ПРОЛОГ: ПУСТОЙ НЕБОСКЛОН
«Я вернул океану его серебро. Он оставил мне тишину – ту самую пустоту, что кричала когда-то 'Ищи!'. Теперь я знал: искать было нечего. Даже пепел лжи оказался лишь пеплом.»
Они похоронили ее в пустом гробу. Песок церемонии хрустел на зубах, холодный ветер с Атлантики рвал слова пастора, превращая их в бессмысленный шепот. Алекс Хейвуд стоял у края ямы, впиваясь взглядом в полированный красное дерево, опускаемый в сырую землю. Внутри не было тела. Не было даже горсти пепла. Только символичность. И пустота. Невыносимая, кричащая пустота.
Рейс EA 451… трагическая потеря… наши сердца с вами…
Он не слышал. Он видел только ее лицо. Не то, застывшее в оцепенении горя на фотографии у гроба, а живое. Смеющееся на пляже под палящим солнцем прошлым летом, когда она обнимала его за шею, мокрая от моря, а он корчил рожу в камеру. Солнце, соль на губах, ее голос, звенящий как колокольчик: Перестань, Алекс! Я же потом эту фотографию поставлю на рабочий стол! Теперь на ее рабочем столе стоял медвежонок Тэдди, глупо улыбающийся в пустоту. А на столе Алекса лежал тот самый снимок в деревянной рамке – тяжелый, холодный, как надгробный камень. Символ всего, что превратилось в прах. Они сказали: Исчезла.Словно стерли ластиком с лица земли. Самолет – Аэробус А330 с двумястами двадцатью девятью душами – растворился в небе над Северной Атлантикой через семнадцать минут после взлета. Ни обломков. Ни сигналов бедствия. Ничего. Как будто невидимый великан щелкнул пальцами, и все перестало существовать. Экстремальные погодные условия… сдвиг ветра… трагическая случайность…Случайность. Алекс сжал кулаки в карманах дорогого, но внезапно неудобного черного костюма. В кармане он ощущал острые грани рамки с фото. Ее последний подарок – серебряный кулон в виде совы – она унесла с собой в полет. Мудрый, как ты! – смеялась она. Теперь и сова исчезла. Растворилась. Оставив после себя только эту зияющую, немую пустоту в его груди, в его жизни, в этом гробу. Он посмотрел на небо над кладбищем. Оно было низким, серым, безучастным. Таким же, как в день, когда она улетела. Когда он стоял у огромного окна аэропорта, слушая ее последний, чуть нервный смех в трубке: Буря… увлекательное приключение… люблю тебя! Люблю тебя. Эти слова теперь висели в пустоте, как проклятие. Последний призрак той жизни, которой больше не было. Пастор закончил. Люди начали расходиться, бросая на него взгляды – сочувственные, любопытные, неловкие. Алекс не двигался. Он смотрел на пустой гроб, покрытый первой лопатой земли, и чувствовал, как крик нарастает где-то глубоко внутри, в самой сердцевине той пустоты. Крик, который не мог вырваться наружу. Крик одного-единственного слова: ИЩИ! Он еще не знал, как. Не знал, с чего начать. Не знал, что искать в кромешной тьме неведения. Он знал только, что не вынесет этой пустоты. Не вынесет тишины, где раньше звучал ее смех. Не вынесет жизни в мире, из которого просто… стерли Элинор Соломон. Он повернулся спиной к могиле, к пастору, к сочувствующим взглядам. Ветер трепал полы его пальто. В кармане кусочек дерева и стекла впивался в бедро – фото их счастья, ставшее обломком кораблекрушения. Призрак еще не вышел на охоту. Он только родился. Родился из пустоты гроба, из пепла обещаний, из немого крика отчаяния. Его тень была пока лишь его собственной потерей. Его целью – иллюзорной, как мираж в пустыне – было найти хоть крошечный осколок правды в этом абсурдном исчезновении. Алекс сделал первый шаг от могилы. Потом второй. Он не знал, что путь, на который он ступает, ведет не просто к истине, а к пропасти, где его ждет не тело любимой, а невыносимая правда о ее бегстве. Где серебряная сова не расплавилась в огне катастрофы, а стала молчаливым свидетелем величайшего предательства, оплаченного сотнями чужих жизней. Он шел. А пустота шла рядом, шепча одно слово: Ищи. Еще не зная, что найденная правда окажется страшнее любой смерти.
