А я тебя больше нет

Глава 17 Кирилл

– Анализы придут на электронную почту в течение трех-семи дней. Рекомендуем воздержаться от любых интимных контактов до момента получения результатов… – поясняет медсестра. Голос девушки в белом халате звучит обыденно, но в моей голове он отдается звуком острого лезвия, разрезающего мои поджатые яйца.

– А… хмм… – Стискиваю челюсти. Гадко. Как же гадко спрашивать о таком. – А с учетом курса экстренной профилактики? – цежу сквозь зубы.

Медсестра поднимает на меня удивленный взгляд, хмурит выразительные брови. Ей невдомек, какая вредоносная змея меня укусила, пустив смертоносный яд по венам. Секунду назад пациент был спокоен, а сейчас готов рявкать. Выть побитой шавкой. Чертово бессилие, скрутившее каждую клетку тела, напоминает, что всего этого могло и не быть, не сунь я свой член в потаскуху.

Работница клиники просто попалась под лапу моего отчаявшегося зверя, который изнывает от чувства вины и омерзения к самому себе. Девушка не виновата в блядских поступках мудака с поехавшей кукушкой. Мудака, который судорожно пытается сделать хоть что-то с последствиями допущенной им ошибки… Только ошибки ли? Меня за член никто не тянул, не заставлял и не насаживался на меня насильно.

Теперь каждый день – пытка на выносливость. Игра в русскую рулетку. В какой момент я получу пулю в лоб? Когда смотрю на Рину, в ее бездонных глазах я вижу неизбежный приговор. Но не сейчас… не сейчас и не сегодня.

– Ангелина Викторовна указала всю важную информацию в бланке с перечнем анализов. – Нацепив маску профессионализма, медсестра бегло просматривает документ. – В вашем случае следует пропить полный курс, двадцать восемь дней. Но, конечно, решать вам. Кирилл Александрович, если появятся вопро…

– Понял, – бесцветным тоном обрываю ее на полуслове. – Спасибо.

Запал в момент уходит в минус.

Месяц? Меньше чем через две недели нам лететь на Гоа, и на отдыхе я планировал наслаждаться не только крутыми волнами Аравийского моря, но и своей любимой женщиной. Столько, сколько мне отмерено.

Все ей отдам.

Все, что примет.

Все, на что хватит времени.

Останавливаюсь на ступеньках клиники и растираю грудь – там, где ноет сердце. С хрипом выталкиваю из себя воздух. Дышать невыносимо больно.

Я, похоже, сдохну раньше, чем… Чем что, Гордеев? Раньше, чем Марина обо всем узнает?

Ни-хре-на. Если эта сука, которую я по пьяни имел неосторожность трахнуть, вздумает раскрыть свой рот, я ее прикончу! Я правда это сделаю. Меня ничто не остановит. Лучше я сам себя заживо похороню, чем увижу разочарование в глазах самого важного человека в моей жизни… в глазах моей любимой жены… моей Рины.

Влад и Ари – другое дело. Потому что родная кровь. Потому что они – мое продолжение, неделимое ничем и никем. Чего не скажешь о выборе спутницы жизни. Рине ничего не стоит растереть меня в пыль одним словом. Презрительным взглядом, пропитанным брезгливостью и отвращением.

Засовываю скомканную бумажку во внутренний карман пальто и спускаюсь на крыльцо, свято веря, что ноги моей здесь больше никогда не будет. Все происходящее похоже на кошмарный сон. Я лгу жене каждый день, просыпаясь и засыпая рядом с ней. С той, кого предал. Улыбаюсь любви своей, разрывая сердце, потому что неискренне, потому что стыд режет ржавой заточкой изнутри, заливая рану медленным ядом, пущенным змеей. Прижимаю к себе родное тело, теплое и желанное, ощущая налет предательства на своих руках.

Кто бы месяц назад сказал, что я окажусь первым в очереди… нет, не на гильотину, хотя я готов… готов на все ради прощения… на сдачу анализа мочи, соскоба… я бы, наверное, рассмеялся ему в лицо. Это ведь казалось невозможным.

