Лекарка поневоле и 25 плохих примет
- -
- 100%
- +
Поймав вопросительный взгляд наставницы, я виновато проговорила:
– Простите! Подозреваю, что у неё в роду были бобры.
Перехватила покрепче и засунула Шельме в пасть антидепрекусьный пирожок. Поняв, что в неволе неплохо кормят, она огромными глазами никогда в жизни не евшего существа выклянчила у меня ещё три штуки, потопталась на коленях и наконец уснула. Видимо, всё же утомилась после длительной прогулки.
Я чуть усилила сон заклинанием и переложила кису в корзинку – пусть набирается сил перед обратной дорогой.
Когда чайник вскипел, баба Гриса поставила на стол угощения, а я достала всё те же пирожки и рассказала о начинке. Идея пришлась старушке по вкусу, и вскоре она перебралась в кресло качалку и сыто щурилась:
– Ляпота-то какая… Благость… И даже никто не бесит… – она вздохнула и прикрыла веки, погружаясь в дремоту.
На такой случай плана у меня не было, тем более что в сонном доме меня тоже потянуло прилечь – не выспалась же сегодня.
Внезапную постпирожковую идиллию разрушил деликатный стук в дверь. Я его даже не сразу услышала – настолько ненавязчивым он был в сравнении с тем, как деревенские ломились ко мне.
– Баб Грис, а баб Грис? – жалобным басом протянули из-за двери. – Ты б посмотрела меня, а? Шото шишка какая-то на спине выскочила болючая… А завтра на весь день в поле… Я уж думаю – кабы чё не того, а?
Наставница приоткрыла один глаз, величественно повела подбородком в сторону двери и снова задремала.
Повиновавшись безмолвному указанию, я открыла дверь и впустила внутрь смущённого плечистого детину лет двадцати пяти. При виде меня он сначала приосанился и зазывательно ухмыльнулся, а затем, видимо, вспомнил, зачем пришёл, и малость приуныл.
– Проходите, показывайте, – вздохнула я, понимая, что наставница даёт мне шанс подзаработать.
За пациентом тянулся шлейф перегара, поэтому я философски решила, что дышать – несколько переоценённая потребность на этом отдельно взятом отрезке жизненного пути. Зайдя за перегородку, детина сначала развязал пояс, а потом стянул штаны вниз.
У него что, альтернативная анатомия? Спина в штанах находится? Я было хотела заорать от возмущения, но когда он повернулся ко мне задом и предъявил шишку, орать хотелось уже от ужаса.
С верхней части потной волосатой ягодицы на меня смотрел он – Мистер Чирей… Огромный, воспалённый и вызывающий оторопь.
Заботы о деньгах отошли на второй план, и я, нервно икнув, сдавленно скомандовала:
– Ждите.
Вышла из медкомнаты в основную часть избы, окинула её взглядом и отчаянно захотела сбежать. Просто сбежать куда подальше и больше никогда, ни при каких обстоятельствах не сводить близкое знакомство с чужими фурункулами и чирьями…
Однако память Ланы чётко показывала, что сбежать из деревни можно, да только спрятаться от налога негде. Полуденники сдадут мытарю просто из любви к искусству, а полуночники такие хитрости раскусывают на раз-два.
Отдышавшись, вволю наикавшись и в сотый раз пропесочив себя за чрезмерную доверчивость во сне, я вернулась к пациенту и щедро плеснула на него обеззараживающего средства – чтоб обеззаразить с головы до ног. Судя по характерному амбре, он активно обеззараживался и обезболивался либо вчера, либо сегодня утром, перорально.
Взяв в руки скальпель, я снова установила с Мистером Чирьем зрительный контакт. Клянусь, он мне подмигнул.
Те же лица, акт второй.
В целом, фундаментальных возражений против того, чтобы воткнуть пьяному детине скальпель в зад, у меня не было. Воткнуть и убежать.
А здесь придётся остаться и смотреть… и лечить…
Задумавшись, я чуть не забыла обезболить, но вовремя опомнилась.
Дрожащей рукой вывела на липкой коже знак. И если бы этот детина чирьястый не дёрнулся в самый последний момент, получилось бы с первого раза. Но он пьяненько гыгыкнул и повернулся ко мне, растянув губы в дебильной улыбке:
– Ты мне делаешь щекотно!
– Могу сделать больно, – любезно предложила я. – У нас медкабинет высоких стандартов – все медики трезвые и готовы исполнить любой каприз за ваши сто арчантов.
– Но приём стоит только восемьдесят!
– Поэтому не капризничайте, – миролюбиво припечатала я и всё же обезболила нужное место.
Суеверные полуденники любят приметы? Вот проверенная: бесить человека со скальпелем в руках – к новым дыркам в организме.
