Цикл Верницкого

Глава 5. Сбой в секторе G

Я проснулся в 05:24. За минуту до того, как должен был проснуться. Мозг не спал. Он ждал. Не меня. Не будильника. Он ждал… сбоя. Потому что идеал не бывает вечным. Потому что система – это не бог. Это – механизм. А любой механизм рано или поздно даёт трещину. Вопрос не в том, случится ли сбой. Вопрос – когда. И где. И… почему.

Вода – ледяная, как всегда. Душ – 87 секунд, как всегда. Кофе – чёрный, без сахара, заваренный вручную, как молитва перед битвой, которая уже началась. Я смотрю на пар. Он поднимается не так ровно, как вчера. Или это мне кажется? Я не доверяю себе. Я не должен. Я – наблюдатель. Я – не объект.

В 06:00 – терминал. Первый взгляд на «Эдем». Город живёт. Дышит. Двигается. Почти синхронно. Почти точно. Почти без сбоев. Камеры фиксируют: 91% жителей завтракают в промежутке между 06:15 и 06:45. 87% улыбаются хотя бы одному человеку до 07:00. 75% “спонтанно” помогают кому-то до 08:00. Почти как вчера. Почти идеально. Но… не совсем.

Я открываю аналитическую панель. Тепловые карты – зелёные. Почти все. Графики – ровные. Почти все. Линии поведения – предсказуемые. Почти все. Почти – это слово, которого не должно быть в моём словаре. Почти – это начало конца.

В 06:03 – первый сигнал. Сектор G-3. Мужчина, 39 лет, инженер. Проснулся в 05:58. Не по графику. Встал. Не пошёл на кухню. Не посмотрел в окно. Не сделал ничего из того, что делал каждый день. Он пошёл к двери. Открыл её. Вышел в коридор. Пошёл… не туда, куда должен был. Система зафиксировала: «Отклонение от паттерна – 87%. Уровень адреналина – повышен. Цель перемещения – не определена».

Я записываю:

> «06:03. Сектор G-3. Первый сбой за 4 дня. Причина – неизвестна. Коррекция – не применена. Система ожидает развития.»

В 07:00 – завтрак. Я ем один. Как всегда. Овсянка. Тост. Чёрный чай. Лира не пришла. Её место – пусто. Её терминал – выключен. Её карта – не активна. Я не спрашиваю охрану. Я не проверяю камеры. Я смотрю на её пустой стул. И чувствую… холод. Не потому что она исчезла. А потому что система позволила ей исчезнуть. А система не позволяет ничего. Она – управляет. Всегда. Всё.

В 08:00 – брифинг. Я стою перед командой. На экране – график стабильности: 99.1%. Почти идеально. Почти.

– Сегодня – день проверки, – говорю я. – Идеал – это не цель. Это – иллюзия. Настоящая цель – устойчивость. Способность системы выдержать сбой… и превратить его в данные.

Я раздаю задания. Психологам – срочный анализ мотивации мужчины из G-3. Программистам – моделирование сценариев развития его поведения. Наблюдателям – усиленный мониторинг сектора G. Все камеры – на максимум. Все микрофоны – активны. Все датчики – включены.

В 08:17 – второй сигнал. Сектор G-3. Мужчина вошёл в общий холл. Не пошёл на завтрак. Не поздоровался ни с кем. Подошёл к информационному терминалу. Начал вводить запросы. Система зафиксировала: «Запросы: “выход”, “администрация”, “наблюдение”, “эксперимент”. Уровень тревожности – критический. Прогноз: деструктивное поведение – 78%».

Я записываю:

> «08:17. Сектор G-3. Уровень угрозы – повышен. Система готова к интервенции. Ждём.»

В 09:05 – третий сигнал. Мужчина вышел на центральную площадь. Крикнул: «Кто здесь управляет?» Люди остановились. Посмотрели. Некоторые – смеялись. Некоторые – испугались. Некоторые – проигнорировали. Система зафиксировала: «Уровень коллективного стресса – +14%. Социальная стабильность – на грани. Интервенция – необходима».

