Глава 1
– Ну где же ты? – говорю в телефон, откуда только гудки раздаются, – это нечестно! Бросил меня тут одну на съедение этим снобам!
Кому я кричу? Савелий меня не слышит, опять телефон на беззвучке забыл или вообще развлекается с кем-то. Не то чтобы я подозревала жениха в неверности, но…
– Алло? Эви! – наконец берет трубку, – что-то случилось?
– Случилось! – почти кричу на него, – ты должен был быть тут два часа назад, где тебя носит? И так праздник без тебя начали!
– Эви, детка, у меня просто срочные дела, я не могу вырваться раньше, совет директоров… – и продолжает занудствовать, будто мне есть до этого дело.
– Сава! – прерываю, – у тебя на вечеринке больше двадцати человек! Все твои друзья и знакомые, и я с ними одна! Мы сняли этот особняк у черта на куличиках не для того, чтобы ты потом сам сюда не приехал! Я не могу больше слушать их и смотреть, как они икру с трюфелями уплетают! Приезжай и спаси меня от них! Иначе я сама уеду домой! Это твоя вечеринка!
– Эви! – строго, – ты моя будущая жена и должна быть хозяйкой этого праздничного вечера! Соберись, возьми себя в руки и продолжай развлекать гостей!
Я обреченно выдыхаю и смотрю перед собой на огромную елку с золотыми и серебряными шарами и бусами из жемчуга. Квинтэссенция пафоса и снобизма.
– Ну почему развлекать их должна я? Ты аниматоров не мог нанять?
– Это не детский утренник для аниматоров, – недовольно бурчит он в трубку, – но тебе повезло. Я сделал тебе подарок на этот вечер. Скоро он позвонит в дверь и возьмет на себя все развлечения!
– Что за подарок? – мне не очень интересно, для меня эти выходные безнадежно мучительны. Снять на три дня загородную усадьбу, чтобы встретить Новый год в толпе снобов и богачей, для меня не удовольствие, а пытка.
– Это сюрприз! – слышу в его голосе улыбку, – но тебе понравится, он сделает твой вечер веселее.
– Представляю, – вздыхаю. Спорить бесполезно. – Ты когда приедешь?
– Закончу через час и на дорогу еще чуть больше часа, там снег метет, быстро не проедешь.
– Хорошо, будь аккуратен, ты же не сам за руль?
– Нет, нас привезет водитель. Все, пока!
И разъединяет.
Я смотрю на экран телефона, что он сказал? Нас привезёт? Кого это нас? Еще гости?
Когда все это закончится?
Уходу в украшенный зал, уже поздний вечер, но развлекаться явно будут всю ночь, шампанское льется рекой. Народ уплетает устрицы и тарталетки с гусиной печенью. Хожу по залу, улыбаюсь, ловлю сальные взгляды на своей заднице, обтянутой серебристым вечерним платьем с вырезом на спине.
Это платье я надела для Савелия, мой сюрприз, о котором он не знает, думает, я приду в красном. Но он сам не пришел, а я отдуваюсь и краснею за него. Не мое это. Надеюсь, когда поженимся, такое будет не часто.
Не успеваю задуматься и заскучать, как звонят в дверь.
Мы наняли официантов, но дворецкого не стали. Поэтому иду открывать сама, как хозяйка вечера. Через высокие окна возле двери видно, что снова идет густой пушистый снег.
Хотя бы погода новогодняя, раз уж моему настроению не судьба.
Открываю дверь.
И… задираю голову.
Передо мной стоит высокий, плечистый, в красном костюме и с белой бородой, как лопата для снега, Дед Мороз. Или Санта-Клаус, черт его знает.
Но он просто огромный! Опускаю глаза вниз, большие ботинки и кожаные штаны. Чего? Опять поднимаю, красная куртка с белым мехом и борода.
– Вы… – судорожно вспоминаю, – от Савелия? Подарок?
– Подарок, подарок! – хрипло басит, и я вздрагиваю. Какой голос, аж мурашки по коже. И глаза темные под полоской меха на шапке. – Савелий где?
– А… он еще не приехал, но скоро будет, – я отхожу в сторону, – вы проходите, мы вас заждались. Особенно я.
Делает два шага внутрь и притормаживает, с него хлопьями падает слипшийся снег, едва ли не на мои туфельки. Резко разворачивается.
– Особенно ты? – смеривает изменившимся взглядом, ухмыляется в искусственные усы. Мне мерещится что-то в этом взгляде, что я давно не видела у мужчин.
Нет, показалось.
– Не ты, а вы. Проходите, раздевайтесь… – говорю машинально.
– Раздеваться? – еще более заинтересованно.