Я икнула для храбрости и ткнула кончиком скальпеля прямо в зеницу чирья.
Знаете, иногда бывают такие моменты, когда ты вдруг осознаёшь очевидные истины. Например, что изюм – это сушёный виноград, каперсы – бутоны цветов, а маслины и оливки – один и тот же плод.
Вот и я сейчас внезапно осознала, зачем медики носят халаты или фартуки.
Кровь вперемешку с гноем брызнула в разные стороны, окропив и меня, и девственно белую стену.
– Одну минутку, – выдавила я, развернулась на пятках и пулей вылетела в сад.
Там, согнувшись пополам, я навсегда рассталась с вечерней трапезой и иллюзиями касательно моего попаданства. Присыпав место внезапного озарения землёй, дошла до колодца, чистой рукой умыла лицо, прополоскала рот, затем крепко сжала скальпель и вернулась.
Те же лица, акт третий.
Изо всех сил стиснув зубы и отчаянно икая, свою работу я доделала и получила за неё расчёт – восемьдесят гнойно-кровавых арчантов с запахом застарелого перегара.
Пока я застирывала платье и отмывала стену, на улице стемнело.
– Пошто пойдёшь на ночь глядя-то, а? Оставайся, – ласково предложила наставница. – Подсоби немного старухе, хоть подмети избу-то…
Я собрала половички и вытряхнула их в саду. Подмела. Помыла полы. Протёрла пыль. Очистила от копоти чайник. Перемыла все горшки. Напоила Шельму водой. Обобрала созревшие плоды орешника. Сварила вкуснейшую ореховку… и только после этого успокоилась и перестала икать.
Вообще, ореховка мне ужасно нравилась. Молодые орехи собирали прямо с куста, варили в молоке или воде и добавляли немного мёда. И не фундук, и не нут, и не миндаль – нечто среднее, нежное и при этом сытное. Вроде бы полуночники её не ели, считая едой для бедняков, но лично я такого никогда не пробовала и буквально влюбилась в новое блюдо, одинаково вкусное как в горячем, так и в холодном виде.
– Ох, уважила старуху, – довольно посмотрела на результаты моих трудов наставница. – Оставайся, а? Всё веселее вдвоём.
– Я подумаю, – дипломатично ответила ей, не желая отказывать в лоб.
Нет уж, соседствовать я больше ни с кем не стану – пожила уже, спасибо! Хватило впечатлений на три жизни вперёд.
Когда на небе показалась луна, я вышла в огород и полила грядки с ночными цветами. Они благодарно блестели каплями воды в лучах луны, чаруя необыкновенной красотой.
Странный мир этот Довар. Никак не могу понять, нравится он мне или нет.
Шельма составила мне компанию, а попугай, судя по всему, спрятался под крышу, поэтому киса осталась безраздельной властительницей всех окрестных клумб, но интерес к ним потеряла.
С лунным светом по деревне разливалось умиротворение. Тёмные избы с закрытыми ставнями казались уснувшими. Птицы перекликались где-то совсем далеко. На молчаливых деревянных крышах отдыхала ночь, а я нашла устроенный меж фруктовых деревьев настил и легла, разглядывая чужие звёзды.
Нужна цель. Нужен план. Нужны средства.
Пока что у меня не было ни одного, ни другого, ни третьего, но опускать руки рано.
Если бы не Шельма, я бы, может, двинулась к Разлому сразу. А теперь вроде как и не хотелось. Не тащить же её с собой в неизвестность? Но и оставлять страшно: как она без меня? И как я без неё? Жизнь с целыми половичками, непокусанными столами и непогрызенными углами – такая скучная. Лучше продержаться пару месяцев, пока она не подрастёт, подкопить денег, освоиться.
А дальше она либо начнёт вести себя прилично, либо заматереет и уйдёт в лес. Оставаться в Армаэсе надолго смысла нет, но и рвать когти прямо сейчас – тоже.
Для начала нужно собрать долги, заработать денег, подъесть припасы, сходить в город на разведку и заручиться рекомендациями от наставницы.
Вернувшись в избу бабки Грисы сильно за полночь, мы с Шельмой забрались на печку и уснули.
Примета 8: ворованные саженцы лучше приживаются
Десятое майрэля. Полдень
Таисия
Разбудил нас с Шельмой заявившийся к бабке Грисе посетитель, староста Феурмэ́са. Это село было куда крупнее того, где жила Лана, поэтому и староста тут был куда масштабнее – еле в дверь вошёл, на ходу вытирая пот с высокого, переходящего в лысину лба.
– Ну и жарень… – выдохнул он вместо приветствия, не замечая меня.
