- -
- 100%
- +
Вот и все, что там было написано о дяде.
А вот о фильмах узнать было любопытно, ведь ни один из них я не видел, несмотря на то, что во времена выхода родственники много о них говорили. Всего их было шесть: «Ладья», «Жена Моряка», «Сенегал», «Страна великанов», «Цветение» и «Человек, который читал». Тематические декорации располагались в парке повсеместно, согласно карте. Ожидаемо, он был разбит на районы, относящиеся к тому или иному фильму, и расположены они были, судя по всему, в хронологическом порядке премьер. У входа гостей встречают декорации и атмосфера фильма «Цветение» – драмы о бедной матери, которая в одиночку растила дочь и торговала цветами в киоске на рыночной площади маленького городка. Далее, «Человек, который читал» – камерный фильм об одиноком человеке без имени, который день за днем приходил в парк почитать книгу на скамье, и о том, как этот человек участвовал в жизнях случайных прохожих. Ну и «Страна великанов» в самом центре парка, презентовавшая гостям все гигантское и эпичное, ведь фильм повествует о – сюрприз! – стране гигантов. Большая часть вложений щедрого мецената явно была израсходована на эту картину. Оставшиеся три были разбросаны по береговой линии противоположной части острова. Буклет называл их «Морская трилогия»: деревня из «Сенегала» у реки, впадающей в море, настоящая ладья в дельте этой реки с целой командой из одноименного произведения, а на отдаленном мысе расположился маяк из «Жены Моряка» – фильма, в котором скомбинированы обычные съемки с архивными кадрами из личного архива режиссера. Что ж, пора лично осмотреть достопримечательности.
Я спрятал буклет за пазуху и направился к будке контроллера. В ней сидел по-модному стриженный улыбчивый мужчина лет тридцати пяти, в бордовом сюртуке и полосатой шляпе. На левом лацкане красовался маленький бейджик с именем Этьен.
– А я вот смотрю вы все не подходите да не подходите, не стесняйтесь, гостям всегда очень рады на острове «Кристалл Гармонии», где мир кино становится реальностью! Визит в наш парк подарит море впечатлений и бурю эмоций, подходите же скорее!
Голос у него был очень заводной, глаз холодными, а улыбка насквозь фальшивая. Поддавшись импульсу, я решил избрать путь покорной скромности. Я приблизился, достал из кармана сложенный вдвое купон и с неловкой улыбкой сунул его в окошко.
– Да-да, сейчас пробью вам скидочку, ииии – готово! С вас девять пятьдесят.
Я отсчитал названную им сумму. От огромного колеса с билетами он оторвал один и любезно протянул мне.
– Скажите, пожалуйста, а как можно встретиться с хозяином парка?
– С хозяином? – билетер задумчиво потер бровь. – Боюсь, он не принимает гостей лично.
– Я полагаю, он пожелает сделать исключение ради меня, я его дальний родственник. Можете, пожалуйста, передать ему каким-то образом, что Стефан Бик, сын его кузена, ищет встречи с ним? Я буду очень признателен!
Я захлопал глазами, принял просящую позу и нацепил самую лебезящую улыбку из своего арсенала. Наверное, на меня было жалко смотреть, но контролер был непреклонен.
– Прошу прощения, сэр, – он сильно выделил обращение голосом. – Я не могу гарантировать вам личного приема, кем бы вы ни были. Однако, эти сведения будут переданы сотрудникам парка и, возможно, с вами свяжутся. А пока – приятного времяпрепровождения в нашем парке гармонии и чудес!
И он опустил шторку, отделяющую внутреннее помещение будки от назойливых зрителей вроде меня. Поняв, что здесь ловить мне больше нечего, я еще разок огляделся. Если дядя не примет меня сегодня, он примет меня завтра, или через неделю, или еще позже – я не намерен уезжать с острова, пока не получу от него то, что мне нужно. Они не смогут заставить меня взойти на корабль без толстой пачки банкнот, добытых одним или другим способом. Кивнув самому себе, я потопал вверх по лестнице.
