Дом на Птичьем острове. Книга вторая: Наперегонки с ветром

– Как тебе тут? Нравится? Или еще куда пойдем? Я много мест хороших знаю, но тут, говорят, очень вкусно и уютно, народу мало, сможем наобщаться вволю, – сменив тему, словно почувствовав, что Наташе на самом деле неинтересны духи, выпалила Лиса, глазами подзывая официанта. – Ты не за рулем? Может, по винишку? Я специально без машины приехала!

– Ух ты! Крутышка! А что за машина? Хотя подожди, обо всем по порядку! Да, нам винишка! – добавила Наташа уже подошедшему официанту.

Лиса сделала заказ, профессиональным взглядом оценив меню и выбрав, на свой взгляд и вкус, самые интересные блюда. Заведение славилось сырами собственного производства, вот она и постаралась выбрать блюда с сыром.

– Так, я все заказала, угощаю я, даже и не думай! – Лиса, буквально светясь от счастья, захлопнула меню и добавила, обращаясь к официанту: – Нам все по готовности несите. Вино уже ждем и воду, воду не забудьте. – И к Наташе: – Ты воду будешь?

– Ой, что скажешь, то и буду! Я так рада тебя видеть, наконец-то! Дай хоть рассмотрю тебя. Красотка! Как всегда, красотка. Не буду говорить, что ты не изменилась. Ты очень, очень поменялась. Была красивая, а стала шикарная! А я – вот она я, – смущенно улыбнулась Наташа, чуть привстав из-за стола, демонстрируя свой уже приличный животик. – Мальчика ждем, шесть месяцев уже.

– Ну надо же! – обрадовавшись за подругу и тут же смутившись, вспомнив о невозможности самой быть с таким вот животиком, воскликнула Лиса. – Волшебная новость!

– Да уж, Миша счастлив, да и мелкая тоже. Братика ждет. Ой, что мы все обо мне! У тебя как? – Наташа потянулась за бокалом с водой. – Про вино я, конечно, погорячилась, но пару глоточков сделаю, мужика ж ношу, – она мило улыбнулась какой-то особенной, светящейся изнутри улыбкой, которые бывают только у беременных женщин.

Наташа хотела уехать из станицы насовсем. Долго планировала, искала возможные варианты. Окончив вместе с Василисой училище, поступала в институт и в Москве, и в Краснодаре, хотела продолжить учиться на юриста, но каждый раз неудачно. Недобирала буквально один балл. Родители же были против, не поддерживали ее стремление вернуться в родной город, а потому деньги на платное образование наотрез отказались давать. Наташу сильно впечатлила тогда история с судебным иском против совхоза, на который решилась Василиса с ее помощью. Верила ли она сама в успех? Скорее, нет. Ей было просто любопытно и хотелось поддержать подругу. А она суд выиграла. Эти деньги потом помогли Василисе переехать из Краснодара в Ростов-на-Дону.

Сам по себе прецедент, что юная девчонка, да еще дочь главных агрономов, которые тут всю жизнь проработали, умудрилась отсудить у совхоза деньги, был из ряда вон выходящим. Глядя на Василису, потом еще многие решились на подобный поступок. Со временем совхоз сам по себе – хотя, конечно, не сам по себе, а не без помощи заинтересованных лиц – обанкротился, так никому и не выплатив деньги, что еще больше усилило осадок от поступка тех, кто успел отсудить заработанное.

Так Наташа и осталась в станице. Несколько лет работала секретарем в суде, гуляла с девчонками, ходила вечерами на танцы и на море с местной молодежью. Умудрялась встречаться то с одним парнем, то с другим, но все несерьезно.

– Ты же знаешь, не понимаю я эту твою любовь, – говорила она Василисе при встречах, когда та приезжала навестить родных. – Так, тусуюсь с ними, время провожу, да и хорошо мне одной, спокойнее. Сама себе хозяйка. Одно только бесит: надоело с родителями жить, ну, с этим решу как-то. Пока нормально. Да я и дома-то почти не бываю.

Зная настроение и позицию подруги, Василиса ушам своим не поверила, когда мама в одном из разговоров сообщила ей, что Наташа вышла замуж за Мишку Юдина – того самого, что в Афгане служил и глаз потерял, а потом в бандиты подался: зарабатывать негде было, вот и связался.

