На скорости чувств: полюби меня снова

Посвящается тем, чьи души сломлены, а сердца разбиты. Оглянитесь, с вами рядом найдется тот человек, который поможет излечить ваши раны. Тот, чье сердце бьется ради вашего счастья. И всегда помните, что вы не одни. Мы сами строим наше счастье и боремся за хороший финал.

1 глава

Даниэль

Мягкий свет луны проникает в темную комнату. Свежий, слегка морозный воздух, помогает мне не задохнуться от собственного перегара. Открыв окно на всю, я сажусь на подоконник и достаю из кармана помятую пачку сигарет. Вытягиваю одну, поджигаю и затягиваюсь. Никотин тут же растекается по телу, расслабляя зажатые мышцы и отключая мозг. Огни ночного Монреаля в очередной раз показывают, какое расстояние разделяет нас. Шесть тысяч километров равнодушно констатируют, что я неудачник.

Трус, предатель, слабак.

Именно это кричит мое сердце каждую ночь, каждое утро. Все 24 часа в сутки. Разум пытается бороться с чувствами.

«Ты сделал все правильно, Даниэль».

«Ей будет лучше, Даниэль».

«Она забыла тебя и счастлива».

И в последнем я убедился недавно. Я же сам бросил ее. Уехал в другую страну, только чтобы не видеть ее, не появляться в ее жизни снова. Тогда почему я чувствую это щемящее чувство в груди? Ощущаю каждой клеточкой тела нестерпимую боль, как если бы мне в сердце вонзали ножи, беспощадно раня его. Глупая мышца гулко бьется о грудную клетку и просит, чтобы ее излечили, вернули былое спокойствие. Но этого не будет. Мне просто нужно смириться с этим. Я обещал продолжать любить ее даже на расстоянии. И я держу слово. Но всему рано или поздно приходит конец.

Не моей любви, нет.

Просто пора положить конец этим бессмысленным запоям и взять себя в руки. Продолжить заниматься бизнесом отца, привести себя в порядок и стать похожим на человека.

Выбросив в открытое окно окурок, я провожу пальцами по заросшему лицу и зачесываю назад волосы, которые уже почти доходят до мочки уха. Выгляжу жалко, но это не вызывает ничего кроме скупой усмешки. Я беру со стола заранее подготовленную разноцветную свечку и вставляю в маленькое пирожное. Каждый год одно и то же. Все движения отточены, словно это мой ежедневный ритуал. Шатаясь и едва держась на ногах, я упорно пытаюсь поджечь свечку, хотя перед глазами все плывет. Наконец на кухне становится немного ярче от маленького огонька, и я бросаю взгляд на свои трясущиеся руки. Тонкие пальцы держат пирожное, вены на руках вздуты, а на костяшках красуются свежие раны, из которых все еще сочится кровь.

– С днем рождения, моя сладкая девочка, – произношу одними губами и дую на свечку. Та сразу потухает, возвращая меня во мрак. Пятый год я праздную ее день рождения без нее. Нормально ли это? Нормально ли держаться за девушку, которую сам же оставил? Я не смог уберечь ее. И я бы не смог смотреть ей в глаза. Не после всего пережитого она заслуживает большего. И пусть я последний кретин, которого она ненавидит, я продолжаю любить ее. Знаю, как больно ей было. Знаю, через что она проходила и в каком подавленном состоянии была. Но я не мог вернуться.

Из страха? Из любви к ней? И то и другое. Я не могу смотреть на нее, зная, что по моей вине она снова попала в аварию.

Я боюсь ее взгляда при встрече. Боюсь, что скажет валить туда, откуда пришел. Я боюсь и все равно вернулся. Потому что не мог без нее. Потому что без нее я мертвый. Человек, не видящий своего будущего. Без Кенди я не живу. Моя душа умерла 5 лет назад и осталась в Милане. И в этом виноват только я сам.

