Потерянные сокровища
- -
- 100%
- +
Окунув кусочек лепешки роти в остатки масалы, Кейт любовалась архитектурными изысками мечети Чарминар, видневшейся в конце аллеи. Неподалеку от их стола располагался прилавок, увешанный нитями жемчуга. Здесь мало что менялось с течением времени, и поэтому нетрудно было представить себе, как несколько веков тому назад торговцы алмазами и шелками навьючивали волов товарами и отважно отправлялись в путь по узким тропам горных перевалов, путешествуя по Шелковому пути, ведущему в Персию. Кейт достала блокнот и записала свои впечатления. Затем быстро убрала блокнот и снова обратилась к трапезе.
Когда они покончили с принесенными блюдами, хозяйка убрала опустевшие тарелки, налила им по чашке чая и подала с печеньем в виде полумесяца со вкусом кокоса и шафрана.
Надкусив второй полумесяц, Кейт поинтересовалась:
– Здесь миллион забегаловок. Почему мы пришли именно сюда?
– Мне показал это место мой гид Аарав, когда я был здесь в прошлый раз. Кстати, ты познакомишься с ним сегодня. Он сведет нас с парой торговцев драгоценными камнями.
Маркус улыбнулся хозяйке и, соединив ладони рук перед собой, склонился в знак благодарности.
– Потрясающе.
И Кейт в очередной раз поразилась, как легко и непринужденно ведет себя Маркус с женщинами. Когда она только познакомилась с ним, то не сомневалась, что перед ней, по выражению Софии, малый не промах, но Маркус оказался вежливым и внимательным партнером. И в Лондоне они, как всегда, отлично сработались. Прежде чем сфотографировать экспонат, он выспрашивал о нем мнения Саанви и Гейл и буквально засыпал их вопросами. И дело здесь было не столько в его очаровательной учтивости – в чем он, безусловно, преуспевал, а в том, что его действительно интересовала компетентная оценка музейщиков. Кейт было стыдно признавать, что она посчитала его приятную внешность и обаяние за неотъемлемые атрибуты модного фотографа-плейбоя.
Маркус расплатился за их обед, и пожилая женщина просияла:
– Спасибо, сэр. Приходите еще. Индия навсегда поселится в вашем сердце.
* * *Кейт и Маркус побрели в сторону базара. Она старалась не обращать внимания на кишащих вокруг них чумазых детей, игнорировала настырных торговцев, хватающих ее за плечи, призывая купить прекрасные изумруды, восхитительные золотые браслеты и сверкающие золотом сари. Какие-то женщины удерживали ее за руки, обещая сделать неотразимой при помощи татуировок, другие, украсив свои лебединые шеи бусами из жемчугов, извивались под ритмы индийской попсы.
Внимание Кейт привлекли кашемировые шали, она остановилась и купила одну синюю для Молли и бордовую для Джессики. И еще браслеты из зеленого стекла.
– Это для моей племянницы Эммы, – пояснила она Маркусу, заметив его взгляд.
– Кому сейчас нужны изумрудные часы? – усмехнулся он и тоже купил кашемировую шаль изумительного бирюзового цвета.
Он не стал пояснять, для кого приобрел шаль, но доплатил за подарочную упаковку.
– Здесь нет такого зеленого, за которым я охочусь, но этот тоже чудесный.
– Безусловно, – кивнула Кейт, наблюдая, как он убирает подарок в кофр фотоаппарата.
Они тронулись дальше. Маркус держал в руках фотоаппарат и, пока они пробирались сквозь толпу, часто фотографировал, но делал это очень тактично, с уважением к окружающим их людям. Он никогда не наводил объектив кому-нибудь прямо в лицо. Его заинтересовывали то детали мозаики на стене, то форма медного кувшина или тарелка бараньих кебабов, поджаренных с кориандром, тмином и чесноком.
Они снова остановились, чтобы посмотреть, как торговец специями достает из старой кирпичной печи, стоящей у него прямо позади прилавка, поднос с высушенными пряностями и размельчает их, чтобы приготовить гарам масала. Кейт купила пакетик для Молли, для которой карри, возможно, было самым любимым блюдом.
