Хроники Арреды. Нити Данталли

Глава 1

Прит, Гинтара

Тринадцатый день Матира, год 1489 с.д.п.

Дыхание сбивалось от долгого бега и вырывалось из груди с простуженным свистом. Неудобные ботинки успели стереть ноги в кровь, но Петер продолжал бежать через лес, не останавливаясь, словно за ним гналась стая диких волков. Дождь сбивал с деревьев отмирающие листья. Некоторые из них упрямо липли к лицу, и Петер яростно смахивал их, стараясь не терять темпа. Попутно он проклинал старую повитуху Эленор, лачуга которой располагалась в такой глуши.

Ветхий деревянный домишко наконец замаячил вдали. При взгляде на него складывалось впечатление, что густые кроны деревьев укрывают его от дождя лучше, чем хлипкая соломенная крыша.

Приближаясь к домику, Петер мысленно возблагодарил богиню удачи Тарт за то, что в окне Эленор мерцал тусклый свет масляной лампы. Если старуха дома, эта изматывающая беготня через лес была не зря.

Не тратя времени на вежливость, Петер под звуки оглушительного громового раската дернул на себя ручку двери хижины. На его удачу, та поддалась, и миг спустя он оказался в сухих теплых сенях, пахнущих травами. Новая вспышка молнии за окном осветила контуры тяжелой дубовой двери, за которой располагалась жилая комната Эленор. Петер наспех взъерошил пятерней мокрые волосы, сделал два глубоких вздоха и потянул за ручку. Дверь поддалась не настолько легко, как он ожидал: похоже, она была единственным крепким элементом этой хижины.

Влетев в жилую комнату, Петер заговорил сразу, даже не найдя глазами хозяйку:

– Эленор! Моя сестра вот-вот разродится! На две недели раньше намеченного срока! Надо…

Он запнулся на полуслове, когда разум изучил и оценил картину, открывшуюся глазам. Эленор и вправду оказалась дома. Однако она лишь отдаленно напоминала Петеру ту подвижную и жизнерадостную женщину, которой всегда была. Сейчас, укрытая двумя шерстяными одеялами, перед ним лежала иссохшая сморщенная старуха, в которой едва теплилась жизнь. Она встретилась взглядом с непрошенным гостем, на ее лице отразилась печать вины.

Петер застыл в нерешительности. Неловкость, сожаление и страх сковали его горло, мешая издать хоть звук. В поисках неведомого ориентира, глаза Петера забегали по комнате и неожиданно наткнулись на еще одного посетителя, черты которого были скрыты полумраком. Тусклый свет масляной лампы, горевшей на столе у окна, не дотягивался до него.

Петер распахнул глаза в ужасе, готовясь узреть живой скелет. Ему показалось, что над кроватью Эленор склоняется сам Жнец Душ, слуга Рорх, готовый забрать умирающую женщину на Суд Богов. Такое впечатление сохранялось, пока рука с тонкими, вполне человеческими пальцами не вынырнула из полумрака. На лоб умирающей Эленор Крейт заботливо легла мокрая тряпица.

Петер задержал дыхание, не решаясь произнести ни слова. Разум лихорадочно пытался понять, стоит ли опасаться этого ночного посетителя, который тем временем заговорил:

– Боюсь, Эленор захворала, господин Адони. Сожалею, но вам следует найти сестре другую повитуху.

Говоривший поднялся со стула и выступил из темноты, но Петер успел узнать его за мгновение до этого – по манере речи. Так мог разговаривать высокородный господин, снизошедший до общения с неотесанной деревенщиной. Он был вежлив, спокоен, но создавалось впечатление, что говорит он немного свысока.

Меньше всего в доме повивальной бабки можно было ожидать увидеть местного кукольника. Его вообще редко можно было увидеть в любом доме, кроме его собственного. Он был нелюдим, в деревне слыл отшельником, хотя это нисколько не умаляло количества желающих приобрести кукол его работы, чтобы порадовать к праздникам своих детей.

Он был высок ростом и хорошо сложен, в его стати угадывалась военная выправка. Внешностью он обладал вполне заурядной: тонкое лицо, приподнятые густые брови, широко посаженные глаза, прямой с угловатым кончиком нос, полноватые губы и низкий квадратный подбородок. К стрижке кукольных дел мастер относился весьма небрежно: его темно-русые волосы были разной длины, самые длинные едва доходили до середины шеи.