– В смысле, не надо, костюм не снимайте, просто снег немного, – показываю на его широченные плечи. Накладки что ли? – Отряхните снег, в зале дорогой паркет. Гости вас ждут, проходите сюда, – указываю ему на зал за открытыми двустворчатыми дверями. Пусть развлекает народ.
– Угу, понял, – кивает, закидывает на плечо большой красный мешок, из которого что-то торчит углами во все стороны. Подарки для взрослых? Или просто для антуража?
Странный он немного.
– А ты кто? – оборачивается, пройдя два шага. А я моргаю, потому что любовалась его широченной спиной под курткой и узкими бедрами, и потеряла мысль.
– А я… – смотрю на дверь, на него, на зал. Вот еще говорить, что я тут хозяйка, придется организационные вопросы решать или платить ему чего доброго. – А я тут просто помогаю, дверь вот открываю. Сотрудница, хостес. Проходите.
Опять оглядывает меня с ног до головы, застревает взглядом на треугольном глубоком вырезе платья, где красиво виднеется моя грудь. Для Савелия старалась, а слюни пускают все кому не лень.
– Хорошо, – басит опять, кивает. И уходит в зал.
– Фух, – прикладываю тыльную сторону ладони ко лбу.
Если этот подарок в зал пошел, то значит, я могу туда не возвращаться. Пусть он там сам как-нибудь толпу развлекает, да хоть на табуретки ставит и заставляет стихи читать. Им полезно. А я на кухню!
Юркаю через длинный холл к малозаметной двери в служебную часть кухни. Здесь сегодня нет поваров, все блюда для банкета готовые, кейтеринговая фирма позаботилась. Нужно было только разложить и вынести на подносах все закуски для фуршета.
На кухне намного тише, музыка почти не слышна, официанты все в зале. Я могу пройти к дальним столам и приготовить себе кофе в дорогущей автоматической кофемашине. Надо же как-то не уснуть до приезда Савелия.
Когда кофе доваривается и сливается в подставленную белую чашку, я наконец беру ее, вдыхаю бодрящий аромат и ухожу к окну, сажусь на барный стул у небольшой стойки и отпиваю. Горячо.
Но хорошо! Тишина! Снег ложится на лес вокруг особняка.
– Попалась! – раздается со спины, и я подпрыгиваю от неожиданности, чуть не разливаю кофе.
Ставлю чашечку.
– Вы что? Напугали! – отмахиваюсь от Санты или Деда, то там этот подарок?
– Скучно, – заявляет коротко, – пришел скоротать время с тобой, пока Дроздов не приехал.
– Со мной? Зачем? – отодвигаю чашку дальше и слезаю со стула, не нравится мне его взгляд.
– Ты мне нравишься, – и с этими словами сдирает через голову бороду вместе с шапкой, бросает их на стол, а я, открыв рот, смотрю на него снизу вверх.
Мужчина лет тридцати, темные глаза, брови, волосы непослушно торчат, прямой нос и высокие скулы, острый подбородок и резкие, чуть полные губы. Мамочки…
По спине идет волна жара, к щекам приливает кровь.
– Нра… – не успеваю переспросить, потому что он сгребает меня в охапку и прижимает к себе за талию. Огромная ладонь накрывает мою спину. – Вы что?!
– Ты красивая, – вторая рука вдруг ложится на мой затылок и, прежде чем я успеваю пискнуть, сжимает волосы, запрокидывает мою голову и накрывает мой рот своим.
Я рефлекторно вцепляюсь в куртку на широких плечах и распахиваю глаза. А в мой рот лезет язык! И лицо передо мной с закрытыми глазами начинает расплываться. Потому что он не просто целует, он ест мои губы. Захватывает верхнюю, потому нижнюю, всасывает, лижет.
И все с таким напором, что у меня каблуки подлетают над полом.
Я чувствую только запах железа и пряной древесины, не могу толком вдохнуть, но глаза закрываются сами. По телу идет неконтролируемая дрожь, кажется, у меня отключается мозг от этого поцелуя.
Савелий меня никогда так…
О боже…
Рука перемещается на мой зад, и Санта рычит, разнося этим рыком вибрацию по всему телу. Я упираюсь руками, это надо прекратить, остановить его! Нельзя!
Сам отрывается с громким чмоком и смотрит пьяно черными глазами.
– Ты еще более охуенная, чем я думал.
– Что? – я в шоке.
– Давай по-быстрому! – хватает меня за талию, переворачивает в воздухе и шлепает животом на барную стойку. Мои ноги в воздухе, я судорожно хватаюсь за край, чтобы не упасть.
– Вы что? Отпустите! – пытаюсь развернуться, слезть, что угодно. Меня накрывает паникой.
