ПОВЕСТИ
БЛИЖЕ К ПОЛУДНЮ
I
Окен проснулся, зная, что вот уже теперь, утром, должно произойти очень важное.
– Перекочуем – вот что! – сказал он себе и выбрался из постели.
Вчера он никак не мог заснуть, да и боялся: а вдруг проспишь все на свете.
В доме тихо и никого.
Может быть, сами перекочевали, а его, Окена, забыли?
Окен выскакивает на улицу. И вот оно – счастье.
Белогривый его жеребенок оседлан.
Дремлет на привязи.
На тороке – курджун, переметная сума.
Из курджуна торчит голова ягненка. Уши развесил, звездочка на лбу.
На передней луке седла – узелок и сетка.
В сетке красные яблоки. В узелке продукты на дорогу.
Нет, не забыли Окена.
И тут мальчик видит отца. Бежит к нему со всех ног.
– Тише, упадешь! – предупреждает отец.
Но Окен знает, что не упадет: отец не даст ему упасть. И вот земля улетает из-под ног: отец подбросил к небу.
Не забыли, оседлали белогривого.
Перекочевка!
Окен обхватывает шею отца руками и сжимает изо всех сил.
Ах, как он его любит!
Ах, как он любит всех!
Скорей бы в путь.
Отец приносит Окена в юрту, осматривается: не забыто ли чего?
А тетка Окена уже снимает узук с юрты. Узук – войлочная кошма, стена в юрте.
И стена исчезла. И как вовремя!
Из-за горного хребта выплыло солнце.
Сразу тепло, воздух и тот, кажется, развеселился.
В долине тихо-тихо.
Овцы тоже подремывают, они знают – сегодня перекочевка, и берегут силы перед дорогой.
Тетушка пытается накормить Окена, но есть не хочется, слишком велико волнение.
Попил квашеного молока – джурата – и не приставайте больше.
Опять побежал к отцу.
Тот возле лошадей: последняя проверка упряжки.
Окен принимается отвязывать белогривого.
Уже можно садиться и ехать?
На язык вспрыгивает веселая песенка.
Окен радостно мурлычет и вдруг говорит:
– Хорошо бы прямо вот сейчас мама приехала.
Отец не откликается. Мать Окена в большом городе.
Ее из дома на машине увезли. В большом городе большое собрание.
С горного перевала прискакал Бакыт.
Спрыгнул с лошади и спешит снять с седла бурдюк из просмоленной козлиной шкуры.
Знает, что не снимет, а старается.
Отец Окена подходит к нему, снимает чанач, а Бакыта ласкает, по голове гладит, хвалит.
Бакыт баском говорит:
– Мама сказала, чтоб пили, когда почувствуете жажду.
Окен в упор с враждой смотрит на Бакыта.
Бакыт – сын табунщика, чуть старше Окена, а мать его очень молодая и очень красивая. Однажды она поймала Окена и поцеловала.
Теперь Окен не подходит к ней близко, но она сама пристает: угощает леденцами и мучит, спрашивая: «Хочешь быть моим сыном?»
Мать Окена не любит красивую женщину, а вот отец никак с ней наговориться не может. И, когда они говорят, им весело и громко смеются.
Окен тоже не любит красивую женщину. И сына ее не любит.
От Бакыта пахнет кумысом, которым красивая женщина угощает отца Окена.
– На, сынок, выпей перед дорогой. – Отец наливает Окену из бурдюка кумыса.
А тетушка пускается расхваливать Бакыта.
– Как ты вырос! Вот уже взрослый помощник – привез кумыса.
Настоящим человеком стал.
Окен, что же ты не пьешь кумыса?
– Этот кумыс плохой! – говорит тот и смотрит на Бакыта изо всех сил, самым свирепым взглядом.
– «Этот кумыс плохой!» – передразнивая сына, так же, как он – в нос, говорит отец и выпивает единым духом большую пиалу. – Хоррошшо!
Наконец тронулись.
Окен на своем белогривом помогает отцу подгонять овец.
На голове у Окена белый колпак, который сшила ему мать.
Белогривый легок на ногу, слушается повода, но радость ушла из Окена.
Склонясь головой к седлу, равнодушно следует он за отцом.
Но вот большой отрог, а в ложбине аил, где живет Бакыт и его мать.
Отец отпускает отару пастись и отправляется в гости.
Их встречает красивая женщина.
Она рада гостям.
– Заходите в дом, – говорит она отцу и забирает у него поводья.
Окен зло молчит.
