«Декамерон» эпохи самоизоляции

© Ирина Мухина, 2020

ISBN 978-5-0051-3704-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Декамерон» времён самоизоляции

31 марта 2020 года рейс Москва (Внуково) – Краснодар (Пашковский) прибыл по расписанию в 21.20. Несмотря на карантин, самолёт был полон. Не успели приземлиться, как бортпроводница объявила:

– Уважаемые дамы и господа! Командир корабля благодарит вас и просит серьёзно отнестись к следующей информации. В связи с карантином, объявленным на территории Краснодарского края, вам необходимо пройти тщательное медицинское обследование. Вас ожидает медицинская служба. Дальнейшую информацию о передвижении в пределах края вам также предоставят врачи. Командир корабля и экипаж желают вам здоровья и всего наилучшего.

В салоне возник ропот, но тут же потух: возмущайся не возмущайся – ничего не поделаешь. В тишине раздался мужской голос:

– Да, попали так попали…

Выходили не торопясь, тщательно собирали вещи, протирали салфетками руки, кто-то менял маску, а кто-то был и вовсе без неё.

Сели в автобус. В здании аэропорта получили багаж и в сопровождении охраны, дюжих молодцев с одинаковым выражением лиц, направились в отгороженную часть зала ожидания. Два десятка кресел заняли женщины с детьми, пожилая пара, одинокие старушки. Остальные – на полу, на чемоданах, стоя. Все понимали, что возмущаться бесполезно. Старушка, подкрашивая тонкие губки, прошепелявила:

– Если и есть среди нас здоровые, то это не надолго.

Комментировать её слова никто не стал. Через час охранники принесли две упаковки воды, стали по очереди выводить в туалет. Подошла бригада медиков.

Пассажиров без температуры и с местной пропиской, а таких было большинство, отпустили по домам, снабдив строгим предписанием о соблюдении двухнедельной самоизоляции. Потом увезли температурящих. Оставшихся вывели через боковой вход, подогнали «Газель». Люди с удовольствием стояли на улице, вдыхая свежий воздух. Последним вышел врач. Его осунувшееся от усталости лицо ничего не выражало, тихим голосом он произнёс:

– Уважаемые пассажиры, вас осталось меньшинство, мы отвезём вам в санаторий в Анапу, где вам предстоит отбыть двухнедельный карантин. По истечении этого срока в случае удовлетворительного состояния вы получите необходимые справки и сможете самостоятельно следовать в место назначения. Время в пути – 2,5—3 часа, остановка только в самом крайнем случае.

В «Газели» оказалось четырнадцать пассажиров. Все молча заняли места, радуясь, что можно наконец отдохнуть. В Анапу машина прибыла почти в 2 часа ночи, пассажиров наскоро разместили в комнатах по двое.

Под «консерватор», по меткому выражению одного из местных чиновников, отвели пионерский лагерь, в котором только начались работы по подготовке к «Лету-2020». Пыльные коридоры, захламлённые комнаты, где наскоро освободили кровати, закрытые наглухо окна. В одной из комнат двое мужчин вопросительно посмотрели друг на друга:

– Ну что? Будем располагаться?

Тот, что постарше, крупный, энергичный, первым протянул руку:

– Николай! Мне всё равно, где спать, поэтому выбирайте, где вам будет удобнее.

Второй, лет на пятнадцать моложе, улыбчивый, ответил:

– А я Юрий. Тогда, если можно, у окна.

Утром медсестра приоткрыла дверь, поставила на табурет поднос с завтраком: яйца, хлеб с маслом, кофе с молоком, похожий на воду, в которой полоскали акварельные кисточки. Два ртутных градусника. На листке бумаги – текст, где указан распорядок дня и время для личной гигиены.

Николай проснулся первый, встал, с удовольствием потянулся, подошёл к табурету:

– Не густо, Юрик, не отощать бы…

День тянулся медленно, за окном пасмурно, первая зелень только покрыла липы за окном, в траве пестрели примулы, но радости это не прибавляло. Разнообразие вносила только еда да посещение туалета, расположенного в конце коридора, одного на всех. Николай уже рассказал, что живёт в Псебае, занимается дизайном мебели из ценных пород древесины, увлекается резкой. Юрий внимательно слушал, потом снял очки, потёр переносицу и глуховато произнёс:

– Коля, я должен вам сказать кое-что важное. Вы должны знать… У меня ВИЧ. Уже более пятнадцати лет. Поэтому вы вправе требовать, что вас или меня отселили, если вы боитесь.