Глава 3
Деревянные пролеты сменяли друг друга. Один за другим, я преодолевал их, а берег оставался все дальше позади. Признаться, я не разделял восторженного отзыва из газеты, так как первое впечатление от острова было серьезно подпорчено изнурительной физической активностью. Восхождение по лестнице на пару с чемоданом заняло добрые десять минут, а серпантин поворотов вскружил мне голову. Так что когда я перешагнул последнюю ступеньку, мне понадобилось отдышаться.
Лестница кончалась широкой площадкой с аркой, которая аккуратно примыкала к отвесному утесу. Плотно сбитые доски переходили в дорожку, усыпанную мелкой галькой. Серой ленточкой вилась она к чему-то напоминавшему район старого города. Это поселение не было полноценной деревней, оно смотрелось именно что вырванным фрагментом чего-то большего, цельного. Стараясь не привлекать лишнего внимания, я двинулся перпендикулярно дорожке вдоль утеса; мне стало интересно, декорации ли это. Обойдя этот причудливый кусочек городка, я с удивлением обнаружил, что дома в нем – не просто картонные фасады, а полноценные здания. Коснувшись одного из них, я ощутил под пальцами холодный шершавый камень. Я постучал по нему костяшками и услышал гулкий звук, будто камень был полый внутри. «Обман, правдоподобный, но все же обман», – уверенно заключил я. С этого угла открывался великолепный вид на море, сливающееся с небосводом где-то на линии горизонта. Было бы умно поместить жилые корпуса обслуживающего персонала в этих домиках: и красиво, и практично. А прекрасный вид привлекал бы новых работников. Однако, я не заметил окон на каких-либо сторонах дома кроме фасада.
Рукотворный район занимал всю ширину продолговатого утеса таким образом, что пройти мимо него было невозможно. Дома стояли так тесно друг к другу, что протискиваться между ними со своим чемоданом я бы не решился. Оставалось только вернуться к тропинке и проследовать в единственном возможном направлении, к самому центру этого диковинного квартала. Так я и поступил. Большинство прибывших вместе со мной посетителей прошли вперед и лишь некоторые еще топтались у входа в поселение, разглядывая его с почтительного расстояния и любуясь видом, как и я минутами ранее. Дорожка заканчивалась на круглой базарной площади с колодцем посередине. Вокруг колодца выстроились магазинчики разного размера. Каждый домик словно сошел с картинки: покрытая бурой черепицей крыша, один или два этажа, у каждого входа окно с широким подоконником, служившим прилавком. Образуя букву L, прилавок продолжался внутри, уходя вглубь магазинчика. Этот небольшой базар гудел как пчелиный улей. В продовольственных магазинчиках продавали сладости и напитки, в прочих предлагали какие-то игрушки, сумочки и украшения, в сувенирных лавках торговали дребеденью для сентиментальных туристов. Примечательно, что продавцов за прилавками не было, покупателям предлагалось обслуживать себя самостоятельно. У входа в одну из таких лавок разместился небольшой киоск с двумя рядами корзинок с темно-фиолетовыми цветами, всего восемь лукошек. У киоска стояла маленькая девочка, на вид лет семи. На ней был джинсовый комбинезон и розовая кофточка, обуви девочка не носила. Она накручивала на пальчик косичку, печально глядя на проходящих мимо людей. Я остановился возле стойки с цветами, завороженный ее печалью.
– Малышка, почему ты здесь одна? – склонился я к девчушке, не увидев вокруг взрослых.
Девочка пропустила мой вопрос мимо ушей.
– Вот бы кто-нибудь купил у меня цветы, – вздохнула девочка. – Тогда я могла бы принести домой немного еды для мамы, она так старается и так устает…
– Твоя мама больна?
Снова молчание в ответ. Денег у меня почти не осталось, так, на перекус в обед, но когда я смотрел на эту кроху, что-то внутри меня сдавливало тисками жалости.
