Лекарка поневоле и опять 25 примет

– Что вы тут как сильно дышите! – театрально накинулся распорядитель на сидящих рядом мальчишек. – Топоры мне роняете! Ху…люганы дыхлатые!

Толпа взревела от смеха, а он тем временем подошёл к щитку и объявил троих победителей – и Давлик среди них вышел первым.

Надо было видеть лицо Луняши – она такого расклада явно не ожидала, а когда Давлик с важным видом принял из рук ведущего приз и направился прямо к ней – побледнела, потом порозовела и широко распахнула глаза.

– Кажется, наш победитель уже знает, кому вручить столь ценный дар! – подогревал всеобщий интерес ведущий. – Не абы что, а золотые серьги с агатами! Настоящий шедевр ювелирного искусства.

Давлик же уверенно рассекал пространство, не сводя с Луняши взгляда. Подошёл почти вплотную, посмотрел на раскрасневшееся личико с высоты своего роста, а затем плавно опустился на одно колено, а руку с красной коробочкой вытянул вперёд… мне!

Перевёл взгляд на меня и громко сказал:

– Таисья, прими в благодарность за исцеление матушки.

Такого не ожидал никто – ни толпа, ни я, ни тем более стремительно алеющая Луняша.

Талла закашлялась, а я растерялась. И позорить Давлика отказом не хотелось, и ссориться с Луняшей – тем более. А у неё уже дрожали губы, а на глаза навернулись слёзы обиды. И вроде ничего унизительного Давлик не сделал – не оскорбил, не обозвал, просто смотрел на неё, пока шёл, но посыл был прост и ясен: если бы не злословила и проявила благосклонность, приз могла бы получить она.

– Кхм, – прочистила горло я. – Большое спасибо за подарок. Принимаю его чисто по-дружески.

Но мои лепетания Давлика и не интересовали – он смотрел только на готовую разреветься Луню и, когда та развернулась на пятках и убежала прочь, вернулся на своё место среди участников.

Их ждало ещё два состязания.

– Я пойду найду её и утешу, а ты лучше стой здесь, иначе она в сердцах скажет какую-нибудь гадость, потом жалеть будет, – Талла растворилась в толпе, отправившись на поиски моей раненой в самую гордость помощницы, а я осталась с серёжками в руках – болеть за этого… Давлара!

Вот ведь жучила полуденный, как всё провернул – словно по нотам разыграл. Тренировался, небось…

Но Луняша тоже хороша – будет ей урок, что не стоит парней обижать, даже если они тебе не нравятся. Я с любопытством приоткрыла коробочку и посмотрела на крошечные серёжки с бусинками агата. Ведущий, конечно, не обманул, но размером такие больше подошли бы девочке лет пяти. Наверное, ленты тоже подарят длиной с ладонь, а гребень – кукольный.

Давлик тем временем участвовал в новом состязании. Дела у него шли неплохо, в первых двух турах он не выбыл, и хотя я по-прежнему мысленно болела за него, вслух ничего не говорила, не то охочая до чужой драмы толпа односельчан нас к вечеру и поженит, а мне такого счастья ни даром, ни за серёжки золотые не надо.

Талла вернулась час спустя, когда состязания уже закончились, а зрители и участники разошлись. Давлик выиграл ещё и ленты, показав свою меткость, но на этот раз дарить мне их не стал. И правильно – без зрителя в виде Луняши оно не так-то и интересно.

Ох уж этот сельский интриган… Тоже мне Жорж Дюруа уездного разлива.

– Ну что она? – со вздохом спросила я у Таллы.

– Рыдает, что мерзкий Давлик предпочёл ей другую, – чуть насмешливо ответила Талла.

– Он же ей был даром не нужен.

Талла глаза закатила:

– Тю-ю-ю… Не ищи в этом резона, там всё настолько заполонили чувства, что для него места не осталось.

– На меня она обижается?

– Вроде бы нет, даже сквозь рыдания признала, что он справедливо предпочёл ей лучшую девушку на селе.

– Вот дурочка малолетняя, – вздохнула я. – Неужели не видит, что это она ему нравится, а не я?

– Не видит в упор и убивается, что упустила свой великолепный шанс на совместную жизнь с маменькиным сынком и его драконихой-мамашей.

– Поговорить с ним, что ли? – вздохнула я.