Он никогда не слыл горячей головой и не шел на конфликты даже с самыми ворчливыми селянами, но люди побаивались его и перешептывались о холодной смертоносности, исходящей от него. Это впечатление укрепилось после того, как пробегавшие мимо его дома деревенские мальчишки однажды заметили его за фехтовальными упражнениями. Где и как кукольник обучился фехтовать, доподлинно было неизвестно. Ходили слухи, что он – ветеран Войны Королевств и что именно война сделала его столь мрачным и угрюмым. Спросить его об этом лично никто не решался: слишком боялись его возможных родственных связей с опасным преступником, казненным в последний год войны. А связи эти, принимая в расчет имя притского кукольника, были весьма вероятны. Посему селяне предпочитали не ворошить эту историю и довольствовались собственными домыслами. Сам же кукольник слухи, витавшие вокруг него, не подтверждал, но и не опровергал.

Петеру этот человек был неприятен. И дело было не только в манере речи – в его внешности… во взгляде, мерцало нечто необъяснимо отторгающее. Серо-голубые глаза смотрели подчеркнуто равнодушно, однако взгляд этот пронизывал до костей, обнажая потаенные стороны человеческой души. Петеру, как и другим селянам, не нравилось, когда кто-то на него так смотрел.

– Господин Адони, вы меня слышите? – Голос кукольника потревожил звенящее молчание и будто заново запустил замершее время. Петер понял, что рассматривает гостя Эленор неприлично долго.

– Я… да. Только… мастер Ормонт, что вы здесь… то есть, как же мне теперь… – Он потряс головой и попытался собраться с мыслями, которые так некстати бросились от него врассыпную. – Моя сестра! У нее начались роды. С ней остался муж, а меня попросил привести Эленор как можно быстрее. – Он беспомощно посмотрел на больную старуху, в голосе послышались заунывно умоляющие нотки: – И как же мне быть? Другой повитухи в деревне нет.

Под холодным и колким взглядом кукольника Петер почувствовал себя глупо. Никто из присутствующих здесь не мог решить его проблему. Никакие мольбы не могли поднять умирающую старуху с постели. Петер и сам не понимал, на что надеялся, рассыпаясь в речах.

– Тогда вам следует поспешить в соседнюю деревню, господин Адони. Эленор не сможет пойти с вами.

Кукольник говорил по-прежнему вежливо, но Петеру в кратчайших паузах стала мерещиться угроза: не испытывай мое терпение. Он был готов послушно попятиться назад, в неутихающую бурю, когда умирающая старуха вдруг протянула к кукольнику руку и обратилась к нему с материнской нежностью:

– Мальстен, – она заставила своего заботливого гостя посмотреть в ее помутившиеся от хвори глаза, – ему ведь ни за что не успеть в соседнюю деревню. Без помощи Беата до другой повитухи не дотянет, я ее знаю.

Голос больной был похож на скрежет старых половиц.

Брови кукольника мрачно сошлись к переносице.

– Эленор, ты не дойдешь, – сдержанно возразил он.

Старуха натянуто улыбнулась и кивнула.

– Не дойду, – согласилась она. – Я уже чувствую дыхание Рорх за плечами. Жнец Душ в пути, меня скоро не станет.

На лице кукольника, к удивлению Петера, отразилась неподдельная скорбь. Он бережно взял старуху за руку, присев на край ее кровати. Петер смущенно застыл, не понимая, что связывает этих двух столь непохожих людей. У них ведь просто не может быть ни общих дел, ни тем для разговора. Однако они относились друг к другу с большой теплотой, в этом не было сомнений.

Лицо Эленор озарила приятная ободряющая улыбка.

– Ну, будет тебе, Мальстен. Не печалься. Я прожила долгую жизнь, и мое время пришло. Ты не сможешь вечно заставлять мое сердце биться.

В тусклых глазах Эленор на миг загорелась хитрая искорка. Мальстен сжал кулак свободной руки.

– Ты ведь знаешь, что смогу, – невесело усмехнулся он. Усмешка показалась кривой и несимметричной за счет заметной ямочки на левой щеке.

– Не нужно, мой мальчик, я этого не хочу, – мягко прошелестела Эленор, устало прикрывая глаза. – Боги призывают меня, и мне хочется уйти достойно, чтобы пройти Суд и переродиться. А этого никогда не произойдет, если я заберу с собой жизнь Беаты и ее нерожденного малыша.