– Юноша! – наигранно важно произнёс Николай. – Если мы с вами не будем колоться одним шприцом и не будем заниматься незащищённым сексом, так нам ничего не грозит? Я правильно понял?

– В общем-то, да, – рассмеялся в ответ Юрий.

– Двадцать первый век на дворе… ну кто не знает…

– Многие и знают, да что толку.

Потом он рассказал, что уже десять лет живёт в Москве, учитель информатики, один из первых начал развивать перспективное направление – удалённое преподавание предмета. Поэтому сейчас не паникует, работает с учениками в обычном режиме. Едет навестить мать, которая живёт в Дивноморске.

После обеда Николай, устраиваясь на кровати, с сожалением заметил:

– К стыду своему редко читаю, мало, всё больше рисую, но вот сейчас бы от книжечки не отказался… Не люблю читать с телефона. Может, попросить?

Юра порылся в чемодане, достал шикарную книгу в подарочном оформлении, протянул соседу:

– Вот, всё, что есть… Маме везу в подарок, она читает только бумажные, любит красивые книги. А это юбилейное издание. Джованни Боккаччо, итальянское Возрождение, «Декамерон». Иллюстрации Сальвадора Дали.

– Не слышал… Любопытно. Возрождение – это век 14?

– Да, есть и фильмов несколько.

– И о чём?

– В Италии свирепствует чума, и небольшая компания уединяется, чтобы не подвергать себя опасности. В течение десяти дней они развлекаются тем, что рассказывают по очереди занимательные истории.

– Прямо как мы сейчас!

– Конечно! Всё это уже было… Вот и решил подарить маме, напомнить о том, что всё в мире повторяется… И имеет свойство заканчиваться…

– Да вы, юноша, оптимист, с вами приятно общаться… А то вокруг паника, пустая болтовня, не знаешь, кому верить.

– Я думаю, что переизбыток информации – это тоже кому-то нужно… Страх, паника, это, что называется, идеально для тех, кто ловит рыбку в мутной воде. Поэтому давайте договоримся, короновирус, политика – эти темы под запретом. Правду об этом мы узнаем не скоро… Нет смысла спорить, кто прав, кто виноват. Нам важно в этой ситуации сохранить здоровье и нормальную психику. Не поддаться массовой истерии, которая прёт из всех дыр, особенно с официального телевидения. Идёт?

– Конечно! Как говорит моя жена, категорически с тобой согласен.

Остаток дня Николай провёл, не отрываясь от «Декамерона». Иногда хохотал в голос, иногда вслух зачитывал смешные места, иногда покрякивал:

– Гы-гы, а вот и с перчиком…

К вечеру отложил книгу:

– Юрик, мы так долго не протянем… И книжка кончается. Интересно, как там наши «подельники»? Нас вроде много было. Ты кого-нибудь видел?

Оба и не заметили, как перешли на «ты».

– Нет, когда в туалет выходил, кто-то закрыл дверь в соседней комнате.

– Мозги от безделья кипят! Дома дел невпроворот! А Анюта, жена моя, обещала чебуреками с сыром встретить! Сердце слюной обливается.

– Коля, а давай поиграем в шпионов? Постараемся наладить связь с товарищами по несчастью!

– Давай!

Перед сном Николай вышел в туалет пораньше, за зеркало над раковиной засунул записку. Расчёт был таков: если дезинфекцию проводят за каждым и тщательно, то записку увидят и сделают замечание. Если нет, то есть шанс, что кто-нибудь её прочитает. Текст гласил: « Николай – номер телефона, Юрий – номер телефона… Предлагаем наладить связь, чтобы разнообразить наши суровые будни. Прочитал сам, передай другому. Вечером можно созвониться. Приглашаем только адекватных. Трясущихся от страха просим не беспокоить, но и не мешать.» Когда перед самым отбоем вернулся из туалета Юрий, записки там уже не было.

– Судя по тому, что дезинфекцию никто не делал, записку взял кто-то из наших.

Через час зазвонил телефон Николая:

– Добрый вечер, я Елена. Мы с соседкой готовы к общению. Завтра утром передадим вашу записку и добавим наши телефоны.

– Молодцы девчонки! – рот Николая расплылся в улыбке, потом он спохватился, – ничего, что я так фамильярно?

– Да что вы! Это даже приятно!