Я уютно в обнимку с Шельмой развалилась на печке и всерьёз подумывала о том, чтобы сегодня с неё не спускаться. После вчерашних медицинско-бытовых подвигов тело налилось горячей усталостью, помноженной на исходящее от каменной кладки тепло.
– Вот доживёшь до моих лет, никакая жара тебе будет не страшна, будешь мёрзнуть даже летом, – в тон старосте отозвалась наставница, кутаясь в шерстяную шаль.
– Дак страшно так долго жить. В Кербенне, люди говорят, девка боевым магом стала. Куда мир катится, а?
– Девка?
– Агась. Из благородиев, из Болла́ров проклятых. Люди говорят, в штанах ходит.
– Ну что с них, с проклятых взять? Чай не просто так их прокляли… Солар ей судья, – хмыкнула бабка Гриса. – А ты чего припёрси?
– Да жена… Лютует, спасу нет. Я ей слово – она мне дюжину в ответ. Кричит… Ругается… – протянул толстяк и заискивающе спросил: – Я вот думаю: мож у неё это, как его… бешенство матки?
– Брешенство кадки! – возмущённо ругнулась наставница, передразнивая. – Глаза б мои тебя не видели! А ты чего хотел, когда мать в дом приволок? Свекруха жену твою со свету скоро сживёт, до ручки довела. Ты глаза-то разуй, боров тугодумный! Тебе б приятно было, если б в твоём хозяйстве тебе на каждый сраный горшок устраивали сначала досмотр, потом выговор?
– За матерью догляд нужон, старенькая она уже.
– Да она, чай, младше меня!
– Энто да, да только она не магичка, поэтому здоровье-то уже не то.
– У меня тоже не то. И сил с каждым днём всё меньше и меньше, а всё ж как-то копчу избу сама. Вон, к Ланке в Армаэс скоро будете ездить, особливо ежели чего несрочное.
– Мать совсем слабая, не могу я ей от дома отказать. Не могу. А жёнка бесится, мать-то её никогда не жаловала, вот она и припоминает, что по молодости-то было… – пожаловался староста и горестно вздохнул: – Мож, зелье ей какое успокоительное дать…
– Зелье, – хмыкнула наставница. – Ты к ней как подойдёшь с зельем этим, так она тебе его на голову и наденет. Лучше вон, пирожков Ланкиных возьми. Дашь и матери, и жёнке, авось, не будут бушевать.
Стрельнув глазами в мою сторону, бабка Гриса вынула из кулька парочку пирожков, чтобы оставить себе, а остальное вручила толстяку.
– Пирожки с начинкой особой, да только не переборщи. По одному в день – и хватит. Посмотришь… А коли эффект будет, то за добавкой к Ланке приходи – я такие печь не умею. Цену она за них, правда, ломит порядочную, ну дак ты не обеднеешь. А нервы жёнины надо беречь. Довольная жена – залог счастья в избе.
– Это точно… Благодарствую, – обрадовался староста, заглянул в кулёк и сцапал один пирожок, целиком отправив в рот, быстро прожевал и крякнул: – У самого уже нервишки шалят, так и к бутылке недолго начать прикладываться. Ну, бывай, Гриса. А к Ланке-то заеду, коли будет повод.
Староста ушёл, так и не заметив нашего с Шельмой присутствия. Я спустилась с печи и поблагодарила наставницу:
– Спасибо!
– Не за что, душа моя. Я ж к тебе со всем сердцем. Ты, кстати, домой-то не торопись. Завтра как раз ярмарка будет, сходишь, носом поводишь, продуктов купишь. А сегодня всё одно делать нечего – колодец почистишь. Старая я уже стала, спина не гнётся, а ты молодая – быстро справишься. Ещё с печки золу успеешь выгрести, да дымоход заодно прочистить. В молодых руках-то дело спорится, – лукаво улыбнулась она. – А уж я в ответ чем смогу подсоблю: буду пациентов к тебе слать, всё одно сил на них у меня уже почитай нет. И за зелья твои честь по чести расплачусь.
В общем, бабка Гриса меня перехитрила – отказать ей я не смогла и целый день батрачила под её чутким руководством. Шельма ходила за мной хвостом, но на грядки больше не покушалась – из зарослей сливы за ней бдил попугай, которого три года назад выходила целительница. Его привезли с собой морячники, однако обращались с ним дурно – держали в тесной клетке и морили голодом. Умный птиц неоднократно пробовал сбежать, и последняя попытка увенчалась успехом, только хозяева отпускать его не пожелали – подстрелили в небе.
До участка бабы Грисы он дотянул, а потом рухнул с неба ей практически на голову. Как говорится, с неба счастье привалило. Она его и подлечила, и откормила, и к делу приспособила, потому что нахлебников страсть как не любила, даже пернатых.