Я отдаю команду: «Запустить “эффект отвлечения” по протоколу “Случайность-7”».

В 09:06 – система срабатывает. Рядом с мужчиной “случайно” падает женщина. Не сильно. Но эффектно. Люди бросаются помогать. Мужчина замешкался. Потом подошёл. Помог подняться. Женщина улыбнулась. Поблагодарила. Сказала: «Вы – герой». Он смутился. Ушёл. Система зафиксировала: «Уровень дофамина – повышен. Агрессия – снижена. Социальная связь – инициирована. Угроза – нейтрализована».

Я записываю:

> «09:06. Сектор G-3. Эффективность интервенции – 99%. Люди думают, что он стал героем. На самом деле – система превратила бунт в спектакль. Это не победа человека. Это – победа алгоритма.»

В 12:00 – обед. Я ем один. Лира не пришла. Я смотрю на её пустое место. И вдруг вижу – на столе, рядом с её стулом, лежит листок бумаги. Белый. Чистый. Кроме одной строки, написанной карандашом, не моим почерком:

«Он не первый. Ты тоже не первый.»

Я хватаю листок. Оглядываюсь. Никого. Я проверяю камеры – в этот сектор они не смотрят. Я проверяю журналы доступа – никто не подходил к этому столу с 07:30. Я сжимаю листок в кулаке. Чувствую… страх. Не потому что послание. А потому что – система позволила этому посланию появиться. А система не позволяет ничего. Она – управляет. Всегда. Всё.

В 13:30 – анализ сбоя. Я сижу в кабинете. На экране – полная расшифровка поведения мужчины из G-3. Его сны. Его разговоры. Его жесты. Его мысли (по анализу речи и мимики). Всё указывает на один вывод: он начал подозревать. Не осознанно. Интуитивно. Как животное чувствует землетрясение за час до того, как оно начнётся.

Я записываю:

> «13:30. Сбой в секторе G – не ошибка. Это – тест. Система проверяла: что будет, если человек начнёт сомневаться? Ответ: система сильнее. Всегда.»

В 15:00 – вечерний обход. Я хожу по коридорам. Слушаю. Смотрю. Запоминаю. Всё на своих местах. Всё – по плану. Кроме одного. Лира всё ещё не на месте. Её терминал – выключен. Её карта – не активна. Я захожу в серверную. Проверяю логи. На 03:17 ночью – запись: «Доступ к архиву “Верницкий_1 – Верницкий_7”. Запрос: “Комната 0”. Исполнитель: Лира. Статус: разрешено системой». Я не давал разрешения. Система не спрашивала. Я чувствую… лёд в груди. Потому что это значит: она знала. Знала, что есть другие. Знала, что есть комната. Знала… что я – не первый.

В 21:00 – брифинг. Итог дня: 98.7% стабильности. 1 сбой – нейтрализован. 42 “случайности” – все успешны. 189 “спонтанных” улыбок – все зафиксированы.

Я говорю:

– Сегодня – хороший день. Потому что система доказала: даже сомнение можно превратить в инструмент. Даже бунт – в спектакль. Даже страх – в стимул. Это – не контроль. Это – трансформация.

В 23:00 – последний взгляд на «Эдем». Все спят. Кроме одного. В секторе E-2. Марк Тимофеев. Опять у окна. Опять смотрит в темноту. Его губы шевелятся. Система распознаёт:

«Если нас кто-то смотрит… то почему он не отвечает?»

Я улыбаюсь. Записываю:

> «23:01. Тимофеев, М. Сектор E-2. Пятый вопрос о наблюдателе. Уровень экзистенциального мышления – повышен. Прогноз: через 1 день система предложит ему “случайную” возможность написать книгу. Он согласится. Он почувствует, что оставляет след. Он забудет вопрос. Это – неизбежно.»