К концу третьего дня «Общество сторонников гуманизма», как его назвал Юра, насчитывало уже десять человек. Четверо на связь не вышли.

– Вполне достаточно для нормального общения, – подвёл итог Николай.

– Теперь на повестке дня место встречи. Не может же быть, чтобы не было пустой комнаты или кладовки какой-нибудь незапертой.

Через несколько минут интеллигентный мужской голос рассказал, что большая стеклянная дверь в конце коридора не заперта и ведёт в другое крыло здания. Там всё закрыто, кроме бельевой. Комната большая, без окон, мебели никакой, но есть тюки с бельём, какие-то матрасы – короче, сидеть есть на чём.

– Юрик, обзванивай остальных, труби сбор! Место встречи изменить нельзя! Всех впускать, никого не выпускать! – Коля оживлённо сыпал фразами из любимых фильмов.

Договорились собраться в бельевой в час ночи.

Юра достал стильную рубашку, приложил к груди:

– Коля, как ты думаешь, я произведу впечатление на дам?

– А то! – коротко засмеялся Николай, роясь в своих вещах. – А как же я про это забыл?

Он вытащил бутылку французского коньяка:

– Сват подарил! Вот и пригодится. Анютке обещал, да ладно, простит! Случай исключительный. Сигналь всем, чтоб каждый со своим хрусталём…

Когда Коля и Юра пробрались в бельевую, там уже сидели человек шесть.

– Рады приветствовать вас!

– За руки не здороваемся. Соблюдаем социальную дистанцию, – послышался тихий голос, – как врач, я настаиваю на соблюдении элементарных правил безопасности. Комната большая, всем места хватит.

Электричества не было, да и всё равно включать его было бы опасно. Договорились подсвечивать телефоном только бутылку.

Николай взял инициативу в свои руки:

– За знакомство! Пусть всё это скорее закончится с минимальными моральными и материальными потерями. И пусть будут все здоровы! – поднял он пластиковый стаканчик.

– Не будем чокаться, – послышался голос женщины-врача, – вставать неудобно.

– Опять же нарушение социальной дистанции, – заметил кто-то с кавказским акцентом.

– Никогда не думала, что тост за здоровье приобретёт такой глубокий смысл, – грустно сказала какая-то дама, – так как же будем знакомиться?

– А у меня идея! – подал голос Юрий, – Николай вот читает сейчас «Декамерон». Давайте последуем примеру персонажей.

– Это какому примеру? – Николай, вспомнив эротические подробности последней прочитанной новеллы, зашёлся в смехе.

– Я, как киновед, могу пояснить, – приятный мужской голос вступил в разговор, – каждый из присутствующих расскажет историю, желательно из своей жизни, мы познакомимся – это раз, не будем обсуждать то, что происходит за бортом нашего корабля – это два.

– Отличная идея! Мне кажется, надо по книжке. Нас десятеро, карантин закончится через десять дней. Вот каждому по вечеру и достанется, – Юрий был в восторге от своей идеи.

Киновед поддержал:

– Что ж, молодой человек, вам и начинать!

– А я с удовольствием! Меня зовут Юра, Юрий Алексеевич.

– Прям Гагарин! – перебил кто-то.

– Вот именно! Это первая кличка, которую мне дали дети. Я учитель информатики, родом из Дивноморска. Это недалеко отсюда. Наверное, хорошо, что нет света. В темноте легче рассказывать. Дело в том, что у меня ВИЧ. Да, если кому-то неприятно, я могу уйти. Я не обижусь, привык уже.

– И мы тогда ничего не узнаем, – заговорщически произнёс женский голос, – нет уж, оставайтесь. Предложили игру – и в кусты?

Даму поддержали остальные. Это воодушевило Юру, и он продолжил:

– Тогда я буду рассказывать от третьего лица…

История первая. Двадцать первый век на дворе…

Даже в их «блатной» гимназии с учителями было туго. Приморский южный город, в девяностые многие ушли в гостиничный бизнес, в школе остались те, кто больше ничего не умел, и те, кто не мыслил себя без педагогики. Последние были в меньшинстве. Как и везде.

За пару десятилетий положение с кадрами не изменилось. Второй год не было учителя информатики, Людмила Борисовна раздавала эти часы математикам, физику и даже один класс «пристроила» психологу. 26 августа, после педсовета, она сидела с чашкой кофе, когда секретарша, приоткрыв дверь, громким шёпотом спросила:

– Учитель информатики! Примете?

