Луна опаловым светом коснулась
Морских сине-зелёных вод,
И новая земля островом проснулась –
Сияньем звёзд ей отозвался небосвод.
Над переменчивым в своём настроении морем собирались серые дождевые облака. Их стягивало превосходящей остальные воздушные потоки силой, словно проявлением чьей-то воли, в одну точку, образуя закрученное спиралью тучевое единство. И затем его, ведомого той же силой, повлекло в сторону континента. Словно гневаясь на что-то, грозовой вихрь накрывал собой все встречавшиеся ему на пути острова. Спирали из дождевых туч всё плотнее закручивались вокруг центра бури. Воздух, казалось, звенел от такого напряжения, на море поднимались волны, возмущённые происходящим в небе, а по земле, словно по натянутой поверхности барабана, отстукивали в бешеном ритме крупные капли. И пронесшись над очередной грядой островов, наконец, грозовой шторм достиг большой земли, обрушив на неё всю свою мощь.
Прочувствовал отголосок его грозовой опалы и самый дальний от берега остров, скрытый от любопытного взгляда мореплавателей стеной плотного белого тумана, что всегда окружал его в любую погоду, даже самую солнечную и сухую. Радужные переливы скользили по туманной вуали: миллионы искрящихся частиц вбирали в себя отражённый туманной завесой свет и создавали мираж, вводя в заблуждение проплывающие мимо корабли. Моряки, смотря в сторону острова, видели лишь пустынную морскую гладь с россыпью опасных мелких скал и всегда обходили это место стороной, оплывая его по большому кругу.
Но для птиц, гордо берущих высоту над морем, впитавшим всю синеву неба, и для природных стихий, которых невозможно провести даже самым искусным в своей иллюзии миражом, не было никакого препятствия на пути к острову.
Тяжёлые капли, посыпавшиеся с неба, потревожили немногочисленных местных жителей. С отличительным звуком упало несколько капель на светлую ладонь вечно юной жрицы, чьё лицо было скрыто тонким белым покрывалом. Капли собрались в одну большую в центре ладони, а затем струйкой скатились вниз, и, снова разделившись, одна за другой упали на землю, следуя за движением белоснежной кисти.
– У духов воздуха и морских вод, похоже, снова пылкие обсуждения, – промолвила жрица.
В подтверждение её слов неистово закричали чайки на берегу. Целая стая этих непоседливых и крикливых птиц собралась неподалёку от храма, чтоб переждать надвигающуюся бурю.
Жрица в светлых одеяниях, расшитых серебром, шла вдоль храмовых стен по проложенным дорожкам. За ней, как и в любой день до этого, следовали слуги-тени. Вызванные из пограничья между двух миров, тени, имевшие человеческий силуэт, не исчезали под солнечным светом, могли касаться и чувствовать прикосновение. Их лица не имели чётких линий, лишь по намёкам можно было представить их черты, а их пепельно-чёрные тела просвечивали даже в сумерках, становясь плотными только в самые тёмные ночи.
– Пройдёт ли этот дождь до зажжения Молитвенного Огня? – посетовала на столь резкую смену погоды одна из теней, чью голову поверх вуали украшал ряд золотых цепочек с подвеской из овального камня.
– Думаю, это затянется, как и в прошлый раз, – предположила другая тень, так же одетая в светлые лёгкие одежды и золотые украшения.
– Птицы не летают, но и не прячутся. Значит, чуют скорое просветление неба над морем, – вступила в разговор третья тень, с низком голосом и ростом повыше тех двух.
Широкие и более грубые очертания и голос тени намекали на то, что ей был ближе образ мужчины, в то время как две другие явно имели ауру женственности.
– Да это уже не дождь, а шторм. Ветер всё усиливается, – вздохнула вторая тень.
Остановившись на выложенной камнями дорожке, жрица прервала их спор.
– Я уверена, что завтра всё уже будет спокойно и утром нас встретит Солнце своими тёплыми лучами. А пока надо отнести в укрытие всё, что может пострадать из-за разгулявшейся непогоды.
– Как скажите, госпожа Цесра.
Тени, следуя указаниям жрицы, разошлись, словно плывя по воздуху в своих длинных и воздушных одеждах, в разные части храма, а сама Цесра отправилась помолиться о скорейшем примирении двух стихий и о милости для всех, кого задела их внезапная разладица.
Во внутренней части храма стояла тишина. Даже сильный шум дождя лишь блёклым эхом доходил сюда. И навстречу ему сферической волной шёл чистый звук – он исходил от Цесры, сложившей ладони и преклонившей голову. Вернее, он исходил от света её молитвы, изливавшегося из самого сердца.
Завершив свою молитву, жрица храма Луны направилась в свои покои, где собиралась провести остаток дня.
