Невеста Дракона
- -
- 100%
- +
«О чём ты думаешь?» – спросил Кента, и Аика осознала, что последние пять минут мысленно сравнивала его беззаботную улыбку с едва заметной усмешкой Рэна, которая появлялась на его лице раз в сто лет и стоила целого состояния.
– О… о патологической анатомии, – брякнула она первое, что пришло в голову. – Точнее, о том, как сложно бывает отличить посмертные изменения от прижизненных повреждений.
– Э… интересно, – пробормотал он.
Кента замер с кусочком чизкейка на полпути ко рту. Его улыбка немного потускнела.
«Отлично, Аика, – мысленно стенала она. – Говори с парнем о трупах. Очень романтично».
Чтобы загладить вину, она слишком резко потянулась за салфеткой и задела локтем свой бокал с водой. Стекло с звоном опрокинулось, и ледяная вода рекой хлынула прямиком на брюки Кенты.
– Ой! – вскрикнула Аика, вскакивая. – Простите! Я сейчас!
Она схватила первую попавшуюся под руку ткань – оказалось, это была большая бумажная салфетка с логотипом кафе – и начала лихорадочно вытирать его штаны. Именно в этот момент, с салфеткой в руках, присев перед сидящим Кента, она подняла взгляд и увидела, как у входа в кафе замирает высокая, знакомая фигура в тёмном пальто.
Рэн.
Он стоял там, всего в десяти метрах, и смотрел на эту сцену. Его лицо было каменной маской, но чёрные глаза прожигали её насквозь. Взгляд скользнул с её испуганного лица на её руки, вытирающие брюки незнакомого парня, и обратно. В его глазах не было ни гнева, ни ревности. Там была лишь ледяная, всепонимающая насмешка. Как будто он говорил: «Я знал, что ты всего лишь наивная девочка, играющая во взрослые игры».
Аика застыла, чувствуя, как горит всё её тело. Мир сузился до этого взгляда. Она не слышала извинений Кенты, не видела любопытных взглядов других посетителей.
Рэн медленно, не спеша, развернулся и вышел из кафе, растворившись в толпе на улице, как будто его и не было.
– …и потом он просто УШЁЛ! – рыдала Аика, уткнувшись лицом в стол в караоке-баре. Перед ней стоял уже третий по счёту коктейль с дурацким названием «Поцелуй единорога». – А я сидела с этой мокрой салфеткой в руках и смотрела ему вслед, как полная идиотка!
– Бедняжка! Но… это же хорошо, что он появился и исчез? Значит, он жив, здоров и… ну, ты знаешь… не пытается тебя убить?
Тори обняла её за плечи, хлопая по спине.
– Дай угадаю. Твое «идеальное» свидание с Кента после этого благополучно скончалось?
Киёко, невозмутимо попивая свой «Манхэттен», подняла бровь.
– Он сказал, что я кажусь «сложной девушкой» и что мне «надо отдохнуть», – всхлипнула Аика. – Что в переводе с мужского на японский означает «ты психованная дура, и я больше не хочу тебя видеть».
– Ну, что ж, – философски заметила Киёко, – один «идеальный» парень испуган, зато твой личный демон явил себя во всей красе. Драматично. Я оцениваю на девять из десяти. Не хватило только, чтобы он подошёл и пригрозил ему расправой.
– Мне не нужно, чтобы он ему угрожал! – почти закричала Аика. – Мне нужно, чтобы он… чтобы он… – она замолчала, сама не зная, чего она хочет.
– Чтобы он был тем милым, раненым парнем с твоего дивана, а не этим ледяным монстром из кафе? – мягко подсказала Тори.
– Да. Но это был всего лишь миг. Миг, когда он был уязвим. А его настоящая сущность – вот это. Холод, насмешка и… и всё.Аика кивнула, снова чувствуя ком в горле.
– Ладно, хватит нытья! – объявила Киёко, ставя бокал на стол с решительным стуком. – Тори, закажи нам что-нибудь эпичное и пафосное. Аика, иди к микрофону. Твоя душа требует очищения. И я знаю идеальную песню.
Через пять минут Аика, с красными от слёз глазами и с микрофоном в руках, стояла перед экраном, на котором загорелось название старой, пронзительной баллады.
Она начала петь. Сначала тихо, неуверенно. Но слова о потерянной любви, о боли и одиночестве нашли в ней самый живой отклик. Она пела не абстрактному залу, она пела ему. Тому, кто был где-то там, в ночном Токио, и наверняка даже не вспоминал о её существовании. Она вкладывала в песню всю свою боль, всё недоумение, всю ту дурацкую надежду, которая никак не хотела умирать.