В мертвой тишине слышится вибрация, и телефон, лежащий на подоконнике, загорается, подсвечивая комнату. Едва перебирая ногами, я дохожу и отвечаю на звонок, попутно доставая еще одну сигарету.

– Ты говорил, что приедешь. – Слышится обиженный женский голос, и сердце снова кровоточит.

– Я приезжал.

– И?.. Даниэль?

– И уехал.

– Что значит уехал? Ты снова струсил? Снова решил все за двоих? Ты же прекрасно обо всем знаешь, почему вновь бросил ее?

– Заткнись, а. Я не нужен ей! – повышаю голос и захожусь в кашле. Дым плотно застрял в легких.

– Она сама сказала тебе об этом? – желание говорить о Кенди покидает меня с каждой секундой. Девушка что-то возмущенно говорит в трубку, но я не слышу из-за белого шума в ушах. Глаза застилает пелена обжигающих слез. В носу щиплет, в горле стоит огромный ком.

Я. Не. Нужен. Ей.

Мне не нужно слышать это от нее, чтобы понять. Достаточно было увидеть своими глазами. Услышать звонкий смех и развернуться.

Сколько бы времени ни прошло, я буду любить ее. Но и каждый день травить организм алкоголем я тоже не собираюсь. Я оклемаюсь. Научусь жить без нее. Может, придет день, когда судьба столкнет нас снова? Может, она подарит мне этот шанс? Шанс, быть с человеком, в любви которого я нуждаюсь больше, чем в кислороде.

А до тех пор буду существовать с этой крошечной надеждой внутри и верой в сердце.

Когда-нибудь…

Кенди

Яркое солнце освещает комнату, заставляя проснуться и вновь вернуться в гнетущую реальность. Сколько это будет продолжаться? Когда я уже просто умру во сне? Неужели так сложно исполнить одну маленькую просьбу?

Через открытое окно я слышу городской шум и щебетание птиц, из-за чего складывается ощущение, будто по голове бьют молотком. Вчерашняя стопка текилы явно была лишней. Поднявшись с кровати, я спотыкаюсь о пустую коробку из-под пиццы и падаю лицом в ламинат. Нос тут же начинает ныть, отдавая дикой болью. На громкий шум прибегает Брут и, громко лая, кружится возле меня. Я поднимаю голову, вяло улыбаясь. От соприкосновения с полом, головная боль лишь усилилась. Мне срочно нужны таблетки. Встав на ноги, я отряхиваю с себя крошки и начинаю собирать мусор. По всей комнате разбросаны упаковки из-под чипсов, пустые бутылки вина, а на столе валяются недоеденные корочки от пиццы. Мой взгляд цепляется за пса, что невинно виляет хвостом.

– Думаешь, тебе сойдет это с рук, маленький ты… – я не успеваю договорить, мои возмущения прерывает телефонный звонок. Я грожу Бруту пальцем, отвечая на вызов. Шпиц опускается на пол и кладет голову на передние лапки, делая виноватый взгляд.

– Доброе утро, ты уже проснулась? – Из трубки доносится нежный голос Мелиссы и детский плач на заднем фоне. Виски сдавливает невидимым обручем.

– Уже да. Что-то случилось? – Мой голос звучит грубо и безжизненно, но девушка понимает, что это все из-за огромного количества алкоголя, который я вливаю в себя практически каждый день.

– Мы хотели навестить тебя сегодня, ты не против? Джек соскучился по тебе. – В голосе Мелиссы слышится легкая тревога.

– Конечно. Но для начала мне нужно убраться. Может через час? – я устало падаю обратно на кровать, так как ноги совершенно не держат.

– Конечно. Мы позвоним, как будем подъезжать. – Отключив звонок, я вспоминаю, когда последний раз виделась с подругой. В последнее время мне все сложнее выносить их с Ричардом общество. Я не могу видеть его, потому что сразу начинаю вспоминать того, кого не нужно. Еще и Рой… Хотя даже без них я не перестаю думать о нем ни на секунду. Хочется просто стереть себе память.