Глава 1. Разбитое Небо
Они похоронили ее в пустом гробу. А я остался жить с пустотой, которая кричала: «Ищи!». И я стал призраком живых, преследующим ее тень.
Холодный линолеум аэропорта Централ-Пойнт отдавал в подошвы ботинок Алекса Хейвуда мерзлой дрожью, несмотря на работающее отопление. Он прижал телефон к уху, пытаясь разобрать голос Элинор сквозь гул толпы и треск объявлений о задержках рейсов.
– …серьезно, Алекс, эта буря выглядит зловеще даже отсюда! – ее смех, легкий и чуть нервный, прорезал шум. – Пилот только что сказал, что нас ждет увлекательное приключение при посадке. Я бы предпочла скучное! Алекс протиснулся к огромному панорамному окну. За стеклом бушевала ранняя зимняя мгла. Снег, подхваченный порывами ветра, хлестал по взлетной полосе, сливая огни прожекторов в мутные желтые пятна. Рейс EA 451 на Лондон, ее рейс, должен был вылететь через двадцать минут. Сейчас он был лишь темным силуэтом в снежной пелене, к которому тянулся шланг заправщика.
– Все будет в порядке, Нора, – сказал он, стараясь, чтобы голос звучал уверенно. Где-то глубоко внутри копошилась червяком тревога. Не из-за погоды. Из-за того, как она уезжала. Скоропалительно. После их вчерашней ссоры. – Пилоты знают свое дело. Доберись до отеля, выпей горячего чаю и спи. Завтра все будет яснее. Обещаю.
– Обещаешь? – в ее голосе прозвучала надежда, смешанная с усталостью. – Ладно. Я… я позвоню, как только приземлюсь. Если не усну раньше. Люблю тебя.
– Люблю, – ответил Алекс, и комок подступил к горлу. Он хотел сказать больше. Попросить прощения за глупые слова. Задержать ее хоть на минуту. Но очередь на регистрацию рядом с ним сдвинулась, кто-то толкнул его в спину сумкой. – Береги себя. Услышимся. Связь прервалась. Алекс опустил телефон, продолжая смотреть на самолет. «Увлекательное приключение». Черт бы побрал эту погоду. Черт бы побрал его гордость, не позволившую утром отменить эту командировку, настоять, чтобы она осталась. Он достал из кармана куртки прямоугольник полированного дерева. В рамке – их фото с прошлого лета: они на пляже, Элинор, загорелая и мокрая, смеется, обнимая его за шею, а он корчит рожу в камеру. Солнце, счастье, беспечность. Теперь рамка казалась тяжелой и холодной. Он сглотнул и сунул ее обратно в карман. Кофе. Нужен был адреналин и тепло. Он направился к ближайшей кофейне, втискиваясь в поток спешащих людей. Запах пережаренных зерен, шипение пара, гул голосов – все слилось в раздражающий фон. Он едва слышал свой собственный голос, заказывая двойной эспрессо. Пока бариста возилась с машиной, Алекс снова достал телефон. Запустил приложение с рейсами. EA 451. Статус: «Регистрация завершена. Ожидание посадки». Он обновлял страницу. Раз. Два. Внезапно статус мигнул и сменился. Красным. «Вылет задержан». Алекс замер. Не просто задержан. Красным. Обычно задержки были желтыми. Он ткнул пальцем в экран, открывая детали. «Причина: экстремальные погодные условия. Рекомендуется пассажирам оставаться в зоне вылета». Он выдохнул. Просто задержка. Далила Кейн, его клиентка, которой он должен был передать отчет лично в руки сегодня вечером, подождет. Пусть злится. Главное – Нора в безопасности, на земле. Он потянулся за стаканчиком с обжигающим кофе. И в этот момент его телефон взревел. Не звонок. Пронзительный, настойчивый вой авиационной тревоги, который он установил только для экстренных новостных оповещений. Ледяная струя пробежала по спине. Стаканчик выскользнул из пальцев, упал на пол, обдав ботинки коричневой грязью и осколками пластика. На экране телефона, поверх красной строки о задержке рейса, всплыло новое, короткое, страшное сообщение:
ВНИМАНИЕ: АВИАПРОИСШЕСТВИЕ. РЕЙС EA 451. ПОДРОБНОСТИ ПОСТУПАЮТ.
