Моя другая половина

ГЛАВА 6. Марек

Он был найденыш. Я случайно в октябре прошлого года залезла в кусты Центрального парка. Писать хотела. В результате нашла Марека. Он лежал, скорчившись под скамейкой, и плакал.

Он всегда врал. Безобидно и постоянно. Обожал произносить свое имя на Э. Марэк. Типа, он то ли серб, то ли хорват. Всегда путала эти народы. Тянул гласные и менял местами ударения. Непроходимый провинциал. Отчего-то мне казалось, что родом он из-под Рязани. «От того, что я с севера что ли». На Есенина он был похож. Блонд. Высокий, стройный, обаятельный балбес. Кто-то крепко раздвинул ему зад в ту ночь, когда я его подобрала. Лишил девственности через задние ворота. Не знаю, как еще шутят в эту сторону тамошние ребята. Я пожалела дурака. Как больного щенка. Ничего больше. Анашой несло от него за версту. Я не собиралась оставлять его при себе. Еще давно, когда осталась одна, я поняла нужную вещь: люди – существа слабые. От того – не благодарные. Чем больше ты решаешь их проблемы, тем радостнее они тебе их подбрасывают. На счастье. Чтобы не успевала соскучиться. Я покончила с человеколюбием. Надежно. В мой прекрасный дом я мало кого приводила. Даже в состоянии зю. Решала все свои истории снаружи. Как обожают задвигать британские ребята: мой дом – что? Все знают.

Я благородно дала ему неделю на аккомодацию. На то, чтобы зажила его бедная задница, и он нашел следующую дуру, что будет вытирать ему сопли и кормить. Марек удивил. За короткое время в моем доме случились порядок и чистота. Давненько они не встречались друг с другом. Нашлись вещи, утраченные, казалось бы, безвозвратно. Как-то: ножницы, утюг, пилки для ногтей, фен, пылесос и вафельница. Заработала духовка, лампа в прихожей и фонарь на улице. Когда загудела канализация в сортире на нулевом этаже, и возродилась любимая кофе-машина, я сдалась. Кладовая за бойлерной стала его домом.

Правила жизни мы выработали сообща.

Первое. Я – хозяйка здесь всего в любом случае.

Второе. Никаких гостей. Меня это не касается. Смотри первое правило.

Третье. Марек отвечает за чистоту, порядок, готовку еды. Продукты приношу я. Смотри первое правило.

Четвертое. Никаких бездомных собак. Кошек, птиц, любовников и любовниц. Никаких исключений. Смотри всегда первое правило.

Пятое и, на сегодняшний день, последнее. Никаких личных дел между нами. Никаких отношений, постельных и иных близких к телу. Марек колыхался по поводу своей ориентации. Я смотрела в первое правило и не парилась.

Мы притерлись за три месяца друг к другу, хотя бывало по-всякому. Он принес меня домой из клуба на себе, отодрав от моего веселого тела случайных любимых и умолив почти на коленях водителя такси. Долго потом вталкивал прозрачную дрянь энтеросгеля в мой рот и умывал бесконечно блюющую вонючую тряпку, что случилась из меня от алкогольного передоза. Терпел мой мат и пьяные слезы. И даже не пошутил на утро. Когда через неделю история повторилась с точностью до наоборот, я отдала долг. Я смирилась. Должен же в доме человека ждать человек.

ГЛАВА 7. Леня

– Ты какая-то грустная, – сказал мне Марек. Мы пробирались сквозь горы снега на нечищеной парковке к оранжевому кубу известного магазина. Холодильник в нашем доме выдавал абсолютный ноль.

– Я ему не нравлюсь, моему начальнику. Это ерунда, конечно. Но задевает. Почему? – высказалась я в сердцах. Я сдала сегодня свои очередные идеальные файлы шефу. Хоть бы мяу ответил. Ничего. Про премию нечего мечтать.

– Может быть, он равнодушен к девушкам, – предположил в своей теме мой друг.

