Кровавая алхимия: тайна артефакта
- -
- 100%
- +
– Доложит своим, – вступил в разговор блондин, что появился позже. – Нам не стоит так рисковать.
– Что же, простых людей вам мало? – поддержала его подружка. – Я за то, чтобы посетить вечером клуб или бар. Тихо и без этих.
Тут она стрельнула глазками в меня, и вся компания заметила бесцеремонный побег. Я захлопнул забрало и без прощаний убрался из душного дворика. На этот раз никто не бросился под колеса, отчего рот сам собой растянулся в улыбке.
До письма из адвокатской конторы моя жизнь казалась наискучнейшей. Теперь же я постоянно влипал в странноватые переделки. Мало того, я стал обладателем погреба с пыточной камерой. Подозревал мать в сектантстве, читал абсолютный бред про жаждущих крови поганцев. Кстати, это слово я уже где-то слышал! Так еще и столкнулся с ребятами, желающими меня сожрать.
За кого же они меня приняли? Шутили? И что увидели в клятом перстне?
Машинально надел его на палец во время побега, теперь заметил, что камень остыл. Украшение удобно сидело, будто сделанное специально для меня.
– Заразно это, что ли? – пробурчал себе под нос, но свист ветра от быстрой езды заглушал слова. – Обычно сходят с ума поодиночке.
Но я своими глазами видел выступившие на коробке узоры и свечение вокруг камня. И когда подкатил к ювелирной лавке, засомневался в необходимости показывать наследство специалисту.
Массивная дверь, кричащая о довоенной истории города, пропустила меня внутрь затемненного помещения. В современном мире редко встречались стены, обитые тканью, но здесь время замерло. Шоколадный шелк практически сливался с темным деревом витрин, искажая пространство. А в дальнем углу за большим столом трудился сутулый мужчина с проседью в аккуратно расчесанных на пробор волосах. Гладко выбритое лицо испещряли мелкие морщинки.
Мне захотелось угостить его томлеными ребрышками и горячим яблочным взваром из паба «Алхимия», чтобы залить под кожу хоть немного жизни вместе с необходимой здоровому человеку жировой прослойкой. Он бы сразу сделался моложе. Так казалось.
Опять странные мысли. Чтение сумасшедших мемуаров точно повлияло на мою собственную психику.
– Добрый день, – обратился я к ювелиру, подходя ближе. – Меня зовут Радомир Вронский. Нашел вас в интернете. Николай Яковлевич?
– Он самый, – мужчина чуть отодвинул яркую лампу, которая нависала над маленькими тисками на длинной ноге, прикрепленными к краю стола.
Я вынул коробочку, открыл ее, стянул перстень с пальца и положил в специальное углубление. Поставил на стол перед ювелиром и заметил непривычное сожаление – хотелось срочно вернуть вещицу на место.
– Мне нужна оценка, – коротко пояснил мастеру.
Тот смотрел внимательно, но молчал и почему-то не брал изделие в руки. Наклонялся над столом, вертел лампу, чтобы свет падал под разным углом и золотил вкрапления в камне.
– У вас не получится продать это через мою мастерскую, – наконец произнес он.
– И в мыслях не было, – ответил резче, чем собирался, колкое нежелание расставаться с имуществом взяло верх. – Мне бы хотелось узнать о камне. И примерный возраст изделия. Оно досталось мне по наследству и дорого как память. Жаль, я не знаю, как далеко уходят корни семейной реликвии.
– Кольцо не слишком старое, – дернув уголком рта, поведал Николай Яковлевич. – Его выполнили на заказ. С внутренней стороны есть клеймо мастера.
Я приподнял перстень и разглядел эмблему в виде трех листиков, почти как у клевера, но чуть заостренных.
– Камень – разновидность кристаллического гипса, – продолжал ювелир. – Непрочный, поделочный. Используется в бросовой бижутерии. Но само кольцо выполнено искусно. Серебро. Вставка дешевого камня обусловлена прихотью заказчика.
– На семейную реликвию не тянет? – усмехнулся я.
– Его сделали в ваш год рождения, – заключил Николай Яковлевич и пристально вгляделся в мое лицо. – Для вас.
И с чего вдруг такая уверенность? Или радиоуглеродный анализ у таких людей шел встроенной функцией зрения по умолчанию?
– Вы узнали клеймо и видели такое же плетение узора раньше? – догадался я.