– Конечно, пусть заходит!

– Перед Людмилой Борисовной стоял молодой человек, высокий, немного сутулый, в очках, довольно симпатичном костюме.

– Садитесь, я – директор, Людмила Борисовна. А вы? – спросила она как можно дружелюбнее.

– Я Юрий Алексеевич Одинцов. Учитель информатики, – опускаясь на стул ответил он.

Полминуты изучали друг друга: она – открыто, со смешинкой в глазах, он – заметно волнуясь, не поднимая глаз, глухо покашливая. Сколько ему? Не больше 24—25. Глубокая морщинка между бровями делала его старше.

Определились быстро, новый учитель готов был взять любую нагрузку, факультативы, проектную деятельность – всё, что дадут:

– Видите ли, я живу с мамой, она пожилой человек, неважно себя чувствует. Хочется создать ей максимум комфорта, она содержала меня все пять лет обучения в университете, – он слегка покраснел.

– А во время обучения подрабатывать не пытались?

– Людмила Борисовна, я не имею права вас обманывать, но у меня заболевание… – молодой человек занервничал, – у меня… ВИЧ.

– Вот это поворот, мне надо подумать…

– Мне очень нужна эта работа… Я не подведу вас, – последние слова дались ему с трудом.

– Вроде бы у нас 21 век на дворе… Коллектив у нас интеллигентный, информации достаточно… Была ни была – пишите заявление. Оформляйтесь у секретаря.

Юрий Алексеевич вытер ладонью пот, поправил очки:

– Спасибо большое.

– Большое пожалуйста, но эту информацию мы разглашать не будем. Хоть и 21 век на дворе. Согласны?

– Безусловно.

Как информация просочилась в коллектив, она не знала. Скорее всего секретарша Светочка подслушала под дверью. Больше некому.

Юрий Алексеевич уже через неделю почувствовал, что за его спиной идёт обсуждение. Что-то витало в воздухе, сгущалось, когда он заходил в учительскую. Иногда разговор прерывался на полуслове, и преподаватели потихоньку расходились. Некоторые были дружелюбны, с удовольствием посвящали в тонкости педагогики, помогали с документацией, составлением программ. С такими он общался легко и непринуждённо. Но образовалась небольшая группка, в основном учителя пенсионного возраста, которые старались обойти его, поджимали губы, когда он обращался с вопросом. Юрий Алексеевич видел, что группка эта растёт. И это здорово отравляло его жизнь.

Дома он старался не посвящать мать в свои предчувствия, зато взахлёб рассказывал о детях. Его встретили дружелюбно, сразу дали кличку «Гагарин». Когда он рассказал им о том, чему можно научиться на уроках информатики, у многих округлились глаза. А Юрий Алексеевич старался! Не обращая внимания на температуру и потливость, которые стали первой реакцией на переутомление, он просиживал за компьютером допоздна, делая каждый урок интереснее предыдущего. Он был уверен: если докажет, что умеет заинтересовать ребят, то всё образуется. В этом была доля правды.

Конец октября. Людмила Борисовна уже знает, что главная тема разговоров в коллективе – «бедный Юрочка» или «аморальный тип, которым не место в школе». На большой перемене зашла в столовую. Юрий Алексеевич сидел один, остальные столики были заняты. Людмила Борисовна взяла салат:

– К вам можно?

– Конечно, – он вскочил, пододвинул стул, неловко уронил вилку.

– Юрий Алексеевич, говорят, 10 «Б» вам сдался без боя? – хитро спросила она.

– Мне нравится с ними работать. Они живые, если им интересно, они хорошо себя ведут.

– Отлично! Вам, как молодому специалисту, нужно дать открытый урок. Думаю, 10 «Б» для этого подойдёт. Следующий понедельник вас устроит?

– Конечно.

На открытый урок директриса пришла сама, прихватила ещё троих учителей, кто больше всего будоражил коллектив.

Юрий Алексеевич смутился, когда увидел целую комиссию. Он неважно себя чувствовал, с утра появились противные гриппозные симптомы, всё-таки он слишком перенервничал, но отступать не собирался. Выпрямил спину, обвёл глазами группу:

– На прошлом уроке вы отработали блестяще. Сегодня у нас новая тема, и в ней мы будем разбираться вместе. Итак: «Обработка информации. Передача и хранение информации».