– Тебе понравится, обещаю!
И с этими словами задирается подол моего длинного платья, а дальше… с моих бедер исчезают трусы!
Глава 2
Трусики даже за каблуки не цепляются, просто раз и нету их больше.
– Стойте, стойте, нет, нет, нет! – верещу и пытаюсь вырваться, на мою спину ложится большая ладонь, впечатывая грудью в столешницу, а вторая накрывает рот. Прижимает так, что едва нос не затыкает.
– Ну не пищи так, киска, сейчас же халдеи набегут, весь кайф обломают! – шепчет мне в ухо, – мы быстренько и по-тихому. Ты такая… – втягивает носом воздух возле моей шеи, скребет щетиной по коже, – ох, какая! Нравятся мне твои духи, но уверен, там ты пахнешь еще лучше!
И я к своему ужасу понимаю, что рука скользит по спине, гладит поясницу, оказывается на ягодице. Голой, между прочим! Сжимает ее всей пятерней, мнет, отводит чуть в сторону под мое трепыхание.
Пальцы вдруг ныряют между ног, я взвизгиваю носом и вцепляюсь ногтями в кисть этого бугая, что зажимает мой рот.
– Арр, – рычит от боли. Или удовольствия! – Когтистая кошечка!
Срывает меня одним движением со стола. Слава богу, хоть платье тонкое и скользкое и оно само опускается вниз по моим бедрам. Только вот ноги теперь отрываются от пола, потому что Санта обхватывает меня свободной рукой за талию и поднимает. Несет куда-то.
– Пойдем-ка в местечко потише, познакомимся поближе, – рычит мне в ухо.
И то, что он несет меня куда-то еще не самое плохое. Хуже намного то, что в мои ягодицы упирается большой твердый бугор, и я, конечно, могу наивно надеяться, что это пистолет, но нет.
Это член!
Чертов стояк!
Вишу и трепыхаюсь, как могу, болтаю ногами в надежде зацепить хоть что-то в кухне мыском туфли, уронить посуду, создать любой грохот. Лишь бы меня услышали.
Но у меня даже туфли не падают, как назло! А так валялись бы как хлебные крошки без хозяйки, и кто-нибудь бы точно заметил и пошел меня искать. Но нет! Я выбрала туфли с тонким ремешком на щиколотке, чтобы они не соскальзывали с ноги.
М-м-м-м!
Помогите!
Спиной мы вталкиваемся куда-то, и я вижу вокруг себя дверной проем, а потом и саму белую дверь, которую Санта захлопывает ногой в ботинке. Я бешено оглядываюсь, это кладовка в кухне! Большая комната без окон, заставленная ненужной мебелью и стеллажами с посудой и запасами.
– Ну вот, другое дело, – заносит дальше, разворачивает и усаживает на стол, стоящий у стены между двумя стеллажами, сам закрывает телом между ними проем. Плечи-то широченные!
Я как в клетке!
Но так как он отпустил, я могу кричать!
– Помо… – на мой рот вновь ложится ладонь, а вторая придавливает за затылок.
– Ну-ну, киска, – наклоняет голову набок, смотрит внимательно сверху вниз. – Я же не обижать тебя собираюсь, тебе сейчас самой понравится и кричать будешь уже по-другому.
Пытаюсь мотать головой. Да не будет мне приятней! Меня насилуют!
– Все так говорят поначалу, – будто мысли читает, на его чертовы полные губы ложится кривая усмешка, глаза темные и хитрые, доволен собой самовлюбленный извращенец! – А потом кричат и просят еще, – прижимается к моей щеке, так и не отпуская, – и еще, и еще, и еще!
Его бедра между моих коленей с каждым словом «еще» ударяются в стол, заставляя сотрясаться его и стеллажи по бокам. Меня вздрагивать всем телом от этого грохота.
И нет!
Моя больная фантазия не рисует картин, как эти бедра врезаются в меня! И даже факт того, что у нас с Савелием две недели не было секса, этого не меняет!
Этот паршивец лижет мой висок длинным кошачьим мазком. Я рефлекторно закрываю глаза. Да нет, я зажмуриваюсь с перепугу. Сожрет еще!
И ровно в ту же секунду руки с моей головы исчезают, слышится шорох ткани, и когда я распахиваю глаза вновь, перед моим лицом широченная рельефная грудь в татуировках. В распахнутом красном пальто Санты нет одежды, только две подтяжки, которые держат его кожаные штаны и тело!
Нет, не так. ТЕЛО,
У меня открываются шире не только глаза, но еще и рот, потому что ЭТО сложно не разглядывать. Мощные выпуклые мышцы груди в красивых рисунках татуировок. Там изображена эпическая битва демонов и ангелов между скалами и облаками, распахнутые пасти, поломанные крылья. Кровь, мечи, когти, зубы, заостренные хвосты.