Мальстен Ормонт глубоко вздохнул, понимая, к чему клонит Эленор. Ничего не понимал лишь Петер Адони: он неуверенно переступал с ноги на ногу и не находил слов, чтобы напомнить о себе. Было в этой беседе нечто сакральное, недоступное ему, и он понимал, что, прервав ее, навлечет на себя гнев богов, поэтому терпеливо молчал.

– Ты хочешь, чтобы я помог тебе дойти? – спросил Мальстен.

– Нет. Я хочу, чтобы ты пошел с Петером и помог Беате. Считай это моей последней волей.

Мальстен, чья кожа и без того была бледной, стал похож на известку.

– Без твоих знаний у меня не получится принять роды. Я никогда этого не делал.

– Тебе и не нужно, – ослабевающим голосом ответила Эленор. – Просто помоги Беате дождаться повитуху. Остальное в руках богов.

Пока Петер мучился вопросами, которые не решался задать, внутренняя борьба, занимавшая Мальстена Ормонта, разрешилась. Он крепко сжал руку умирающей старухи.

– Я вернусь, – пообещал он. – Клянусь, Жнецу Душ еще придется подождать.

Эленор устало прикрыла глаза.

– Не теряйте времени. Ступайте.

Мальстен нехотя выпустил руку женщины из своей и решительно поднялся. Его колкий пронзительный взгляд замер на Петере.

– Напомните, в какой стороне ваш дом, господин Адони.

Петер встрепенулся, словно на него вылили ушат холодной воды.

– К востоку в половине лиги отсюда, – скороговоркой ответил он. Мальстен коротко кивнул и зашагал к двери. Петер несколько раз моргнул, приходя в себя, развернулся и окликнул его:

– Постойте! Я ничего не понимаю! Как вы сможете помочь моей сестре? Вы же сказали, что не знаете, как принимать роды. Вы…

Взгляд Мальстена Ормонта буквально пригвоздил Петера к месту, заставив осечься на полуслове.

– Это не ваша забота. Поспешите за повитухой в соседнюю деревню. Дом я найду самостоятельно. Ваш зять ведь кузнец?

– Да, но…

Мальстен отрывисто кивнул и не дал себе труда дослушать Петера.

– Спешите. Да прибудет с вами Тарт, – бросил он напоследок и, выйдя за дверь, скрылся в ночи.

Глава 2

Под проливным дождем Мальстену удалось преодолеть расстояние в пол-лиги бегом только через четверть часа. Вымокший до нитки, он замер перед дверью дома кузнеца Грегора Шосса и перевел дух. Из глубины дома, заглушенный звуками бури, но него донесся протяжный мучительный стон роженицы, и его рука замерла на полпути к ручке двери. В груди заклубилась тревога.

Стоит переступить порог, и все изменится, – подумал Мальстен. – Боги, я не хочу этого делать…

Если б только Эленор не попросила его об этом! Но она попросила.

Тяжело вздохнув и поморщившись, Мальстен потянул на себя дверь. Он догадывался, что дом не будет заперт, семья ведь ожидала скорейшего возвращения Петера.

Одновременно с Мальстеном в сени вышел светловолосый мальчик лет двенадцати и изумленно уставился на непрошеного гостя. Это был подмастерье кузнеца – сирота, которого семья Шосс приютила несколько лет назад.

– Мастер Ормонт? – пролепетал он.

Кукольник улыбнулся мальчонке лишь уголком губ.

– Здравствуй, Ильдвин, – поздоровался он.

Ильдвин, закусив губу, оглянулся на дверь комнаты, где мучилась Беата, и нервно провел рукой по непослушным, торчащим в разные стороны волосам. Он с явным трудом пытался подобрать слова, чтобы вежливо попросить кукольника зайти в другое время.

Мальстен уже собирался облегчить мальчишке задачу, оттеснить его и пройти в комнату, когда оттуда стремительно вылетел грузный темноволосый мужчина с заросшим густой бородой лицом.

– Петер, как же ты долго! Мы… – Увидев Мальстена, Грегор Шосс замолчал на полуслове. Его кустистые брови сошлись к широкой переносице. – Мастер Ормонт, – мрачно констатировал он, заменив этим обращением приветствие. – Клянусь всеми богами Арреды, сейчас не лучшее время, чтобы обсуждать дела.

Стон Беаты был тому подтверждением.

Мальстен не стал тянуть. Он решительно шагнул к двери комнаты и приподнял голову, чтобы посмотреть в глаза рослого кузнеца.