Она пела так отчаянно и искренне, что даже Киёко перестала смотреть на свои ногти, а Тори разрыдалась в очередную салфетку.
Когда последняя нота затихла, в караоке-комнате повисла тишина. Аика стояла, тяжело дыша, чувствуя себя полностью опустошённой.
– За Аику! – провозгласила она. – Которая всегда попадает в передряги, но никогда не сдаётся!
И тут Тори, всхлипывая, подняла свой бокал.
– За то, чтобы её личный дракон в следующий раз получил по морде за свою самодовольную ухмылку!
Киёко подняла свой.
– За… за то, чтобы на следующем свидании я пролила напиток хотя бы на себя, а не на парня.
Аика, смахнув последнюю слезу, слабо улыбнулась и подняла свой коктейль.
Они чокнулись. Это был не конец её истории. Это была всего лишь пауза. И, глотая сладкий коктейль, Аика с ужасом и предвкушением понимала, что эта история ещё далека от завершения.
Глава 10
Три «Поцелуя единорога», три «Манхэттена» Киёко и два безымянных шота, которые Тори заказала «для храбрости», сделали своё дело. Мир Аики приобрёл приятную размытость и лёгкую покачивающуюся амплитуду. Горе и смущение отступили, уступив место вселенской, ни на чём не основанной уверенности.
– Я счас, – объявила она, с трудом поднимаясь с мягкого диванчика, – мне надо. Туда. – Она мотнула головой в сторону двери с универсальным знаком «дамской комнаты».
– Ты уверена, что дойдёшь? – с долей скепсиса спросила Киёко, чья устойчивость к алкоголю была легендарной.
– Абшолютно! – просияла Аика. – Я ж почти врач! Я знаю анатомию! Ноги… вот они. Пол… вон он. Всё шпросто!
Её путь до туалета напоминал зигзаги пьяного шмеля. Она благополучно миновала столик с парой, которая смотрела на неё с беспокойством, и вот она – заветная дверь.
Проблема обнаружилась сразу. Дверь была необычно тяжёлой, массивной, с красивой бронзовой ручкой. Аика потянула её на себя. Никакой реакции. Она нахмурилась, собрала все силы и дёрнула сильнее.
– Не… не рашшазываешься? – пробормотала она, начиная злиться.
– «То-лка… Толкай», – с трудом расшифровала она. Ага! Значит, надо толкать! Тут её взгляд упал на небольшую блестящую пластину с надписью. Она скосила глаза, пытаясь прочесть.
Она уперлась руками в дверь и изо всех сил рванула её… НА СЕБЯ.
Естественно, дверь не поддалась. Инерция сделала своё дело. Аика отлетела назад, споткнулась о свою же собственную ногу и с грацией падающего мешка картошки рухнула на пол, приземлившись на мягкий, но весьма пыльный ковёр коридора.
Она лежала, уставившись в гулко pulsating потолок, и пыталась понять, что произошло. Вдруг над ней возникло лицо озабоченного администратора.
– Мисс? С вами всё в порядке?
– Дверь… – с пафосом произнесла Аика, указывая на виновницу своего падения, – она атаковала!
В этот момент из-за угла, ведя под руку такого же нетвёрдого на ногу парня, появилась группа студентов. И среди них… был Кента. Тот самый Кента, на чьи брюки она утром вылила воду.
Его взгляд встретился с её взглядом. Аика, лежащая на полу в позе поверженного звездолёта, с растрёпанными белыми волосами и глупейшим выражением лица. На секунду в его глазах мелькнуло узнавание, затем – паника. Он резко отвернулся и, делая вид, что ничего не заметил, ускорил шаг, увлекая свою компанию прочь.
Унижение достигло своей кульминации.
Но пьяный мозг Аики сработал нестандартно. Вместо того чтобы рыдать, её вдруг прорвало. Она, всё ещё сидя на полу, начала хохотать. Истерически, заливисто, до слёз.
– Он… он меня боится! – всхлипывала она от смеха, обращаясь к администратору, который смотрел на неё как на инопланетянку. – Я для него как проказа! Как стихийное бедствие!
В этот момент подоспели Киёко и Тори. Увидев картину – их подруга сидит на полу в караоке-баре и хохочет, – они сначала остолбенели, а потом Тори, заразившись её смехом, тоже начала хиханькать.
