.

– Ты задаёшь дурацкие вопросы, – последовал лаконичный ответ.

– Это моя суперсила. Защищаться от ужаса реальности с помощью дурацких вопросов, – сказала она, возвращаясь к плите. – Так вот, я бы выбрала пулю. Это быстрее.

Она принесла ему тарелку с горячим супом. Их пальцы ненадолго соприкоснулись. Его – холодные, с грубыми мозолями. Он взял тарелку, его взгляд скользнул по её лицу, задержавшись на тёмных кругах под глазами.

– Спасибо, – снова произнёс он, и в этот раз в его голосе прорвалась едва слышная трещина. Не эмоция, а её тень.