– Давай я куплю у тебя корзинку, сколько они стоят?
– Она говорит, каждый из нас – лепесток на ветру, мы цветем летом и увядаем осенью. Я не хочу, чтобы осень забрала цветение, но что я могу сделать? – она вскинула руки и обратилась к кому-то невидимому.
Я был в замешательстве. Сделав шаг назад, я стал наблюдать. Возле девочки появилась пара дам средних лет.
– Гляди, Марта, это же та девочка, как там ее? Лотус?
– Ирис! Да, точно, она! Как твои дела, милая?
– Вот бы кто-нибудь купил у меня цветы, – повторила девочка, снова накручивая косичку на палец и глядя в пол.
– Марта, давай купим корзиночку! – страстно выдохнула первая дама и полезла в сумочку.
– О, нет нужды, Нора, Ирис не продает цветы. Она цитирует монолог из того фильма, «Цветение». По сюжету, одна женщина осталась совершенно одна с малолетней дочерью на шее в начале весны. Будучи опытным флористом, она делает красивые букеты и корзинки с цветами, продает их и этого хватает на пару дней. А пары дней хватает, чтобы собрать больше цветов и связать новые букеты и корзинки. Мать старается делать все, чтобы ее дитя не знало голода и забот, и девочка наслаждается детством. Пока мать едва сводит концы с концами, Ирис, названная так в честь любимых цветов матери, гуляет, играет и радуется лету. Но ты же понимаешь, скопить сколько-нибудь приличную сумму таким образом чертовски тяжело. Это скорее походит на прокладывание железной дороги перед движущимся поездом: чуть замешкаешься и тебя раздавит. В таком вот режиме пролетает лето. За матерью начинает ухаживать один мужчина, но у нее нет времени на себя, все силы уходят на работу, а каждую свободную минуту она посвящает дочери. Ирис же продолжает учиться и дружить с ребятами, будто не замечая сгущающихся туч. Долго находиться в таком напряжении женщина не смогла, и с наступлением осени она тяжело заболевает. Она безуспешно пытается продолжать работу, но лишь усугубляет свое состояние, бедняжка окончательно слегла. Ей нужны лекарства, нужна горячая пища, а денег почти не осталось. Мать понимает, что Ирис должна знать правду, она серьезно говорит с девочкой о болезни и возможной смерти, о самостоятельной жизни, и дочь с трудом, но понимает и принимает сложившиеся обстоятельства. И вот, на дворе сентябрь, время, когда поздние ирисы начинают цвести. Приходится расцвести – ну, то есть повзрослеть – и нашей Ирис. Она не сумела отыскать луг, на котором ее мать собирала цветы, но нашла свое местечко с особенными цветами.
– С ирисами, я полагаю?
– Да, верно, с ирисами. Так вот, она набирает столько, сколько способна унести, затем возвращается домой, а после повторяет процесс вновь – и так до поздней ночи. Всю ночь она вяжет букеты и собирает их в корзины под неусыпным руководством матери, а под утро, когда лихорадка уже сморила бедную женщину, Ирис отправляется в город продавать цветы. Так проходят два мучительно медленных дня, но ни одну корзинку у девочки не покупают. В бессильной ярости, Ирис выбрасывает цветы и бежит домой. На последние деньги, она покупает еды для матери, но сама не берет ни крошки. Она голодна, ей страшно и она не понимает, почему мир так несправедлив. Она пытается быть сильной, но она всего лишь маленькая девочка. Именно тогда мать произносит, пожалуй, самый душераздирающий монолог фильма, по сути прощаясь с дочерью. Я не перескажу его полностью, но там есть фраза: «Каждый из нас – лепесток на ветру, мы цветем летом и увядаем осенью. А затем ветер срывает нас и уносит вдаль, давая дорогу новым цветам. Осень заберет цветение, как и каждый год, и, наверное, в этом году я уйду с ним. Не грусти по мне, девочка моя. Придет новая весна, новая радость в твоей жизни. Ты обязательно будешь жить, обещай мне!»