– В чём прикол? – спросила Киёко, скрестив руки на груди.
– Она… она пыталась открыть дверь лбом! – выдавила Тори сквозь смех. – И её увидел тот парень!
Киёко вздохнула, подошла к двери, лёгким движением руки ТОЛКНУЛА её от себя, и дверь послушно открылась.
– Всё гениальное просто, – констатировала она, глядя на Аику. – Вставай, катастрофа. Пора ехать домой.
Они кое-как подняли Аику, которая теперь смеялась и плакала одновременно. На выходе они снова столкнулись с Кентой, который ждал такси. Увидев их, он побледнел и сделал шаг назад.
– Не бойтесь! Я ухожу! Ваши брюки в безопасности! – Аика, поймав его взгляд, вдруг выпрямилась, насколько это было возможно, и с трагическим достоинством произнесла.
Это было слишком. Даже Киёко не выдержала и фыркнула. Они впихнули Аику в такси, где она почти мгновенно вырубилась, уткнувшись головой в плечо Тори, всё ещё бормоча что-то о коварных дверях и трусливых мальчиках.
На следующее утро, проснувшись с головой, набитой ватой, и языком, похожим на наждачную бумагу, Аика будет вспоминать этот вечер обрывками. И главным воспоминанием будет не унижение, а истерический смех на полу. Потому что иногда, чтобы не сойти с ума, остаётся только смеяться над собственным идиотизмом. И благодарить судьбу за подруг, которые не дадут тебе остаться на этом полу навсегда.
Глава 11
Университетский коридор в понедельник утром – это отдельный вид ада. Толпы гул голосов, запах кофе из термосов и отчаянная попытка миллионов студентов оказаться в нужной аудитории ровно в тот момент, когда звенит звонок.
Аика, с тёмными кругами под глазами (наказание за «Поцелуи единорога») и тяжёлой сумкой, пробиралась к выходу, мечтая только о кофе. И тут её взгляд выхватил из толпы знакомую фигуру. Высокую, с аккуратной стрижкой. Кента.
Их глаза встретились на долю секунды. И в его глазах она прочитала тот же самый, животный ужас, что и в караоке. Он резко отвернулся и, буквально растворяясь в толпе, ускорил шаг, явно пытаясь скрыться.
И что-то в Аике щёлкнуло.
Всё. Просто всё. Накопившееся унижение от его трусливого побега в кафе, позор падения перед дверью, его испуганный взгляд – всё это слилось в один мощный, кипящий поток ярости. Её обычно милое, доброе лицо застыло в каменной маске. Тори, шагавшая рядом, почувствовала исходящий от неё жар и отступила.
– Аика? Ты куда?
Но Аика уже не слышала. Она, как торпеда, ринулась сквозь толпу, не обращая внимания на возмущённые возгласы. Её сумка, полная учебников, работала тараном.
– КЕНТА! – её голос, звенящий от ярости, прорвался сквозь общий гул.
Он обернулся, и его лицо вытянулось. Он попытался было прибавить шагу, но Аика была уже рядом. Она схватила его за рукав пиджака с такой силой, что он вынужден был остановиться.
– Хватит от меня бегать! – выпалила она, её глаза горели. Студенты вокруг замедлили шаг, с интересом наблюдая за разворачивающейся драмой.
– Аика, я… – он попытался вырваться, но её хватка была стальной.
– Нет, ты меня сейчас выслушаешь! – её голос дрожал от негодования. – Я пролила на тебя воду. Да, я дура, я неуклюжая, я вечно попадаю в идиотские ситуации! Знаешь, как это называется? ЖИЗНЬ! Она иногда бывает неловкой! Но с тобой, похоже, всё гораздо хуже!
– Ты не просто испугался моего дурацкого характера. Ты испугался меня. Ты увидел, что я не идеальная, милая куколка из твоих фантазий, а живой человек, который может упасть на пол в караоке и смеяться над этим! И ты сбежал. Как трус. Дважды!
Она сделала шаг вперёд, заставляя его отступить к стене.
Кента смотрел на неё широко раскрытыми глазами. Он пытался что-то сказать, но она не давала ему и слова вставить.
– И знаешь что? Мне тебя не жалко. Мне жаль ту девушку, которая в итоге с тобой свяжется. Потому что в первый же раз, когда она окажется в неловком положении, ты снова сбежишь. А настоящие мужчины, – она выдохнула, и её голос вдруг стал тише, но от этого лишь увереннее, – не бегут. Они… они остаются. Даже если это страшно. Даже если это стыдно. Даже если девушка, которую они пытаются забыть, выливает на них воду или поёт пьяные баллады в караоке!