Урок прошёл на ура. За несколько минут до звонка у Юрия Алексеевича начался кашель. Людмила Борисовна поняла, что его надо спасать, и ринулась к доске:

– Дорогой 10 «Б», вы сегодня порадовали нас, как никогда. Вы взрослеете, и на вас приятно смотреть! А Юрию Алексеевичу отдельное спасибо за урок. Два в одном – профессионализм и творчество!

В предбаннике её ждала Надежда Николаевна, ей уже стукнуло 70, но на пенсию она не собиралась.

– Вы ко мне?

– Да, Людмила Борисовна, это очень важно…

– Садитесь. Я вас слушаю.

Надежда Николаевна распахнула круглые, как у совы, глаза и почему-то зашептала:

– Правда, что у нас в школе СПИД?

– Кто вам сказал такую чушь?

– Весь коллектив знает. Мы боимся, а вдруг этот Одинцов нас заразит?

Людмила Борисовна подавила улыбку:

– Вам ничего не угрожает. Мы же не в каменном веке, у нас информации – море! ВИЧ – это не СПИД, уж вам-то точно не угрожает ни первое, ни второе. Кстати, существует статья, по которой вич-инфицированный может работать так же, как и остальные. Эти люди не опасны! Это понятно!?

– Да, конечно.

– Идите и не сплетни больше не разносите!

Юрий Алексеевич лежал дома под тёплым одеялом и не мог согреться. Мать поставила перед ним полную кружку чая, дала сухую майку:

– Юрик, надо идти на больничный. Так нельзя.

Без очков его взгляд был беззащитным и детским:

– Мам, это невозможно… Я только приручил их… Я пойду на работу.

Утром директрисе нанесли визит. По коридору продефилировала красивая женщина в норковой накидке. Вслед за секретаршей зашла в кабинет, не дожидаясь приглашения, села, закинув ногу за ногу.

– Я Гершунина, – это было сказано как «Я королева Елизавета». Это была жена заместителя мэра города.

– Я вас прекрасно помню, Лариса Валерьевна. У вас проблемы?

– Проблемы у вас. По какому праву вы в элитное учебное заведение принимаете сомнительных учителей?

– Это не сом…

– Он должен быть уволен.

– Но законодательство на его стороне…

– Тогда будете уволены вы, – Гершунина взметнула норковым подолом и вышла из кабинета, чуть не сбив секретаршу.

К концу рабочего дня вымотанная директриса сидела за столом, уставившись в одну точку.

– К вам тут, Людмила Борисовна, – Светочка, улыбаясь, пропустила Нинку Решетняк из 10 «Б». Девочка зашла в кабинет, строго посмотрела на Людмилу Борисовну:

– Здравствуйте! Мы всем классом решили, что имеем право выразить своё мнение. Вот! – она положила на стол письмо и вышла.

Что здесь? Час от часу не легче… Людмила Борисовна нацепила очки:

– «Мы цивилизованные люди и знаем, что такое ВИЧ. Мы также знаем, что для нас он не опасен… Стыдно преследовать человека за то, что он болен. У него и так тяжёлая жизнь… Это самый лучший учитель в школе… Мы хотим заниматься только у Юрия Алексеевича.» Из 25 детей подписались 20. И первая – «неудобная Нина Решетняк» – слишком правдивая, слишком независимая, как говорили учителя… Людмила Борисовна расплакалась.

Юрий Алексеевич всё же ушёл на больничный, дома то апатично сидел перед телевизором, то мерил шагами комнату. Мать как-то робко подала голос:

– Юрик, может, уволишься? Тяжело тебе.

– Нет, я первый раз почувствовал себя нормально, мама. Я ни в чём не виноват… Я там на своём месте! Больше, чем эти старые клушки.

Он стоял в учительской перед расписанием. Тяжело дыша, подошла Надежда Николаевна:

– Вы тут болеете, а из-за вас Людмилу Борисовну увольняют…

Он нервно сглотнул, вытер вспотевшую ладонь о пиджак, протёр очки и медленно вышел из кабинета.

– Это правда, Людмила Борисовна? У вас из-за меня неприятности?

– Юрий Алексеевич, закон на нашей стороне.

– Знаю. Но и для вас, и для меня могут создать невыносимые условия. Я вашей жертвы не приму.

Не глядя на улыбающуюся секретаршу, он написал заявление об уходе. Провёл уроки, собрал книги, на выходе услышал звонок мобильного:

– Зайдите ко мне, Юрий Алексеевич.