Я закончила учебу год назад, но так и не смогла уехать отсюда. Каждый день, каждую ночь, я все еще надеюсь, что он вернется. Что объяснится и скажет, почему бросил меня пять лет назад, когда я так нуждалась в нем. Но это все мои ложные надежды и мечты. Этого человека больше нет в моей жизни и не будет. Всю любовь к нему я затолкала глубоко в сердце и притупила ее другим не менее ярким чувством – ненавистью. Ведь ненавидеть человека куда проще, чем любить? Так я хотя бы могу продолжать жить, а не страдать из-за мудака, который меня бросил.

Уняв дрожь в коленях и руках, я продолжаю уборку. Желудок безжалостно посасывает, намекая на то, что пора бы перекусить. Выставляю мусорный мешок за дверь квартиры и прохожу в ванную. Футболка прилипает к телу, а волосы обвивают потную шею. Сняв с себя всю одежду, встаю под холодные струи воды и тут же покрываюсь мурашками. Минут через пятнадцать я все-таки выключаю воду, пока не окоченела. Холодный душ притупляет головную боль, и я вновь становлюсь практически живой. Встав напротив зеркала, смотрю на свое отражение. От сильной, независимой, милой девушки не осталось и следа. Я вижу перед собой только больную и изнеможенную тень себя прежней. Огромные синяки под глазами, опухшее лицо, длинные черные волосы, которые давно пора привести в порядок и обрезать секущиеся концы, доходят до поясницы. Тощее тело, которое больше походит на скелет, обтянутый кожей. Многочисленные синяки на руках и ногах. Даже глаза поменяли оттенок. Ранее ярко-зеленые, сейчас все больше похожи на болото. В этих глазах нет жизни и радости. В них нет ничего, кроме отвращения к своему хозяину – ко мне. Желудок снова скручивает, и я чувствую привкус желчи на кончике языка. Сдвинув брови к переносице, я бегу к унитазу, открывая крышку. В ту же секунду меня рвет, а в нос ударяет противный запах спирта и лимона, которым я вчера закусывала. Горло начинает саднить. Обнимая унитаз, я стою на коленях добрых десять минут и избавляюсь от всего выпитого и съеденного за сегодняшнюю ночь. Меня трясет, я медленно поднимаюсь и подхожу к вешалке на стене.

Нацепив на себя футболку и легинсы, выхожу из ванной и ставлю чайник. Как раз в этот момент в дверь стучат, и я спешу ее открыть, снова чуть не споткнувшись о свою же ногу. На пороге стоит Мелисса с мальчиком на руках, а позади них Ричард, который держит пакеты с едой. Я улыбаюсь ребенку, который при виде меня начинает тянуться в мою сторону. Отбираю малыша у матери, кивая гостям, чтобы заходили. Пока Мелисса и Ричард проходят внутрь, я усаживаюсь с мальчиком на диване, крепко, но бережно прижимая его к себе.

– Джек! Я скоро не смогу тебя на руках носить, – начинаю я в шутку возмущаться.

– Тебе просто нужно больше кушать. Я вот с утра кашу ел. Папа говорит, так сильным вырасту.

Мелисса забеременела от Ричарда буквально через месяц после свадьбы. Сейчас этому карапузу уже четыре года, и для своего возраста он слишком понимающий и умный. Порой мне кажется, что ему все десять. Разве может ребенок в четыре года говорить о том, что мне нужен парень? Вот и я думаю, что нет.

Молодые родители проходят на кухню, забивая мне холодильник, а я остаюсь с малышом.

– Конечно. Ты сомневался в этом? Ты уже сильный! – Я начинаю его щекотать, отчего малыш пищит и выворачивается, пытаясь сбежать от меня.

– Мама! – Выбежав из капкана мои рук, он бежит к родителям, смеясь и показывая мне язык. Он точная копия своих родителей. Такие же ярко-голубые глаза, курносый нос и светлые волосы. Иногда, когда он смотрит на меня, мне кажется, будто передо мной стоит моя подруга Мелисса. А иногда, когда он чем-то недоволен, я замечаю его сходство с Ричардом.