– И мне, пожалуйста, такой пакетик, – попросил Маркус. – Хотя вряд ли у меня получится воспроизвести какое-нибудь блюдо из тех, что мы сейчас ели. Вот если только попробовать приготовить бирьяни. А ты могла бы прийти и отведать, что там у меня получится.
– А где твой дом? Где живешь, когда не в разъездах? – спросила Кейт.
Она вдруг поняла, что никогда его не спрашивала об этом. Они много лет были знакомы, иногда вместе работали, но она понятия не имела, где он живет.
– В основном в Сиднее. Еще есть каморка со студией в Нью-Йорке. И в Париже, для выставок и показов.
– Отлично, – закатила глаза Кейт, – тогда мне будет проще простого прибыть к тебе на ужин из Бостона.
После этих слов Кейт захотелось оказаться в своем доме на Луисбург-сквер и, свернувшись калачиком на бархатном диване с кружкой горячего шоколада, погрузиться в интересную книгу. Она неосознанно потянулась к сапфировым серьгам Эсси, будто прикосновение к ним, подобно красным туфелькам Дороти, вернет ее домой. Ведь сейчас она оказалась в невероятных размеров стране Оз, и это было опьяняюще интересно и в то же время настораживало.
Маркус посмотрел на часы:
– У нас еще остается немного времени перед первой встречей, которую устраивает Аарав. Он будет ждать нас с торговцем алмазами вон в том переулке, откуда хорошо виден Чарминар. Очень скрытный персонаж. Торговец в восьмом поколении.
– Наверное, много чего может порассказать о прошлом своей профессии.
– Уверен! И здорово, что ты запланировала поездку к шахтам в Шри-Ланке. Шахты возле Ратнапуры – это совсем другое, по сравнению с местными. Я думаю, может получиться что-то весьма интересное, если связать фотографии этого базара – с помощью твоей статьи, естественно – с фотографиями шахт, чтобы люди прочувствовали путь драгоценных камней.
– Надеюсь, – усмехнулась Кейт.
– Завтра, после Голконды, я собираюсь съездить на пять дней в Галле, поваляться на пляже, перед тем как полезем в горы. Давай ты тоже. Я знаю, ты планировала засесть в отеле и начать писать, но кто же отказывается от отдыха у моря?
– Маркус, – начала Кейт, волнуясь. – А ты что… с кем-то там встречаешься?
Они шли сквозь толпу, натыкаясь на разгоряченные тела людей, и Кейт чувствовала, как их потная одежда липнет к влажной коже ее рук.
– Я слышала, как ты по телефону… – Кейт отвернулась.
Она не хотела, чтобы Маркус увидел ее смущение, ведь она только что проболталась, что подслушала его разговор с ААА Оливией.
– Да, я планирую провести там несколько дней с Лив, – Маркус замялся на мгновение. – Это моя дочь.
* * *Ближе к вечеру, когда опустились сумерки и по всему городу разносился призыв к молитве, они оказались в плотном людском потоке. Кейт пришлось чуть ли не прижиматься к стене, чтобы избегать столкновения. Никогда еще ей не доводилось бывать в такой огромной толпе. Маркус остановился возле магазина, торгующего старинными фотографиями в диковинных рамках. Кейт заинтересовалась рядом ювелирных магазинчиков, что оказались напротив. Подсвеченные витрины сверкали образцами золотых цепочек и драгоценных камней, разложенных на бархатных подставках. У входа в магазин стояли торговцы и, перекрикивая друг друга, зазывали покупателей. Кейт достала блокнот и едва успела записать увиденное, как ее схватил за руку беззубый мужчина и потащил в магазин, куда зашел Маркус.
– Иди посмотри, – приговаривал он.
За прилавком стоял сутулый продавец, судя по всему, хозяин магазинчика. Он достал черно-белую фотографию победительницы конкурса «Мисс Мира» 1966 года. Ее осанка, пышные, с вороньим отливом, волосы и лакричного цвета глаза соответствовали бриллиантовой короне и скипетру. Но внимание Кейт привлекла одна репродукция, на которой, скорее всего, была запечатлена сцена из болливудского фильма – белый мужчина развалился на красном бархатном кресле. Он был разодет как хайдарабадский купец – бордово-золотистая туника, подбитый мехом халат и шелковый тюрбан кремового цвета, усеянный рубинами и бриллиантами. Кейт сразу узнала в этой фигуре одного из самых известных торговцев алмазами в древности.