– И сильно рискую, разговаривая с вами, – кивнул он. – Но вы, Радомир, не один из них, раз задаете вопросы. И я не хотел грубить. Но больше сюда не приходите.
– Один из них? – повторил я. – Кто они?
– Охотники, – крякнул он, направляясь к двери. – Спрячьте кольцо и забудьте. Жили же вы столько времени без этих родственников, раз ничего не понимаете. Вот так и продолжайте.
Я подхватил коробочку с перстнем и поспешил за ним.
– Готов поклясться, что видел светящиеся узоры на дереве, – выпалил перед дверью, ведь чувствовал, что мастер знает больше, чем пожелал рассказать.
– И почудится же такое, – притворно вздохнул Николай Яковлевич, но я заметил, как у него дернулся глаз.
– На кого они охотятся? – я не сдавался. – Понятно, что не на кабанов, раз вы юлите и выгоняете меня. Но мне нужно разобраться. Просто дайте адрес того, кто это изготовил.
Потряс коробкой и надел перстень на палец, дабы продемонстрировать свою решительность.
– И что ж ты такой настырный? – сменил тон ювелир, опасливо глянул в окно, плотнее сомкнул жалюзи и запер дверь изнутри. – Нет его больше.
– Кого? – рыкнул я, теряя терпение, но тут же сообразил.
– Яков Малинин, мой отец, ушел из жизни раньше, чем мог бы. Он верил, что помогал праведному делу, – наконец признался ювелир. – Но я не считаю охоту на непохожих – благородным занятием. Не вмешивайся – целее будешь.
– Секта? – озвучил волнующие меня догадки, перстень тут же показался тесным. – Фанатики мучили неугодных? По какому признаку?
– Вампиры, – выдохнул Николай Яковлевич. – Они верили, что охотятся на вампиров.
А я не удивился. После того, что видел в дневниках матери, даже подобное заявление показалось нормальным.
– «Optimi vampiras mortui3». Так они говорили, – припомнил ювелир. – Но как по мне, лучше: «Учись слушать, если не умеешь говорить». Ведь «Лучшие советники – мертвые». И я научился слышать и видеть чуть больше. Слушай и ты, Радомир. Слушай внимательно, а когда услышишь, действуй без промедления.
***
Вечерело, когда я наконец вышел из ювелирной мастерской. Рассказы Николая – он попросил впредь обращаться менее официально, ведь нас объединил сумасшедший секрет – расставили недостающие акценты в записях.
Мать состояла в клане охотников на вампиров. Перстень обладал магическими свойствами, помогал обнаружить неугодных и временно лишал их воли. Потомственные ювелиры Малинины знали особые хитрости ковки и составы, в которых выдерживался камень. Но после смерти отца Николай зарекся участвовать во всей этой чертовщине.
Магия? Вампиры? Составы? Да какой здравомыслящий человек поверит в подобную чушь?
Мы с Николаем сошлись на том, что организация «Охотники» прикрывала сказками криминальные делишки. Возможно, убирала неугодных на заказ. Записи матери не стоило понимать буквально, скорее всего они содержали шифр.
Лучший друг мчал меня по улицам навстречу ветру. По телу разливалась легкость, ведь неприятный груз полученного наследства перестал тяготить. Я понял, что та женщина никогда не была матерью. Ее жизнь принадлежала ей и той организации. А ребенка действительно стоило держать подальше от подобного. Не одобрял, но сложившаяся картина сняла напряжение с вопроса.
Зато сердце щемило с новой силой при мыслях о совершенно другой женщине – об идеальной гибкой красотке из паба. Ветер сдувал их, растягивая шлейфом за спиной. И складывал в удивительную мелодию, напоминающую ее голос: «Разочаруешься!» И я гнался за ним, как гонится кот за собственным хвостом.
Яркие листья кружили по широкому проспекту. Лучи заходящего осеннего солнца скользили вдоль крыши старого здания местной академии. Я притормозил сбоку от входа и ждал, когда из-за угла появится вишневый Boulevar – ребячество.
Но я сходил с ума! Как никогда!
Сирена приближающейся скорой помощи выдернула из мучительного наваждения. Машина подъехала к самому крыльцу. А у меня в груди появилось теплое покалывание, совсем не связанное с девушкой на ярком мотоцикле. Оно преследовало меня с детства. В такие моменты я верил, что мать вспомнила обо мне и отправила сигнал в самый глубокий уголок. Душа жалась поближе к сердцу и трепетала, как если бы нашла недостающий кусочек, родственную половинку, светлую и любящую.