Он не отвечает на вопросы, и за него приходится отвечать отцу.
Но сердись не сердись, а ты всего-навсего маленький мальчик.
Отец сказал, и пришлось войти в нелюбимый дом, сесть на ковре.
Бакыт листает книгу с рисунками. Что это?
Старик с лохматой, небритой головой.
С головой, похожий на куургуч1 .
Таких стариков в аиле нет.
Над стариком нависла синяя волна.
На волне – красная рыбка.
Но волна была не просто синяя, а будто бы зеленая и что-то в ней еще было, потому что, когда снова тронулись в путь, Окен вспомнил ее и горько пожалел, что всего только разок заглянул через плечо Бакыта в книгу.
Окен даже глаза закрывает, чтоб получше вспомнить цвет волны, а отец, наверное, думает, что это сон смаривает сына, и ласково тормошит его, задает какие-то ненужные вопросы.
Ягненок из курджуна заблеял.
Жалобно – есть захотел. Потерпеть придется. До места уже недалеко.
Мать ягненка подохла.
Окену до сих пор мерещится эта овца. Он ее видел.
Она лежала на боку, в неудобной окаменелой позе, словно замороженная…
Но вот и стойбище.
Окен спрыгнул с лошади, и ягненок понял: дорога кончилась.
Опять заблеял громко, настойчиво.
Тетушка в сердцах стукнула его по носу.
«Зачем она его обижает? – думает Окен. – Может, он плачет по матери? А может, и вправду проголодался или обиделся на людей? Положили в курджун и повезли. И не спросили даже, удобно ему или нет».
Кереге – деревянный решетчатый остов юрты уже поставлен.
Пора тюндук2 поднимать.
И правда , отец заходит в юрту, берет тюндук , а тетушка вставляет жерди – уук.
Окен без присмотра.
Он отыскивает узел с хлебом, отламывает кусок и спешит к своему ягненку.
Его уже привязали веревкой за колышек.
Ягненок ткнулся мордочкой в хлеб, но есть не стал.
Заблеял еще жалобней.
Окен знает, ягненку нужно дать молока, но где возьмешь?
Тетушка перед дорогой положила в него закваску.
Айран ягненок пить не станет.
Окен подходит к узлам и стоит в задумчивости.
Ягненок тянется к нему, веревку натянул.
А потом вдруг отвернулся, заблеял
«Никому я не нужен», – вот, наверное, что он сказал.
Окен решительно берет бурдюк с кумысом, тот самый, что привез от красивой женщины Бакыт.
И тащит к ягненку.
Ягненок попробовал, сморщился, чихнул!
Тетушка как увидела все это, руками всплеснула.
– Эй, родной мой, это что такое? Отец узнает…
Но отец уже узнал, он берет Окена за руку и ведет в юрту.
– Ты сделал это, чтоб рассердить меня?
– Я хотел напоить ягненка. Разве я знал, что ты любишь кумыс, который привозит Бакыт от своей матери…
– Так, значит, ты нарочно испортил кумыс?
Отшлепали Окена. Не больно, но обидно.
– Что я тебе сделал? – бормочет мальчик и сквозь слезы говорит. – Сам злишься, а я виноват? Ты никогда меня не бил… даже когда я лошадь испугал, и ты упал – не бил.
Отец будто не слышит.
Юрта поставлена, утварь домашняя заняла свои места. Окен устал плакать. Лежит на кошме, посапывает.
– Оке-ен! – Голос у отца оттаял.
Мальчик медлит, не отзывается, а как хочется
– Окен-та-ай!
Мальчик, нахмурясь, оборачивается.
Отец распахнула руки.
– Иди ко мне, Окентай, помиримся.
И Окен на руках.
Жесткие усы отца покалывают щёку, щекочут шею.
Окен брыкается, хохочет.
– Да, – говорит отец, – а поработать тебе все-таки придется. Сумел испортить кумыс, сумей теперь отнести его к ручью и вылить.
Ну, это уж не наказание, а, скорей, поощрение.
Окен с удовольствием тащит бурдюк к ручью и забеливает воду: ешьте, рыбы!
Вода уносит кумыс, родник чист.
II
– А разве ты не слышал, как дядя Айдаркул звал тебя? – тетушка огорчена.
А Окен знай поглаживает своего ягненка.
Тетушка повышает голос:
– Окен! Ты меня слышишь? Или у тебя уши болят?
Мальчик вздыхает.
– С дядей Айдаркулом скучно… С ним целый день едешь, а он целый день молчит.