Мир вокруг Алекса – шум, запахи, люди – резко оборвался, как будто кто-то выдернул вилку из розетки. Звук вернулся на секунду: чей-то вскрик, приглушенный, как из-под воды. Потом снова тишина. Он уставился на экран. Буквы плыли, расплывались в красном тумане. EA 451. Ее рейс. Исчез. Слово из оповещения вонзилось в мозг ледяным осколком. Он не помнил, как набрал ее номер. Палец тыкал в иконку Элинор снова и снова. Автоответчик. Голос, такой живой всего десять минут назад, теперь звучал мертво и механически: «Вы дозвонились до Элинор Соломон. Пожалуйста, оставьте…» Он оборвал вызов. Набрал номер авиакомпании. Занято. Снова. Занято. По экранам аэропорта поползли экстренные строки: Просим пассажиров рейса EA 451… – дальше он не разобрал. Кто-то рядом громко всхлипывал. Женщина. Алекс стоял посреди лужи холодного кофе и осколков, телефон в бессильно сжатой руке, и смотрел в огромное окно, туда, где еще недавно был силуэт самолета. Теперь там была только белая, неистовая мгла. Пустота. Та самая пустота, что только что в цитате обещала стать его вечной спутницей. Она пришла раньше, чем он мог предположить. И закричала первым, немым, ледяным воплем. Телефон снова завибрировал в его руке. Незнакомый номер. Голос на другом конце был официальным, лишенным всяких интонаций, как будто читал по бумажке:
– Господин Хейвуд? Говорит оператор службы поддержки авиакомпании Евралиат. Мы пытаемся связаться с контактами пассажиров рейса EA 451, следующим рейсом… Алекс не дал договорить. Его собственный голос прозвучал чужим, хриплым от нахлынувшего ужаса:
– Элинор Соломон. Она была на борту. Где самолет? Что случилось?
Пауза. Слишком долгая.
– Рейс EA 451 покинул воздушное пространство аэропорта вылета, но… исчез с радаров через семнадцать минут после взлета. Поисково-спасательная операция начата немедленно. Ведется расследование. Вам следует… Исчез. Слово повисло в воздухе между ними. Не разбился. Не упал. Исчез. Как будто его стерли с неба.
– Где?! – перебил Алекс, и в его голосе впервые прорвалась ярость, смешанная с отчаянием. – Где он исчез? Куда смотреть? Где искать?! Еще пауза. Звук перелистываемых страниц.
– Предварительные данные… Последний сигнал был получен над Северной Атлантикой, примерно в трехстах милях к востоку от побережья. Координаты переданы береговой охране и…
Алекс уже не слушал. Он оторвал взгляд от мутного стекла, за которым бушевала тьма, и посмотрел на свои руки. Они дрожали. В одной – мертвый груз телефона. В другой, неосознанно сжатой в кулак, он ощущал острые грани деревянной рамки с их фото. Фото, где она смеялась. Где было солнце. Где не было этой всепоглощающей, кричащей пустоты. Оператор что-то говорил о центрах поддержки, о психологах, о необходимости сохранять спокойствие. Алекс медленно опустил телефон, прервав монотонный поток слов. Шум аэропорта накрыл его снова, но теперь он звучал как отдаленный рев водопада. Он сделал шаг. Потом другой. Оставив лужу кофе и осколки позади. Он шел к выходу из терминала, не видя людей, не слыша объявлений. В голове стучал только один вопрос, единственный, который имел значение, первый вопль той пустоты, что теперь жила внутри него: Как искать то, что просто… исчезло? Двери аэропорта разъехались перед ним с шипящим звуком, и ледяной нож ветра вонзился ему в лицо. Снег уже не падал – его швыряло горизонтально, колючими иглами, смешиваясь с соленым туманом, поднимавшимся с замерзшего залива где-то внизу. Алекс автоматически поднял воротник плаща, но холод проникал глубже кожи. Он прошел мимо таксистов, агрессивно зазывавших пассажиров, мимо групп людей, кутавшихся в куртки и торопливо загружавшихся в автобусы. Их голоса, смех, ругань – все казалось приглушенным, доносящимся из-за толстого стекла. Он слышал только свист ветра в ушах и тот вопрос, бившийся внутри черепа, как пойманная птица: Как искать то, что просто… исчезло? Он не пошел к стоянке такси. Не пошел к автобусной остановке. Его ноги, казалось, двигались сами, увлекая его по мокрому, подмерзающему тротуару вдоль пустынной дороги, ведущей от аэропорта. Фонари бросали на асфальт овалы тусклого желтого света, тут же съедаемые снежной мглой. Где-то далеко гудяли гудки судов, предупреждавшие о тумане. Над Северной Атлантикой. Там, где оно случилось. В кармане жгло. Он сунул руку внутрь, нащупал гладкое дерево рамки. Вытащил. Снежинки тут же начали таять на стекле, застилая их улыбки мутными каплями. Он сжал рамку так, что пальцы побелели от усилия. Исчез. Не разбился. Не упал. Исчез. Слово не давало ему опереться на привычные ужасы, на картины обломков, на хоть какую-то определенность. Оно оставляло дверь приоткрытой в адский коридор надежды-отчаяния. Может, катапультировались? Может, сели на воду? Но оператор сказал «исчез с радаров». Как призрак. Как ее голос в трубке – был, и нет.