– Кто это? – спросил Маркус и прищурился, пытаясь прочесть надпись.
Кейт улыбнулась. Она видела это лицо во многих книгах по истории.
– Жан-Батист Тавернье. Он написал тома о своих путешествиях по Голконде. В семнадцатом веке он шесть раз совершал вояжи из Европы в Индию. Правда, здесь промышляли и другие покупатели из Великобритании, Франции, Голландии и Бельгии. А у Ост-Индской компании были здесь свои собственные торговцы драгоценными камнями.
Кейт размышляла о голкондском неограненном алмазе, который она приметила в музее. Вполне вероятно, что он был продан на таком вот базаре, как тот, где они сейчас находились. Но куда он отправился потом? Как этот алмаз из голкондских рудников оказался в кольце, выполненном в технике шамплеве, и почему был зарыт в лондонском подвале?
Маркус спросил у хозяина магазина, сколько он хочет за репродукцию, и расплатился, не торгуясь.
– Да ты мог бы за эту цену купить и оригинал в масле! – удивилась Кейт.
Маркус пожал плечами и поднял картину перед собой.
– Знаешь, – начал он, рассматривая портрет, – мы прилетели сюда бизнес-классом, сели в такси с кондиционером и поселились в отеле, который раньше был дворцом. А такие люди, как этот персонаж, плыли на кораблях, рискуя попасть в бурю, нарваться на пиратов или подхватить цингу. Или добирались по суше, где их ждали болезни, грабежи и убийства. И плюс ко всему – жара! Ты можешь себе это представить?
– Только не в таком халате, – указала Кейт на картину. – Но я согласна, в этом и есть притягательная сила драгоценных камней.
Ей вспомнились слова Джорджа, что для него настоящий покупатель не тот, кто готов заплатить любую цену.
– Когда мы прикасаемся к драгоценному камню, в нашей душе вспыхивает нечто прекрасное, – прошептала она, скорее для себя.
Базар
Хайдарабад, Индия, 1630 г.
Экмель установил свой прилавок на самом краю базарной площади в нескольких шагах от Чарминара, чьи бежевые минареты возвышались над утренней дымкой, словно призрачные часовые. Базар только-только начинал оживать гулом и суетой.
Торговец камнями развернул на прилавке шкуру, но весь свой драгоценный товар оставил спрятанным под своим тюрбаном. Он всегда предпочитал стоять по окраинам базарной площади, держась подальше от торговцев коврами, местных попрошаек и горластых торговцев бриллиантами, которые, заняв центральные ряды, громко зазывали покупателей и бранились между собой до самого закрытия рынка перед вечерней молитвой.
Женщины в черных паранджах, лавируя между бадьями с рыбой и клетками с птицей, выбирали сушеные фрукты, орехи, бобы, рис и складывали покупки в корзины, что носили у себя за спиной. Ароматы жареного мяса, кардамона и тушеных абрикосов наполняли утренний воздух, смешиваясь с запахами пота лошадей, быков и резкой вонью шерсти коз, целое семейство которых томилось в загоне на южном конце базара.
Раскладывая алмазы в деревянной шкатулке, Экмель заметил молодого парня, стоявшего неподвижно среди базарного хаоса. Когда их взгляды встретились, юноша вздернул подбородок. Этот гордый жест не сочетался с его изможденным лицом и грязными босыми ногами. Экмель закрыл шкатулку и запер на ключ, наблюдая, как юноша, пробиваясь сквозь толпу, шел прямо к нему.
Когда парень был уже совсем рядом, Экмель положил руку на кинжал, висевший у него на поясе. Нужно было, чтобы этот нищий или раб ушел до того, как начнут подходить его покупатели.
– Я хочу, чтобы ты продал для меня кое-что, – заявил юноша, остановившись напротив прилавка.
Экмель тяжело вздохнул. Каждый день грязные мальчишки и тощие юнцы, такие же, как этот, приходили из форта Голконды или его окрестностей, босиком преодолевая горные хребты, чтобы попытаться продать здесь ворованные отрезы шелка, пыльные халаты или драгоценные камни. Он всегда гнал их прочь, что должен был сделать и сейчас, но какое-то необъяснимое достоинство этого юноши остановило Экмеля.
– Тебя как зовут, парень? – спросил он.
– Сачин.