Подходит отец:
– Собирайся, сынок. Поможешь дяде Айдаркулу пасти
овец. И помни: кто работает, тому скучать недосуг… Ну, а чтоб дядя Айдаркул не молчал всю дорогу, попроси его что-нибудь рассказать.
Окен неохотно идет одеваться.
Тетушка помогает ему.
Растягивая время, Окен все делает медленно и так же медленно выходит во двор.
Дядя Айдаркул уже сидит на лошади.
Лицо у него скучное, недоброе.
Полы светло-серого кементая3 спускались, закрывают лошадиные бока и живот.
Закрывают они и заднюю луку седла.
Со стороны кажется, что дядя приклеен к лошади.
Борода у него седая, виски седые.
Правый рукав пуст до самого плеча.
Повод дяде Айдаркулу приходится держать левой рукой.
Лицо у него – кожа да кости, а под глазами тяжелые мешочки.
Они, наверное, полны слезами, потому что глаза дяди всегда слезятся.
На лошади, однако, Айдаркул сидит, как джигит, а сойдет с седла: тощий, согнутый, кривоногий. И такой старый-старый!
Окен сел на белогривого жеребенка.
Дядя Айдаркул скрепляет поводки: свой и мальчика.
Жеребенок, не поспевая за лошадью, скачет.
Окен едет, слегка привскакивая, как торба, в которую положили мяч.
– Ну-ка, батыр, ты вчера со мной не поехал, так отчитайся, какую работу дома сделал?
Окен не любит рассказывать.
Чтобы хорошо рассказывать, нужно сначала собрать все дела дня в один ворох, а потом, как бусинки, нанизывать их на ниточку рассказа.
Что же было вчера?
Вчера Окен поднялся спозаранок.
Хотел умыться – опрокинул ведро с водой. Отругали.
Потом пили чай, и Окен стянул пару кусков лепешки.
Нужно было думать о ягненгке.
Потом тетушка заставляла его пить айран, а он айрана не хотел, а хотел молока: ведь ягненок айран не пьет.
После завтрака Окену пришла мысль облегчить жизнь тетушки.
У нее на косах тяжелая чолпу4.
При каждом шаге они ударяют тетушку по спине и звенят.
Окен подкрался ку тетушке с ножницами, срезал чолпу и спрятал.
Но тетушка скоро хватилась своих колокольцев, принялась искать и нашла под шырдаком – войлоком, шитым в два слоя и украшенным орнаментом.
Сама чолпа под шырдак попасть не могла.
Если бы не отец, плохо бы пришлось.
Вот и рассказывай дяде про дела.
Хочешь сделать хорошее, а получается плохое.
Разве это дурно – накормить ягненка?
Привел Окен своего любимца в юрту, дал молока, дал ему молока, хлеба, а он насыпал помёту.
Опять попало.
Виноват ягненок, а тетушка ругала Окена.
Но все это обыкновенные дела.
А вчера было и новое дело.
Отец обрил Окену голову.
Когда Окен увидал блестящую бритву, медный чайник, из которого тетушка наливала воду в большой медный таз, Окен заранее испугался и даже почувствовал боль в корнях волос.
Но отец не стал слушать возражений.
Зажал в коленях и обрил, хотя Окен кричал, как ягненок.
Зато потом было приятно.
Тетушка купала его в тазу. Мыло душистое, вода теплая, Окен перестал плакать. Мылся сам.
Потом тетушка завернула его в простыню, посадила на постель, вытерла насухо.
А отец принес Окену яблоки и мак.
Отец знает, что любит сын.
Нет, обо всем этом рассказывать долго и не очень интересно.
Окен так ничего и не ответил дяде Айдаркулу, а тот вдруг сам разговорился.
Отец, что ли, попросил старика быть с мальчиком поразговорчивей?
Дядя Айдаркул рассказывал о войне.
О том, как в большом сражении шли наши танки, а он, Айдаркул, вместе с другими солдатами, укрываясь за танками от пуль, наступал и ворвался в город.
Бой был тяжелым. Было много убитых и раненых…
А один герой, когда враг перешел в контрнаступление, спрятался за углом дома и стрелял до тех пор, пока кончились патроны, а когда патроны вышли, он бил врагов прикладом винтовки…
Дядя Айдаркул рассказывал долго.
Они приехали к хребту, пустили лошадей, сели на кементай дяди Айдаркула, а он все рассказывал о героях и о себе.
– А какой танк? – спросил Окен. – Большой?
Разгоряченный рассказом, старик проворно поднимается на ноги и, на ленясь, подходит к огромному черному камню.