– Слушай, все хотела у тебя спросить… Я, конечно, знаю, что ты за Мишу вышла, мне мама тогда сказала, да и ты тоже, конечно. Но как, как это получилось? Ты ж вообще замуж не собиралась. Ты что, любишь его? – спросила Лиса, выразительно посмотрев на животик подруги. Им уже принесли закуску – восхитительный запеченный болгарский перец и помидоры с влажными нитями сливочного сыра страчателла. Блюдо было сервировано на огромной плоской ремесленной тарелке и украшено сверху зубчатыми листиками салата рукола.

– Ого, какую нам красоту принесли! Это же рукола? Люблю ее, жаль, редко получается побаловать себя. Кстати, ты обалдеешь, я огород завела! Прикинь, до чего докатилась! – Наташа заливисто засмеялась, хитро улыбаясь, показывая, что сознательно ушла от ответа, подцепила вилкой несколько листочков терпкой руколы и влажную сливочную мякоть сыра. – М-м-м, божественно! За нас!

– Не отвертитесь, супермамочка! – Лиса поддержала настроение подруги, тоже подцепила на вилку сочный кусочек запеченного перца и тянущийся сыр, чуть приподняла руку, как бы чокаясь с Наташей. – Давай уже, колись, как так вышло!

– Ну, что тебе сказать…

– Ага, еще спой «про Сахалин»! – захохотала Лиса. – Давай, не дури, все как на духу! Я готова слушать!

– Ну ладно, прям прижала к стенке, – кокетливо улыбнулась Наташа. – Да, я его люблю. Ну все? Довольна?

– Наташ, ты издеваешься, что ли? Я же умру от любопытства! Как он смог тебя захомутать, неприступную нашу? Давай-давай, колись!

– Ну что ты? – Вспоминая историю своей любви и знакомства с Мишей, Наташа смягчилась, ее голос стал тише, в глазах появилась поволока, она говорила медленно, даже будто извиняясь за свое счастье, которое пришло к ней, вопреки ее ожиданиям и желаниям.

Миша появился в ее жизни совершенно неожиданно, хотя именно так и приходят к нам те люди, без которых мы потом не можем даже дышать, которые становятся нашими до кончиков пальцев и волос, в которых мы врастаем и с которыми нас связывает нечто большее, чем простая земная любовь.

На работу и с работы она приноровилась ездить на велосипеде. Вечером, закончив оформлять последние документы, собирала все папки, закрывала на ключ сейф, прощалась с охранником, выходила из здания судебного участка и вскакивала на велик. Десять минут – и дома.

А что? Пешком далековато, автобус ходил только утром и вечером, совсем не в ее время, а вот на велосипеде – самое то.

«Заодно, может, и похудею, лень педали крутить, оттого и полная такая!» – уговаривала она сама себя по утрам, когда садилась на мягкое кожаное сиденье, чуть пружинящее во время движения, отталкивалась ногой от золотистых зернышек песчаника и, тихо шурша колесами, выезжала на работу на своем бледно-лиловом красавце.

Всего десять минут неторопливой езды – и она на месте.

– В тот день я собралась быстрее обычного, выехала пораньше, ну и решила сделать круг здоровья, – Наташа волновалась, теребила в руках салфетку, находясь во власти своих воспоминаний. – Утро было туманное, воздух еще не прогрелся после холодной сентябрьской ночи, видимо, циклон какой-то посетил наши края… Я не захватила кофту, а в одном платье – днем обещали хорошую погоду – было зябко.

Ехала медленно, раздумывая, не вернуться ли мне, чтобы переодеться. Платье шелковое темно-синего цвета, юбка короткая – оно, конечно, не для велосипедной прогулки, да еще и туфли… Это я уже потом подумала, как со стороны выглядела, видимо, как те самые девушки из «Бурда моден», только они в Германии, на чистеньких улицах, среди игрушечных домиков так рассекают, а я-то – по станице, и заметь, тебя рядом не было.

В общем, не буду томить. Мимо какие-то местные бизнесмены проезжали, почитай, братки. У нас их сама знаешь сколько развелось, не то чтобы своих, а, скорее, залетных, которые в станицу приезжают, ищут, чем бы поживиться, что купить, ну или отнять, чтобы продать. Хотя, может, и просто чьи-то друганы домой собрались с утра пораньше, не суть. Эти уроды вначале сигналили, заметив такую красоту, потом ехали за мной вдоль дороги и всякие пошлости в окно орали, перекрикивая свой блатной музон.