– Покажи, что там у тебя? – попросил Экмель, качая головой.
Парень запустил пальцы под тюрбан и достал грязный тряпичный мешочек. Развязав шнурок, он вытряхнул на ладонь алмаз-сырец.
Без колебаний Экмель подхватил алмаз между большим и указательным пальцами и достал увеличительное стекло. Камень был чистейшей воды.
– Голконда, – выдохнул Экмель.
Юноша кивнул.
Экмель окинул взглядом базар – нет ли поблизости слуг короля. В последние месяцы они часто совершали облавы на рыночных торговцев, и если находили купленные у рабов ворованные алмазы, отправляли тех в темницу, а то творили что и похуже. Однако ему было жаль этого изможденного юношу.
– Ко мне сегодня придет иностранец, посмотреть алмазы, – сказал Экмель.
– Сможешь продать ему этот?
– Можно попробовать, – пожал плечами Экмель. – Но мои комиссионные будут большие, учитывая обстоятельства…
Парень никак не отреагировал.
– Я возьму половину, – уточнил Экмель.
Губы Сачина дрогнули, но он кивнул, соглашаясь.
– Теперь уходи, – распорядился Экмель. – Поешь что-нибудь и приходи сюда через час.
Сачин снова кивнул, было видно, как заходили ребра под его покрытой пылью кожей.
Бормоча себе под нос, что жена намылит ему шею, если узнает, Экмель сунул шкатулку под мышку для надежности, достал из кошелька монету и повел парня к прилавкам с едой. Обратившись к торговцу на своем родном языке, Экмель купил полную тарелку желтого риса, приправленного пряным чечевичным соусом. Он наказал юноше не шататься по рынку и направился к своему прилавку.
– Пожалуйста…
Экмель обернулся.
– Вы продадите алмаз по честной цене, правда? Мой брат умер, и нам нужно сделать подношение. Моя семья… – голос Сачина оборвался, как будто парню не хватало воздуха, и он так вымотался, что больше не мог говорить.
Экмель коротко кивнул.
– Я подумаю, что можно сделать.
* * *Иностранец появился в назначенное время, но вместо привычных темных брюк и жилета, в которых он появлялся на базаре последние месяцы, на нем красовался персидский наряд – длиннополая рубаха из красного шелка, бордовый халат и золотистый шелковый тюрбан со вшитым по центру рубином величиной с человеческий глаз. Приняв это облачение в одежды по местной моде за знак доброжелательности, Экмель выложил перед ним алмазы в деревянной шкатулке и позволил не спеша разглядывать товар. Улучив момент, он подложил в шкатулку алмаз Сачина и затаил дыхание, когда иностранец взял его и принялся осматривать со всех сторон.
– Мы можем огранить его для вас, сэр, – предложил Экмель, жестами указывая на резчиков и полировщиков, расположившихся со своим оборудованием в дальнем конце базара.
Иностранец покачал головой:
– Мой покупатель предпочитает сам огранять и полировать. Сегодня я возьму этот алмаз и эти розовые сапфиры.
Экмель назвал цену. Как он и ожидал, иностранец предложил свою. Они упорно торговались, и Экмель уже готов был уступить, но, подняв глаза, он заметил Сачина, который со стороны наблюдал за сделкой. Парень сказал, что надеется на справедливую цену для своей семьи.
И вопреки здравому смыслу Экмель уперся.
– Этот алмаз, сэр, из Голконды. Только о таких говорят… чистейшей воды.
В конце концов сделка была заключена.
– Упакуйте камни для перевозки, – потребовал иностранец.
– Непременно!
Экмель поместил алмаз и три сапфира в кожаный мешочек, положил его в деревянную шкатулку и обернул ее белой хлопковой тканью. И наконец он запечатал сверток красным сургучом, оставив на нем оттиск своего кольца – его купеческой грамоты. Протягивая сверток покупателю, Экмель спросил:
– Осмелюсь поинтересоваться, сэр, откуда вы?
– Из Антверпена, – последовал ответ. – Но эти камни отправятся со мной в Бендер-Аббас, – добавил иностранец доверительным тоном, наклоняясь к Экмелю.
Возможно, к откровению его подвигла удачная сделка или раздразнили ароматы чая масала и мясного рагу, исходящие с противоположных рядов.