– Все может быть, – эхом отозвалась я.– Но справедливость никто не отменял!

– Ты веришь в справедливость, детка? Ой, не смеши меня! Кто угодно, но только не ты! – Марек ухмылялся красиво светлыми широкими губами. Ветер развевал его рыжеватые волосы. Девчата оглянулись.

Горячий воздух вертушки на входе. Мы прокрутились в тепло. Марек скинул норковый бушлат со своих плеч. Я не уточняла, откуда на них навеяло эту недешевую хрень. Его дела. Растряс кудри по плечам. Снял с меня пуховик. Жарко.

– Что бы тебя порадовало, Лёля, скажи, – он обнял меня за плечи. На ушко шептал. Обожает подобные вещи на публике, знает, что на него смотрят все девушки. От нуля до бесконечности. Или я слишком придираюсь? – У меня тут завалялась десятка. Давай пропьем?

– Давай мы, без всякой заводной ерунды, купим тупо банальной жратвы на ближайшую неделю и вернемся домой. Вот самый радостный план на сегодня, – заявила я.

Взяла в руки железную телегу и пошла по лабиринту гипермаркета. Марек брел послушно сзади, обнимая нашу одежду.

На душе свернулось холодной змеей неприятное чувство. Тревога как бы ни о чем. Сегодня в конторе девчата затеяли фуршет в честь чего-то там. Наш красавчик шеф разморозился на пару слов. Двинул тост в честь истинных специалистов. Всех пахарей перечислил широкой нивы отечественного дизайна. И не назвал меня. Да плевать я хотела на такую славу. Но почему? Коллектив глянул на меня с удивлением. Даже дура набитая Ленка из бухгалтерии уронила мороженое с ложки в шампанское. Словно на мне вдруг что-то выросло или я голая. Игорь Олегович помочил губы в бокале, как ни в чем ни бывало. Попрощался и ушел. Сделал из меня звезду фуршета. Девчата приняли на грудь еще по паре пластиковых стаканов и понеслось. Развлекались вариантами моей дальнейшей судьбы самозабвенно. Я смылась гораздо раньше. Икать мне не икалось, но красный сигнал тормозил на каждом перекрестке. При любом скоростном режиме. Дурная примета.

Каждую среду после работы мы с Мареком честно выполняли правило номер три. Отменить его, что ли? Ничего нет хуже, чем бродить в поисках еды, когда не хочется есть. Я бездумно ползла вдоль не помню, чего.

Скоро Марек понял, что если он не возьмет инициативу на себя, то корыто нашего холодильника так и останется разбитым. Отобрал корзину и бодро пошагал вперед.

– Здравствуй, Ольга, – услышала я сбоку. Запах выпечки и хлеба. Обернулась.

Леня стоял рядом с деревянной стойкой. Пальто в клетку и с капюшоном. На ум вылезло дурацкое слово «дафлкот». Сумка с ноутбуком на правом плече. Не стал выше ни на грамм. Улыбается. Булочки всех мастей влекли ценителей горячим ароматом. Взрослая женщина в манто оглянулась следом за его словами.

– Привет, – я заставила себя улыбнуться в ответ. Я живу в Городе одновременно с десятью миллионами таких же бедолаг. Ну почему?

– Мама, я сейчас, – сказал Ленчик. Отклеился от корзины и пошел ко мне. Женщина разглядывала меня, не скрываясь. Учила наизусть.

– Привет, –еще раз поздоровался парень. Его лоб приходился вровень с моими губами. Я оперлась локтем о холодильник с замороженной пиццей. Сделалась ниже насколько смогла.

В его взгляде был радость. Он честно восхищался мной. Темно-синее платье в белый горох. Длинные ноги в светлых колготках. Узкие щиколотки в коротких сапожках на правильных каблуках. Растрепанные кудри до плеч и розовые губы. Я устраивала его вся и по определению. Такая, какая есть.

– Привет, Леня. Как дела? Где ты забыл свои очки? – улыбнулась я его внимательной спутнице.

Он не услышал. Любовался.