– Молодые? – встревоженно спросила Василиса. Она живо представляла то, о чем рассказывала Наташа, боясь даже думать, к чему это могло привести. Сколько таких случаев! Засунули в машину, а потом труп в поле нашли, а то и не нашли. Наташа, конечно, совсем трупом не выглядела, но мало ли что ей пришлось пережить. Уф, страшно-то как!

– Да, лет по двадцать с небольшим. Надоело улюлюкать. «Мерс» их, потрепанный в боях с честными тружениками, остановился, и двое из них вышли, перегородив мне дорогу, другие же остались в машине с открытой дверью, явно приготовились меня туда запихивать.

– Божечки! – чуть слышно воскликнула Лиса, прижав ко рту пальцы правой руки. – Ну и история! Совсем на романтическую встречу не тянет! Давай, может, без подробностей, тебе же нельзя волноваться!

– Ой, да все ж хорошо закончилось, не бойся за меня, – улыбнулась Наташа и продолжила свой рассказ: – Ладно, и правда, не буду углубляться, а то напугаю тебя. В общем, кто бы мне сказал, сама б не поверила. Пока я, значит, лихорадочно соображала, куда бежать, сказать или нет, что в суде работаю, что им ответить, время будто остановилось. Было реально так страшно, знаешь, я ведь на работе каких только историй не наслушалась и не насмотрелась, а тут, когда с тобой это происходит, – в общем, мрак.

– Да я вообще не представляю, как ты это пережила, ужас какой-то!

– Да вот и пережила. Миша появился! Знаешь, иногда думаю, что мне его правда свыше прислали, точнее, это я сейчас так думаю, а тогда вообще не сразу сообразила. Едет он на велике навстречу мне, видит всю эту сцену, сразу понял, что к чему, он же Афган прошел… Я Мишу-то знала раньше, ну, в смысле не лично, но видела, и мне кто-то говорил про него, может, даже ты, не помню точно.

– Да, наверное, я говорила, мне Игорек перед армией как раз про Мишино ранение рассказывал. Надо же, мир какой тесный, даже представить себе не могла, что вы вместе можете быть! Повторите, пожалуйста, нам вино, – обратилась Лиса к официанту, подозвав его вытянутой рукой.

– В общем, едет мне навстречу мужик какой-то на велосипеде, сразу-то я не узнала, кто это, да и с Мишей до этого не общалась – лишь со стороны видела. Я тогда еще больше испугалась, реально чуть не описалась, еще одного мне не хватает! Удивительно, но мысли, что меня сейчас спасет посторонний, не было… Все боятся связываться с этими отморозками, ты же знаешь, они палить начинают и битами махать, если что не по их.

А он, представляешь, вдруг подъезжает ко мне и так по-свойски, будто мы пара, говорит: «Где ты пропала-то? Жду тебя, жду». Рядом со мной останавливается, по-деловому так, как свою, чуть приобнял и в висок поцеловал, как бы не замечая этих идиотов. А потом к самому борзому из них поворачивается и говорит: «Командир, помочь чем-то могу?» Слез с велика, дал его мне придержать, подошел к ним, руку протянул, представился, о чем-то там с ними переговорил, те молча сели в машину и отвалили. – Наташа замолчала, явно переживая еще раз все случившееся. – Знаешь, давай за наших мужчин выпьем! Кстати, что я все о себе да о себе! Ты-то как? С кем сейчас? Может, замуж вышла, а я и не в курсе?

Наташа на одном дыхании выдала красивую версию своей истории, словно по написанному. Ей очень хотелось донести до подруги мысль о том, что она счастлива, что она не хуже Василисы. Тогда, десять лет назад, наблюдая за ее, в общем-то, несчастной историей любви, она была очень раздосадована тем, что Василисе досталась такая история, а ей нет. Ну почему она неспособна на такие чувства?!