– Мне известно, что у вас происходит, господин Шосс. Я здесь как раз за этим: помочь вашей супруге. Меня прислала Эленор.

Грегор отнесся к этому заявлению со смесью раздражения, удивления и скепсиса.

– А сама она где, бесы ее забери?

– Умирает, – холодно отчеканил Мальстен.

Лица Грегора и Ильдвина побледнели. Кузнец беспомощно посмотрел на мальчика, будто искал совета, но тот молчал.

– Ничего не понимаю, – выдохнул Грегор. – Вы уверены, что она…

– Вне всякого сомнения, – перебил Мальстен. – Позвольте, я пройду?

– Зачем? – протянул Грегор, сникнув окончательно. – Вы-то чем можете помочь? И где Петер?

Последний вопрос прозвучал с подозрением и угрозой, но Мальстен проигнорировал это. Он тяжело вздохнул, оттеснил кузнеца с дороги и вошел в комнату Беаты. Хрупкая темноволосая женщина полусидела на постели. Простыни и часть ночной сорочки были алыми от крови. Мальстену пришлось приложить небольшое усилие, чтобы сосредоточить на ней взгляд: без напряжения глаз она представляла собой размытое пятно.

– Господин Адони отправился в соседнюю деревню за другой повитухой, – на ходу объяснил он Грегору, приближаясь к кровати Беаты. – Я здесь, чтобы помочь вашей супруге дождаться ее. – Он почтительно кивнул роженице. Ее живот казался непомерно огромным для ее хрупкого тела, и Мальстен сомневался, что она сумеет выжить после родов. Тем не менее, он постарался говорить ободряюще: – Здравствуйте, госпожа Шосс.

Грегор неуверенно замер в дверях. За его спиной с ноги на ногу неловко переступал Ильдвин, не решаясь ни войти в комнату, ни сбежать.

– Эленор не придет? – испуганно всхлипнула Беата.

– Боюсь, что нет, госпожа Шосс, – ответил Мальстен. Его лицо выражало чуткое сострадание мукам этой женщины.

Беата сжала губы, стараясь сдержать стон.

– Как же вы… поможете? – выдавила она.

Мальстен вздохнул. Где-то в глубине души он надеялся, что открывать правду не придется, и семья кузнеца слепо доверится ему. Но боги Арреды никогда не бывали насколько милостивы к нему, чтобы творить такие чудеса.

– Я сумею задержать роды до прихода повитухи. У меня, – он помедлил, – есть такая возможность. Гарантирую, что и вы, и ваше дитя будете в безопасности. Только мне понадобится темное покрывало. Чтобы закрыть кровь.

Грегор и Ильдвин опасливо переглянулись.

– Зачем? – приглушенно спросил кузнец.

Мальстен знал, какие вопросы и подозрения клубятся в его разуме в эту минуту. Они занимали многих селян с тех пор, как он приехал в Прит. «Родственник того самого? Или однофамилец? Но им самим он не может быть, того ведь казнили! Должно быть, все-таки однофамилец. И понятно, почему о себе не говорит: видно ведь, что тоже воевал. Ветеран, должно быть. А имя произнесет, и сразу того вспомнят – тот ведь тоже Ормонт был? Или как-то так…»

– Догадываюсь, о чем вы думаете, – сказал Мальстен, выдерживая испытующий взгляд кузнеца. – Ваши подозрения верны. Да, я не вижу красного.

Это была ложь.

Он видел. И даже мог концентрироваться на нем, пусть это и стоило определенного труда. Однако никому не следовало об этом знать. Если весть о его особых умениях просочится в народ, на него обрушится еще больше бед, чем уже успело. Мальстен не был к этому готов.

Грегор стоял и глядел на него широко распахнутыми, немигающими глазами. Выражение лица Ильдвина было точно таким же, хотя Мальстен не был уверен, что мальчик в полной мере понимает, кого перед собой видит.

Молчание нарушила Беата, зайдясь в испуганном крике:

– О, боги, нет! Грегор, убери его! Убери от меня эту тварь! – взмолилась она.

Мальстен остался невозмутим. Отношение этой женщины не ранило его: чего-то подобного и стоило ожидать. Он думал, что встретит агрессию от кузнеца, но тот, как ни странно, не среагировал на крик супруги, а продолжил стоять с опущенными по швам руками.

– Так вы… это он? – пролепетал Грегор, силясь не сделать шаг прочь от непрошеного гостя. – Не родственник? Он самый? Анкордский кукловод?

– Да.