– Вот такой!
Окену жалко дядю Айдаркула, если бы он не потерял руку и еще бы повоевал, то непременно получил бы Звезду Героя.
Ведь он такой отважный, оказывается.
Старик возвращается, садится возле Окена и вдруг снова вскакивает.
– Что это у тебя в руке?
– Змейка. Ползла по камню, и я поймал, – отвечает Окен. – Я уже ловил таких змеек. Они не кусаются.
– Брось ее! – приказывает дядя Айдаркул и желтое лицо его становится белым.
Окену весело. Тихий мальчик кончился, озорник – вот он.
Озорник пускает змейку по руке.
Она обвилась вокруг запястья, норовит заползти в рукав.
Озорник перехватывает ее и взмахивает, словно собирается бросить в сторону дяди Айдаркула.
Тот проворно отбегает за камни.
– Немедленно брось! Уши нарву!
“А еще воевал”, – усмехается Окен.
Он берет змейку за голову и пускает свою живую игрушку в траву.
Дядя Айдаркул выжидает, потом возвращается, поднимает с земли кементай.
Он сердит, на лице его красные пятна.
Они молчат до самого вечара, все дела делают молча, возвращаются на стойбище молча.
Окен боится, что старик расскажет о его проделки отцу.
Но старик молчит. Обиделся.
III
Утром Окен поранил о камень ладонь.
Тетушка месила тесто. Вышла глянуть, чем мальчик занят, а у мальчика рука в крови.
Тетушка принялась ругать его, а Окен, чтобы задобрить ее, признался:
– Я своего ягненка к комолой козе припускал.
Тетушка вдруг перестала сердиться и засмеялась.
А что же тут смешного? Молоко скисло, ягненок опять остался голодным. Надо же было его накормить. Тем более, что тетушка отмахнулась от Окена и его просьб.
– Ничего. Твой ягненок начал щипать траву. Зеленью сыт будет.
Ей ничего, а ягненок опять кричит.
Не мог Окен оставить своего друга в беде.
Покормил хлебом, на хорошей траве попасти решил.
Так уж получается у Окена – все самостоятельные дела делаются у него от взрослых украдкой.
Но спроситься было не у кого, да и как взрослым объяснишь все.
Ягненок, наверное, думает, что Окен – это и есть его мать.
Стоит Окену выйти на улицу, ягненок мчится к нему и ходит за ним по пятам.
Окен повел ягненка на луг.
Здесь он увидел комолую козу.
И обрадовался. Может быть, ягненка удастся накормить.
Коза была красивая.
«Она похожа на мать Бакыта», – решил Окен.
Шерсть у козы гладкая, уши шаловливые, торчат, как рожки. А рогов нет.
Окен сразу напал, как нужно действовать.
Достал из кармана кусок лепешки, разломал его на части, кусочек положил на ладонь и стал осторожно подходить комолой козе.
Коза благосклонно взяла губами хлеб, съела и тихонько заблеяла.
Окену показалось, что она его благодарит.
Он дал козе еще и стал рассказывать о бедном ягненке.
Коза ела и слушала. И Окен понял: она согласна.
Он торопливо стал подталкивать ягненка к козе, а тот, вместо того чтобы сосать молоко, щипал траву.
Ягненок, конечно, не виноват. Он не умеет сосать.
Он пил молоко из чугунка.
Окен не сдался. Схватил ягненка за голову стал тыкать мордочкой в вымя.
– Соси, коза дает тебе молоко!
Ягненок пятился. Окен сердился.
– Не хочешь сосать, тогда не кричи! А то от твоего «бее-е!» в голове трещит.
Ягненок вырвался из рук, запрыгал вокруг Окена.
И тут коза ринулась к ягненку и прижала лбом к земле. Комолая, а бодается.
Окен бросился спасать друга. Стукнул козу по голове.
Она ягненка отпустила, а тот бежать и не думает. Стоит, смотрит на козу, удивляется.
Чем это он провинился?
Окен встал между ними. Коза успокоилась.
Мальчик снова принялся подталкивать ягненка к вымени, а тот, дурачок, в руки тычется.
Окен сунул сосок ему в рот.
И – о чудо! – ягненок понял, что от него хотят.
Он принялся сосать молоко, но теперь взбеленилась коза. На дыбы поднялась.
Окен повис у нее на шее. Схватил за голову, повернул в другую сторону.
– Соси, ягненок.
Ягненок сосет жадно, быстро. Коза рвется. Она сильная. Окен еле удерживает ее и – хлоп!