– Я страшно рад, что встретил тебя, – сказал он наконец.

– Это ведь просто случай, – я рассмеялась.

– О, случай, бог изобретатель, – Леня улыбнулся мне в ответ уже вполне себе осознанно. – Дай мне, пожалуйста, свой телефон. Вдруг я уговорю тебя прийти на свидание.

– Назначай сейчас, – мне стало весело.

Женщина, которую он назвал мамой, ушла деликатно вперед. Расскажет ему потом, что такие вульгарные девицы не коннектятся с домашними мальчиками никак. Я бы точно не упустила случая объяснить

– Можно завтра. Нет не получится. Послезавтра. Нет. В среду. Не выходит. В четверг, – Леня честно полез во внутренний карман своего пальто в синюю клетку. Вытащил на свет толстый ежедневник. Стал искать в нем место для меня. Какой же он некрасивый.

– Ну че ты здесь застряла? – кудрявая душка-блондин Марек вернулся за мной. Накидал уже в телегу разной еды. – Зачем тебе эта замороженная гадость, Лелька? Я сделаю тебе дома нормальную пиццу. Делов на полкопейки. Пошли за дрожжами.

Леня оторвал глаза от толстой книги своей жизни. Смотрел на Марека так серьезно, словно вычислял его вес в ньютонах, деля возраст на рост. Улыбка медленно сползла с умного лица.

Моя всегдашняя рисковая муха прилетела и укусила в известное место.

– У меня сегодня вечер свободен. С девяти до десяти. Приезжай, – я сказала адрес. – Чао, Ленчик!

– Ты маме позвонил? – я смеялась под его торопливыми поцелуями. Стянула сама свитер через голову и подставлялась. Сегодня мне нравилось это слюнявое занятие.

– Нет. Но она знает, где я, – ответил мой серьезный парень. Лифчик расстегнуть не решался.

– Отслеживает по геопозиции? – прикололась я.

– Да, – легко признался мой кавалер.

– Может быть, включим фейстайм? Пусть заодно и посмотрит, – я сняла бюстгальтер.

– Не надо так шутить, пожалуйста, – Леня рвано выдохнул. – Ты и так ей совсем не понравилась.

Я села на него сверху и провела сосками по губам. Широкая юбка, трусы и колготки. По всему видно, раздеваться придется самой. Разве я не этого хотела? Для чего вообще затеяла этот цирк? Древний диван скрипел немилосердно. Так я ведь дома. Марек давно забрал тарелку со своей долей пиццы, початую бутылку кубанского мерло и ушел к себе. Оттуда раздавались негромкие звуки MTV. Золотые хиты чего-то там. В музыке, как и в алкоголе, он был абсолютно всеяден.

– Вытащи язык. Вот так, – я показала, как. Мой кавалер не послушался. Замер.

– Ты будешь меня учить? – Ленчик покраснел. Свет горел в столовой полный.

– Да. Ты же хочешь со мной встречаться? А для этого надо научиться обращаться со мной. Правильно, – я расстегнула его рубашку. Взялась за ремень. Живот бледный. Но кое-какие мышцы имеются. Я не заметила в прошлый раз. Провела острым ногтем от груди вниз. Одновременно расстегивая молнию. Живот рефлекторно втянулся до нуля.

– Я хочу с тобой встречаться. Давай свет выключим, – предложил он хрипло. Я добралась своим когтем до резинки трусов. Там в редких рыжеватых волосах меня уже ждало главное. Надо выпустить его на волю.

– Леня, мы ведь с тобой взрослые, чего нам бояться? – я вытащила на божий свет его член. Твердо. Покачивается. Забавно уходит влево. Я раздвинула пальцы, отмеряя. Весьма прилично. Если научить пользоваться, то будет даже очень хорошо.