– И вправду, так печально! – вздохнула та, которую назвали Норой.
– Ой, и не говори, я рыдала, актеры играли так натурально! Вот, Ирис понимает, что времени осталось совсем немного. Она закладывает какой-то хлам из дома у ростовщика, в том числе и свои башмачки, и босая идет снова собирать цветы. Навязав букетов, она приходит на площадь и думает, как же быть дальше, как помочь матери и, если не выйдет, как жить самой. Это как раз сцена, которую мы видим здесь.
– Как интересно! А девочка выглядит одновременно печальной, но будто светится!
И девочка правда светилась. При дневном свете это было еле различимое свечение, но после слов этой женщины я присмотрелся повнимательнее. Она словно сияла ровным слабым светом, как если бы матовую лампу включили и подставили под яркие солнечные лучи. Будто свет был у нее под кожей, еле заметный, но все же настоящий свет. Будто и кожа, и волосы, и даже одежда девочки были сделаны из одного материала. Чем дольше я смотрел, тем больше деталей подмечал.
– Чем же все заканчивается? Марта, не том, ты так хорошо помнишь это кино!
– Просто я смотрела его много раз, голубушка, – усмехнулась Марта. – В общем, удача улыбается девочке, она продает значительную часть собранных корзинок, потому что в городе начинается праздник и мужчины покупают цветы для своих дам. Счастливая, она бежит к местному доктору, чтобы отвести его к больной матери. И, о чудо, помощником пожилого доктора оказывается тот самый мужчина средних лет, который проявлял внимание к матери Ирис! Девочка, конечно, этого еще не знает, но мы – зрители – узнаем этого господина. И он тоже пока не знает, что это та самая флористка. Они приходят домой к Ирис, мужчина осматривает мать и прописывает лекарства. Девочка продолжает упорно трудиться, мать начинает идти на поправку, а осень вступает в свои права. Близится момент, когда Ирис уже нечего будет собирать на полянке. Она вновь вызывает доктора, чтобы повторно осмотреть мать, и женщина, будучи на этот раз в сознании, узнает его. Между ними пробегает искра, она начинает плакать и благодарить его за помощь, а он садится на кровать и берет ее руку в свою. Зрители понимают, что это начало чего-то большого. А Ирис выходит на улицу и смотрит на облетающие с деревьев листья. Она пытается поймать пару в воздухе, и мы понимаем, что она все еще хранит внутри детскую непосредственность. Схватив один листок, она говорит что-то вроде: «Эта осень никого не заберет», и на этом фильм заканчивается.
– Немного сумбурно, не находишь?
– Возможно, мне приглянулась эта лента, но признаю, таких как я не так уж и много. Ну пóлно нам здесь стоять, пойдем же вглубь парка, там еще должно быть много интересного. Пока, Ирис!
Женщины сделали девочке прощальный жест, но она не отреагировала. Она продолжала переминаться с одной босой ножки на другую, крутить между пальчиков косичку и вздыхать о своих цветах. Я глядел на девочку, переваривая услышанное и увиденное. Мне стало любопытно понять природу этого свечения, исходящего у нее словно изнутри. Повторение фраз, повторение движений – все это наводило меня на мысль, что передо мной не живая актриса, а некий искусно выполненный автоматон.
– Тогда я могла бы принести домой немного еды для мамы, – снова повторила Ирис, глядя вдаль.
Я прошел перед ней, но девочка не выказала ни малейшей реакции. Помахал перед ее лицом ладонью – безрезультатно. В конце концов, я протянул руку, чтобы положить ей на плечо и оцепенел, так как ладонь моя провалилась сквозь воздух. Я почувствовал жар и покалывание на коже, будто я полночи проспал на этой руке и она онемела. Резко одернуть руку не удалось, она словно попала в желе, движения были скованными и вязкими. Меня замутило. Наконец, я вернул руку и прижал ее к груди. Кисть была чистой, но по телу продолжали бегать мурашки и волоски на руке стояли дыбом, словно я попал в какое-то статическое поле. Взглянув на руку, я увидел, что она тоже немного светится, но свет этот быстро угасает, покидая кожу вместе с жаром. Желая повторить опыт, пальцы мои снова потянулись к девочке. И тут она посмотрела мне прямо в глаза и резко бросила:
– Руки прочь!