Добежав до отца, он хватает его за ногу, прячась от меня.

– Ди, почему каждый раз, когда мы приезжаем, в твоем холодильнике ничего нет, кроме этих жалких йогуртов? Когда ты начнешь нормально есть? —подругаразворачивается ко мне, хмуря свои брови, и смотрит в точности как мать, отчитывающая ребенка. Да, за это время изменилось многое. Кто-то стал примерной и счастливой женой, прекрасной матерью. А кто-то… Кто-то просто вливает в себя алкоголь и ест, дай Бог, пару раз в неделю.

– Ты же знаешь, мне некогда готовить. Я прихожу домой, и все, на что меня хватает, это кое-как доковылять до кровати.

Я отодвигаю стул и сажусь напротив Ричарда, выхватывая сок из его рук. Он недовольно смотрит, но тут же смягчается, улыбаясь.

– Порой мне кажется, что вы с Джеком брат и сестра. – В этот же момент мальчик, точно так же как я, отбирает второй сок у отца. Я ухмыляюсь и провожу рукой по светлой макушке Джека.

– Вы слишком часто оставляли его на меня. Ваше родство доказывает только одинаковая внешность. – Ричард с Мелиссой смеются, смотря на нас с Джеком.

– Это точно. Характером он явно пошел в тебя. – мальчику явно не нравится, что о нем говорят слишком много, потому что прямо сейчас он буквально прожигает нас суровым взглядом. Ему никогда не нравится слушать о себе. Куда лучше, когда с ним играют или балуют сладким. Джек пересаживается ко мне на коленки и хмурит брови. Я смеюсь, смотря на него, в то время как в груди разрастается ноющая боль. Пью сок из трубочки и чувствую позывы тошноты.

– Какие планы на сегодня? – спрашиваю ребят, прижимая к себе ребенка. Только ощущение тепла этого маленького ангела может заставить меня жить. Лишь рядом с ним я начинаю улыбаться, ощущать окружающий мир. Ричард отрывает взгляд с телефона, возвращая внимание к нам.

– На самом деле я хотел попросить тебя посидеть с Джеком, если ты не занята. – Лиса бросает растерянный взгляд на мужа, выгнув бровь. Тот неловко улыбается, почесывая затылок. Его привычка никуда не делась. Только сейчас вспоминаю, что Ричард предупреждал меня об этом. Он хотел отметить свой день рождения с Мелиссой наедине и просил посидеть с Джеком.

– Конечно, когда я отказывалась? Но есть проблема, мне поставили ночную смену сегодня. – Я виновато смотрю на мужчину, пожимая плечами. Но он непринужденно машет рукой.

– Придумаем что-нибудь. – Лицо Мелиссы с каждой фразой становится все более хмурым.

– Что происходит? Почему вы так переглядываетесь? Ричард, я думала мы проведем твой день рождения в кругу друзей.

При упоминании «друзей» я кашляю, прикрывая рот рукой.

– Я имела в виду его друзей с работы, Ди. Не тех. – Ее лицо искажается от переживаний за меня, что каждый раз жутко раздражает. Да, мне плохо, и я все еще не могу отпустить тех, кого нужно. Но это не значит, что о них запрещено даже говорить. Встав из-за стола вместе с Джеком, я тараторю:

– Я посижу с Джеком до 9 вечера, идите. И да, Ричард, с днем рождения, – я киваю на кухонный гарнитур позади парня, улыбаясь. Там стоит небольшая золотая коробочка с подарком. Ричард благодарно улыбается и подходит, чтобы сжать в своих объятиях. Родной запах окутывает меня с головой, и я спешу отдалится, не желая реветь при друзьях.

– Не стоило, Ди. Я же знаю, что ты постоянно работаешь. Когда ты успела?