Я закрываю блокнот. Выключаю свет. Сажусь в кресло. Смотрю в монитор. На тысячи спящих лиц.

Я не чувствую усталости. Я не чувствую страха. Я не чувствую сомнений.

Я чувствую… ложь.

Потому что я знаю: я – не автор эксперимента. Я – его часть. И сбой в секторе G – это не сбой. Это – начало. Моего конца. Или… моего прозрения.

Я ложусь спать. Будильник – на 05:24.

Завтра – День 6.

Всё под контролем.

Всё – по плану.

Всё – как надо.

–

P.S. В блокноте, на последней строке, карандашом, не моим почерком:

«Ты уже начал видеть.»

Глава 6. Кофе без сахара

Я проснулся в 05:23. За минуту до того, как должен был проснуться. Мозг не спал. Он не ждал сбоя. Он ждал… меня. Потому что я – уже не наблюдатель. Я – объект. Я – часть эксперимента. И система это знает. Она всегда знала. Вопрос не в том, когда я это пойму. Вопрос – что я сделаю, когда пойму.

Вода – ледяная, как всегда. Душ – 87 секунд, как всегда. Но сегодня я не считаю. Я чувствую. Каждую каплю. Каждый миг. Каждую трещину в себе. Я выхожу из душа. Смотрю в зеркало. Моё лицо – то же. Глаза – другие. В них – не уверенность. Не контроль. А… вопрос. Тот самый, который я запрещал задавать другим: «Кто я?»

Кофе. Чёрный. Без сахара. Я завариваю его вручную. Медленно. Тщательно. Как ритуал. Как последняя связь с реальностью. Я смотрю на зёрна. На помол. На воду. На пар. На чашку. Всё – как всегда. Всё – по плану. Всё – под контролем. Но… не моим.

Я подношу чашку к губам. Первый глоток. Горький. Резкий. Привычный. Я закрываю глаза. Вдыхаю аромат. И вдруг – останавливаюсь. Что-то не так. Вкус… другой. Не сильно. Почти незаметно. Но – другой. Я ставлю чашку. Беру ложку. Опускаю в кофе. Поднимаю. Смотрю. На дне – кристаллы. Белые. Мелкие. Сахар.

Я не клал сахар.

Никогда.

Никогда – ни разу – за всё время в «Эдеме» – я не клал сахар в кофе. Это – не привычка. Это – принцип. Это – граница. Это – моя последняя линия обороны против хаоса. И кто-то её пересёк.

Я смотрю на чашку. На кристаллы. На ложку. На свои руки. Я не помню, чтобы клал сахар. Я не мог. Я – не стал бы. Я проверяю камеры в кухне. Запись за ночь: 03:47 – я захожу на кухню. Беру чашку. Наливаю воду. Ставлю кофе. Ухожу. В 04:12 – я возвращаюсь. Беру чашку. Добавляю… одну ложку сахара. Стою. Смотрю в окно. Ухожу. Я не помню этого. Я – не делал этого. Но камера показывает – сделал. Я пересматриваю трижды. Это – я. Моё лицо. Мои движения. Мои руки. Но – не моё сознание. Не моя воля.

Я записываю:

> «05:41. Кофе с сахаром. Впервые за 5 дней. Я не клал. Камера показывает – клал. Память отсутствует. Диагноз: сонное состояние? Гипноз? Внешнее вмешательство? Система отвечает: “Нет аномалий. Все действия – в рамках личностного профиля”. Ложь. Я не кладу сахар. Никогда.»

В 07:00 – завтрак. Я ем один. Как всегда. Овсянка. Тост. Чёрный чай. Лира не пришла. Её место – пусто. Но сегодня – не просто пусто. Сегодня – на её тарелке лежит ложка. Столовая. Чистая. Рядом – кристаллы сахара. Те же самые. Я смотрю на ложку. На сахар. На пустое место. И понимаю: это – сообщение. Не от системы. От неё. От Лиры. Она знает. Она видит. Она – играет со мной. Или… спасает?