Внезапно тело окатило нешуточным жаром, лоб покрылся испариной. Ссадину на шее пощипывало. Показалось, что пора прилечь.
– Зеленка – всему голова, – припомнил вслух бабушкины слова и проложил маршрут к аптеке.
Глава 5. Все веселее и веселее
Элис: лаборатория
Выходной после бала прошел как в тумане. Мы с Лизой побывали в отделении полиции. После того, как ударника и двух второкурсниц увезла скорая, нагрянули хранители правопорядка. Но у нас не нашлось ни одного доказательства причастности Белоусовой к происшествиям.
Как только девица с простреленным черепом рухнула на пол, Белоусова подскочила быстрее, чем я осела на ослабевших ногах. К горлу подступила тошнота. А однокурсница выудила из-за пазухи бумажный пакетик с розоватым порошком и осыпала неподвижное тело. Нагнулась, чтобы коснуться поверженного врага кулоном, и тут же отпрянула, уворачиваясь от паров.
Да-да! И одежда, и плоть стремительно таяли, выделяя в воздух густой пар! Неожиданная реакция активировалась украшением?!
Мои знания химии пошатнулись. И хорошо, что я уже сидела на полу, а то бы рухнула плашмя. Неужели камень мог послужить катализатором? Но вещества ведь даже не в растворе!
– А ну, дай сюда! – рыкнула Белоусова, выводя меня из заторможенной задумчивости.
– Вот еще! – возопила Лиза, не желая отдавать смартфон, на котором все это время шла запись. – Руки прочь!
– Отдай по-хорошему, – пригрозила Белоусова. – Иначе, я заберу силой!
– Ты напала на нас на набережной! И теперь убила эту, – Лиза кивнула на пол, где почти не осталось следов преступления.
– Радуйся, что жива, – отрубила Белоусова и ловким движением выбила устройство из рук подруги.
Я схватила нахалку за ногу и дернула, что было силы. Белоусова не ожидала подвоха и рухнула прямо на испаряющуюся кучу, теперь больше похожую на взбитые сливки с ягодным вареньем. Смартфон подруги полетел вперед и ударился о металлическую боковину лавки. По экрану поползла грубая паутина трещин.
– Виииии! – заверещала Лиза.
– Мать вашу! – взвыла одновременно Белоусова, по уши измазавшись в неприглядной мешанине.
Лиза на коленях обползла жижу и завладела смартфоном прежде, чем Белоусова успела опомниться. Но тщетные попытки пробудить его к жизни окончательно расстроили подругу. Она снова взвизгнула и в прыжке накинулась на виновницу безобразия.
В этот же момент в аудиторию заглянул мужчина в форме с погонами.
– Я – пострадавшая, – не растерялась Лиза, взобравшаяся верхом на Белоусову, и повернулась расцарапанной шеей к полицейскому. – Вот!
Пенные останки закончили испарение, зависнув мутной пеленой под далеким потолком. Пол аудитории не сохранил ни намека на недавнее убийство!
В отделение мы ехали вместе, как самые подозрительные во всем здании. Измазанные в крови, раненые, а еще вооруженные до зубов! Но за Белоусовой тут же приехал ректор.
Максим Андреевич показал что-то дежурному, перекинулся парой слов со следователем и без лишних вопросов забрал самую опасную из нас. Лилия высоко вскинула подбородок, презрительно покосилась на меня, на Лизу и с завидным высокомерием выплыла из участка. Каблуки лишь помогали ее походке, ничуть не мешая плавным движениям. Я же печально вздохнула по оставленным в гардеробе кроссовкам.
Ректор поместил оружие, что изъяли у Лилии при задержании, в кожаный чемоданчик, где под каждый ножичек имелось специальное углубление, и невозмутимо вышел следом за своей протеже.
Неужели они и правда родственники?
Мне вдруг так захотелось вцепиться зубами в холку противной однокурсницы и завыть! Что Лиза сочувственно тронула меня за руку и пошевелила бровями, видимо считала намерения по моему лицу. Хорошо, что мы с подругой сидели на соседних стульях, а то бы я действительно бросилась вдогонку.
Подруга у меня все-таки самая лучшая! И никакие мужики не встанут между нами!
Мы отвечали на вопросы. Случай на набережной следователь, конечно, тоже припомнил. Но стоило заикнуться об убитой вампирше – да-да, пришлось называть девушку именно так, ведь она кусалась, хоть и не очень сильно – как вопросы закончились.