– Вас считают мертвым!

– Это долгая история, – поморщился Мальстен. – Я надеюсь на ваше благоразумие, господин Шосс. Вы знаете, что я за существо, а я знаю, как вы на меня реагируете. Но без меня ваша жена вряд ли дотянет до прихода повитухи. В моих силах помочь ей. Принимать это или нет – решать вам, я принуждать не стану.

Кузнец едва не ахнул, понимая, что это существо действительно оказывает ему милость, не прибегая к принуждению. В порабощении воли таким, как Мальстен, не было равных. Трудно было поверить, что демону – особенно этому – столько времени удавалось ничем себя не скомпрометировать в Прите, несмотря на слухи и сомнения.

За спиной кузнеца испуганно пискнул Ильдвин и отскочил подальше от комнаты. Мальстен не обратил на него внимания. Грегор продолжал ошеломленно смотреть на гостя, пытаясь осмыслить его слова. Мальстен не торопил, понимая, что его реакция вполне предсказуема: не каждый день можно было встретить данталли. Особенно данталли, предлагающего человеку помощь.

– О, боги… – вымолвил кузнец.

– Боги здесь ни при чем, господин Шосс. Анкордский я кукловод или другой данталли, сейчас неважно. Важно то, что моя помощь – единственное, на что можно надеяться вам и вашей супруге, – ответил Мальстен.

– Нет! Не подпускай его ко мне! – закричала Беата.

Кузнец вновь хотел что-то сказать, но Мальстен решил взять инициативу в свои руки, устав от затянувшегося промедления. Он сделал несколько шагов к двери и повернулся к Ильдвину. Тот так и не решился убежать и стоял, вжавшись в стену рядом с комнатой Беаты. Мальстен дружественно улыбнулся ему.

– Ильдвин, – он постарался придать своему голосу меньше строгости, чтобы не заставить мальчонку впасть в еще больший ужас, – неси покрывало. Самое темное, что у вас есть. Не медли. Мы теряем драгоценное время.

Мальчик посмотрел на кузнеца в ожидании, и тот, неуверенно поджав губы, кивнул ему.

– Делай, как он говорит.

– Грегор! – в страхе воскликнула Беата. Возможно, она хотела сказать что-то еще, но стиснула челюсти, пережидая очередной приступ боли. Грегор виновато посмотрел на нее и покачал головой. Во взгляде заплясали угольки мрачной решимости.

– Вы и вправду сможете спасти ее и наше дитя? – спросил он. Голос его звучал глухо.

– Да. Смогу. – Протестующий крик женщины вперемешку с болезненным стоном, прорезал помещение, но Мальстен не среагировал на него, продолжив говорить с большим нажимом и преимущественно для кузнеца: – Все процессы организма вашей супруги и организма ребенка будут существенно замедлены, а сознание защищено от боли, но при этом оба будут живы. Кровопотеря будет минимальна. Помочь ей родить я не смогу, здесь слишком велик риск навредить. Но пока госпожа Шосс будет под моим контролем, я гарантирую ей и ребенку безопасность. Потом все будет зависеть от повитухи.

Ильдвин вернулся с темно-коричневым шерстяным одеялом, бросил его к ногам данталли и ретировался, не поднимая глаз.

Мальстен мрачно посмотрел на кузнеца. Грегор поднял покрывало и послушно накрыл им ноги и живот жены. Беата схватила его за руку, глаза ее блестели от слез и казались безумными от нахлынувшего страха.

– Нет! Грегор, не позволяй ему… не позволяй ему сделать это со мной! Я смогу дождаться… я сохраню наше дитя сама, только…

Не договорив, Беата закричала от боли, сжимая руку мужа с такой силой, что ему пришлось задержать дыхание, чтобы не вскрикнуть самому.

– У тебя не получится дождаться без него, – нежно проговорил он, когда волна ее боли схлынула. – А я не хочу тебя терять из-за предрассудков. – Взгляд кузнеца обратился к Мальстену. – Будь вы хоть Жнец Душ, мне все равно! Помогите ей…

Мальстен кивнул.

– Я помогу. Но вам следует уйти. Так будет лучше, поверьте мне.

Беата вновь стиснула руку мужа, надеясь удержать его подле себя.

– Нет, Грегор, не оставляй меня с ним одну!

Кузнец качнул головой и накрыл руку жены своей ладонью.

– Я не уйду, – мягко сказал он, одновременно отвечая данталли. – Я никуда не уйду.