Она отпустила его рукав, оставив на дорогой ткани помятую отметину. Она стояла перед ним, тяжело дыша, с пылающими щеками и взъерошенными волосами. Она была абсолютно, до мозга костей, прекрасна в своей ярости. Это была не та милая, безобидная красота, что привлекает взгляды в кафе. Это была дикая, необузданная сила, исходящая изнутри.
Кента смотрел на неё, и в его глазах что-то менялось. Паника и страх медленно уступали место чему-то другому. Изумлению. А потом… уважению. И даже, как ни парадоксально, интересу.
– Ты… ты права. – Он медленно выдохнул.
– Что? – Аика, не ожидавшая такого поворота, на мгновение опешила.
– Я повёл себя как полный идиот, – сказал он тихо, уже не пытаясь избегать её взгляда. – И как трус. Я… я просто не знал, как реагировать. Ты была… непредсказуемой. И это меня напугало.
– Но то, что ты только что сделала… это было… – он искал слово, – потрясающе.
Он смущённо провёл рукой по волосам.
Теперь уже Аика смотрела на него с широко раскрытыми глазами. Гнев её поутих, сменившись полным недоумением.
– Ладно, – пробормотала она, отступая на шаг. Её пыл внезапно иссяк, оставив лишь лёгкую неловкость. – Просто… не бегай больше. Это оскорбительно.
Она развернулась и пошла прочь, чувствуя на себе его взгляд. Тори, стоявшая в стороне с открытым ртом, бросилась за ней.
– Вау, – прошептала Тори. – Это было… Вау. Я думала, ты его сейчас прибьёшь сумкой с учебниками.
– Я и сама думала, – выдохнула Аика, чувствуя, как дрожь уходит из тела. Теперь её охватывала странная, лёгкая эйфория.
Она оглянулась. Кента всё ещё стоял у стены, смотря ей вслед. И на его лице была не паника, а задумчивая, заинтересованная улыбка.
– Пошли за кофе. После такого сражения мне нужно топливо. И, пожалуйста, напомни мне никогда больше не влюбляться в парней, которые боятся меня больше, чем экзамена по биохимии.
Аика фыркнула и повернулась к Тори.
Но, проходя по коридору, она не могла избавиться от мысли, что только что произошло нечто важное. Она не просто отчитала трусливого парня. Она отстояла своё право быть собой – неловкой, смешной, попадающей в передряги, но живой. И, кажется, кого-то этим очаровала. Пусть даже ненадолго.
Глава 12
Кабинет Рэна был царством контроля. Здесь всё было подчинено порядку: ни одного лишнего листка на столе из чёрного дерева, книги в идеальных стопках, даже папки с делами лежали под одним и тем же углом. Этот порядок был отражением его разума – холодного, расчётливого, отсекающего всё лишнее.
Но в последние дни в этот отлаженный механизм попал песок. Имя этому песку – Аика.
Он сидел, откинувшись в кресле, и смотрел на ночной Токио за окном. Но вместо огней города он видел её: испуганное лицо в кафе, руки, вытирающие брюки того… мальчишки. И этот её взгляд – растерянный, пойманный на месте преступления.
Почему это его задело? Он должен был забыть о ней в ту же секунду, как переступил порог её квартиры. Она была случайным эпизодом, незначительным отклонением от курса. Антракт в спектакле его жизни. Но вместо этого она преследовала его.
Это было несвойственно ему. Непростительно. Опасно.
– Танака, – он нажал кнопку встроенного коммуникатора. Через несколько секунд в кабинет вошёл его помощник, человек с бесстрастным лицом и в безупречном костюме.
– Рэн-сама.
– Мне нужна информация об одной девушке. Аика. Без фамилии. Работает бариста в пекарне «Аматерасу» в районе Сибуя. Учится в Токийском медицинском университете. Всё, что найдёте.
Танака не моргнул и глазом. Для него не было необычных просьб. Были только приказы.
– Сразу же, Рэн-сама.
Через два часа на столе Рэна лежала тонкая папка. Не то чтобы он ожидал увидеть что-то внушительное, но… она была слишком тонкой. В мире, где он привык к многотомным досье на врагов и союзников, это выглядело почти оскорбительно.
Он открыл её.
АИКА Танака (совпадение фамилии с помощником вызвало у него кратковременную усмешку). 22 года. Место рождения: Окинава, посёлок Хэда.