– Не надо, – горячо возразила Талла. – Как только влезаешь в чужие отношения, так сразу становишься ответственной за их исход. Пусть сами разбираются. Дело молодое – сегодня влюбятся, завтра разлюбятся. Пойдём лучше театральную постановку смотреть. С магией! – с предвкушением протянула она. – Дед обещал Дичика принести, чтоб он тоже поглядел. Луня с подружками нам заняли хорошие места. Пойдём, пока девчонок с них не согнали.

Мы подоспели вовремя – на наши места уже действительно позарилось дородное семейство из соседнего села.

– Коли пустует место, так оно ничьё! – настаивал грузный мужик.

– Оно занятое, – пререкалась с ним Луняша, полулёжа на двух продавленных стульях. – У нас ребёнок больной, нужно место!

– Иди, садись, – подтолкнула я Таллу, ища глазами деда Кальва и Дичика, а когда нашла, помахала им.

Мест в результате всё равно на всех не хватило – сидячих было всего три десятка. Если бы Луня не стала заранее стратегически на них рыдать у пустующей сцены, то стоять пришлось бы всем, а так хоть Талла с Дичиком устроились с комфортом. Я предпочла остаться на ногах, с интересом разглядывая аляповатые декорации.

Пьеса началась с монолога прекрасной полуденницы, посмевшей влюбиться в мага. Актриса отдавалась роли с чувством, и вскоре я перестала замечать и потёртость её якобы богатого платья, и фальшивый блеск украшений, и незатейливый реквизит – за с апломбом заявленные магические эффекты отвечали две вялые вспышки молний, с трудом выжатые из небольшого накопителя.

История была проста и стара, как мир. Она полюбила того, кого нельзя было любить. Маг – присыпанный тальком парень в светлом парике – ответил ей взаимностью и обещал луну с неба, но не сложилось. Злые родственники с обеих сторон интриговали и нагнетали, запрещали и увещевали, а в конце и вовсе грозились убить.

Чем выше был накал страстей в пьесе, тем более бурной становилась реакция аудитории. Мужской голос выкрикнул: «Пусть полуночники своих баб топчут, нечего к нашим лезть», и на него тут же зашикали стоящие рядом женщины.

Влюблённые хотели сбежать, но жестокие родственники мага их поймали и попытались разлучить. Защищаясь от них, местный Ромео случайно ранил свою Джульетту, и она погибла у него на руках совершенно нелепой бессмысленной смертью. Тогда он подхватил её тело, повернулся спиной к зрителям и шагнул с края обрыва (и помоста) в глубине сцены.

И столько чувства было в его жестах, что я поймала себя на мысли, что верю в эту историю. Верю, что когда-то и где-то подобное действительно произошло, и две жизни оборвались лишь потому, что окружающие не могли позволить существовать их союзу.

Зрители встретили финал тишиной и молчанием. «А выбрала бы своего парня, родила бы деток и бед не знала», – пробасил всё тот же голос.

Собравшиеся вдруг загомонили разом, будто кто-то дал команду. Они горячо обсуждали, возможен союз мага и полуденницы или нет. В сторону сцены полетели проклятия и даже парочка яиц, а группа молодых парней освистала актёров, в спешке удаляющихся прочь.

Меня тронул за плечо дядька Мелест:

– Как тебе постановочка?

– Неожиданная. Я думала, что на ярмарках ставят нечто более жизнеутверждающее… Вряд ли такая пьеса поможет собрать хорошую кассу, – протянула я.

– Та разнарядка свыше, – хмыкнул староста. – Говаривают, там раньше была другая концовка, будто парень с девицей сбежали и деток нарожали. Так жгли всё время декорации-то… Вот они и поменяли чутка.

– Зачем? Чтобы показать, что союз полуденницы и полуночника губителен?

– Чтобы показать, что он возможен, – хмыкнул староста и многозначительно посмотрел на меня: – Но кому как не тебе это знать.

Я промолчала. Большого счастья союз родителей Лане не принёс. Можно, конечно, сколько угодно дискутировать на эту тему, но факт остаётся фактом: полукровка в этом мире – в первую очередь изгой, что ощущалось до странности неправильным, ведь именно полукровки обладали самыми лучшими качествами обеих рас. Хотя, возможно, именно это всех и бесило.