– Если уж хлынул такой мелодичный дождь, то стоит насладиться его звучанием.
Цесра устроилась на мягких подушках возле широких задвижных дверей, выполнявших вместе с тем и роль окон.
– Самое прекрасное после такой неистовой бури – это ослепительное сияние солнца и яркая радуга на небе. Не хочу пропустить этот момент утром.
Она достала из кармана, спрятанного в широких складках платья, круглый серебряный колокольчик, прикреплённый к шелковой нити. Откликнувшись на тихий звон, в покои вошла тень.
– Что вам угодно, госпожа Цесра?
– Принеси мне, пожалуйста, горячий чай и сладости.
– Будет исполнено.
Тень исчезла, растворившись в полумраке покоев. А жрица продолжила наблюдать за разгулом стихий.
Дождь лил, стуча по красно-фиолетовой черепице. А ветер в своих резких порывах ударялся об окна и ставни.
Всю эту ночь, вплоть до раннего утра, жрица провела на разложенных на полу разноцветных подушках, погрузившись в глубокий сон под перекрикивание бушующих в своём споре стихий.
Как только чёрно-синяя полоса на горизонте перешла в тонкую палево-голубую линию, в небе наконец всё улеглось, и тучи растворились без остатка.
И наступила такая тишина, что не было слышно даже морские воды, что в привычном ритме накатывали плавными и низкими волнами на берег.
Посветлевшее небо провожало плохое настроение вчерашнего дня, а занимающееся зарево давало надежду на прекрасный день сегодня.
Пробуждение лунной жрицы было внезапным, словно ей больше нельзя было его откладывать, хотя обязанности наступившего дня не были спешными.
Цесра отодвинула в сторону дверь, отворила ставни, что складывались гармошкой, и огляделась снаружи.
Лунная жрица не спешила звать своих слуг, а вышла прямо на крытую террасу в своей длинной ночной сорочке. Её встретило ослепительное солнце, что только-только показалось своим краешком из-за сине-зелёного с бирюзовыми проблесками моря.
Было слегка прохладно, но эта прохлада была приятным вступлением к той жаре, что ожидалась с появлением такой ярко-алой зари.
Зависшая после шторма в воздухе прохлада быстро разгонялась теплотой солнечных лучей. Всё вокруг приходило в себя от ночного натиска бури. Всё оживало.
Цесра не удержалась и ступила босой ногой на каменную плитку дорожки, ведущей от её личных покоев через всю территорию храма. Она прошла несколько шагов, за ней потянулся асимметричный подол её ночного платья, вбирая в себя влагу с камня. Пряди распущенных волос, завитые мягкой волной, раскачивались в такт её движениям. Ей захотелось дойти до самого моря, но она не взяла с собой даже платка, чтобы покрыть им голову.
Жрица остановилась в сомнениях. Ей не хотелось встретиться взглядом с животным или птицей, ей был дорог каждый обитатель этого острова, насколько бы мал он ни был. Для тех, кто уже стал тенью, сила её взгляда не имела значения, а для любого живого существа глаза лунной жрицы таили в себе опасность. Поэтому каждый раз, когда она покидала свои покои, она покрывала свою голову, предупреждая встречу, что принесла бы печальные последствия. Но воспринимать красоту мира ей это не мешало. Её восприятие было остро, несмотря на любые преграды и расстояния.
Цесра уже думала повернуть назад, как почувствовала приближение тени. Тёмная фигура, облачённая в светлые одежды и золотые украшения, направлялась к ней. В руках тень держала аккуратно сложенное белое покрывало.
– Благодарю. Как заботливо с твоей стороны.
– Вы очень рано встали, госпожа Цесра.
– Да, мне захотелось пройтись.
Тень помогла Цесре закрепить покрывало на её серебристо-белых волосах, а затем сопроводила её до берега моря. От храма до моря было очень близко, поэтому шум волн был слышен даже в тихую погоду, когда сами волны особо не были заметны.
Каменная дорожка закончилась, и началась песчаная полоса, которая шла вдоль всей бухты, где располагался храм Луны. Мелкий белый песок, пропитавшись морской водой, стал серым и плотным, но по нему всё равно было приятно идти. Цесра и сопровождающая её тень дошли до самой кромки воды, где пальцы ног жрицы смогли соприкоснуться с охладевшим за ночь морем. Мирно накатывали мелкие волны, почти без пены, словно ласкающие берег. Море было тихое, и воды его уже успели посветлеть.
Солнечный диск всё нарастал в своей массе и плавно сменял красный цвет на ярко-жёлтый. Лучи солнца, проходившие сквозь влажный воздух, преломлялись и раскрывались палитрой в семь цветов, сливаясь в красивую широкую дугу.