В предбаннике никого не было, и это показалось ему хорошим знаком.

– Я связалась с коллегами. Вас возьмут в другую школу. Правда, это пригород, ездить далеко, да и контингент там, сами понимаете… сложноватый.

– Спасибо вам…

– Вот послание, прочитаете дома, – Людмила Борисовна протянула ему письмо, – Да, трое из 10 «Б» хотели бы заниматься с вами дополнительно. Их родители согласны.

– Возьмётесь?

Закончив рассказывать, Юрий откашлялся, в его голосе чувствовалось волнение, он снова пережил события десятилетней давности:

– Вот такая история.

– И как вы сейчас? Вы остались в той школе? – посыпались вопросы.

– Нет, город маленький, без сплетен никак… мама, бедная, боялась знакомых встречать.

– Какая дикость, а ещё живём в цивилизованном государстве, – заметила женщина-врач.

– Я уехал в Москву, хотел уйти из профессии, но всё время вспоминал Людмилу Борисовну. Это лучший учитель и лучший директор на свете. Уйти – значило для меня предать её. А она мне верила. Я долго искал альтернативу, потом по интернету нашёл толковых ребят, и мы запустили проект «Школьные предметы по дистанционке». В Москве это оказалось очень востребованной услугой. Вот уже восемь лет у нас хороший и стабильный заработок. Даже сейчас.

– Есть близкие друзья, тоже с таким диагнозом, помогаем друг другу, поддерживаем… Юра помолчал, потом тихо, будто стесняясь чего-то, добавил:

– Если в жизни появляются люди, которые в тебя верят, – это великое счастье. И оно может задать тон всей остальной жизни. Людмила Борисовна готова была меня защищать, это не поза, это был её принцип. Даже ценой собственной карьеры…

Было почти три часа ночи… Расходиться не хотелось… Наконец одна милая дама сказала:

– Пора расходиться… И Гагарину нашему успокоиться надо, надо же, какие воспоминания на свет Божий вытащил. Удачи тебе, Юрочка!

Юрий на минуту почувствовал себя именинником, когда все уходили, похлопывая его по плечу.

В комнате Николай не скрывал восторга:

– Ты такой скромный, даже тихий какой-то, а стержень в тебе …будь здоров! Закончится эта свистопляска – милости прошу! Очень хочу, чтобы у меня такой друг остался!

– Коля! Да с удовольствием!

Следующий день прошёл гораздо быстрее предыдущих. Отоспавшись, каждый с нетерпением ждал наступления ночи.

Собрались минута в минуту, заняли места на узлах с бельём… Первой тишину нарушила женщина :

– Я не могла уснуть всю ночь… Наверное, в жизни каждого есть люди, события, от которых, как мне кажется, зависит многое. А если мы неправильно отреагируем, то можем всё усложнить… Извините, я путаюсь… Не могу чётко сформулировать мысль. Хотя я тоже учительница, Елена Николаевна, преподаю русский язык и литературу. У меня мама в санатории заболела, еду забирать домой. Вот такая я…

Женщина осветила себя фонариком телефона, и все увидели миловидное лицо, немного смущённое, открытое. Ей было лет сорок, рыжеватые волосы собраны в хвост. Даже сюда она пришла в туфлях, юбке и блузке.

– Сегодня, если позволите, я буду хозяйкой, – она посветила ещё раз фонариком и передала Николаю бутылку вина.

– Вчера Юрик так искренне рассказал нам о себе… Меня, как учителя, заинтересовала директриса. Ведь не секрет, что тон работы учителя зависит от администрации. Вот в моей жизни всё было по-другому…

История вторая. Случай из педагогической практики.

– Я тебе говорю – ставь! – не то прошипела, не то громко прошептала директриса. Взяла со стола чёрную гелевую ручку для заполнения аттестатов и с силой всунула в руку Елены Николаевны.

На столе лежал бланк аттестата, новенький, неизвестно откуда взявшийся – все аттестаты заполнили вчера. Красиво было написано только ФИО: Белоносов Пётр Борисович.

Лицо Елены Николаевны пылало, в горле пересохло, ей не хватало воздуха. Запульсировало в висках. Сосуды, переполненные кровью, готовы вот-вот разорваться. Если бы это случилось, Елена Николаевна была бы счастлива. Но нет…Ручка в руках, аттестат перед ней…