– …не может быть… – прошептал он, и ветер тут же сорвал слова и унес в темноту. Голос звучал хрипло, чужим.
Телефон в другом кармане снова завибрировал. Алекс вздрогнул, чуть не выронив рамку. Он вытащил аппарат. На экране – «Даниэль Рэй». Его лучший друг, бывший коллега по военной разведке, а ныне владелец скучного бизнеса по безопасности. Тот, кто знал его и Элинор лучше всех. Алекс сглотнул ком в горле и принял вызов.
– Алекс? Ты где? Я только что увидел… Боже, я только что увидел новость! – голос Даниэля был сдавленным, полным того же немого ужаса. – Рейс Норы… EA 451… Это же ее рейс, да? Алекс, ответь! Она… она была на борту? Алекс попытался ответить. Открыл рот. Ничего, кроме хрипа. Он кашлянул, чувствуя, как ледяные иглы ветра режут горло.
– Алекс?! – крикнул Даниэль в трубку.
– Да, – наконец выдавил Алекс. Одно слово. Оно повисло тяжелым камнем. – Она… была там. Самолет… исчез. Над океаном. На другом конце наступила мертвая тишина. Потом глухой стон, больше похожий на рычание.
– Господи… Алекс, я… я не знаю, что сказать. Это кошмар. Где ты? Я сейчас выезжаю. В аэропорт? Домой?
– Не… не надо. Я иду. – Алекс посмотрел на темную дорогу, на летящий снег. Куда он шел? Не знал. Просто шёл. Пытался убежать от пустоты, которая уже сидела внутри, как черная дыра. – Мне нужно… подумать. Один.
– Алекс, ты в шоке. Ты не можешь идти пешком в такую погоду! Сядь в такси. Поезжай домой. Я встречу тебя там. Через полчаса. Обещай. Как он обещал Элинор, что все будет хорошо.
– Ладно, – монотонно ответил Алекс. – Домой.
– Держись, брат. Держись изо всех сил. Я скоро.
Связь прервалась. Алекс засунул телефон обратно в карман. Держись. За что? За воздух? За эту ледяную пустоту? Он посмотрел на фото в рамке. Капли от растаявшего снега стекали по стеклу, как слезы. Он грубо вытер их рукавом, оставив размазанные полосы, и сунул рамку обратно в карман. Где-то впереди, на обочине, мигал желтый огонек такси. Он поднял руку. Машина резко притормозила, брызнув грязным снегом. Алекс открыл дверь и рухнул на заднее сиденье. Салон пахло дешевым освежителем и сыростью.
– Адрес? – буркнул водитель, не оборачиваясь.