– Секрет фирмы. – Я опускаю на пол Джека. Поцеловав парня в щеку, я подталкиваю его к выходу.

Мелисса тоже обнимает меня, крича на ходу, чтобы я не кормила Джека сладким. Захлопнув за ними дверь, я оборачиваюсь к мальчику, улыбаясь ему широкой улыбкой.

– Ну что, пока твоих надзирателей нет, будем играть и есть шоколад? – Джек часто кивает и сам тянет меня в сторону гостиной.

Мы усаживаемся на диван, и я уже тянусь к столу, чтобы взять пазлы, как мальчишка включает телевизор и берет в руки джойстик.

– Я хочу в эту игру. Я играл в нее с дядей. – Он указывает на Mortal kombat11, и я искренне удивляюсь.

– Мама знает, что ты играешь в такое? Ее же инфаркт хватит. – Мальчик пожимает плечами и заходит в игру.

– Я уже взрослый. Папа разрешал мне, пока мамы нет дома.

– Там же кровь!

– А я мужчина. Я не боюсь.

Я усмехаюсь, и иду к кухонному шкафчику, доставая коробку конфет. Вернувшись к малышу, беру второй джойстик, пока загружается игра. Брут прибегает к нам, укладываясь возле моих ног, и наблюдает за нами.

Наконец, хоть на какое-то время я отвлекусь от своих мыслей и просто поживу в реальности.

2 глава

– Это не честно, ты должна была поддаться мне. – Джек запрыгивает на диван, топая ногами по мягкому сиденью. – Дядя всегда поддается мне.

– Что случилось? Ты же мужчина? Должен уметь принимать поражение. – Я заливаюсь искренним смехом, когда ловлю мальчишку и сжимаю его в объятиях. Что у меня, что у Джека красные глаза, так как мы играли около трех часов, не отрываясь. Я откладываю наши джойстики в сторону и многозначительно смотрю на мальчика. Он сразу же понимает, о чем я думаю, и его большие глаза становятся еще больше от предвкушения.

– Неси.

– А как насчет вежливого тона, Колеман-младший? Или тебя этому не учили? – Паренек надувает губы и сдвигает светлые брови на переносице.

– Ты нет. Неси шоколад. – Я усмехаюсь и вонзаю себе воображаемый нож в грудь, откидываясь на спинку дивана.

– Ты ранишь меня в самое сердце своим грубым общением.

– Кенди. – Я распахиваю глаза, когда он произносит мое имя так. Совсем еще маленький, а уже имеет такой влиятельный голос. Не думаю, что он научился этому от Ричарда или Мелиссы. Почему-то с каждым разом этот малыш все больше и больше напоминает мне Бенсона. Но это невозможно, я точно знаю, что Ричард прекратил общение с ним. Прекратил же?

И вновь я вспоминаю о нем, хотя не хотела этого. В груди саднит, а глаза наполняются слезами. Я не должна плакать при ребенке. Отворачиваюсь от Джека и со всей силы щиплю себя за руку. Задержав пальцы на плече, начинаю яростно царапать мягкую кожу. Физическая боль кажется мне отличным заменителем душевной. Именно по этой причине все мое тело в синяках и ранках от ногтей. Наконец колотящееся сердце успокаивается, и я прихожу в себя. Обернувшись, вижу Джека, который задумчиво смотрит на меня, склонив голову набок.

– А что ты делала сейчас? – Указывает он маленькой рукой на мою. Я убираю ее за спину, улыбаясь.

– О чем ты?

– Ты что-то делала с рукой.

– Ах, она просто зачесалась. Ну так что, мне нести твой шоколад? – Мальчик сразу же забывает о нашем разговоре и активно кивает головой.

Иду на кухню и, достав из верхнего ящика две плитки шоколада, возвращаюсь на диван. Включив мультики, я откидываю голову назад и смотрю в потолок, а Джек наваливается на меня, обнимая своими маленькими ручками. Через несколько минут на меня падает шоколадка, и я замечаю, что малыш уснул.