Так ловко поддела мальчишку, что он летит от козы кубарем, а ягненок под ее острыми копытцами, но увертывается и бежит к Окену.
Оба стоят и смотрят на пригорок, где все еще сердится комолая коза. На одежде у Окена грязь, из ладони, разрезанной о камень, сочится кровь…
Так было дело. Чего здесь смешного?
Руку больно, зато ягненок успел попить молочка.
Тетушка засмеялась и погладила Окена по голове.
– Чудачок! Это же стельная коза. Мы ее оставили дома, потому что ждем от нее приплода. Разве она подпустит к себе чужака. Она молоко для своего козленка бережет.
IV
О, сегодня очень хорошо!
Караковая лошадь отца под седлом. Значит, куда-то едет. Может, и Окена возьмет…
Оказывается, зовут в гости.
Приехал Саяк-аке, пригласил отца:
– Отведай со стола моего дома!
– Возьмите Окена с собой, – говорит мужчинам тетушка.
– У нас свои дела, свои разговоры, а ему из-за куска мяса столько на лошади трястись!
– Пусть дома побегает, – возражает отец.
Все пропало. Но милая тетушка спорит:
– Он поедет семенящим шагом, не растрясется. В детстве что бывает лучше дороги?
– Я поеду на белогривом. Мы не будем отставать, – умоляет Окен.
Саяк-аке, отец и тетушка смеются.
Значит все прекрасно – возьмути!
Окена одевают в самую нарядную одежду, на голову – белый колпак.
Вот они в дороге.
Окен, как старый наездник, одной рукой оперся о луку седла, другой шевелит уздечкой.
Весело! В груди торгой, жаворонок, звенит.
Тетушка все его маленьким считает.
Набила узелок продуктами – на три дня пути хватит.
А он едет с мужчинами! И не отстает.
Когда перевалили горный хребет, увидали Бакыта и его мать.
Они набирали воду из родника. Обернулись на конский топот.
Мать Бакыта тут же отложила ковшик, которым наливала воду в ведро, и пошла навстречу всадникам.
У нее красный платок, завязанный на затылке. Камзол – красный бархат, платье желтое, с широким подолом, на руках браслеты, сережки золотые и зубы золотые.
Она поздоровалась с мужчинами за руку, а Окена поцеловала.
И когда целовала, Окен уловил сильный запах духов.
Наверное, все уже знают, что Окен не любит мать Бакыта. Саяк-аке поглядывает на него украдкой хитрыми глазами.
Отец сдвинул на лоб тюбетейку, почесывает пальцами за ухом. Он даже чуть покраснел.
Начинается долгий разговор. О том о сём. Потом о деле, о лошадях и жеребятах.
Ах, жеребята! Окен любит их. А кто их не любит? Они словно косули – так хороши. Их все берегут: и лошади, и люди. И, будто подслушав Окена, красивая женщина говорит о жеребятах:
– Они и не знают, сколько приносят хлопот! За них душой болеешь.
Разговор затягивается. Бакыт начинает хныкать, просит кумыса.
Окену тоже скучно, но он терпит. А белогривый даже задремал. Красивая женщина не обращает на сына никакого внимания, даже не смотрит в его сторону. Потом берет в руки ковшик и указывает сыну на ведро.
Бакыт послушно тащит тяжелое ведро правой рукой, а сам сгибается влево.
Окен трогает руками узелок с едой. В узелке бутылка айрана. И вдруг лапка стыда коснулась его щек:
Бакыт хотел кумыса, а у него, Окена, целая бутылка айрана, и он не выручил человека. За Бакытом не угнаться теперь, скрылся за холмом, к дому подходит.
Красивая женщина зовет к себе.
– Но мы же едем в гости! – вырывается у Окена.
Это почему-то всех развеселило. Саяк-аке даже за живот схватился.
– Опаздывать на праздник нехорошо, – соглашается мать Бакыта, – но перекусить не мешает. Времени много не займет.
– Нет лучше еды, приготовленной на гриве коня! – говорит отец.
Окен смотрит на него с благодарностью, но мужчины все же сходят с коней – попоить из родника.
– Я сейчас принесу кумыса, – говорит красивая женщина.
Окен тут же скатился с седла на землю.
– Не надо… Там есть айран. – Он показывает на курджун. – Отцу и Саяку-аке хватит. До вашего дома далеко, а мы ведь в гости едем!
Опять все смеются.
А красивая женщина отходит на несколько шагов от родника и возвращается с бидоном кумыса.