Дальше – сухие строчки, которые складывались в удивительно простую и… чистую жизнь.
Отец: Хирото Танака, рыбак. Мать: Мидори Танака (умерла от пневмонии, когда Аике было 7 лет).
Образование: школа в Хэде с отличием. Стипендия в Токийском медицинском университете. Специализация: общая хирургия. Успеваемость: стабильно в верхней трети рейтинга.
Работа: бариста в пекарне «Аматерасу» в течение шести лет. Характеристика положительная: «ответственная, общительная, клиенты её любят».
Судимостей нет. Кредитная история: несколько небольших студенческих займов, исправно выплачиваются.
Личная жизнь: несколько кратковременных романов в университете. Ничего серьёзного.
Прилагались несколько фотографий. С отцом на фоне рыбацкой лодки – улыбается во весь рот. С подругами в университете – делает смешное лицо. На работе за стойкой – с чашкой кофе в руке и той самой солнечной улыбкой, которая, как он теперь знал, могла смениться яростью или дурацким смехом.
Не было никаких тайн. Никаких тёмных пятен. Никаких скрытых мотивов. Она была такой, какой казалась: доброй, трудолюбивой, немного неуклюжей студенткой с чёрным юмором и слишком большим сердцем.
Рэн откинулся назад. Он чувствовал раздражение. Где же крючок? Слабость? Точка давления? Всякий человек в его мире имел цену, амбиции, страх.
Её единственной «слабостью» был отец. И та самая, до смешного раздутая, ответственность за других, из-за которой она тащила к себе домой подстреленных незнакомцев.
Он закрыл папку. Солнечный свет. Вот чем она была. Обычным, непритязательным солнечным светом, который случайно прорвался в его тёмный, заброшенный чертог.
И это было хуже, чем если бы она оказалась шпионкой или авантюристкой. С врагом можно бороться. Его можно уничтожить. А что можно сделать с солнечным светом? Можно закрыть от него шторы. Но рано или поздно он найдёт щель и снова пробьётся внутрь, напоминая о том, что за стенами существует другой мир.
Он подошёл к окну. Где-то там, в этом бесконечном городе, она жила своей маленькой, напряжённой жизнью. Училась, работала, смеялась с подругами, ругала трусливых парней.
И он, Рюсукэ Рэн, наследник «Красного Дракона», человек, чьё слово решало судьбы и ворочало миллионами, стоял у своего стола и думал не о мести или новых захватах, а о том, каково это – быть тем самым «мальчишкой» из кафе, на которого она смотрела бы без страха и насмешки. С тем же огнём, что был в её глазах, когда она читала ему лекцию о котах-рэкетирах.
Это была слабость. И он знал, что должен её уничтожить в себе. Но папка с её досье лежала на столе, как немой укор. И он понимал, что просто так от неё не избавится. Как не избавиться от навязчивой мелодии, которая раз за разом звучит в голове.
Глава 13
Прошла неделя. Аика почти убедила себя, что история с Рэном – это просто странный, немного пугающий сон. Она погрузилась в учёбу с удвоенной силой, как будто уравнения и медицинские термины могли выжечь из памяти образ пронзительных чёрных глаз.
Она как раз возвращалась из университета, таща неподъёмную сумку и мысленно составляя список дел: купить молока, позвонить отцу, подготовиться к семинару по фармакологии… Её ждал обычный, спокойный вечер.
Ключ щёлкнул в замке, она толкнула дверь и замерла на пороге.
Запах. В её маленькой квартире пахло дорогим мужским парфюмом. Терпким, с нотками сандала и кожи. И кое-чем ещё – безошибочным ощущением чужого, мощного присутствия.
Сердце её бешено заколотилось. Она медленно вошла, поставила сумку и осмотрелась. Всё было на своих местах. И всё же…
Она заметила его сразу. Он стоял у окна, спиной к ней, рассматривая её скромный вид на соседнюю стену. Высокий, в идеально сидящем тёмном пальто, он казался нереально огромным в её крошечной гостиной. Это был не сон.
Рэн.
Он медленно повернулся. Его лицо было всё тем же – резким, брутальным, не выражающим никаких эмоций. Но в его чёрных глазах она прочитала нечто новое. Не насмешку, не холод. Глубокое, неотрывное изучение.
– Ты… – голос Аики сорвался на шёпот. – Как ты вошёл?
– Ключ под ковриком. Ты сама говорила.
Он сделал лёгкий жест рукой в сторону прихожей.