Алекс назвал улицу и номер. Свой адрес. Их адрес. Место, где еще утром пахло ее кофе и духами, где на диване валялась ее книга, где в душе висело ее розовое полотенце. Теперь это место казалось чужим, враждебным. Ловушкой воспоминаний. Машина тронулась, выезжая на пустынную ночную трассу. Снег бил в лобовое стекло, дворники с трудом справлялись. Алекс прижал лоб к холодному стеклу окна. За ним мелькали смутные очертания промзоны, редкие огни складов. Его дыхание запотевало на стекле, скрывая внешний мир. Внутри же был только океан. Темный, холодный, бескрайний. И где-то там, в его бездонной пучине, исчезло все, что имело значение. Он закрыл глаза. Но вместо темноты увидел экран телефона с красными буквами: ВНИМАНИЕ: АВИАПРОИСШЕСТВИЕ. РЕЙС EA 451. Услышал механический голос автоответчика Элинор. Увидел пустоту за окном аэропорта там, где должен был быть самолет. Исчез. Он сжал кулаки так, что ногти впились в ладони. Боль была реальной. Острой. Она пробивала толщу шока, как луч света в подводную глубину. И в этой боли, в этом физическом ощущении чего-то настоящего, родилось первое, хрупкое, но неистовое чувство, вытесняющее леденящее онемение. Не надежда. Еще нет. Не горе. Пока не горе. Ярость. Слепая, бессмысленная ярость на все: на погоду, на пилота, на авиакомпанию, на оператора с его бесстрастным голосом, на себя самого за эту утреннюю ссору, за то, что отпустил ее, за то, что стоял беспомощно в луже кофе. Ярость на это слово – исчез. Как смели? Как смели взять ее свет, ее смех, ее тепло – и просто стерть? Он открыл глаза. Запотевшее стекло такси отражало его собственное лицо – бледное, с впалыми тенями под глазами, с искаженной гримасой, которую он не узнавал. В глазах горел огонек, которого не было еще десять минут назад. Огонек не рассудка. Огонек одержимости. Исчез? Нет. Так не бывает. Самолеты не испаряются. Люди не растворяются в воздухе. Что-то осталось. Обломки. Черный ящик. Тела. Ее тело. Доказательство. Правда. Такси свернуло на знакомую улицу, замедлило ход у подъезда его дома. Алекс не ждал, пока машина полностью остановится. Он швырнул купюру водителю через решетку, выскочил наружу и, не оглядываясь, бросился к двери. Холод и ветер били в лицо, но внутри теперь пылало. Пустота все еще кричала Ищи!, но теперь этот крик обрел форму. Острую, жгучую, требовательную. Он вбежал в подъезд, хлопнув дверью так, что эхо прокатилось по лестничной клетке. Его пальцы дрожали, когда он тыкал код в домофон лифта. Поднимаясь, он вытащил телефон. Не для того, чтобы звонить Даниэлю или слушать автоответчик Элинор. Он открыл браузер. Его пальцы, еще недавно одеревеневшие от шока, теперь быстро и точно набрали в поисковой строке:
«Рейс EA 451 исчезновение последние новости координаты»
Лифт остановился. Дверь открылась. Алекс вышел в темный коридор и направился к своей двери. Он не искал ключи. Он смотрел на экран телефона, на первые заголовки новостей, на карту с приблизительной зоной поиска где-то в ледяной пустоте Атлантики. Он не знал, как искать то, что исчезло. Но он знал одно: он будет искать. Камня на камне не оставит. Он вырвет правду из этой пустоты, даже если это будет последнее, что он сделает в жизни. Пустота требовала поиска. Ярость давала силы. Ключ щелкнул в замке. Алекс толкнул дверь и шагнул в темную, тихую квартиру, где еще витал ее запах. Он не включил свет. Света экрана телефона было достаточно, чтобы осветить его лицо – ожесточенное, решительное, уже принадлежащее не Алексу Хейвуду, а тому самому призраку, преследующему тень.
Глава 2. Пепел и Тишина
Смерть оставляет пустоту, которую видно. Исчезновение оставляет дыру в реальности, которая сосет в себя все свет и смысл. И ты падаешь в нее, даже не успев понять, что уже летишь.
Квартира встретила Алекса ледяным молчанием. Он захлопнул дверь, прислонился к ней спиной и зажмурился. Шум города – гудки машин, сирена где-то вдалеке – доносился приглушенно, словно из другого измерения. Здесь, внутри, царила гнетущая тишина, нарушаемая лишь тиканьем старых часов на кухне. Часов, которые Элинор так хотела заменить…Он сделал шаг вперед. Бросил ключи на тумбу. Звякнули. Звук был оглушительным в этой тишине. На тумбе стояла еще одна их фотография – в осеннем парке, в ярких шарфах. Элинор щурилась от солнца. Он машинально провел пальцем по стеклу, стирая невидимую пыль. Телефон. Он вытащил его из кармана. Экран был усеян уведомлениями: пропущенные звонки от коллег, друзей, неизвестных номеров. Десятки сообщений: «Алекс, ты в порядке?», «Я только что услышал…», «Это правда про рейс 451?», «Держись, брат…». Он пролистал их одним движением, не читая. Ему было не до этого. Не до них. Его палец снова нашел иконку «Элинор». Набрал. Снова. И снова.