Видно, он у нее здесь был спрятан.
Мужчины радуются, а у мальчика обида. Как же так? Бакыт просил кумыса, кумыс был рядом, а она не дала ему попить, погнала домой.
Разве хороший человек может сделать такое?
Кумыс пьют из ковшика по кругу. Когда очередь дошла до Окена, он вскочил на ноги и отошел к белогривому.
– Я не буду пить ваш кумыс, у меня есть айран.
Отец сердится, но Окен доволен собой.
Ему хотелось кумыса, а он не стал его пить. Это же кумыс обманщицы!
V
Дядя Айдаркул уехал на зимовку, поэтому отару сегодня пасти отцу.
До вечера его не будет дома.
У тетушки на плечах хозяйство. И то надо сделать, и это.
А когда управится, сядет под навесом прясть шерсть.
Значит, целый день Окен может жить так, как ему хочется.
Утром он помог отцу выгнать на пастбище отару.
Потом накормил ягненка и отправился на озеро.
– Ах, это озеро! Мир под водой. Озеро не глубокое, у берега по колено.
Но тут живут зеленые лягушки, головастики и даже рыбки, совсем крошечные, с песчинку. Рыбки снуют среди водорослей. Для них эти травинки – настоящий лес.
По берегу озера – мята и полынь. Раз подышишь полынным воздухом, а потом услышишь этот запах – хоть через десять лет, – вспомнишь и обрадуешься.
И вдруг совсем рядом, прямо перед ним, на кустик полыни садится красавица муха!
Такой мухи Окен еще не встречал. Тельце у нее длинное, как у вертолета, а крылышки будто из луковой шелухи. Прозрачные, с прожилками.
Обыкновенная стрекоза, но Окен даже слова такого не слыхал.
Собираясь улететь, стрекоза уставилась на Окена черными глазами, словно это она удивилась мальчику, а не он ей.
– Тетушка, иди сюда! – горячим шепотом зовет Окен.
Сам он сидит, не шелохнувшись: спугнуть боится красавицу муху.
Навес, под которым устроилась тетушка со своей пряжей, неподалеку.
Зов мальчика необычен, и тетушка приходит.
– Погляди, какая муха! – шепчет Окен.
– Это стрекоза, – говорит равнодушно тетушка. Она прихватила с собой шерсть и подстилку и теперь усаживается на бережку.
И стрекоза улетела.
Окен ждет ее, но ее нет. Тогда мальчик отправляется на розыски. Он идет по кромке воды вдоль озера.
И стрекоза вдруг прилетает.
Она застыла над следом ноги Окена, в который уже набралась вода.
Висит, трепеща луковыми крылышками, черные глазки вытаращены – изучает человеческие следы.
Окен прыгнул на стрекозу. Но она быстрая – взлетела вверх и унеслась.
И села на кустик полыни недалеко от тетушки.
– Лови ее, лови! – страшным шепотом шепчет Окен.
– Сейчас. – Тетушка начинает поворачиваться, а стрекоза уже висит над головой Окена.
Он подпрыгивает, а стрекоза, словно дразня, взлетает чуть выше и сверху смотрит на мальчика
– Ты смелая! – с уважением говорит Окен и снова подпрыгивает.
– Не поймаешь. – Тетушка качает головой. – Стрекозу даже лягушка не поймает, а она мастерица мошек хватать.
Стрекоза вдруг проносится над самой головой Окена, весело треща крылышками.
Ах, ты хочешь поиграть со мной!
И он мчится за ней и, не в силах догнать, пускает вдогонку комок глины.
Стрекоза исчезла.
«Обиделась, – испугался Окен. – А может быть, она решила поиграть со мной в прятки?»
Окен внимательно оглядывает озерко и берег и даже смотрит на голову тетушки.
Стрекоза, конечно, большая, но она такая маленькая. За травинкой может спрятаться. Этак ее проищешь до вечера, а там надо отца встречать, помогать ему.
А стрекоза – вот она! Танцует над головой Окена.
Окен отбежал в сторону. Стрекоза – за ним.
– Да, да! Она хочет поиграть со мной в догонялки!
Он бежит вокруг озера, и, словно на ниточке, за ним его стрекоза.
– Ты не устала? – спрашивает Окен.
Стрекоза повисла над водой и танцует.
– Как ты можешь танцевать, не отдыхая?
Стрекоза отлетает подальше. Чтоб услышать ее ответ, Окен тоже входит в воду.
Стрекоза отлетает еще дальше, будто заманивает.