В её голове пронеслись все возможные сценарии. Он пришёл убить её, как нежелательного свидетеля. Пришёл предупредить. Пришёл…
– Зачем? – спросила она, стараясь, чтобы голос не дрожал. Она вспомнила свою ярость с Кентой и попыталась вызвать в себе нечто подобное. Но с ним это не работало. Перед ним она чувствовала себя мышкой перед удавом.
– Ты высказала тому мальчику всё, что о нём думаешь.
Рэн сделал шаг вперёд. Он не приближался к ней, просто сократил дистанцию, чтобы разглядеть лучше.
– Что? Как ты…?
Это было так неожиданно, что Аика на секунду остолбенела.
– Я знаю многое, Аика, – его голос был ровным, почти бесстрастным. – Я знаю, что твой отец Хирото вчера удачно привёл свою лодку «Утренняя заря» в порт с уловом тунца. Знаю, что ты получила «отлично» за последний тест по гистологии. Знаю, что твоя подруга Киёко считает меня «дико сексуальным монстром».
– Ты… ты следил за мной? – это прозвучало как ужасный шёпот.
Аика почувствовала, как земля уходит из-под ног. Она прислонилась к стене, чтобы не упасть.
– Я изучил тебя, – поправил он. Словно это было что-то само собой разумеющееся. Как изучить отчёт или карту местности. – Твоя жизнь проста, как чистый лист. В ней нет ничего, что могло бы объяснить одно.
– Что? – снова выдавила она.
– Почему я не могу перестать о тебе думать.
В воздухе повисла тишина. Аика смотрела на него, не в силах вымолвить ни слова. Это было самое откровенное, что он когда-либо говорил. И самое пугающее.
– Ты – аномалия. Непредсказуемая переменная в уравнении, которое я выстроил за всю свою жизнь. Ты не боишься меня так, как должны. Ты говоришь со мной так, как никто не решается. Ты видела меня беспомощным… и это изменило баланс.
Он снова посмотрел на неё, и в его взгляде было то же научное любопытство, что и в день их первой встречи.
– Я пришёл, чтобы понять. Чтобы увидеть тебя здесь, на твоей территории, и понять, что во мне откликается на эту… – он окинул взглядом её заваленную книгами и мягкими игрушками квартиру, – …нормальность.
Он сделал ещё один шаг. Теперь он был совсем близко. Она чувствовала исходящее от него тепло, запах его кожи, смешанный с парфюмом.
– И что? Понял? – её голос дрожал, но уже от ярости. – Нашёл свою «точку давления»? Решил, как меня использовать? Или просто пришёл напугать? Потому что, знаешь, это уже начинает надоедать! Сначала ты – раненый зверь на моём диване, а теперь – непрошеный гость в моём доме! Выбери уже одну роль!
Аика нашла в себе силы выпрямиться. Страх начал медленно сменяться гневом. Гневом на его наглость, на его вторжение, на то, что он посмел ворошить её жизнь.
– Вот. Именно это. Эта готовность наброситься на тигра, зная, что у него есть клыки и когти.
Её вспышка, казалось, не разозлила его, а, наоборот, развеселила. Уголок его рта дрогнул.
– Может, мне просто нечего терять? – бросила она. – Кроме этой конуры, учёбы и работы. И всё это, как ты правильно заметил, слишком «просто», чтобы представлять для тебя интерес. Так что, может, просто оставишь меня в покое?
– Нет. Не могу.
Он смотрел на неё ещё несколько тяжёлых секунд, а потом медленно покачал головой.
– Почему? – почти взвыла Аика.
– Потому что ты – единственный человек, который смотрит на меня и видит не Рюсукэ Рэна, наследника «Красного Дракона». А того парня с пулей в плече, который отказался идти в больницу. И это… – он запнулся, подбирая слово, – …раздражает.
Он повернулся, чтобы уйти, но на пороге остановился.
И он вышел. Так же тихо, как и появился. Дверь закрылась беззвучно.
Аика осталась стоять посреди комнаты, дрожа от выброса адреналина. Воздух всё ещё был пропитан его запахом. Она подошла к столу и увидела, что на нём лежит небольшой чёрный конверт без каких-либо опознавательных знаков.
Дрожащими пальцами она вскрыла его. Внутри не было ни записки, ни угроз. Там лежала старая, потрёпанная фотография. На ней был мальчик лет семи с грустными чёрными глазами, сидящий на ступеньках традиционного японского дома. Он был один.