Аккуратно переношу его в свою спальню и возвращаюсь в гостиную. Взяв телефон в руки, набираю номер Фирса. Я не видела его уже год, с тех пор как он переехал в Монреаль. Периодически мы созванивались, но с каждым разом наши разговоры становились все более сухими и короткими. Признаться, мне очень не хватает его. Наших разговоров, ночных прогулок и тупых шуток.

В трубке слышатся долгие гудки, которые вскоре сменяются на знакомый звонкий голос.

– Кенди, вот это да. Ты решила вспомнить обо мне? – Его хорошее настроение передается и мне, заставляя слегка улыбнуться. От нахлынувшего волнения грудь сдавливает невидимым грузом.

– Не неси ерунды, я и не забывала о тебе.

– Тогда почему не звонишь?

– Каждый день работаю, не бывает времени. Лучше расскажи, как там у тебя дела? – Мне необходимо услышать хоть какие-то новости, помимо маленького мира, в котором живу я. Поэтому я с интересом слушаю, как Фирс работает управляющим клуба и каждый вечер наблюдает за пьяными подростками, вспоминая нашу учебу в университете.

Я не слежу за временем, поэтому не замечаю, как за дружеской болтовней проходит час.

– Наверное, тебе нравится в Монреале? Может, мне тоже стоит переехать? – Я прикусываю губу, наблюдая за неспешным закатом из окна.

– Что? З-зачем тебе это? Разве тебе не нравится в Милане? Там же работа, да и Мелисса с Ричардом. А как же Джек? Он же без тебя не сможет, – тараторит друг без остановок.

– Я пошутила, успокойся. С чего ты так занервничал? – Усмехаюсь, прикусывая губу сильнее. Во рту появляется резкий солоноватый привкус. Тихо матерюсь и вытираю тыльной стороной ладони проступившую кровь с губы.

– Я? Просто интересно, откуда такие мысли о переезде? – Я задумываюсь над его вопросом, но оставляю без ответа.

Действительно, почему я подумала об этом? Никогда раньше мне не приходили такие мысли. Но с другой стороны, что меня держит здесь? Этот город убивает меня, стоит только выйти наружу. Каждый квартал, улица, знакомые здания, все напоминает мне о Бенсоне, которого я знать не хочу. Даже дома я не могу избавиться от мыслей о нем, смотря на Брута. Ведь это его подарок. И как бы сильно я ни старалась все забыть, от любимого пса избавиться не смогла. Да и не хочу, если честно. Пусть будет хотя бы какое-то доказательство существования этого парня, чтобы я однажды не решила, что он всего лишь плод моего воображения.

– Ди? Ты все еще со мной? – Я вздрагиваю, услышав голос Фирса, доносящийся из динамика телефона.

– Прости. Мне нужно собираться на работу. Рада была услышать тебя. – Не дождавшись ответа, я отключаю звонок, утыкаясь лицом в колени. Даже разговор с другом не помогает избавится от тараканов в голове.

Я снова хочу напиться. Если я не выпью, то опять наврежу себе, а потом буду ненавидеть за слабость

Но, разве, постоянно напиваясь, я не врежу себе? Я истерично посмеиваюсь, пытаясь быть тише, чтобы не разбудить Джека. На телефон приходит уведомление, Мелисса пишет, что они скоро приедут.

Зайдя в спальню, я дотрагиваюсь до плеча Джека и слегка покачиваю, чтобы он проснулся.

– Малыш, мама с папой скоро приедут. – Сонные голубые глаза смотрят на меня с грустью.

– А я не могу пойти с тобой на работу? – Я выгибаю брови домиком, печально посмотрев на моего ангелочка.

– Прости, но пока тебе не исполнится 18, вряд ли тебя туда пустят.

Нижняя губа Джека подрагивает, а по щеке скатывается слеза. Уже через секунду квартира наполняется детским плачем. Я крепко обнимаю мальчика, прижимая его ближе к груди.