Она совсем низко висит над водой.
И вдруг под ней что-то булькнуло.
Стрекоза отчаянно заверещала луковыми крылышками и стала уходить под воду.
Лягушка!
А тетушка говорила, что лягушки не могут поймать стрекозу.
Окен опомнился, он бросается на помощь, но под ногами вязко.
– Окен! Утонешь! – это кричит тетушка.
Клубок шерсти катится по земле. Тетушка бежит к воде, хватает мальчика поперек туловища и вытаскивает на берег.
Окен не сопротивляется, плачет:
– Она… ее… съела.
– Кто съел? Кого?
– Лягушка… мою… стрекозу… Убей лягушку!
– Зачем убивать лягушку? – возражает тетушка. – Мошкара, мухи, стрекозы – это ее пища. Лягушки тоже есть хотят.
Окен удивлен. Задумался.
На ногах водоросли. Весь в глине, мокрый.
– Пошли переодеваться, – говорит тетушка.
VI
Мамы нет дома.
Теперь каждый вечер к отцу приезжает Саяк-аке.
Отец берет ружье и отправляется на охоту.
Они охотятся ранним утром.
Когда отец возвращается домой, Окен спит.
Правда, они вместе выгоняют овец на пастбище. Но тогда они оба заняты делом.
Весь день отец с овцами, а вечером является Саяк-аке.
Конечно, Окен не один. Тетушка дома, и ее скучный дядя Айдаркул тоже дома.
Тетушка на кухне.
Справа от нее мешок с мукой, слева – медный таз. Ручка у таза сломана.
Тетушка ситом черпает из мешка муку, просеивает, а отруби сваливает в таз.
Окен глядит на огонь.
На быстрые руки тетушки, на ее сито.
Удивительно! Сетка и согнутая фанера – никакой премудрости, а мука – белая как снег. Вся шелуха остается в сите.
Однажды мама Окена сказала:
– Изобрести бы такой прибор! Посмотришь в него и сразу увидишь, кто из людей плохой, а кто хороший…
И правда, сделать бы для мамы такую машину, она бы тогда меньше огорчалась.
Луна взошла. Окен не любит луну, луна старается заменить солнце, но куда ей? Светло, а холодно. Все цветы, все травинки одного цвета.
Окен побаивается, а вдруг луна победит солнце. Тогда, пожалуй, и отец не найдет дорогу домой, а мама и подавно.
Ей ведь вон сколько ехать! Тысячи километров!
В кошаре фыркают и жуют жвачку овцы.
Лягушки квакуют. И та, противная , что слопала стрекозу, тоже, наверное, квакает.
И вдруг – сразу тишина. На один миг. Но все равно.
Значит, совершилась какая-то тайна.
Значит, она уже есть, и ее нужно найти и разгадать.
Тетушка отложила сито, огонь в очаге поправляет. Песенку запела. Но ее песня остается в юрте.
Окену вдруг захотелось поплакать.
– Тетушка, расскажи, пожалуйста, что-нибудь! – в отчаянии просит Окен.
Сито снова пляшет в руках тетушки.
– Я не умею рассказывать, жеребенок мой. Что знает твоя старая тетушка. Это молодые знают. Много ездят, много видят, много знают.
– Тетушка, а дядя Айдаркул, он твой второй муж, правда?
Окен нарочно задает этот вопрос: он умеет разговорить свою теушку.
– Это не детского ума дело, – серьезно говорит тетушка. – Нехорошо задавать такие вопросы взрослым людям.
– Я не маленький, – жалобно возражает Окен, ниточка разговора вот-вот порвется. – Тетушка, а почему у тебя и у твоего Айдаркула-аке волосы белые, а у меня черные? И у мамы моей, и у отца?
– Ах, жеребенок мой! – откликается тетушка и потихоньку начинает рассказывать о тех временах, когда у нее, волосы были черные, как спина выдры, зубы были белые и крепкие, а лицо было как спелые яблоко. Был у твоей тетушки муж Бекмурза, но он погиб на войне.
“Бекмурзу убили, дяде Айдаркулу-аке руку отрезали – страшная война, – думает про себя Окен. – Дети у тетушки умерли во время войны – страшная война!”
Дядя Айдаркул тоже одинок.
У него есть две дочери, но они замужем, живут в большом городе, а старик любит горы.
Вот и живут они теперь вместе – тетушка и дядя Айдаркул, помогают матери и отцу Окена вести хозяйство.
– Человеку без человека не обойтись, – говорит тетушка. – Люди должны жить вместе.