– У меня есть рекомендательное письмо к голландскому ювелиру – Полману, – зашептал иностранец. – Говорят, он покупает только лучшие камни. И только сам их обрабатывает, – он промокнул капельки пота с раскрасневшихся щек и помахал покупкой. – Увидимся в мой следующий приезд. Хорошего дня, сэр.
Глава 14
Эсси
Лондон, 1912 г.
Субботним утром Эсси, держа за руки близняшек, старалась не отставать от Герти, Фредди и его друга Денни, когда они поднимались по Вэст-Хилл в Уондсворте. Фредди всех убедил, что было бы хорошо навестить старика Каменного Джека – владельца ломбарда, который частенько заглядывал в паб «Золотое Руно», чтобы в конце рабочего дня пропустить с работягами пинту-другую пива.
Они вышли сразу после завтрака. Вереницы домов с однотипными фасадами тянулись вверх, огибая холм. Печные трубы дружно изрыгали клубы черного дыма.
Но теплые дни преобразили улицы. Цветочные горшки тонули в зелени молодого папоротника, благоухали цветами барвинка, петуньи и фуксии. По стенам распустил свои зеленые щупальца плющ. Эсси приостановилась возле одного палисадника, чтобы насладиться сладким ароматом звездчатого жасмина, свисающего с изгороди. Она представила себя теплым вечером лежащей на одеяле вот в таком садике, воздух насыщен весенними ароматами, рядом Флора, Мегги и Герти, и она читает им книжку «Ветер в ивах», подаренную мисс Барнс. Отправляясь дальше, Эсси сорвала одну веточку жасмина, рассчитывая поставить ее дома в банку с водой, и когда отрастут корешки, она высадит веточку на своем бесплодном участке.
Близняшки бежали вприпрыжку впереди всех, кружась возле фонарных столбов и лавируя между мужчинами в длинных плащах, толкающих тачки с соляными брикетами. Поравнявшись с кондитерской лавкой, они прильнули лбами к витрине, глазея на стеклянные банки, наполненные разноцветными конфетами и ирисками. Задирали головы, разглядывая лакричные косички, болтающиеся на веревочках, привязанных к потолку. Эсси могла лишь посокрушаться, что у нее нет ни пенни, чтобы купить сестрам пакетик анисовых шариков или лимонный шербет.
– Когда-нибудь я куплю вам по целому пакету всех этих сладостей. У вас будет столько ирисок, что от них вас будет просто тошнить, – заявила Герти.
– Не будет, – усмехнулась Мегги.
– Никогда! – поддержала ее Флора.
У Эсси сжалось сердце. Она не услышала от сестер ни единой жалобы, хотя на завтрак пришлось разделить вчерашние горбушки. Больше нечего было предложить. Даже яйца. И все же они весело скакали по улице и по очереди выкрикивали номера домов.
– Одиннадцать.
– Девять.
– Семь! – взвизгнула Мегги, указывая на синюю дверь.
От радости она запрыгала на месте и чуть не споткнулась о свои же ботинки.
Эсси прочитала трафаретную надпись над входной дверью.
Г. Ф. Лоуренс
Антиквар
Под надписью висела маленькая египетская статуя. Она раскачивалась на ветру и представляла весьма странное зрелище. Герти уставилась на нее как завороженная.
Эсси поправила свою шаль на плечах и взяла Фредди за руку, не давая ему войти.
– Ты же говорил, его зовут Каменный Джек и он держит ломбард?
– Так оно и есть! – возмутился Фредди. – Парни в «Золотом руне» говорят, он любитель выпить…
– Даже если то, что мы находим для него в старых домах, ничего не стоит, – вставил Денни.
– Это мы сейчас посмотрим, – сказал Фредди, похлопывая по карману своего пальто. – Думаю, он отвалит кругленькую сумму за то, что у меня есть.
Эсси подумала об их бригадире, чьи зеленые глаза под стать изумрудам. Эдвард Хэпплстоун. В тот день он распорядился, чтобы все прекратили работу и держали находку на высоко поднятых руках, чтобы он мог видеть ее. Но пока бригадир добрался до подвала, большинство рабочих продолжали хватать пригоршнями грунт и мусор и распихивать по карманам, прятать в кальсоны, ботинки, куда только возможно – как это сделал Фредди.