– Я стесняюсь, ты же видишь. Тебя это конечно развлекает. И я рад. Но, может быть, пойдем в другую комнату. Или я не знаю, – мужчина заткнулся. Потому что я чуть прикусила зубами его сосок. Потом второй, потом пошла ниже. Он пах каким-то хорошим мылом и собой. Мне не слишком нравился этот запах, но привыкнуть можно. Если есть охота. Сегодня она определенно была.

– Терпи сколько сможешь, – велела я и опустила лицо к главному.

Он смотрел, не моргая, как я вожу губами по головке, облизываю широким языком ствол. Втягиваю в горло. Серьезный какой, губы тонкие, только ноздри дрожат. Я подмигнула. Ленчик вздрогнул, засмеялся и прикрыл глаза. Надолго его не хватило, я даже не успела толком разойтись. Накормил меня горьковатой спермой сполна. Я встала с дивана. Прошла по полосатой тканой дорожке до кухонной мойки и выплюнула. Чистюля Марек убил бы меня, если бы поймал. Прополоскала рот. Вытащила сигарету из пачки, спрятанной за широким дубовым карнизом вытяжки. Прикурила от плиты.

– Я слишком быстро? – Ленчик натянул трусы и подошел ко мне. Неплохо он выглядит. Сухой, поджарый, кость широкая, мышцы все на месте. Не раскачан нарочно. Просто такой от природы. Мужчина. Глядел растерянно. Но так, слегка.

– Все нормально. Если останешься до утра и разбудишь меня эрекцией часов в пять-полшестого, то будешь настоящий супергерой. Утренний секс – мое все, – посмеялась я. Пошла в ванную. Хотелось смыть с себя чужой запах.

– Ты спишь в столовой? – услышала я сквозь воду.

– Да. Экономлю на отоплении, – ответила я, как есть. Повернула кран. Замоталась в толстый купальный халат и вышла. На воде и канализации я экономила тоже.

Здесь в бойлерной стояло сухое тепло и висело зеркало. Огромное, овальное, ощутимо тяжелое, в густо золоченой театральной раме. Почему тут? Всегда было. Еще до меня. На краях амальгама потрескалась, почернела. Стала как бы патиной времени. В зеркале отражался молодой мужчина в черных трусах. И девушка. Мужчина полностью перекрывал барышню собой. Только верхняя половина ее лица над его головой глядела в стекло честно. Зеленовато-карие глаза смотрели насмешливо.

– Пошли спать, – улыбнулся Леня моему отражению.

– Маме эсэмэску отправь, – зачем-то вспомнила я.

– По-моему, ты ее боишься, – он взял мою руку и поцеловал. – Не бойся, я тебя прикрою.

Ваня? Я почему-то торчала голая на снегу. Длинная, худая, белая. Волосы растрепаны. Великоватая вечно грудь с острыми сосками. И мне страшно нравилось так стоять. Пусть разглядит, как следует. Снег приятно холодил ступни. Иван стоял напротив в своем черном пальто. Руки засунул по локоть в карманы. Опирался спиной о дверь черной машины. Не улыбался. Мир распался на черное и белое. Только губы мои и соски горели красным. Я не видела. Я знала. Хочешь? Хочу! Иди ко мне. Звука никакого. Я сделала два скользящих шага. Мягкий замшевый запах. Теплое тело во мне. Я помнила, какое оно. То, что надо мне. Раз-два. Еще! Раз-два. Да! Тянущее нервы в центр желание. Раз-два, раз-два. Ну! Я застонала. Сколько можно длить сладкую муку! Удар! Я выгнулась навстречу. Есть! Я вспыхнула белым огнем под веками и сгорела. Опала горячим пеплом в его руки.

– Значит, вот так выглядит твой оргазм. Никогда больше ты меня не обманешь.

Я распахнула в ужасе глаза. Городское светлое небо отражается в стекле. Мужское лицо сверху. Ленчик. Висит на руках надо мной. Пот каплями на лбу. Член во мне. Улыбка. Не может быть. Я дотянулась до его рта губами. Всосала язык. Не то. Запах другой и ритм. Я закрыла глаза. Он кончил через какое-то время. Но сон не вернулся.