А сейчас я в аду, в кипящей дыре, в которой я варюсь и булькаю. И выхода нет. Ни просвета, ни тьмы. Ничего.

Злая судьба хохочет надо мной, надрываясь от собственного смеха.

Заслужил. Все заслужил.

Тварь уехала. Просто исчезла, оформив открытый больничный. Я пытался связаться с ней, хоть как-то найти. Но она будто растворилась в воздухе.

Приезжал к ней домой каждый день на протяжении недели. Думал, если откроет дверь, сверну шею. Она молчала и молчит до сих пор. Отдел СБ пробил ее первым делом, но пока все чисто.

Логичнее всего связать ее внезапную пропажу с инцидентом на производстве. В тот проклятый вечер все совпало: трагедия в цеху, ее появление в «Лед и Лайм» и последующее исчезновение. Теперь-то я понимаю: заявилась она туда не просто так, а целенаправленно. Ко мне. А с учетом открывшихся обстоятельств…

Подожду еще несколько дней и, если не будет никаких результатов, попробую подключить Евстахова из ФСБ. Когда-то мы вместе ездили на соревнования. В одном из заплывов у парня случился внезапный приступ гипертонии, он начал тонуть. Я оказался ближе всех, успел подплыть и вытащить его на поверхность. Тогда он взял с меня слово: если мне когда-нибудь понадобится помощь, я обращусь. И вот сейчас я почти готов пойти на этот шаг. Я мог бы попросить отца Марины, генерала в отставке, любимого тестя, но не хочу привлечь к себе ненужные подозрения. Фейгин и Елизаров тоже ни о чем не подозревают. С Кривицким я постараюсь разобраться сам, ему ведь не нужны проблемы ни в личной жизни, ни в проекте, пока механизм тендера работает в полную мощь и государственные деньги прогоняются в обороте.

Подняв ворот пальто и оглядевшись по сторонам, я двигаюсь в сторону метро. Никто не должен знать о моем посещении клиники: ни службы такси, ни навигация, ни – тем более! – мой водитель.

Сделав буквально несколько шагов, я останавливаюсь. По голове словно острым камнем прилетает. Четко. Прямо в цель. Через дорогу, прислонившись к капоту черного тонированного внедорожника, стоит Кривицкий. Плечи расправлены, взгляд самоуверенно-убийственный, не предвещает ничего хорошего. Голова приподнята, острый прищур, между пальцами зажата тлеющая сигарета.

На лице Игоря расползается злобное удовлетворение, когда он замечает меня. Он делает глубокую затяжку и демонстративно выпускает кольца дыма. Не планируя ему уступать, иду в другом направлении, но Кривицкий нагоняет меня в несколько шагов и, преграждая дорогу, встает прямо передо мной. Будто бы случайно пересеклись, но тут и дураку очевидно: ничего хорошего я не услышу.

– Какая неожиданность! Какая встреча! Уважаемый Кирилл Александрович! – с наигранным удивлением разводит руками клоун Кривицкий.

Да уж, сюрприз так сюрприз.

– Что ты здесь делаешь? – задаю прямой вопрос.

– Совершенно случайно получилось… – гаденько ухмыляется.

– Я так и понял.

– Молодец, я всегда знал, что парень ты сообразительный. Только вот слишком молодой и принципиальный.

Он щелчком пальцев сбрасывает истлевший бычок на асфальт и прочищает горло.

– И прямолинейный. Поэтому сразу к делу. Что тебе нужно? – спрашиваю, стиснув зубы до треска.

– Что нужно, Кирилл, ты и сам знаешь. Уступки по контракту. Чтобы ты был гибче и сговорчивее, понимаешь? Ты – мне, я – тебе. Все очень просто, – липкая косая усмешка становится еще шире.

– Договор уже подписан, – отвечаю жестко, не давая возможности манипулировать, – а в остальном… я работаю на Крауса и по уставу нашей компании. Больше мне добавить нечего.

Кривицкий проводит языком по верхним зубам и цыкает так мерзко, что внутри все сжимается. Смотрит несколько секунд поверх моего плеча, а затем возвращает свой взгляд на меня. В поросячьих глазках появляется тотальное предупреждение.