«Вы дозвонились до Элинор Соломон. Пожалуйста, оставьте сообщение после сигнала…»
Он не оставлял сообщений. Просто слушал ее голос. Жилой. Настоящий. Тот, что смеялся в трубку всего… сколько? Два часа назад? Три? Время сплющилось, потеряло форму. Он слушал запись до конца, вешая трубку за мгновение до писка. Потом набирал снова. Цикл. Ритуал. Попытка удержать связь с тем миром, где она еще была. Он прошел на кухню. На столе стояла ее любимая кружка – нелепая, с улыбающимся кактусом. В ней – недопитый чай, остывший, с плавающей на поверхности пленкой. Она торопилась. Утром. После их ссоры. Он взял кружку. Холодный фарфор обжег пальцы ледяным холодом. Он поставил ее обратно, резко, чуть не разбив. На экране телефона всплыло новое уведомление – не звонок, не смс. Официальное заявление авиакомпании «Евралиат» и Совета по транспортной безопасности. Он открыл его, сердце колотясь где-то в горле.
«…с глубоким прискорбием сообщаем, что рейс EA 451, следовавший по маршруту Централ-Пойнт – Лондон Хитроу, потерпел крушение над Северной Атлантикой вскоре после взлета. Поисково-спасательная операция ведется в районе последнего известного местоположения самолета. Предварительные данные указывают на катастрофический отказ двигателя в условиях экстремальных погодных условий. Все 217 пассажиров и 12 членов экипажа на борту предположительно погибли. Наши мысли с семьями и близкими в этот трагический час…» Слова ударили как кувалдой: «предположительно погибли»
Но не исчезли. Теперь – погибли. Официально. Безлико. Окончательно. Алекс уронил телефон на кухонный стол. Он упал с глухим стуком рядом с кружкой Элинор. Предположительно. Почему не точно? Потому что не нашли? Потому что не могут найти в этой ледяной пучине? Или… Его мысли, хаотичные, отчаянные, наткнулись на то самое слово из аэропорта, на ту фразу оператора: «Исчез с радаров». Не «упал». «Исчез». А теперь – предположительно погибли. Разрыв. Несоответствие. Маленькая трещина в монолите официальной версии. Он схватил телефон снова. Запустил браузер. Начал гуглить. «Рейс EA 451». «Исчезновение самолета». «Аномалия радаров Северная Атлантика». Новостные сайты пестрели заголовками: «Трагедия над океаном», «Все погибли», «В поисках черных ящиков». Ничего про «исчезновение». Никаких намеков на что-то необычное. Только погода, отказ двигателя, страшная, но понятная трагедия. Алекс встал, зашагал по квартире. Его взгляд упал на ноутбук Элинор, стоявший на ее рабочем столе в гостиной. Он подошел, провел рукой по крышке. Села бы сейчас, проверила почту, написала ему… Он открыл крышку. Экран замигал, запросил пароль. Он знал ее пароль. Их общую дату – первое свидание. Он ввел цифры. Рабочий стол. Фото их с котом. Папки: «Работа», «Фото», «Планы». Он щелкнул на «Фото». Открылась папка «Последние». И там… он замер. Фотография, сделанная ею в аэропорту, перед самым выходом на посадку. Она стояла у иллюминатора, за которым бушевала снежная мгла. Улыбалась в камеру, но глаза были грустными. Красными? От слез? От усталости? На шее… Алекс увеличил изображение. На шее у нее был тот самый серебряный кулон-сова. Его подарок. Тот, что он подарил год назад. Он всегда был на ней. Как талисман. Все погибли… Предположительно… Тела не найдены… Ее тело. Где оно? Где кулон? В ледяной воде? В обломках? Или… Его мозг, измученный, отчаявшийся, схватился за соломинку: А что если…? Нет. Безумие. Но слово исчез не выходило из головы. Не упал. Исчез. Резкий стук в дверь заставил его вздрогнуть и захлопнуть крышку ноутбука. Сердце бешено заколотилось. Она? Идиотская, мгновенная надежда, прежде чем разум успел ее подавить. Он подошел к двери, посмотрел в глазок. На площадке стояли двое: мужчина и женщина в строгих темных пальто. Официальные лица. Следователи? Представители авиакомпании? Лица были серьезными, почти скорбными. Алекс глубоко вдохнул, пытаясь собраться. Он открыл дверь.