И по предчувствию жрицы, над мысом Чёрной скалы, что находился по левую сторону, поднялась чётко различимая радуга, уходившая другим концом за остров.
– Будет хороший день. Сегодня определённо будет хороший день.
Удовлетворившись утренним послештормовым пейзажем, Цесра отправилась обратно в храм. Там уже ждала её теневая свита. Одна из теней накинула на плечи жрицы длинный халат. Другие поднесли для неё широкую чашу с водой, чтобы ополоснуть ноги, и мягкую обувь.
В комнате её уже ждал свежезаваренный чай в глиняном чайнике, подогреваемом свечой, и лёгкие блюда, подходящие для первого приёма пищи.
– Сегодня начнём с уборки. Надо привести всё в порядок перед зажжением Молитвенного Огня.
– Как скажете, госпожа Цесра, – ответили тени единогласно.
Тени сами распределили между собой обязанности и разошлись по разным местам. А Цесра после завтрака пошла отбирать травы, масла и утварь для церемонии, что проводилась каждый месяц.
Время близилось к полудню.
Пепельно-чёрные женские силуэты в струящихся длинных платьях вошли в покои жрицы друг за другом. В руках у них было всё необходимое, чтобы помочь жрице со сборами и приготовлениями.
– Госпожа Цесра, вам пора готовиться.
Её проводили в соседнюю комнату, предназначенную для купания и ухода за телом. Она была просторной, но в ней было меньше естественного света из-за оклеенных бумагой окон, пол был выложен мозаичной плиткой. Мозаикой природных цветов также были украшены и стены. Несмотря на обилие камня и недостаток света, по ощущениям здесь было теплее, чем в самих покоях жрицы.
Купальня, вопреки всей атмосфере интимности, имела раздвижные двери, выходившие в маленький сад, в котором были посажены цветущие растения, красиво выложены причудливой формы и расцветки камни и был крошечный пруд, где собирались в тёплое время лягушки. Цесре очень нравился этот укромный уголок, так как это она создала его для себя.
«У лунных жриц не так уж много развлечений, и радость им приносят порой самые обычные и простые вещи».
Большая круглая ванна, располагавшаяся на уровне пола, была прямо напротив дверей, за которыми скрывался сад. Цесра попросила открыть их, чтобы полюбоваться распустившимися цветами во время купания.
Двери распахнули, и солнечный свет хлынул тёплой волной внутрь помещения. Радостное пение проснувшихся птиц наполнило внутреннее его пространство.
Жрица с улыбкой на лице подошла к каменному бортику ванны. Лёгкие ночные одежды были сняты с её жемчужно-белого тела.
Цесра осторожно погрузилась в нагретую воду: на поверхности плавали свежие лепестки дикой розы и фиалки. Тени опустились на пол, окружив жрицу с двух сторон, и разложили рядом с собой необходимые средства, чтобы позаботиться о теле своей госпожи. Вязаную из натуральной нити мочалку пропитали мыльным раствором и подали Цесре. А отливавшие серебром волосы тщательно расчесали пропитанным маслом гребнем и ополоснули настоем из трав.
После купания тени помогли жрице обернуться мягкой тканью, чтобы собрать лишнюю влагу с тела и волос. Цесра прошла обратно в свои покои, чтобы одеться к церемонии.
Другие тени уже подготовили одежду и ждали свою госпожу, чтобы помочь ей привести себя в подобающий вид.
Плечи, кисти и ступни жрицы были умаслены. На шею и ключицы нанесли ароматный воск. Лицо и область груди припудрили измельчённым в порошок перламутром.
Далее тени помогли Цесре надеть её церемониальное облачение.
Лунная жрица слоем за слоем оборачивалась в белые одежды, богато украшенные вышивкой. Многослойный наряд закреплялся на талии с помощью вышитого бисером пояса. Настал черёд и расшитого серебром покрывала из тонкой, непросвечивающей ткани.
В ношении покрывала был заложен особый смысл – не всякий мог без последствий встретиться с жрицей Луны взглядом. Для особенных глаз жрицы это покрывало не создавало преград в видении окружающего мира, но спасало всех живых существ, обитающих на этом острове. Лишь слуги-тени могли безболезненно пропустить его сквозь себя. Животные и птицы, равно как и люди, которых здесь не встречалось, рисковали по случайности пересечь границу, что отделяет мир живых от мистического мира теней, проход куда таится в глазах жрицы, рождённой с целью служения Луне.
Убранство жрицы завершали украшения. Голову поверх покрывала охватывали многорядные цепочки с подвесками из серебра и драгоценных камней. Тяжёлые узорчатые браслеты симметрично украшали запястья. Для ног также были предусмотрены браслеты, но они были проще в своём исполнении и легче по весу. И, наконец, на средний палец левой руки было надето кольцо с овальным лунным камнем.