Ей было обидно, что она, такая уже опытная по части мужчин, не знает любви. Нужна ли ей эта любовь? Глядя на Василису, с завидным постоянством строчащую письма своему Павлу, с которым у нее не было ничего, кроме одного поцелуя, да и был ли тот поцелуй – это тоже вопрос, Наташа каждый раз ловила себя на мысли, что ей глубоко неприятна история подруги. И от этого становилось как-то гадко на душе, отчего – она не могла или просто не желала разобраться, – ей так плохо, когда Василисе может стать хорошо.

А когда пришло известие, что Павел погиб, она испытала облегчение оттого, что ей не придется теперь быть свидетелем Василисиного счастья. Ну не было у нее сил пережить это чужое счастье! Она уже не первый раз пыталась встретиться с Василисой, чтобы продемонстрировать, как счастлива сама. Да, именно продемонстрировать, ведь в реальности то, как она жила, с ее же точки зрения, ни разу не было счастьем.

– Давай! За мужчин! – Лиса подняла свой бокал, в замешательстве поглядывая на подругу, которая оборвала свой рассказ. – А я? Что я? Да все хорошо у меня! Расскажу еще, давай-ка, говори, что там дальше было. Чем же он тебя взял, крепость такую неприступную и опытную?

– Ой, про опыт лучше и не напоминай. Дура, конечно, была! Так жалею теперь, что Мишу своего не дождалась, а разменивала себя. Мне же по малолетству просто любопытно было, как это все происходит, а потом даже втянулась и искала приключения, хотела с разными попробовать… Думала, в чем прикол, отчего так все тащатся?

– Поняла в итоге?

Василиса слушала Наташу, а сама блуждала в своих мыслях, которые всплывали в голове, как параллельный фильм. Ей было отчего-то больно слушать историю подруги, возникало ощущение, что Наташа проживает ее жизнь. Это у нее должен был быть муж, вернувшийся из армии, может, даже с ранением, но не умерший же! Это у нее должна была родиться дочь, а потом сынишка, или наоборот, неважно. Это она с мужем должна была строить свой дом на их острове или рядом – это тоже неважно, важно, что вместе, не разлучаясь.

Она должна была быть беременной, да, с этим противным токсикозом счастья, с тяжелым, а не пустым и бесполезным, как у нее сейчас, животом. Это ее глаза блестели бы тем самым светом, который она видит в Наташе.

Ей стало стыдно. Как такое возможно? Вместо искренней радости за подругу она испытывала собственную эгоистическую боль. Разве Наташа виновата в ее бедах? Она просто пришла поделиться своим счастьем. Стоп. А можно ли счастьем поделиться? Что для этого нужно? Как не ранить другого человека своей радостью? От кого это зависит? Может, не все способны принять частичку чужого счастья?

– Поняла, что на одну ночь это все, потом, если еще раз встречаешься, не знаешь, о чем говорить, – продолжала между тем Наташа. – А любовь? Да ни в какую любовь я не верила! На тебя смотрела, как ты по Паше своему сохнешь, и считала, что ты все себе придумала, книжек начиталась… Ну и потом, ты – совсем не я.

Знаешь, когда у нас мелкая родилась, Маша наша, Мишка в окно роддома залез. Вот дурак-то, перепугал всех! Я ночью рожала, одна в боксе была на первом этаже, окна краской замазаны на две трети. Ну, я там тужусь, ору, а он под окнами ходит, а когда уже Машка-то, значит, вышла из меня, врач держит ее на руках, тут форточка распахивается и из темноты – Мишкина физиономия! Представляешь? – Наташа рассмеялась. – Врач говорит: отец-герой, у вас дочка!

Люблю я его, Васька, правда люблю, хоть и тяжело бывает, контуженный же он, бывает, орет по ночам и депрессии бывают, а сердце щемит, хочется его от всего мира уберечь, спрятать от всего плохого, чтобы он улыбался мне и детям. Такая вот история!

Наташа закончила свой рассказ. Насколько по-разному можно воспринимать и передавать одну и ту же реальность. Да, она, конечно, рассказала все как есть, точнее, так, как хотела бы, чтобы услышала Василиса. Подругу Наташа знала хорошо, прекрасно осознавала, что и как преподнести, чтобы та наконец поняла, что счастливой суждено быть не ей, а Наташе. И пусть она не задается, а знает свое место, а то ишь, носилась с этой любовью, как с чем-то особенным!