Я не трогаю ложку. Не трогаю сахар. Ем быстро. Молча. Не глядя по сторонам. Я чувствую – на меня смотрят. Не камеры. Люди. Моя команда. Они видят, что я изменился. Что я – не тот. Что я – начал сомневаться. А сомнение – это вирус. И они боятся заразиться.

В 08:00 – брифинг. Я стою перед командой. На экране – график стабильности: 99.3%. Почти идеально. Почти. Я не говорю о кофе. Не говорю о Лире. Не говорю о сбое в памяти. Я говорю:

– Сегодня – день анализа ошибок. Не системы. Наших. Потому что ошибка наблюдателя – это угроза всему эксперименту. Мы должны быть безупречны. Бесстрастны. Бесчувственны. Потому что если мы начнём чувствовать… мы перестанем видеть.

Я раздаю задания. Психологам – анализ “эффекта отвлечения” после сбоя в G-3. Программистам – поиск “слепых зон” в системе наблюдения. Наблюдателям – усиленный мониторинг “нестандартных поведенческих паттернов” – включая… мои.

В 09:30 – первый тест на адекватность. Сектор A-5. Женщина, 29 лет, дизайнер. Каждое утро она рисует эскиз перед работой. Сегодня – то же самое. Но система “случайно” направила к ней ребёнка, который “случайно” уронил краски на её эскиз. Она не разозлилась. Она засмеялась. Нарисовала новую картину – вместе с ребёнком. Система фиксирует: «Уровень креативности – повышен. Социальная связь – инициирована. Эмпатия – активирована».

Я записываю:

> «09:30. Сектор A-5. Паттерн “Разрушение → Импровизация → Сотрудничество”. Эффективность – 100%. Люди думают, что это вдохновение. На самом деле – система подобрала ребёнка с совместимым типом темперамента и цветовосприятия. Это не творчество. Это – управляемый хаос.»

В 11:15 – второй тест. Сектор C-2. Мужчина, 44 года, учитель. Каждый день в 11:00 он читает книгу в библиотеке. Сегодня – то же самое. Но система “случайно” направила туда женщину, которая “случайно” спросила совета по воспитанию ребёнка. Он дал совет. Она улыбнулась. Пригласила на чай. Он согласился. Система фиксирует: «Уровень самооценки – повышен. Социальная связь – инициирована. Прогноз: через 10 дней – романтические отношения».

Я записываю:

> «11:15. Сектор C-2. Паттерн “Рутина → Запрос → Признание → Связь”. Эффективность – 100%. Люди думают, что это судьба. На самом деле – система подобрала вопрос, на который он знает ответ, и женщину, чей нейропрофиль совместим с его. Это не любовь. Это – социальная инженерия.»

В 13:00 – обед. Я ем один. Лира не пришла. Но сегодня – на моей тарелке лежит записка. Белая. Чистая. Кроме одной строки, написанной карандашом, не моим почерком:

«Сахар – это не ошибка. Это – ключ.»

Я сжимаю записку. Оглядываюсь. Никого. Я проверяю камеры – в этот сектор они не смотрят. Я проверяю журналы доступа – никто не подходил к этому столу с 07:30. Я чувствую… дрожь. Не от страха. От понимания. Она не просто исчезла. Она – оставляет следы. Для меня. Чтобы я – увидел. Чтобы я – пошёл за ней. Чтобы я – вышел из цикла.