– А как вы с Айдаркулом-аке узнали, что нужны друг другу? – спрашивает Окен.
Тетушка тихонько смеется, не отвечает.
– Ложись спать, жеребенок мой! А я пойду посмотрю, как там мой старик овец караулит. Молока выпьешь?
Окен крутит головой – нет. Зачем Окену молоко: ведь ягненок уже подрос.
Тетушка уходит.
Теперь Окен один в юрте.
Когда он вырастет и станет как отец, он будет ухаживать за тетушкой и дядей Айдаркулом.
Он будет работать, а они отдыхать.
Кричать на них и наказывать Окен не станет.
Он все время будет им улыбаться, будет рассказывать им веселые истории.
И тогда, наверное, волосы у тетушки и дяди Айдаркула снова станут черные, а их щеки будут как спелые яблоки.
Но когда же приедет мама?
Слезы льются сами.
Вернулась тетушка. Зажгла лампу.
– Что с тобой? Ты плачешь?
– Ма… мама. – только и может выговорить Окен.
– Мама скоро приедет. Может быть, даже завтра, в полдень
– Не утром? – В голосе мальчика надежда.
– Ближе к полудню. Жди.
VII
Он ждет. С самого утра.
Мама приедет ближе к полудню. Долго это или не очень? Время не поймешь. То оно тянется, тянется, и конца ему нет, а то летит, как самолет.
Когда приезжаешь в гости к Саяк-аке, кажется, не успеешь сесть за праздничную скатерть, расстилаемую для гостей, как уже ночь.
А вот когда с дядей Айдаркулом овец пасешь, время тянется, как лошадь, у которой на ногах короткие путы.
Сегодня для Окена все не так, все не этак.
Какие противные чуко5!
Разве можно такими чуко играть в альчики?
А этот надоедливый ягненок: все кричит, кричит. Противный!
Тетушка на кухне процеживает молоко.
– Можно, я сбегаю за холм посмотреть на солнце? – спрашивает Окен. – Может, оно заболело, что-то сегодня медленно идет по небу?
Тетушка гремит посудой. Плохое дело!
Когда посуда грохочет, лучше к тетушке не подходить.
– Тетушка! – несмело зовет Окен.
Она не отвечает. У нее что-то не ладится.
Звякнули ее серебряные украшения для кос.
От этих тяжелых украшений Окен уже пытался освободить ее, – тетушка забрасывает косы с тяжелыми украшениями с плеч за спину и уходит в юрту.
Мальчик плетется следом, но в юрту не заходит, спрашивает с улицы:
– И? Я поднимусь на холм, буду на солнце смотреть.
Тетушка что-то быстро отвечает, но что?
Окен ни словечка не разобрал.
Он идет в овечий загон. Отец осматривает отару.
Сегодня он озабочен и старателен – мама приезжает.
Ему помогает дядя Айдаркул: он хватает овец за ноги и тащит к отцу.
Отец хлопает овцу по спине, осматривает ноги, щупает шею – сколько жиру накопилось.
– Дядя Айдаркул, – спрашивает Окен, – мамины овцы жирные? Мама приедет, я скажу, что вы ее овец хорошо пасли.
– Ай, каралдым6! Хороший каралдым. Умница.
Дядя Айдаркул каждый день говорит Окену эту фразу.
Неужели ничего другог придумать не может?
Ягнят в загоне нет. Их пасет другая бригада.
Председатель колхоза доверил матери Окена и его отцу взрослый скот.
Мама пасет овец лучше мужчин, потому-то она и уехала в большой город. О работе своей там расскажет.
На джайлоо7 не попал только ягненок Окена, да комолая коза вчера принесла двух козлят.
Вон они как прижались к ней, молоко сосут! Ишь, лупоглазая, не дала молока ягненку!
Над горным хребтом поднялась туча.
Но она тут же распалась. Дождя не будет, дорога не испортится.
А ведь солнце уже высоко.
Сколько ему еще до полудня? Не очень много.
А ведь мама приедет ближе к полудню. Тетушка пустых слов не говорит. Ей можно верить.
Чтобы скоротать время, Окен идет к озеру.
Лягушки прыгают из-под ног и прячутся в водоросли.
– Противные обжоры!
Окен все еще не простил им. Такую стрекозу съели!
Мальчик наклоняется над водой.
“Вот он – я!”
Отражение точь-в-точь, но втайне даже от самого себя он немножко сомневается: а вдруг это кто-то другой, живущий в воде, смотрит из-под воды на Окена.