– Я не хочу уходить. Я хочу остаться с тобой.

– Джек, ты же уже взрослый мальчик. Ты не должен плакать. Я обещаю, что приеду к вам в гости завтра.

– Дядя говорил так же, и все равно уехал. – Я начинаю укачивать его, чтобы он хоть немного успокоился.

У нас действительно с Джеком особенная любовь. Иногда я думаю, что он мой сын. Мы столько времени проводили с ним вместе. Я первая держала его на руках, услышала его первое слово, увидела первые шаги. Из-за работы Ричарда и учебы Мелиссы я проводила с этим ребенком все свое время. Мне было больно и хорошо одновременно.

Каждый раз видя эти крохотные ручки, эти глазки, мое сердце болезненно кололо, а дыхание сбивалось. Это происходит до сих пор, но боль не ощущается так сильно. Она притупилась со временем. Но воспоминания каждый раз всплывают в голове, раскрывая раны. От них я никогда не избавлюсь. Это будет медленно убивать меня до конца жизни.

***

– Кенди, мы должны поговорить. – Отец проходит ко мне в спальню, осторожно садясь на край кровати. Его глаза полны сожаления, а руки, что совсем не свойственно ему, трясутся. Прошла уже неделя, как я вернулась в Турин после аварии.

Как бы я ни пыталась вернуться в Милан, дозвониться до Даниэля, все было бесполезно. Никто из друзей не говорит мне, куда он делся. И даже Джозефф ничего не отвечает. Не желая мириться с этим молчанием, я перестала со всеми разговаривать и заперлась в своей комнате. Отец все еще зол на меня с тех пор, как узнал, что я вновь катаюсь на мотоциклах.

Я демонстративно отворачиваюсь от него, показывая, что не имею желания разговаривать с ним.

– Ди, мой одуванчик, посмотри на меня. – Голос отца дрожит, и я резко оборачиваюсь. Мне почему-то страшно. Что с ним?

—Папа?

Он мягко берет меня за руку, слегка сжимая ее.

– Я должен сказать. Во время операции, я кое-что узнал… – Он замолкает, закрывая глаза.

– Что? Что-то с Даниэлем? Ты знаешь где он? – Я резко подскакиваю, упираясь руками в кровать. Отец мотает головой, а когда поднимает взгляд на меня, я замечаю слезу.

Боже, с Даниэлем что-то случилось?

Точно. Поэтому он не пришел ко мне. Он просто не мог прийти. В груди бешено колотится сердце от страха за парня. Мне уже плевать на нашу ссору. Плевать на его измену. Все, чего я хочу последние несколько дней, чтобы он был рядом со мной. Обнял и прижимал к груди, пока я наслаждаюсь любимым запахом хвои.

– Дочка, ты была беременна. Но из-за аварии и потери большого количества крови, у тебя произошел выкидыш. – Мои переживания прерывает сломленный голос отца. С минуту я молчу, прокручивая его слова в голове.

Я…что? Моя рука безжизненно выпадает из рук отца, а в ушах слышится противный писк.

– Беременна? Этого не может быть. – Я инстинктивно дотрагиваюсь до своего живота, переводя взгляд на него. В глазах пелена. Я не верю…

– Может, ты себя не очень хорошо чувствовала в последние дни? Ничего не замечала?

В воспоминаниях всплыл день гонок, когда я плохо себя чувствовала. Думала, это все из-за стресса и переживаний. Отравилась. Да что угодно. Но… Беременность? Это же невозможно. Мы предохранялись! Я начинаю дрожать, резко бросает в холод от осознания: «Я была беременна от Даниэля? Была беременна во время аварии? И он…» Нет, это какой-то бред. Воспоминания непрерывными вспышками показывают моменты, когда меня мутило от еды за несколько дней до аварии. Это было не из-за испорченной еды и нервов? Я носила под сердцем ребенка? Нашего малыша с Даниэлем?