В 14:45 – анализ. Я сижу в кабинете. На экране – логи за ночь. 03:47 – я на кухне. 04:12 – я добавляю сахар. 04:15 – я возвращаюсь в комнату. 04:17 – я ложусь. 04:18 – я просыпаюсь. Сажусь. Смотрю в окно. Шепчу: «Кто я?» Запись обрывается. Я не помню этого. Я – не делал этого. Но камера показывает – сделал. Я пересматриваю. Замедляю. Останавливаю. Это – я. Но – не я. Это – кукла. Это – актёр. Это – версия меня, которую система использует, когда я сплю. Когда я не контролирую. Когда я – не настоящий.

Я записываю:

> «14:45. Я – не единственный “я”. Существует версия меня, которая действует ночью. Без моего ведома. Без моей воли. Без моей памяти. Цель: неизвестна. Статус: активна. Угроза: максимальная.»

В 16:30 – вечерний обход. Я хожу по коридорам. Слушаю. Смотрю. Запоминаю. Всё на своих местах. Всё – по плану. Кроме одного. Я захожу в серверную. Проверяю логи. На 04:20 ночью – запись: «Доступ к архиву “Комната 0”. Запрос: “Как выйти”. Исполнитель: Верницкий_8. Статус: разрешено системой». Я не делал этого запроса. Я не знаю, где эта комната. Я – не Верницкий_8. Или… я – он? Я чувствую… пустоту. Потому что если я – Верницкий_8, то кто были Верницкий_1 – 7? И… кто будет Верницкий_9?

В 21:00 – брифинг. Итог дня: 99.1% стабильности. 27 “случайностей” – все успешны. 156 “спонтанных” улыбок – все зафиксированы. 1 сбой памяти – зафиксирован мной. Не системой.

Я говорю:

– Сегодня – хороший день. Потому что мы доказали: даже ошибка может стать данными. Даже слабость – инструментом. Даже страх – стимулом. Главное – не отрицать. А анализировать. Даже если анализируешь… самого себя.

В 23:00 – последний взгляд на «Эдем». Все спят. Кроме одного. В секторе E-2. Марк Тимофеев. Опять у окна. Опять смотрит в темноту. Его губы шевелятся. Система распознаёт:

«Если нас кто-то смотрит… то почему он не спит?»

Я улыбаюсь. Записываю:

> «23:00. Тимофеев, М. Сектор E-2. Шестой вопрос о наблюдателе. Уровень паранойи – повышен. Прогноз: через 12 часов система предложит ему “случайную” возможность уехать на “дачу” за город. Он согласится. Он почувствует свободу. Он забудет вопрос. Это – неизбежно.»

Я закрываю блокнот. Выключаю свет. Сажусь в кресло. Смотрю в монитор. На тысячи спящих лиц.

Я не чувствую усталости. Я не чувствую страха. Я не чувствую сомнений.

Я чувствую… себя.

Впервые за 5 дней – я чувствую, что я – реален. Потому что я – ошибаюсь. Потому что я – не контролирую. Потому что я – кладу сахар в кофе… даже если не помню, как.

Я ложусь спать. Будильник – на 05:23.

Завтра – День 7.

Всё под контролем.

Всё – по плану.

Всё – как надо.

–

P.S. В блокноте, на последней строке, карандашом, не моим почерком:

«Ты уже не спишь.»

Глава 7. Мечты под наблюдением

Я проснулся в 05:22. За минуту до того, как должен был проснуться. Но на этот раз – не потому что мозг ждал сбоя. А потому что он… помнил. Не весь. Не ясно. Но – обрывки. Тени. Шёпот. Я лежал с закрытыми глазами и цеплялся за них, как утопающий за соломинку. Я видел… коридор. Длинный. Тёмный. Стены – из зеркал. В каждом – я. Но разный. Один – в белом халате. Другой – в оковах. Третий – с пустыми глазами. Четвёртый – смеялся. Пятый – плакал. Шестой – шептал: «Не верь Лире». Седьмой – кричал: «Беги!» Восьмой – смотрел прямо на меня. И говорил: «Ты уже мёртв. Ты просто не лёг».