– Господин Хейвуд? – спросил мужчина, показывая удостоверение. – Джонатан Миллер, Совет по транспортной безопасности. Это моя коллега, агент Уолш. Можем мы войти? Нам нужно поговорить.
Алекс молча отступил, пропуская их. Они вошли, огляделись. Агент Уолш бросила беглый взгляд на кухню, на кружку Элинор, на фотографии.
– Приношу наши глубочайшие соболезнования, – начал Миллер, его голос был низким, тщательно контролируемым. – Это ужасная трагедия.
– Что вы знаете? – спросил Алекс прямо, без предисловий. Его голос звучал хрипло, но твердо. – Что на самом деле произошло? Почему вы говорите «исчез», а потом погибли? Где самолет? Где… – он сглотнул, – …где тела?
Миллер и Уолш обменялись быстрым взглядом.
– Господин Хейвуд, ситуация крайне сложная, – сказала Уолш. Ее голос был мягче, но не менее профессиональным. – Самолет действительно исчез с радаров в зоне с экстремальными погодными условиями. Мы имеем последнюю телеметрию, указывающую на критический отказ двигателя, вероятно, вызванный обледенением. Поисковые суда и самолеты работают в районе последнего сигнала. Но глубина, шторм… Найти что-либо очень трудно.
– А исчез? – настаивал Алекс. – В аэропорту говорили именно так. Исчез с радаров. Не упал.
– В первые минуты, когда сигнал пропадает внезапно и полностью, используется термин исчезновение, – объяснил Миллер. – Это стандартная процедура. Сейчас, на основании данных и отсутствия любых сигналов бедствия или сообщений от пилотов, мы с высокой долей вероятности констатируем катастрофу со смертельным исходом для всех на борту. С высокой долей вероятности. Опять не точно. Алекс почувствовал, как в груди разгорается крошечный, опасный огонек. Не веры в чудо. Нет. Веры в ошибку. В нераскрытую тайну.
– Значит, вы не нашли ничего? – спросил он. – Ни обломков? Ни… личных вещей?
– Пока нет, – признала Уолш. – Шторм затрудняет поиски. Но мы не теряем надежду обнаружить место падения и черные ящики. Это даст нам точные ответы.
Надежду они теряли не для себя. Они теряли ее для него. Алекс видел это в их глазах. Они пришли не только сообщить. Они пришли готовить его к худшему. К тому, что тела, возможно, никогда не найдут. Что не будет могилы. Только памятная табличка.
– Мы понимаем, как это тяжело, – продолжил Миллер. – Мы предоставим вам всю возможную поддержку. Психологическую, юридическую… Есть списки пассажиров, процедуры опознания… когда и если… – он запнулся.
– Если что-то найдут, – закончил за него Алекс. Его голос был плоским.
– Да, – тихо сказала Уолш. – Мы свяжемся с вами немедленно при любых новостях.
Они пробыли еще несколько минут, задавая формальные вопросы о его последнем разговоре с Элинор, о ее состоянии, о багаже. Алекс отвечал автоматически. Его мысли были далеко. В океане. В том месте, где самолет исчез. Где ее тело предположительно было. Где лежал ее кулон. Когда они ушли, оставив визитки и еще раз выразив соболезнования, Алекс снова остался один с тиканьем часов и всепоглощающей тишиной. Он подошел к окну, глядя на ночной город. Огни. Жизнь. Которая шла дальше, пока его собственная замерла над холодной бездной. Он достал из кармана рамку с их летним фото. Посмотрел на ее смеющееся лицо. На солнце. На беспечность. Потом его взгляд упал на ноутбук. На ту фотографию в аэропорту. С грустными глазами и совой на шее. «Предположительно погибли»… «Исчез»… «Не нашли ничего»… Официальная версия была логичной. Погода. Техника. Трагедия. Но в его душе, разорванной горем, цепляющейся за последние слова и нестыковки терминов, росло что-то иное. Не надежда. Сомнение. Жгучее, грызущее, безумное сомнение. Он подошел к ноутбуку, снова открыл его. Закрыл фотографию. Открыл браузер. В строке поиска он набрал не название рейса. Он набрал:
«Эксперты по авиационным аномалиям Северная Атлантика»
Потом добавил:
«Внезапное исчезновение самолетов радар»