К вечеру у меня гудели ноги, а Шельма окончательно разочаровалась в концепции гостевания – ни коврик погрызть, ни наглого попугая за хвост поймать, ни в медовый горшок залезть. Сплошные ограничения.
Однако я захотела остаться на еженедельную ярмарку – присмотреться к ценам и людям. Раз уж решила на пару месяцев задержаться здесь, не в Армаэсе же мне покупать червивое мясо, муку с жучками и прогорклый творог, тем более что за зелья наставница расплатилась действительно щедро – дала сто двадцать арчантов.
На уставленных книгами полках нашёлся академический учебник для целителей, и я с удовольствием его пролистала, чтобы освежить воспоминания. По крайней мере, информация встала на свои места.
«Целительская магия отличается от прочих (каких прочих и где бы про них почитать?!) тем, что способна управлять живой материей, воздействуя на её мельчайшие частицы». Видимо, под частицами имеются в виду клетки.
В учебнике классифицировались виды заклинаний, и все они были контактными – целитель обязан касаться пациента, чтобы на него воздействовать. А жаль, я бы с бо́льшим удовольствием швырнула в больного сгустком целительской магии из-за угла.
Самое удивительное, что Лана обладала довольно обширными практическими знаниями, несмотря на уединённость места, где выросла, и скудные источники информации. А тренировалась изначально она на животных, поэтому ветеринар из неё был, пожалуй, даже получше, чем лекарь. Порывшись в памяти, я даже нашла воспоминание о кесаревом сечении козы, а потом долго икала и корила себя – без него мне куда приятнее жилось.
Шельма за весь день и вечер почти ничего не учудила: лишь один раз сверзилась с печки да напала на тапки наставницы, прикусив ту за пятку. Можно сказать, продемонстрировала образцовое поведение. Ну вот как её не любить и уехать к Разлому, где кисе будет не так вольготно, как в избушке у леса?
Ладно, война план покажет, а пока буду придерживаться уже выработанной стратегии.
Утром в день ярмарки со всех улиц на главную площадь Феурмэса стекались разноцветные ручейки нарядных людей. Дети были чисто умыты, а некоторые даже обуты, женщины – красиво заплетены и одеты в яркие платья, а мужчины – подпоясаны тиснёными ремнями и преисполнены чувством собственной значимости.
Так как деньги у меня были, но нести домой тяжёлую корзину не хотелось, я решила брать только дорогое и лёгкое. Специи, восхитительно пахнущие сушёные колбаски, сладчайший мёд в сотах, вяленую рыбу и засахаренные ягоды.
Столкнувшись со старостой, вежливо ему кивнула, и он хоть не сразу, но узнал меня.
– Ланка! Ланка! Погоди! – заторопился он в мою сторону, оставив жену у прилавка с шёлковыми лентами. Добравшись до меня, он одышливо заговорил: – Ланка, почём пирожки твои? Мне бабка Гриса на пробу дала парочку, так мы тогось… Распробовали!
Судя по довольной улыбке на лице его жены, антидепрекуси пришлись как нельзя кстати.
– Ясного дня! Я могла бы испечь партию на заказ, но вот незадача, муки у меня нет, а пешком отсюда я её не донесу. Надорвусь.
– Дак я сынка отправлю, он подвезёт да подождёт, пока ты напечёшь. У нас всего два осталось, – трагически зашептал он. – А завтра жена варенье на зиму варить будет…
Видимо, свекровь собиралась вмешаться в сакральный процесс.
– Хорошо. Тогда пусть ваш сын встретит меня у выхода. Я пока куплю всё необходимое.
Заниматься покупками с Шельмой в руках было невероятно сложно, но и отпускать её – не вариант. Вокруг было столько всего ненюханного, негрызенного и нераскиданного, что у кисы аж лапы дёргались и глаза пучились от нетерпения.
К счастью, староста оказался большим ценителем антидепрекусей и подрядил одного из средних сыновей исполнять роль моего носильщика. Тот угрюмо тащился следом, шмыгая носом и утирая его рукавом. Наконец я не выдержала и быстренько подлечила его – не хватало ещё, чтобы он обсопливил покупки.
Вообще, до тех пор, пока из пациента не фонтанировали кровь и гной, я вполне могла смириться с ролью целительницы и даже получить от неё удовольствие.
В конце концов меня усадили в телегу, управляемую одним из старших сыновей старосты, чьего имени я не смогла вспомнить, как ни старалась. Вроде он на пару лет младше Ланы, и когда она жила у наставницы, нередко пытался подглядывать за ней в окошко бани, пока она мылась.
Некогда долговязый тощий подросток оброс мяском и вымахал до размеров крепкого мужика.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.