Ребенок в ней зашевелился, напомнив о себе и о том, что ждало ее дома, в станице: депрессивный пьющий муж, старшая дочка с вечной аллергией на пыль и диатезом, неустроенный быт, на который то денег не хватало, то настроения не было, то Мишка опять в запое был и разметал по всему дому вещи, борясь со своими внутренними демонами войны… Главное – в этот момент самой из дома убраться и Машку успеть забрать, чтобы он не принял их за врагов. Но это было там, далеко, а здесь она сидела перед Василисой и была абсолютно счастлива, оттого что смогла доказать ей то, что хотела.

– Как же я за тебя рада! – Лиса встала, обошла стол и присела рядом с подругой. – Так здорово, что у тебя семья и детки!

– Ой, какие твои годы! – ответила Наташа, махнула рукой и осеклась. – Ты же вроде тоже замуж вышла? Да? Мне мама твоя сказала, я не перепутала ничего? – она с беспокойством глянула на Василису.

– Да, вышла. Юра. Его зовут Юра. Он хороший человек, – задумчиво ответила Лиса. Ей было не по себе от этой встречи. Она сама не ожидала, что радость чужого материнства может так сильно повлиять на нее саму. Это было неприятно, больно и стыдно, оттого что вместо искренней радости ее посетило чувство… зависти. Да, нужно честно признаться самой себе: она позавидовала Наташе. Эта новость ее ошеломила. Как, как так могло произойти?

– Ну вот! Видишь, как здорово! И у тебя все наладится!

– Слушай. Ты когда звонила, вроде говорила, что тебе консультация какая-то врачебная нужна, что ты для этого в Москву приехала. Получилось? Встретилась с доктором? Все нормально? – сделав над собой усилие, Василиса улыбнулась и перевела тему, раздумывая, стоит ли рассказывать Наташе про свою личную жизнь и работу, удивляясь сама себе и тому, что ее останавливает.

– Да, нужно было ребенка посмотреть, у нас нет узиста хорошего, меня сюда направили, отец договорился. Но я, представляешь, не попала к нему, зря только прождала сегодня, буду искать кого-то другого. Может, в «Планировании и репродукции» найду, завтра на Севастопольский поеду. У тебя там, кстати, нет никого? – ответила Наташа, поглаживая одной рукой живот.

– Да, неудачно получилось, – Василиса глянула на часы. – Ой, а время-то как пролетело, уже почти три часа сидим! У Юры спрошу сегодня, он у меня врач, правда, не гинеколог, но, может, знает кого-нибудь. Я тебе скажу тогда вечером.

– Было бы здорово! Спасибо! Ты уже торопишься?

– Да, то есть нет… Еще часик посидим, конечно! Так давно не виделись! – ответила Лиса, решившись рассказать Наташе про себя, а то как-то ведь неудобно, подруги все-таки. – Ну, теперь моя очередь, слушай.

Я действительно вышла замуж. Ты уж не обижайся, что на свадьбу не позвала. Свадьба у нас была тихая, такая – для своих, но я именно так и хотела, – начала она свой рассказ.

И опять она говорила одно, а сама вспоминала множество подробностей из своей жизни, словно фильм просматривала. Окунуться в свои ощущения и воспоминания было сложно и тревожно, слишком много всего произошло с ней.

– Мы с Юрой познакомились год назад в бассейне. Решила, что нужно спиной заняться, так болела поясница. В машине сижу, на работе сижу, вроде и не старая еще, а уже разваливаюсь, – она виновато улыбнулась. – Хотя что уж я про поясницу? Знаешь, мне столько тебе нужно рассказать, что нам не только вечера не хватит, а и недели. А я уж переживаю, что ты устала, вот про спину начала и о тебе подумала. Поэтому давай я в режиме блиц-опроса про основные новости, да и побежим уже, а то поздно, тебе и малышу отдохнуть нужно, да и меня, наверное, уже муж ждет. Не обидишься?

– Да что ты, Васька! Я так рада, что мы наконец-то встретились! Ну их, рассказы, вижу же, что у тебя все отлично! – Наташа и правда уже притомилась. В кафе было душно, да и слушать Васькину исповедь ей было совсем неинтересно, главное, что она про себя рассказала и увидела ее реакцию.