Я вздрогнул, будто меня током прошибло, а она как ни в чем не бывало продолжила:
– Она говорит, каждый из нас – лепесток на ветру.
– О, это же Ирис! – воскликнул кто-то слева от меня.
К девочке подошло еще несколько посетителей, только что вышедших из соседнего магазинчика. Я протянул было руку к девочке снова, но что-то меня остановило, хотя в этот раз она даже не подала виду. Могло ли мне почудиться? Тряхнув головой, я решил не выяснять это и попятился назад, разминая пальцы онемевшей руки. Я еще немного понаблюдал, но девочка больше не нарушила порядка своих действий, исправно повторяя сцену из раза в раз. Я чувствовал, что теряю время, здесь мне больше нечего было делать, нужно было двигаться дальше и либо разыскать дядю, либо встретить мою новую взбалмошную знакомую незнакомку. Улыбнувшись этому каламбуру, я двинулся по тропе, оставляя жутковатую Ирис и ее печальную историю позади.
Глава 4
Господи, благослови трепачей и балаболов, именующих себя синефилами. Достаточно лишь держать ушки на макушке, и получишь все необходимые тебе факты, да еще и на блюдечке с голубой каемочкой. Кажется, все мои попутчики были на острове впервые, но достаточное их количество было знакомо с творчеством дяди. Более того, оказалось, что вторая картина по пути вглубь парка – «Человек, который читал» – основана на небольшом рассказе, который дядя публиковал в газете под псевдонимом. Как постоянный читатель всех трех периодических изданий, распространяемых в нашем городке, я не мог пропустить этот рассказ. Чем больше улавливал мой слух из обрывков пролетавших мимо фраз, тем яснее становилось в голове. Действительно, я читал «Человека, который читал», чтоб его с этой тавтологией. Иронично, что я проглотил творчество своего родственника, даже не признав авторства. С другой стороны, под статьей стоял неприметный псевдоним, а переписки с дядей я никогда не вел, так что и стиля его письма не знал.
Так или иначе, общий синопсис был мне знаком. Жил да был дедуля, у которого «в жизни было все». Что может развлечь такого человека? Дядя считал, что хорошая книга, по крайней мере так он это подавал в начале. Этот безымянный пожилой господин каждый день ходил в парк и сидел на скамье с книгой. Мимо него проходили люди, которые, как и гости «Кристалла Гармонии», громко оповещали окружающих обо всех своих чаяниях и думах. Герой рассказа слушал эти в прямом смысле мимолетные истории и в разной степени принимал в них участие: кого-то окликнет и даст совет, кого-то направит к знакомому адвокату на бесплатный прием, кому-то даст денег, а кому-то предложит работу. Короткий рассказ наполнен обыденными драмами и приторно-сладкими восторгами от их разрешения. Я не помнил всех деталей, но в конце полицейские находили мужчину на скамье мертвым, а книга его оказывалась пустой. Так дядя давал нам понять, что ходил-то старик в парк именно для того, чтобы нести людям пользу. Думаю, неудачникам вроде меня очень хотелось бы верить, что где-то есть такой человек.
С этими мыслями, я продвигался по дорожке. Из городка она выходила на небольшое поле, вела мимо лужка с ирисами и прямо под кроны могучих деревьев, которые образовывали парк. Я невольно отметил, что вдоль дорожки деревья были посажены достаточно редко, но по краям утеса они образовывали плотный заслон. Так же, как и фальшивые дома, деревья преграждали любой путь, кроме, собственно, дорожки. И также, как и фальшивые дома, наверняка были высажены здесь вручную, не смотря на свою монументальность. Откуда деньги на все это?
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.