– Вот, у меня есть доказательства! – Лиза опять повернулась шеей к полицейскому. – И прошлую пострадавшую тоже кто-то куснул!
– Да надоели уже ваши косплеи и прочие маскарады, – выплюнул следователь и стукнул кулаком по столу.
Он был мужчиной в возрасте с блестящими залысинами, и из его уст заимствованные слова казались скользкими, неудобными и неприятными.
– Она вспенилась! Какие уж тут маскарады? – не унималась подруга.
– Как мне надоели химики, – пожаловался он коллеге за соседним столом. – Такая богатая фантазия. Или стойкие галлюцинации? Что принимали, дамы? – Он посмотрел на нас, пытался придать взгляду жесткости и злости, но правый глаз невольно щурился и выдавал его. – Знаю я, над чем там молодежь экспериментирует между занятиями. Сами сознаетесь?
– Так к нам больше нет вопросов? – похлопала я ресничками, будто не слышала последних слов следователя. – Не по тому делу, не по этому? Вообще? Мы домой?
– А мой телефон? – растерялась Лиза. – Там ведь доказательства. Надо только найти хакера. Или кто там этим занимается? Хорошего программиста я имела в виду. Пусть подключит его к другим устройствам и посмотрит.
– Купим новый, – ласково улыбнулась я, будто опять не расслышала, и подтолкнула подругу к выходу.
– Хорошо добраться, – пожелал следователь, он не возражал против нашего ухода и даже кивнул мне головой, и подмигнул тем самым глазом, что давно щурился.
– Вампиры же, Элис! Как ты не понимаешь? – пискнула Лиза на полпути к двери.
– Ага-ага, – согласилась я и силой вытолкала ее в коридор. – Приятной работы. До свидания. Надеюсь, больше не увидимся, – улыбнулась я полицейским и закрыла створку.
– Я тут одна догадалась, что происходит? – не унималась Лиза.
– Ш-ш-ш, – выдала я и многозначительно выпучила глаза. – Пойдем, пока на нас дело за изготовление волшебных порошков не повесили.
– Какое еще дело? Каких-таких порошков? Элис, ты ли это?
– Дома, – сквозь зубы прошипела я, быстро волоча подругу на улицу. – Обсудим это дома. За чашечкой чая.
***
Гулкое оцепенение не отпускало до самой квартиры. Вот перед носом закрылась дверь отделения полиции, а вот – открылась привычная, обшитая современным пластиком.
Кухня встретила немытой с утра сковородой и холодным чайником, но Лиза ловко подожгла конфорку и выставила на стол вазочки с вареньем, вафлями и полезными цельнозерновыми сушками.
– Надо было идти в «Алхимию», – удрученно констатировала я.
– А сегодня не пятница, – подметила Лиза. – Сегодня вообще день особый. И тебе срочно нужен был чай. Так что терпи и рассказывай.
– Для начала, обработаем твою шею, – вздохнула я, наконец взяла себя в руки и отыскала в кухонной тумбе антисептик и пластырь. – Так что терпи и соображай. Следователь знает, что происходит. Он заодно с Белоусовой. И, видимо, с ректором. Нас с тобой благородно отпустили и намекали не лезть.
– Да как же это? – Лиза сосредоточенно нахмурилась. – А где справедливость?
– Та девица тебя покусала, – напомнила я и притерла пластырь к обработанной ранке. – И девушка на набережной истекала кровью. Ее тоже кто-то укусил в шею. И кажется, подозрения с нас пока что сняты.
– Вампиры, – без тени усмешки заявила Лиза и как ни в чем не бывало принялась разливать чай по кружкам.
– Или ролевики, – пожала я плечами. Такой вариант казался более логичным, но что-то не давало мне покоя. – Играют, что они вампиры. А другие, что они… м-м-м…охотники?
– Элис, ты себя слышишь? – возмутилась Лиза. – Лилька человека застрелила! И испарила.
– А может, в цирк сходим? – задумчиво протянула я. – Отстали мы с тобой от жизни, современные фокусы не видывали. Там поди и не такое показывают.
– Ты ударилась, да? – пожалела меня подруга.
– Нет же, – с подозрением открестилась и на всякий случай ощупала себя от коленей вверх.
Пальцы наткнулись на кулон. Взгляд метнулся к груди. А неприятные осознания затопили жаркой волной. Я расстегнула цепочку и положила украшение рядом со сладким.