– Доброе утро, – Леня вышел из душа. Одет. Семь утра.

– Привет. Я подброшу тебя до метро, если хочешь, – я выключила аппарат. Поставила две чашки на стол перед нами. Кофейный аромат примирял меня с темнотой за окном.

– Я не пью кофе, – сообщил Леня.

– В кране есть вода. В холодильнике, может быть, молоко, не знаю, – пожала я плечами. Ушла к зеркалу делать лицо.

– А чай? – донеслось мне в спину.

– Понятия не имею. Поищи. У нас десять минут.

– Кто он тебе? – он появился через пару минут в отражении за моей спиной. Держал в руке стакан холодной воды.

– Кто? – спросила я у серьезных темных глаз.

– Этот Марек, – пояснил Леня. Глядел серьезно, как я кладу тон на лоб и щеки.

– Он мой друг, – я не улыбалась. Делала ежеутреннее дело.

– В каком смысле? – не отступал он.

– Многовато вопросов, не находишь? – делать глаза и разговаривать – не самый лучший вариант. Взялась за левый глаз.

– Когда мы снова увидимся? – Леня пил воду мелкими глотками. Не прикасался никак.

Я молчала. Рисовала правый глаз.

– Я хочу знать номер твоего телефона, – он собирался было протянуть руку ко мне, но передумал. Это правильно.

Я сделала губы. Сняла лишнюю краску салфеткой. Пару пшиков Принцессы от Ланван. Восторга эта вода у меня не вызывала, но от чего-то считалось, что мне идет.

– Нравится? – я улыбнулась наконец. Не стала уточнять, что именно.

– Очень! Целовать тебя теперь нельзя? – мужчина чуть привстал на носочки и дотянулся губами до моей шеи. – Ты прекрасна. Немного ярко для половины восьмого утра, но я в этом ничего не понимаю…

Я отчего-то ждала его ладони на своей попе. Горячего веселого шлепка, как легкого пинка в новый день. Но это был явно не Ленечкин стиль. Да и ладно!

ГЛАВА 8. Кира

Я коснулась губами щеки кавалера, джимни стоял на аварийке возле входа в метро.

Леня смотрел на меня внимательно и не выходил наружу.

– Что? – я не понимала.

Человек в форме уже пялился на меня зло с другого края площади.

– Телефон, – спокойно произнес мужчина.

Я сердито вытащила визитку из бардачка и ткнула в пальцы упрямца. Леня хотел еще что-то.

Звонок знакомой песенкой ворвался в серый мир дождя со снегом и рабочих перспектив. Я сунула аппарат под ухо и забыла про вчера.

– А, солнце, не спишь? Валишь на любимую работу в несусветную рань и холод?

– Привет, дорогая! Ты вернулась? – засмеялась я.

Пассажирская дверь хлопнула. Я вырулила на проспект.

Кира Кирсанова. Я познакомилась с ней случайно два года назад в одной приличной компании. Это потом, месяцев шесть спустя, она рассказала наивной мне, как мало случайного в этом Городе. Как она тщательно наводила справки и изучала отзывы. До нее моя коммерческая половая жизнь была хаотичной и непредсказуемой. Мелкие подачки, глупые подарки. Иногда обидный хрен с маслом. Кира все взяла в свои крепкие, разносторонние сорокалетние руки. Серьезное модельное агентство. Параллельно модная Галерея современных искусств, меценаты, клиенты. Эскорт. Никаких местных. Только заграничные кавалеры. «Ты – моя находка. Воспитанная, с мозгами, с языком», – тут умница Кира имела ввиду иностранную речь, а не известный орган. Эта женщина могла сделать любую девушку красивой, располагала средствами. Для ее целей моя внешность шла приятным, но необязательным бонусом к главным достоинствам. Красавиц русских и остальных в ее арсенале хватало.

– Жду вечером. В восемь, не опаздывай, – велела Кира и повесила трубку.

– Перова, тебя Игорь Олегович ждет, – сообщила с порога моя тезка Оленька. Секретарша грозного шефа.