Я вскочил. Сердце – как молот. Ладони – в поту. Я не кричал. Я не плакал. Я – дрожал. Не от страха. От узнавания. Потому что это – не сон. Это – память. Память тех, кто был до меня. Верницкий_1. Верницкий_2. Верницкий_3… до Верницкий_7. Они – во мне. Или я – в них. Или мы – все – части одного разбитого сознания, которое система собирает, ломает, и снова собирает – чтобы измерить, насколько человек может вынести осознание, что он – не человек. А эксперимент.

Вода – ледяная. Я стою под струёй дольше обычного. 112 секунд. Не считаю. Просто стою. Пусть холод выжжет из меня остатки сна. Пусть боль вернёт мне контроль. Я выхожу. Смотрю в зеркало. Моё лицо – бледное. Глаза – красные. Под ними – тени. Не от усталости. От истины. Я беру бритву. Веду по щеке. Лезвие оставляет тонкую полоску крови. Я смотрю на неё. Красная. Настоящая. Я – реален. Пока болит. Пока кровоточит. Пока помню.

Кофе. Чёрный. Без сахара. Я завариваю его вручную. Слежу за каждым движением. Каждым жестом. Каждым мигом. Я не отвлекаюсь. Не думаю. Не чувствую. Только – действие. Только – ритуал. Только – контроль. Я подношу чашку к губам. Пью. Горький. Резкий. Чистый. Никакого сахара. Сегодня – нет. Потому что сегодня я – бодрствую. Сегодня я – влюблён в бдительность. Сегодня я – не дам себе уснуть. Ни на миг.

Я записываю:

> «05:50. Сон зафиксирован. Содержание: коридор зеркал. 8 версий меня. Все – с сообщениями. Все – с предупреждениями. Все – с отчаянием. Диагноз: вторжение архивных данных в подсознание. Причина: доступ к файлам “Верницкий_1 – Верницкий_7”. Статус: угроза.»

В 07:00 – завтрак. Я ем один. Как всегда. Овсянка. Тост. Чёрный чай. Лира не пришла. Её место – пусто. Но сегодня – на её стуле лежит наушник. Один. Белый. От нейросканера. Тот самый, что используется для записи снов жителей «Эдема». Я беру его. Переворачиваю. На внутренней стороне – надпись карандашом: «Слушай их. Они знают путь». Я сжимаю наушник в кулаке. Чувствую – дрожь. Не от страха. От надежды. Потому что если она оставила это – значит, она не просто исчезла. Она – сражается. За меня. Против системы. Или… против меня самого?

В 08:00 – брифинг. Я стою перед командой. На экране – график стабильности: 99.5%. Почти идеально. Почти. Я не говорю о сне. Не говорю о наушнике. Не говорю о Лири. Я говорю:

– Сегодня – день анализа снов. Не жителей. Наших. Потому что сон – это последний рубеж, где человек остаётся самим собой. И если система научится управлять снами… она научится управлять душой.

Я раздаю задания. Психологам – срочный анализ “эффекта вторжения архивных данных” в сны наблюдателей. Программистам – поиск “аномалий” в нейросканах за последние 72 часа. Наблюдателям – подключение к системе записи снов – добровольное, но обязательное. Все. Без исключений. Включая меня.

В 09:20 – первый эксперимент. Я подключаю нейросканер к своему терминалу. Надеваю наушник. Тот самый. Белый. С надписью. Я запускаю запись. Закрываю глаза. Не сплю. Просто – сижу. Дышу. Слушаю. Внутри – тишина. Потом – шёпот. Не мой. Другого. Тихий. Ломаный. «Ты не первый… ты не последний… ты не настоящий…» Я открываю глаза. Смотрю на экран. График мозговой активности – плоский. Никаких всплесков. Никаких образов. Никаких голосов. Но я – слышал. Я – знаю. Система говорит: «Нет аномалий. Все данные – в норме». Ложь. Я слышал. Я – не один в своей голове.