– Ты понимаешь, что будет, если в СМИ попадет запись, где ты, Кирилл, с довольной рожей натягиваешь на свой х*й какую-то девку в закрытом клубе? – каждое слово он мягко смакует, с издевкой, и облизывает сухие, посиневшие после сигареты губы. – Потеря любимой жены и семьи – это самое меньшее, что может случиться. На кону не просто твоя репутация. На кону все, что связано с проектом. Я молчу про внутреннее расследование, приостановку производства, пересмотр договоров или вообще… поиск нового подрядчика. Ммм? – хмыкает. – Как тебе перспектива?

Кривицкий сейчас похож на жирного самодовольного хряка.

– Перспектива, Игорь, так себе. Но я тебе вот что скажу… – голос мой беспристрастный, как никогда. Если хоть одно слово сорвется, я подведу не только себя, но и всех вокруг, включая финансовый сектор компании. Я бы с большим удовольствием сейчас вырвал ему кадык, вспомнив самые отвязные деньки моей молодости, но не имею права: слишком многое на кону. – Мне не хотелось бы думать, что «Технолинк» сотрудничает с теми, кто считает, что одно слитое видео способно повлиять на деятельность предприятия. Даже больше тебе скажу: я был уверен, что вы не станете проворачивать такие дешевые трюки и грязно на них спекулировать.

– Ты, Гордеев, забыл… или не знал, что мир больших денег предусматривает любые методы для достижения избранной цели. Морали и сострадания тут никогда не было и не будет. Ты можешь сколько угодно заворачиваться в белый костюм, но ты уже весь в грязи. А в последний раз так вообще с удовольствием в ней извалялся. Разве нет? Поэтому я не просто тебя предупреждаю, я ставлю тебя перед фактом. Нам нужны определенные условия, и «Технолинк» их нам предоставит. Ты меня понял?

– Неужели ты полагаешь, что твоя наигранная бравада произведет на меня впечатление? – усмехаюсь, почесывая бровь. Хорошо, что все силы ушли на переживания из-за измены, иначе разговор сейчас бы шел совершенно в другом формате. – К тому же… ты когда-нибудь задумывался, Игорь, что во время наших «деловых встреч» ты сам ходишь под прицелом скрытых камер? Я, может, и просчитался разок, но со своей семьей разберусь сам. А вот на тебя компромата столько, что и половины хватит, чтобы закопать твою репутацию. Откопать и снова закопать. Ты меня понял?

На его лице мелькает тень нескрываемой ненависти, которая сменяется гримасой неверия.

Я блефую. Иду ва-банк. Но другого выхода, кроме как крыть его же фальшивыми картами, нет. Если выдам свои страхи, тревоги, если проскользнет хоть один намек на слабость, я проиграю. Это ведь именно то, чего он ждет, запугивая заезженными компроматами с грязным сексом. Кривицкого интересует лишь одно: полное подчинение и согласие на все его условия. Стоит один раз прогнуться под требования, я превращусь в покорную марионетку, которую он будет дергать за ниточки, когда вздумается.

Не планируя тратить на этот сюр больше ни минуты, я намеренно задеваю его плечом и возвращаюсь к первоначальному маршруту.

– Баба-то хоть стоила потери семьи? – за спиной раздается хриплый смешок.

Я застываю на месте. Сука… прямо по живому, без анестезии. Медленно разворачиваюсь.

– Ты разве не попробовал… эту «бабу» прежде, чем подсунуть ее под меня? – горько резюмирую.

– Ах-ах, Гордеев, ты так и не понял? – он растягивает слова, наслаждаясь моментом. – Та белохвостая шлюшка – твой личный прокол. К вашей случке я не имею никакого отношения.

Не помню, как добираюсь до метро, спускаюсь на эскалаторе, сажусь в первый попавшийся вагон и, облокотившись о дверь между секциями вагонов, зажимаю голову обеими руками. Вокруг меня – два метра пустоты. Никто не рискует подойти и встать ближе. Наверное, со стороны я выгляжу как сумасшедший, потому что внутри меня полыхает адский костер из ненависти, безысходности и непроглядной тьмы, засосавшей меня целиком в свое гнилое болото.