– О да… – слышу довольный низкий, вибрирующий голос. Грудь вздымается чаще. А я не могу оторвать взгляда.
Он лишь сползает чуть-чуть вниз, там пресс, идеально выточенные и высушенные кубики, пупок и блядская черная дорожка вниз. Руки ложатся на массивную металлическую пряжку ремня, расстегивают.
Ко мне возвращается сознание, я упираюсь руками, пытаюсь отползти, врезаюсь в стену за мной.
– Чего тебе нужно? Что ты хочешь от меня?
– То же, что и ты, – слышу улыбку в голосе, потому что глаз от его рук оторвать не могу. И не только крупных, красивых кистей с длинными пальцами, но и того, что они делают. А они расстегивают ремень, пуговицу, мо-о-олнию… Черт!
Из-под резинки черных боксеров появляется ОН.
– Нравится? Хочешь облизать? Девочки, как ты, любят его!
– Н-нет, – мотаю головой, а у самой ком в горле. Вот это агрегат. Савелий с его гордыми четырнадцатью и «размер не главное» не то, что курят в сторонке. Лежат без сознания от зависти!
Ведет по нему рукой, обхватив пальцами. Длинный, толстый, увитый венами, как самый пошлый фаллоимитатор, что я видела на ОЗОНе и долго хихикала с подружками. Направлена прямо на меня блестящей темно-розовой головкой.
Сглатываю.
– О да, – рычаще выдыхает, – обязательно его попробуешь, но сначала познакомимся поближе… – отпускает член и наваливается вдруг на меня, заставляет сползти и лечь на локти под тяжестью это груди и пресса. Затылком бьюсь о стену.
А член упирается мне прямо между ног, где кроме, тончайшей ткани вечернего платья не осталось ничего. О, боже мой, я чувствую все его неровности, каждую вену, край головки, потому что он двигает бедрами вверх и вниз, задевая мою нежную плоть между губками.
Широко раздвинутые ноги так некстати. А в голове моей сплошной белый шум от ощущений внизу.
– Трогая меня сколько хочешь, разрешаю, – подставляется под мои шальные руки, которыми я, вообще-то, хочу оттолкнуть. Но как только ладони ложатся на эти мышцы, в сознании предательски звучит: «да пощупай, никогда ведь больше такого не сделаешь! Ты даже мужиков стриптизеров стесняешься трогать, а тут такой жеребец!»
Мгновение сопротивления, колебания, дрожи по телу от движений внизу.
Мама… куда я…
– Пусти, – все же отталкиваю, превозмогая себя. У меня аж спина вспотела.
Чуть приподнимается вдруг, берет мое лицо одной рукой, сжимает щеки, впиваясь в них пальцами. Мои губы складываются в бантик.
– Вот представь, там эти люди свое бабло обсуждаю, выебываются друг перед другом, у кого больше, кто тачилу новую купил, кто целый завод, кто самолет, а вы тут ходите «здасьте, проходите, пожалуйста», объедки с их стола подъедаете. Вам наемным, какой кайф на таких вечеринках? – заводит речь, которую я ожидала, наверное, в последнюю очередь. – А нам ведь тоже нужен кайф. И зарплата – это херня, подачка. Должен быть свой кайф, кошка!
И впивается поцелуем в мои губы. Жарким, сочным, отключающим сознание. И я не понимаю, как такое возможно, я просто плыву по этому течению из раскаленной лавы. Ощущаю его губы, зубы, язык на своих, то как он въедается в меня, всасывают.
Вторая рука ползет по бедру, задирая платье и раз! Пальцы вдавливаются в голое тело, мнут мягкую кожу лобка, скользят вниз.
– М-м-р-р-р, – вибрирует мне в рот Санта, и я резко вдыхаю через нос. Перед глазами цветные пятна, между ног пальцы, которые все длинной ходят по губкам вверх и вниз, потом делают круг, сминают, снова вверх и вниз.
А я царапаю его грудь… это… это… самозащита!
Пальцы чуть расходятся на движении вниз, и средний вдруг ныряет вглубь. Я открываю рот от ощущений. Легкости скольжения! Я мокрая! Я теку!
Да что же это такое?!
Этот… этот… неандерталец в красной куртке, чертов Сан… о-о-о!
Два пальца!
Нет, нет, нет, нет! Я заму… то есть собираюсь, у меня же…
– Вот та-а-ак, – отрывается от моего влажного теперь рта, – кайф, да? Иди сюда, кошечка, сейчас будешь кричать…
Убирает руку и к растерзанному пальцами лону приставляется упругая твердая головка.