– Он нагревался, даже обжигал, – призналась, глядя сквозь столешницу. – А у Лильки точно такой же! И она с его помощью колдовала. – Я глубоко вдохнула и повторила: – Колдовала. А как бы иначе сыпучие вещества между собой прореагировали?
– Вот! – обрадовалась Лиза и подскочила со стула, расплескав свой чай. – И никакого цирка!
– Лучше бы цирк! – прохныкала я и потерла лицо ладонями.
Хорошо хоть, что тема с парнями сама собой отошла на задний план. Все-таки не каждый день на наших глазах разворачивалась стрельба из арбалета, да и дополнительные дыры в черепах дерзких незнакомок появлялись редко. И еще реже в нашей компании избавлялись от трупа при помощи странной магической химии.
– Никогда! – вырвалось у меня тихонько.
– Чего? – удивилась Лиза и прихлебнула из кружки.
– Никогда, – повторила я, зажмурилась и скрылась в ванной.
***
Ночью я загнала все тревожные мысли в дальние уголки памяти, но казалось, что они остались сухими колючками в кончиках пальцев и внутри живота. Я старательно не обращала внимания на тянущее напряжение и убеждала себя, что все будет хорошо. Мир обычный. Прежний. Знакомый. Нет никаких вампиров и уж тем более волшебных порошков. Есть только неисследованные области науки. Но я, как ученый, обязательно исследую то, чему еще не нашлось объяснений.
С утра пораньше мы с подругой устремились в академию. Подруга спешила на первую пару, а я в лабораторию. Дождь шлепал покатые крыши приземистых зданий, мешая разговорам. Капли перешептывались, прятали в гудящем шорохе иные звуки, чем раззадоривали смятение.
– Любой феномен можно объяснить, – заявила я Лизе, когда мы поднимались, теснясь под одним зонтом, по низким ступеням на крыльцо родного ВУЗа.
– Разрешаю взять моей крови, – тяжело выдохнула она. – Вдруг я превращаюсь в вампира? Проследишь за метаморфозами.
У Лизы еще с утра поднялась температура. Но она отказалась сидеть дома, ведь сегодня у ее группы преподавал Руслан Игоревич.
– Забегай в перерыв, – согласилась я в шутку. – Откачаем пару литров.
– Кровожадина, – буркнула Лиза, чмокнула меня в щеку и свернула к гардеробу.
Я же проскользнула через огромный мраморный вестибюль, под потолком которого все еще висели мохнатые паучища, на узкую лестницу в дальнем углу. Спустилась в подземный переход и через некоторое время оказалась в лабораторном крыле академии. Переоделась в собственном маленьком закутке. Идеально белый халат и специальные очки каждый раз превращали меня из обычной девчонки в настоящего ученого.
Хотя, кому я вру? В лаборантку! В лабораторную мышь? В бледную моль?
– Химичок! – позвала я, – Как ты тут, малыш?
Первым делом я направилась к клетке. Питомец стойко переживал каждые выходные в полном одиночестве, поедая свои запасы. Он тоже был белым и пушистым.
– Как ты там сказал? Моль? – переспросила я, будто это хомяк укорил меня в тщеславии.
В груди заворочалось прохладное облачко, и я потерла халат, чтобы унять неприятные ощущения. А наткнулась на собачку от молнии и тут же вспомнила о кулоне, который вечером убрала в коробочку и спрятала в углубление старой книги.
– Моль! Та старушка сказала, что он от моли! – поделилась я с Химичком.
Он задумчиво выпучил смоляные глазки и пошевелил носом – надеялся на угощение. Я по привычке потянулась за помидорами, которые ровными рядочками доспевали на лабораторном подоконнике. Выбрала самый маленький и целиком отдала зверенышу.
– Кушай, – посоветовала и задумчиво постучала пальцем по подбородку, попадая в такт дождевым каплям. – Эдита, кажется, ее звали именно так, говорила, что если заведется, уже не избавишься. А вот если я буду носить кулон, то никакие поганцы меня не тронут, – вспомнила я и восторженно вскинула руку, будто осененная светлой мыслью, вызвалась к ответу на сложнейшем семинаре. – Вдруг это было о… – Я сделала паузу, огляделась и продолжила полушепотом: – Вампирах?
Хомяк прекратил жевать, прислушался, медленно моргнул и отвернулся.
– Да, ты прав. Бред. Абсолютный бред. За работу! Приступим к ферментации.