Я невольно глянула в угол дисплея. Девять-ноль две. В глянцевом экране ноутбука отразилось милое, кукольное лицо. Мягкие кудри, чистый лобик, большие глазки, симпатичный ровненький носик и губки розовым бантиком. Что за ком с горы?

Я вошла в кабинет, неслышно проваливаясь острыми каблуками в ворс серого ковра. Села в кресло, сдвинув плотно ноги под широкой юбкой. Ручки с планшетом сложила покорно на круглых коленках. Подняла преданное лицо к начальству.

Он поздоровался. Дернул левым углом рта. Взгляд уже привычно пошел бродить по стене сквозь меня. Словно я прозрачная. Стекольщик. Я кожей чуяла неприязнь. Что его так раздражает? Невозможность придраться? Что-то животное до натуральности стояло между нами. Как грязный запах изо рта. Я отвлеклась.

– Командировка на крайний север. Ямал, – долетело до меня сквозь глупости догадок.

Я обалдела. Что там делать? Заполярный дизайн? Клуб охотников на белых медведей?

– Я не поеду! Там минус сорок! – выскочило из меня само.

– Минус пятьдесят шесть, – спокойно поправил шеф. Впервые зафиксировался на моем испуганном лице. Усмехнулся.

– Не-ет! Никогда! – я прикрылась планшетом, как щитом. Пусть увольняет к любой матери!

– Подойдите сюда, Ольга, – Игорь Олегович обошел стол. Сел в кресло. Щелкнул мышкой.

Я подошла. На экране компьютера развернулось видео. Камера явно висела под потолком, у средней балки перекрытия. Мужчина в белом халате бросил что-то на стол. Женщина потянулась. Он задрал пышную юбку. Она обеими руками стянула белье с колготками к сапогам. Он стал делать недвусмысленные движения сзади. Раз-два-три-четыре-пять-шесть-семь-восемь. Ого! Мне тогда показалось, что он кончил на счет три. Лиц нет. Звука нет. Видос замер. Картинка во весь экран.

– Что это? – я успела спросить первой.

– Это я желал бы знать, – проговорил начальник. В монитор не смотрел. Моя реакция его занимала.

– Почему вы у меня спрашиваете? – я гордо отошла от стола на два шага. Колени тряслись мелко. Но голос я удержала. Сделала возмущение на лице. Как мне казалось, удачно.

– А у кого я должен спрашивать? У заказчика? – вдруг сорвался безупречный мужчина на сип. Тихий и зловещий. Губы тонкие, взгляд оловянный. Вспомнил, гад, что над его головой тоже есть заветный глазок. Монитор, кстати, заранее развернул в безопасную сторону. – Время с твоим замером совпадает. Смотри внимательно, дура. Какие еще вопросы?

– Ничего не знаю. Мне плохо. Мне нужно в туалет, – я прижала картинно руку с планшетом к груди. Мужчина ловко поймал мою свободную кисть и сжал. Клещи. Зачем так больно?

– Слушай меня, давалка дешевая, – выцедил он слова сквозь сжатые зубы. Улыбался всевидящей камере. – Ты без разговоров летишь на Ямал. Сделаешь там все в лучшем виде. Иначе, я так тебя отпиарю, что работы ты не найдешь даже в деревенском кружке рисования. Все поняла?

Я кивнула. Недремлющее око на потолке запечатлело, как добрый начальник ласково убедил испугавшуюся северных морозов подчиненную. проводил буквально за ручку из кабинета.

Не чувствую кисти. Боже! Забежала в соседнюю дверь. Мужской туалет. Плевать. Сунула руку под холодную воду. Звучал негромко бедолага Шопен сквозь сладкий запах дезодоранта. Вальс номер семь. Я затолкала внезапную смеховую истерику обратно в горло. Чавкнула собачка замка.