– Как скажете, – пожал плечами Мальстен.

Он едва заметно шевельнул пальцами, и его взгляд изменился. Серо-голубые глаза, пусть и остались похожими на человеческие, стали смотреть будто бы из иного мира. Мира, в который обыкновенным людям не было доступа. Черные нити, видимые одному лишь Мальстену, протянулись от его пальцев к голове и животу Беаты.

Женщина, не издавая ни звука, резко переменилась в лице: черты расслабились, дыхание выровнялось, рука, с силой сжимавшая руку мужа, опустилась на кровать, а затуманенный взгляд начал рассеянно бродить по комнате.

– Беата, – неуверенно окликнул Грегор. Он тщетно пытался найти ее взгляд, но супруга не реагировала.

– Она вас не видит. И не слышит, – спокойно сказал Мальстен, не взглянув на кузнеца. Контролировать тело марионетки ему не составляло труда, но контроль сознания давался много тяжелее и требовал предельной концентрации. – Я оградил ее от этого мира, чтобы уберечь от боли. Поэтому и предлагал вам не следить за моей работой: знаю, что вам она кажется неприятной и противоестественной.

Грегор неуверенно пожевал губу. В его отношении к нитям данталли Мальстен не ошибся ни в одном слове, но говорить об этом теперь, когда Беата находилась под контролем, совсем не хотелось.

– И сколько вы будете ее так держать?

Взгляд Мальстена, сосредоточенный на Беате, посуровел.

– Столько, сколько потребуется.

– И это никак не отразится на…

– … на вашем ребенке? Никак.

Грегор смущенно потупил взгляд и прерывисто вздохнул. Мальстен усмехнулся, поняв, что не только этот вопрос интересовал кузнеца.

– На ее душе это тоже никак не отразится. Вопреки всеобщему заблуждению, мы не крадем души. Это миф.

– Но ведь те сто солдат Анкорды… – неуверенно начал кузнец. Мальстен перебил его.

– Их души были в полном порядке. Я ничего у них не крал.

Грегор неловко зарделся, кивнув.

– Я… просто… я только хотел… Спасибо вам, мастер Ормонт.

– Идите. – Взгляд Мальстена вновь сделался равнодушным и сосредоточенным. – Вы здесь действительно не нужны, госпожа Шосс не почувствует вашего присутствия. Лучше подготовьте все к приходу повитухи и помолитесь богам, чтобы господин Адони вернулся как можно быстрее.

– Я думал, вы выгоняете меня, потому что я стесняю вас.

– Меня – нет. Но, думаю, ваша супруга не захотела бы, чтоб из ее состояния устраивали представление.

Последнее слово прозвучало удивительно ядовито, и Грегор потупился. В смердящей недовольством тишине он медленно, то и дело оборачиваясь, зашагал к выходу из комнаты.

– Мастер Ормонт, – обратился он, замерев в дверях, и дождался, пока данталли отреагирует. – Спасибо вам.

Мальстен ничего не сказал.

Помедлив, кузнец, в конце концов, покинул комнату.

Глава 3

Вальсбургский лес, Гинтара

Днем ранее

Аэлин Дэвери не могла припомнить, когда в последний раз погода была столь отвратительной. На улице беспрестанно лил дождь, Аэлин вымокла до нитки и совершенно выбилась из сил после того, как пришлось сделать по такой погоде крюк, огибая болото.

Ближайшим населенным пунктом отсюда был Росс – в двух лигах к юго-востоку. Ближе – только летняя резиденция графа Ричифера, где Его Сиятельство с семьей часто задерживался до поздней осени. До особняка было рукой подать, до Росса пришлось бы двигаться лесом не один час, и Аэлин решила попытать удачу в графской обители. Она надеялась, что ее хотя бы пустят в хлев обсохнуть и переждать дождь, о большем она не собиралась просить. Однако Его Сиятельство проявил искреннее радушие и пригласил путешественницу в дом.

На вопросы о том, что ее сюда привело, она отвечала уклончиво. Об охотниках – таких, как она, – на Арреде бытовало два прямо противоположных мнения, и Аэлин не желала в такую скверную погоду напороться на худшее из них. К тому же версия о «путешественнице, разыскивающей близкого человека», вполне удовлетворила любопытство хозяев. Графиню Колин и вовсе интересовал не род занятий, а нравы гостьи. Она предупреждающе смотрела на Аэлин, давая понять, что не ручается за себя, если та позволит себе малейшие вольности в отношении графа.