Помидоры споро превращались в пюре. Я делила их по сортам и содержанию ликопина и подселяла различные штаммы микроорганизмов. Некоторые образцы подвергала нагреванию и добавляла дополнительные сахара. Другие излишне закисляла. Чтобы отследить преобразования при разных начальных условиях. Все-таки мои исследования сродни творчеству, их ограничивало только воображение.
– Нет, Химичок. Знания меня не ограничивают. Они расширяют, – тут я действительно задумалась. – А может, именно мои академические знания и мешают мне допустить что-то? Что-то очень важное. Но невозможное с точки зрения науки.
Я снова перенеслась мыслями в тот вечер на балу, когда тело убиенной истаяло за считанные мгновения. Конечно, я знала некоторые сильные щелочи и кислоты, способные растворять даже камни, но не так быстро и бесследно. Тем более, Белоусова вляпалась в субстанцию, и сама не пострадала.
– Попробуй угодить лапой в щелочь! – предложила Химичку. – А мордочкой в кислоту?
Питомец недовольно пискнул и залез в маленький деревянный домик в углу клетки.
– Ты лучший помощник, – похвалила я вдогонку. – Но что же я упускаю?
От двери раздался стук, и в проеме появился Тристан.
Он постучал? Не подкрался без предупреждения, а постучал?
Наверное, изумление отобразилось у меня на лице, потому что вместо приветствия Тристан заявил:
– Вижу, ты рада моему визиту.
– Как комар мухобойке, – буркнула я от неожиданности.
А когда сообразила, что нахамила инвестору, живо отвернулась к пробиркам и сделала вид, будто очень занята, и разговаривала вовсе не с ним. Но уже через несколько секунд мне захотелось выяснить, что он делал на балу. Почему в компании Белоусовой? И как он остался незамеченным? Ведь остальные купились на маскарад!
– На тебе нет той занятной подвески, – подметил он, усаживаясь на высоки табурет сбоку от стола, за которым я работала.
– А вы не притворяетесь моим преподавателем, – ляпнула я, тут же зажмурилась и глубоко вдохнула. Сказанного не воротишь, а очень хотелось.
– И что я тут, по-твоему, делаю? – не особо уверенно поинтересовался Тристан.
– И что же? – вернула я вопрос.
Не думал же он в самом деле, что ответ мне известен? Я занималась важным делом: записывала в журнал точное количество веществ в опытных образцах.
– Поужинаем? – продолжил он, изумленно изогнув русую бровь, будто сам удивился подобному предложению.
– Так рановато, – заметила я. – Время к обеду.
– В пятницу, – огорошил Тристан.
Я промахнулась пипеткой мимо пробирки – на стол шлепнулись бархатистые красные капли рыхлой томатной мякоти. А я замерла с глуповато приоткрытым ртом, ведь желание выругаться перепуталось с необходимостью дать внятный ответ. Рассчитывала ввернуть что-нибудь остроумное, но мысли крутились вокруг живописных лужиц на глянцевой белой столешнице.
– Молчание означает «да»? – не выдержал Тристан. – А подвеску все-таки надень. И не снимай. Но держи под одеждой. Так надежнее. – Он говорил прерывисто, будто боялся глубоко дышать. – До встречи.
Тристан окинул меня нетерпеливым взглядом, от чего я окончательно растерялась, и быстро сбежал из лаборатории. Только тогда я расслабилась. Руки и ноги затопило жаром, огонек добрался до макушки, разлился по спине и осел в животе.
Это же надо было при нем так закаменеть! Да как же так? Молчала как… лабораторная мышь.
– Мышь и есть, – пожаловалась шепотом Химичку, а в глазах защипало.
Ну уж нет! Еще чего не хватало!
Надо было сказать ему, что все пятницы в моей жизни уже заняты, но случилось так, как случилось. Лизе придется потерпеть вечерок в одиночестве.
И только я подумала о подруге, как она грузно ввалилась в дверь, произведя картинный грохот, достойный лучшего медведя в сухом валежнике. Глаза ее описали восьмерку и удивленно расширились, заметив в стене вмятину от ручки. Дверь тут же вернулась на место. А подруга в два шага преодолела расстояние до табурета, на котором недавно восседал Тристан, и рухнула, уложив голову рядом с рабочими пробирками.
– Сливай хоть всю, – разрешила она и вытянула вперед обе руки. – А мне залей своей бурды. Лучше из холодильника. Не могу больше – все болит, ломит, горит.