На экране появились ссылки. На статьи о Бермудском треугольнике чепуха, на редкие случаи сбоев оборудования, на теорию заговора о военных испытаниях маловероятно. Но была и одна ссылка на форум авиационных энтузиастов, где обсуждались необъяснимые провалы в данных слежения над глубоководными районами. Алекс щелкнул по ссылке. Его глаза, покрасневшие от усталости и невыплаканных слез, жадно пробежали по тексту. Он искал не утешения. Он искал дыру в официальной версии. Малейшую трещину, в которую можно было бы вбить клин своего сомнения. Клинья своей новой, страшной цели. Потому что если нет тела – нет и окончательной смерти. Если самолет исчез, а не просто упал – значит, может быть и другой ответ. Пусть безумный. Пусть невозможный. И пока он читал, погружаясь в мир технических терминов, споров скептиков и рассказов о «неопознанных объектах на радарах», в его кармане лежал холодный фарфор рамки. А в его голове, поверх голоса экспертов с форума, звучал ее голос из последнего звонка: «Люблю тебя» И тикали часы на кухне. Отмеряя время в мире, где Элинор Соломон была теперь лишь «предположительно погибшей». Статусом. Загадкой. Тенью, которую он уже поклялся себе преследовать до конца.Три дня. Три дня пустоты, растянувшиеся в вечность. Три дня, заполненных ледяным ужасом, который подменял собой сон, еду, саму способность дышать. Квартира, когда-то наполненная смехом Элинор, ее духами с нотками бергамота, ее разбросанными книгами и шарфами, превратилась в музей немого отчаяния. Алекс сидел на краю дивана, на котором они смотрели фильмы, обнявшись. Перед ним на стеклянном столике лежал ноутбук, экран которого светился мертвенным белизном браузера. Рядом валялись скомканные салфетки, пустая пивная бутылка и распечатанный документ.
ОФИЦИАЛЬНОЕ ЗАЯВЛЕНИЕ АВИАКОМПАНИИ «ЕВРАЛИАТ» И КОМИССИИ ПО РАССЛЕДОВАНИЮ АВИАПРОИСШЕСТВИЙ (КРАП)
(Дата: 28 июнь 2025г.)
Тема: Предварительные выводы по рейсу EA 451
Авиакомпания «Евралиат» и независимая Комиссия по расследованию авиапроисшествий (КРАП) с глубоким прискорбием сообщают о предварительных выводах, касающихся исчезновения рейса EA 451, следовавшего по маршруту Централ-Пойнт – Лондон Хитроу 25 июня 2025 года. Последний контакт: Последний подтвержденный сигнал с борта воздушного судна типа Аэробус А330 (регистрационный номер N451EA) был получен в 22:17 по местному времени Централ-Пойнт 26 июня, через 17 минут после взлета. Местоположение: Последние данные радара и системы ACARS указывают на район Северной Атлантики, приблизительно в 320 морских милях к востоку от побережья в ночь с 25 на 27 июня. Поисково-спасательная операция (ПСО):ПСО начата немедленно в ночь на 27 июня, с привлечением береговой охраны, военно-морских сил и международных партнеров немедленно начата в указанном районе. Операция продолжается по состоянию на 28 июня, однако масштабы поисковой зоны, экстремальные погодные условия (штормовой ветер, высокая волна) и отсутствие сигналов аварийных маяков (ELT) значительно затрудняют работу. Предварительная оценка: На основании имеющихся данных (отсутствие сигнала бедствия, характер исчезновения с радаров, анализ метеорологических условий) ведущей версией на текущий момент считается катастрофа, вызванная экстремальными погодными явлениями (сдвиг ветра, обледенение), приведшая к потере управления и падению воздушного судна в акваторию Северной Атлантики. Рассматривается также возможность технической неисправности, усугубленной погодой. Статус пассажиров и экипажа: Все 217 пассажиров и 12 членов экипажа рейса EA 451 считаются пропавшими без вести, предположительно погибшими. Опознание останков невозможно до их обнаружения и подъема. Дальнейшие действия: Расследование продолжается. Авиакомпания «Евралиат» оказывает всю необходимую поддержку родственникам погибших через специально созданные центры. Дополнительная информация будет предоставляться по мере поступления..КРАП и «Евралиат» выражают глубочайшие соболезнования семьям и друзьям погибших в этой ужасной трагедии.