На минуту я поверил, что весь этот цирк с клубом был подставой. На сотую долю секунды мне стало легче дышать. Я, черт возьми, поверил, что в стакан с алкоголем банально подсыпали что-то возбуждающее, отчего член стоял колом. А то, что было дальше в привате, – не моя инициатива. Такой ответ хоть немного, но оправдал бы меня перед самим собой. Хотя бы на один гребаный процент из миллиона…

Писк телефона пригвождает к реальности.

– Слушаю, Сергей.

– Гордеев, ты где?

– Еду, скоро буду. Что-то случилось?

– Да. Похоже, мы нашли, где прячется наша сбежавшая дамочка.

Глава 18 Марина

Одной рукой придерживаю подрагивающий на скорости руль, второй скольжу по пассажирскому сиденью. В салоне темно, только одинокий багровый луч подсветки зеркала дальнего вида не позволяет потеряться в этой многоугольной проклятой бесконечности.

Нащупав холодный замочек, я с небольшим усилием тяну его в сторону. Молния с рывком расстегивается, и все содержимое сумочки вываливается прямо на сиденье.

Ну где же они?..

Злость – не про меня, но сейчас нарастающее едкое чувство не поддается контролю. Да и я сегодня – вовсе не я.

Среди прочего мелкого хлама чертова пачка с таблетками наконец попадается в мои непослушные пальцы. Я выдавливаю три маленькие подушечки и проглатываю их разом. [A1] По инструкции больше двух принимать нельзя, но это ограничение меня не останавливает. Желаемый эффект пока не достигнут, но чувства я хочу купировать по максимуму.

Несвоевременные эмоции никоим образом не должны повлиять на исход запланированного сюрприза. Я бы выпила четвертую таблетку, но боюсь, что просто отключусь в самый неподходящий момент. Подобной оплошности никак допустить нельзя.

Последнее время Гордеев был идеальным мужем. Неповторимым, внимательным, чутким и любящим. Тем самым мужчиной, в которого я так безвозвратно влюбилась десять лет назад. Крепко обнимал, прижимал, ласкал ночами, не обделяя нежностью ни сантиметра кожи, словно хотел насытиться, запомнить.

Он с бо́льшим интересом занимается детьми и пытается найти путь к примирению с Владом. Подарил ему на днях навороченную железную дорогу на пульте управления, о которой сын не так давно рассказывал. Он редко что-то просит. А я ждала… правда ждала, когда Кирилл прислушается к желаниям сына. И, судя по довольной мордашке моего мальчика, отец в этот раз его все-таки не подвел. Аришка утопает в новых дорогих нарядах и игрушках. И мне бы радоваться…

Стук поворотника бьет острым тонким хлыстом по вискам. Стоя на пустом перекрестке перед поворотом, ведущим к отелю, я начинаю отсчитывать минуты.

Оставляю машину на парковке и, прихватив с собой основной «арсенал» в виде увесистой спортивной сумки, уверенной походкой захожу в отель. Дышу глубоко, втягивая густой сосновый аромат. Осенняя сырость насыщает воздух, увлажняет, пропитывая непрерывными дождями. Гулкий стук каблуков отзывается в ушах, перекликаясь с притупившейся резью в груди.

Я проскальзываю в револьверные двери и замедляю шаг прямо перед стойкой ресепшн, за которой сидит приветливая хостес с идеальной осанкой.

– Проживание с завтраком на двоих? – уточняет девушка, заканчивая вносить данные.

– На одного… – отвечаю приглушенно.

Роскошный номер с велюровой обивкой цвета густого красного вина встречает меня свежестью и ароматом груши с корицей. Черная, отполированная мебель отливает глянцем в приглушенном свете, а большая кровать с прочным подголовником выглядит идеально под мой персональный запрос.

С минуту на минуту придет Гордеев. И, по правде говоря, я рассчитываю на то, что он не только оценит мои старания, но и запомнит сюрприз на долгие годы. У меня было катастрофически мало времени на подготовку, но я постаралась. Вывернулась, как говорится, наизнанку.