– Отлично! Тогда вот быстренько. Я теперь не Васька и не Василиса Бондаренко, а Лиса – с ударением на И – Лескова, – скороговоркой выпалила она, с интересом наблюдая за Наташей.

– Лиса Лескова? Круть! Как так вышло? – восхитилась Наташа, про себя же подумала: «Вот зараза! И тут что-то придумала не как у людей».

– Ну, в Лису меня переименовать один модный стилист предложил, – ответила Лиса, улыбаясь от воспоминаний о том самом «стилисте». А ведь прав был: с переменой имени и жизнь ее поменялась. – А фамилия – по мужу. Ты же тоже Мишину фамилию взяла?

– Я? Вот еще! Я что, его собственность? На фиг мне его фамилия! Я и дочку на свою фамилию записала – Ткаченко. Он же Юдин, дурацкая фамилия! – отстаивая свою точку зрения, словно на нее кто нападал, выпалила Наташа. Сама же вспомнила, как она ходила оформлять свидетельство о рождении на дочку, когда Мишка в очередной запой ушел, после того как они с братками на какое-то дело съездили. У него тогда руки тряслись, всю ночь опять обстрел снился и что в плен его взяли… Утром он напился, чтобы забыть это все, и ушел в запой, а она – только что из роддома, и документы нужно оформлять. Потому пошла сама, на нервах, и дочь в отместку на свою фамилию записала. До сих пор конфликты у них по этому поводу, как фамилия дочери прозвучит где-то.

– Да? Хм, ну, это вам решать, конечно, я вот не представляю, как не взять фамилию мужа. Мне когда Юра предложение сделал, я сразу себе его фамилию примерила, ну, думаю, ладно, нормально звучит. Что ты удивляешься? Мне один умный человек сказал, что имя и фамилия меняют судьбу. Вот как!

– Ну и что? Изменилась?

– Кто?

– Ну, судьба изменилась? – уже с вызовом переспросила Наташа. Ее уже подбешивала Васька, которая вырядилась как московская штучка, хотя из них двоих московская штучка – это она, Наташа! Так еще и имя придумала сменить на западный манер, Лиса она теперь, видите ли!

– Ой, ладно тебе, Наташка, – удивилась Лиса, почувствовав раздражение подруги. – Все нормально у меня. Муж, работа – кейтерингом занимаюсь. Фирма у меня своя. Машина – «вольво» старенькая, купила пару лет назад. Детей нет и быть не может, ты это знаешь. Но муж сказал, что и это решит.

– ЭКО будете делать? – Наташа переваривала полученную информацию.

– Какое ЭКО? Что ты! Прикалываешься? Нет, может, усыновим кого. Не знаю пока. Думаю. – Тут настроение ее поменялось, стало не по себе и даже противно. Будто она оправдывалась перед Наташей, пытаясь доказать, что все у нее не так хорошо, как было на самом деле.

Рассказывая о себе, она видела, что подруга не радуется, не задает вопросов, а словно тяготится этим скомканным разговором, спешит, не хочет ничего знать о ее жизни. Хотя, может, для Наташи все ее успехи – и не успехи вовсе. «А может, она себя просто плохо чувствует и молчит, не хочет меня расстраивать», – Василиса пыталась объяснить себе возникшую между ними неловкость.

– Усыновишь? Ты?

– А что такого? Люди же усыновляют.

– Ну да, всякое бывает. Ладно, давай уже по последнему глоточку за нашу встречу – и пойдем, а то мне еще домой добираться, – сказала Наташа с излишним энтузиазмом.

– Да! За нас! – поддержала ее Лиса. Ей и самой хотелось поскорее закончить неожиданно тяжелое общение. – Я тебе завтра позвоню насчет врача, если у Юры кто-нибудь есть на Севастопольском.

– Да, ты и правда сильно изменилась, Лиса, – Наташа попробовала произнести вслух новое имя Василисы. – Другой человек! – она пристально посмотрела снизу вверх в глаза подруге, пытаясь разглядеть в них ту самую новую Лису. – Нет. Для меня ты Васька была, Васькой и будешь. Без обид! – Наташа рассмеялась, взяв себя наконец-то в руки, обняла Василису. – Так здорово, что встретились мы все-таки! Ну, давай, завтра жду твоего звонка!