Ткачи душ

Глава 11: Наследие в Мерве

Триста лет. Для мира – это эпоха. Для семьи Ткачей – это десять поколений, десять пар рук, передававших друг другу челнок и тайну. За это время Великий шёлковый путь изменился. Кушанская империя, в тени которой Мэй Лин и Азад нашли свой первый дом, рассыпалась в прах. С запада, из Ирана, поднялась новая, грозная сила – Сасанидская держава, империя Царя Царей, Шахиншаха. Её владения простирались от Месопотамии до Индии, и её наместники правили железной рукой.

Семья, подобно семени, унесённому ветром, перебралась из пришедшего в упадок Самарканда на юго-запад, в оазис Мерв. И здесь, в этом огромном, кипящем жизнью персидском городе, они пустили новые, глубокие корни. Мерв был жемчужиной Хорасана, восточного рубежа империи. Через него всё ещё текли караваны, но теперь это была земля зороастрийских храмов огня, роскошных дворцов сасанидских аристократов и суровой военной дисциплины.

Дом Ткачей процветал. Они давно уже не были безвестными чужаками. Они стали уважаемой, почти легендарной династией мастеров. Их имена из ханьских и согдийских превратились в персидские. И нынешний глава семьи, прямой потомок Мэй Лин и Азада, носил гордое имя Фархад.

Именно он сейчас, в ранний предрассветный час, сидел в потайной комнате под мастерской – в святая святых их дома. Воздух здесь был прохладным и пах старым деревом, шёлком и временем. При свете одной масляной лампы перед ним на низком столике лежал раскрытый свиток. Это был самый первый свиток из «Книги Узоров», написанный рукой самой Праматери Мэй Лин. Иероглифы за триста лет не потускнели, но шёлк пожелтел и стал хрупким на ощупь.

Фархад читал слова, которые знал наизусть с детства: «Дар – это тихий ручей, а не бурная река. Он должен питать, а не сносить. Слава – это огонь. Подойдёшь слишком близко – и он сожжёт тебя. Прячь своё умение в искусстве, как прячут жемчужину в простой раковине».

Он провёл пальцем по строкам. Он уважал мудрость предков. Он чтил их заветы. Но… времена изменились. Разве можно было сравнить мелкого тирана из пограничного Дуньхуана с сияющим великолепием Сасанидской империи? Праматерь Мэй Лин пряталась от страха. А чего бояться ему, Фархаду, лучшему мастеру в Мерве, чьи работы украшают дома самых знатных вельмож? Он чувствовал в себе не тихий ручей, а могучий поток. Сдерживать его казалось ему не мудростью, а трусостью.

Он аккуратно свернул древний свиток и убрал его в резной ларец. Пора было начинать работу.

Выйдя из тайной комнаты и заперев за собой замаскированную в стене дверь, он попал в свою мастерскую. Она была огромна. Несколько больших ткацких станов стояли в просторном зале с высокими окнами, выходившими в сад. На одном работала его жена, Сорая, на другом – двое их старших подмастерьев, дальние родственники, посвящённые в «малую» тайну – секреты крашения и плетения, но не в главную – искусство вплетения души.

Фархад был не просто ремесленником. Он был художником, виртуозом. Его руки, казалось, были рождены с челноком в пальцах. Он подошёл к своему стану, на котором был натянут гобелен невероятной сложности. Это был не заказ. Это была работа для души. Он ткал сцену из древней легенды о герое Рустаме и его трагической битве с собственным сыном, Сухрабом. Фигуры на гобелене казались живыми. В лице Рустама была не только ярость битвы, но и мука отцовского сердца, ещё не знающего, с кем оно сражается. В глазах Сухраба – отвага и отчаянный поиск признания.

Фархад сел за стан. Но прежде чем начать, он не стал медитировать, как учила Праматерь Мэй Лин, чтобы вложить в ткань чистое чувство. Он сделал другое. Он взял в руки маленький серебряный кубок с вином, сделал глоток и посмотрел на свою работу. Он упивался своим мастерством. Он вплетал в гобелен не просто трагедию легенды. Он вплетал в него свою гордость. Свою амбицию. Своё желание, чтобы весь мир увидел этот шедевр и пал ниц перед его гением. И гобелен отвечал ему. Краски становились ярче, фигуры – объёмнее, драма – почти невыносимой. Это была великая работа. И она была опасна.

– Ты снова работаешь над «Рустамом»? – раздался тихий голос у него за спиной.

Это была его жена, Сорая. Она была красивой женщиной с глазами газели, в которых таилась вековая печаль и мудрость их рода. В отличие от мужа, она была истинной хранительницей заветов. Она ткала исцеляющие ткани, погребальные саваны, детские одеяла. Её дар был тихим и созидательным.

– Эта работа забирает у тебя слишком много сил, мой муж, – сказала она, кладя руку ему на плечо. – И она… она слишком громкая. В ней кричит не душа, а твоё «я». Праотец Азад учил, что мастер должен быть лишь сосудом, а не источником.

– Праотец Азад жил в другое время, – ответил Фархад, не отрываясь от работы. – Он был торговцем. А я – художник. Моё «я» – это всё, что у меня есть. Этот гобелен прославит наш дом на века!

– Наш дом уже славен, – возразила Сорая. – Он славен тихой благодарностью тех, кому мы помогли. Зачем нам громкая слава, Фархад? Ты забыл слова Праматери? «Слава – это огонь».

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.