Горло режет растолченная стеклянная крошка, что я который день жую с утра до вечера не переставая. Под тонкими ребрами – шар, наполненный тяжелым сырым бетоном. С каждым вздохом, с каждым движением он перекатывается, давит, готовый в любую секунду разорвать меня на части. И каждый его толчок отдается тошнотой.

У меня еще есть несколько секунд, чтобы вспомнить.

Вспомнить для того, чтобы забыть.

– Муж… – перекатываю на языке совсем новое, еще неизведанное для меня слово. Мы поженились буквально несколько часов назад. И это ощущение… оно… оно непередаваемо… – Ты специально затащил меня под венец в день моего восемнадцатилетия?

– Конечно, жена… – мурлычет подчеркнуто мягко. – Я два года в штаны спускал, как малолетка, чтобы дождаться этого дня.

Муж… и все-таки какое слово красивое…

Любимый утыкается носом в мою шею, нежно царапая щетиной. Он скользит по ней губами, оставляет за собой поцелуи и огненные дорожки возбужденных мурашек.

– Неправда! – хохочу я, заливаясь краской, а в груди все фейерверками взрывается от предвкушения первой ночи. – Мы попробовали почти все… все, что законно.

Его горячие, нетерпеливые руки забираются под подол свадебного платья.

– А хотелось того, что незаконно…

Одна рука жадно юркает в поисках бантика на корсете. Наивный мой, думает, что его так просто развязать…

– А с другими хотелось? – Замираю, ловя его жадный, предельно серьезный взгляд.

– Ты шутишь? – чуть ли не рыча. – Никогда! Слышишь? Никогда не смей даже думать о таком. Я болен тобой, Рина. Это хроническое заболевание, и в лечении я не нуждаюсь.

– Мы слишком молоды, чтобы разбрасываться такими словами…

Глажу его красивое лицо, вдыхаю природный запах моего мужчины, от которого я плавлюсь как шоколад на подоконнике под лучами солнца.

– Ты допускаешь мысль… что когда-нибудь смогла бы меня разлюбить? – непримиримым полушепотом.

Сердце в его груди колотится так громко, что заглушает стук моего собственного.

– Думаю, что нет, – отвечаю без промедлений. – А ты?

– Галактика скорее померкнет, чем я перестану любить тебя, моя Ри…

Щелчок замка. Дверь медленно открывается.

– Ри?..

На пороге застывает удивленный Кир.

Волнение, отпечатанное на его напряженном лице, заметно невооруженным взглядом. Я будто бы слышу, как в его голове крутятся неподатливые шестеренки. Дверь за его спиной закрывается с тихим щелчком, ограждая нас от остального мира.

– Я решила приготовить тебе сюрприз… – натянутым голосом.

Его горящие глаза в моем плену.

Я плавно отрываюсь от края кровати и неспешно, скорее даже провокационно, скольжу руками вдоль бедер, распаляя реакцию Кира на мои движения.

Я знаю, знаю, что ему это нравится… именно так, как я задумала.

Муж вздрагивает, наблюдая за откровенными маневрами моих рук. Кончики пальцев дразняще гладят внутреннюю поверхность бедра. Я будто заигрываю сама с собой, представляя, что все это – игра моего воображения.

– Ну чего ты встал, любимый? – игриво лепечу, поддевая пальцами ажурный край черных чулок.

Мой взгляд тенью скользит по взбудораженному лицу Кирилла, по его вздымающейся груди. Он растерян, ошарашен, сбит с толку. Сейчас он едва ли в состоянии сообразить, как реагировать на сюрприз.

– Давай сыграем в игру, ммм?

Легко смахиваю длинные локоны за спину, позволяя ему в деталях разглядеть мой образ – тот самый, о котором он всегда грезил, но никогда не решался признаться.

– В какую?

Взглядом голодного хищника он разглядывает лик, представший перед ним, и в несколько коротких шагов сокращает расстояние между нами.

– В игру, в которой мы друг другу чужие.

– Я не уверен, что это хорошая идея.

– Это отличная идея, Кир. Мы же знаем, кто мы друг для друга?