– Сори, – улыбнулась я удивленному парню в дверях. Смогла наконец разжать сплющенные пальцы. На левой кисти разливались багрово-синим чужие отпечатки. Ледяная вода затормозила боль. Там-там-тарам-парам…подпевал зимней сказкой Шопен.

– Что с рукой? – моментально заметила Кира. Взяла меня под руку и повела в сложный свет Галереи. Я не успела сочинить ответ.

– Почему в таком виде? Будешь Золушку изображать? Которую забыла навестить фея-крестная? От тебя бензином разит. Ты не готова. Это отвратительно, – она продолжила выговаривать мне замечания. Вела ровной походкой к фуршетному столу. – Ешь. Наверняка не обедала. Нажрешься водки, уволю.

Видно день сегодня выдался такой: все желали моей крови. Осталось здесь прищемить чем-нибудь здоровую руку. Для баланса вселенной начальников.

– Посмотри вон туда, – она чуть дернула волевым подбородком налево.

Я посмотрела. Люди. Едят на халяву, пьют шампанское, болтают. Ничего особенного. Ни одного знакомого лица. Родные и близкие художников. Галерея открывает новые имена.

– Да не туда, солнце. Вон у стены стоит паренек в синем костюме от Фирелли. С британским культурным атташе трындит. Ну?

Я знала, что ее «паренек» может означать все, что угодно. От нуля до девяноста. Не понимала. Кто?

– Вижу, – соврала. Мой живот настойчиво звал к пирамидам канапе. Подвывал тихонько. Боль в руке я заглушила парой таблеток. Прятала синяки в длинном рукаве платья.

– Держись от него подальше. Есть непроверенная пока наводка, что он мой новый куратор. Контора, мать ее! Новые псы, старые трюки. Слухи ходят про него кучерявые. Давай выпьем, – Кира затормозила наконец-то рядом с едой.

Я слегка потеряла нить. За поворотами мысли моей взрослой подруги уследить бывало трудновато. Я привыкла. Но реагировать следовало.

– Какие слухи? – я послушно проглотила два куска семги на сливочном масле и белом хлебе. Взяла рюмку с коньяком. Шпажка с невесомым канапе вывалилась из моих синих пальцев. Ничего не чувствую. Кира заметила сразу.

– Ты должна следить за собой. Тело – твой рабочий инструмент. Его надо беречь, как зеницу ока. Что с рукой? – она подняла рюмку до уровня носа и выпила залпом.

– Бюст Шопена упал, – отшутилась я. Коньяк приятно разбежался по крови. – Что за слухи?

Кира придирчиво оглядела стол. Признала черную маслину пригодной для закуски. Шелк цвета индиго идеально подчеркивал достоинства и прятал ненужное в ее немаленькой фигуре. Отлично сделанное лицо и безупречные кисти мягких белых рук. Жемчуг, настоящий, морской, везде. Стекал по длинной шее, обвивал запястья, играл в известные игры с крупными яркими камнями на пальцах. Я в своем платье в горох смотрелась рядом уличной цветочницей, которую по недоразумению допустили к столу. Я сунула быстро бутерброд с красной икрой за щеку. Пока не выгнали.

– Добрый вечер, Кира Владимировна, – миниатюрная блондинка подобралась неслышно сзади.

– Лариса Васильевна! Какой сюрприз! Как я счастлива, что вы нашли минутку! – Кира в момент сделалась простой и обыкновенной. Плескала руками и скользила нежными кругами возле новой дамы. Умудрилась сократиться на голову, чтобы заглядывать снизу в улыбчивое лицо. Кто эта мадам? Не каждый день катит такое шоу в исполнении моей взрослой подруги.

– Вот решила посмотреть на вашу Галерею. Мне ее рекомендовали, – улыбнулась тщательными губами блондинка. Что-то несокрушимо сановное просвечивало через ее доступную благожелательность. Кира взяла даму цепко под локоток и поволокла по художественному маршруту. Та крутила лакированной прической по сторонам, искала кого-то. Бесполезняк. Кира не выпустит из рук ничто, способное купить в ее галерее хотя бы гвоздь.