Денни и Фредди каким-то образом удалось спрятать ком сухого грунта размером с футбольный мяч прямо там, в развалинах, а потом они перетащили его домой. Не сразу, конечно. Сначала было несколько пивных раундов в «Золотом руне». Фредди старался не переборщить с выпивкой, да и кто сможет попрекнуть его порцией тушеной говядины по-ирландски под пару бокалов пива, которые он время от времени разделял со своими друзьями? Это лучше, чем черствый хлеб и сырая постель, что ждали его дома.
Эсси молчала. Скорее всего, Фредди и Денни потеряют работу или даже попадут в тюрьму, если кто-нибудь узнает, что они украли часть драгоценностей. Она видела в газетах сообщения о кражах на лондонских рабочих площадках. Всего несколько дней назад одно такое сообщение ей попалось на глаза в газете, в которую была завернута их копченая рыба.
В случае, если какие-либо предметы из этой находки будут утаены, проданы или переданы другому лицу или же организации и если я не буду уведомлен об этом, лицо, совершившее подобное, подвергает себя судебному преследованию.
Но, с другой стороны, Фредди рассказывал, как много там было всего и что никто не заметит пропажи нескольких бирюлек. Эсси вспомнила прекрасные ожерелья, которые были похожи на бутоны, скрепленные золотой цепочкой. Вспомнила драгоценные камни зеленого, голубого и красного цветов, проглядывающие из комков глины и грязи. И теперь она чувствовала себя так, будто на ней было надето очень узкое пальто, которое она не могла расстегнуть. Ей очень не нравилось сознавать, что Фредди и Денни присвоили себе то, что им явно не принадлежало. Но у нее в ушах стоял кашель Флоры и Мегги. И все, что они могли себе позволить, это растирать впалую грудь Флоры камфорным маслом и оборачивать бумагой. Их крохотная кухня была завалена мусором и битой посудой, а в камине поселились крысы. У нее перед глазами стояли нераспечатанные письма мисс Барнс, которые мама отказывалась даже вскрывать.
Затем она представила себе, что можно было бы сделать, будь у них больше денег. Они могли бы переехать в более просторный дом – возможно, даже оборудованный канализацией. Мама могла бы оставить свою прялку, и у нее стали бы заживать руки. (А почувствовав себя лучше, смогла бы она отказаться от выпивки?) Девочки закончили бы школу. Она посмотрела на Герти, идущую впереди со своим блокнотом под мышкой. Она никогда с ним не расставалась. Эсси купила бы ей, наконец, новый блокнот.
И Фредди мог бы пригласить в гости свою возлюбленную. Она видела, как он дважды выходил с Рози Джонс из магазина ее родителей. Но она также не могла не заметить, как нахмурился мистер Джонс, когда на прошлой неделе она пришла с близнецами в его магазин за мукой и солью. Как он окинул взглядом их поистрепавшиеся и выцветшие платья, передавая покупки. Его скривившиеся губы сказали все за него.
– Обещаю тебе, Эсси, – успокаивал ее Фредди. – Каменный Джек обо всем позаботится.
Но Эсси очень в этом сомневалась. Даже те, кто должны были помочь ее семье, не справились. Ни мама с папой, ни мистер Мортон в школе, ни отец Макгуайер со своим приходом. Фредди старается изо всех сил, со вздохом заключила она. Ее старший брат был оптимистом и фантазером. К сожалению, фантазиями не насытишь пустые желудки. Все держалось на ней. Она еще раз посмотрела в широко раскрытые глаза брата, полные оптимизма, еще раз подумала о том, как могла бы измениться их жизнь, и, толкнув дверь, вошла в ломбард.
За огромным дубовым столом сидел коренастый мужчина. Его поседевшие добела волосы были тщательно уложены, а пышные усы аккуратно подстрижены. Элегантный шерстяной костюм синего цвета идеально облегал плотную фигуру. Накрахмаленный воротничок его рубашки казался ослепительно-белоснежным на фоне галстука из черного шелка – точно такие Эсси выкраивала на фабрике у Рубенов неделю за неделей. «Это и есть мистер Лоуренс», – решила Эсси.
Бронзовая настольная лампа освещала грандиозный хаос на его столе. Поверх бумаг были разбросаны различные предметы – терракотовые вазочки, вырезанная из дерева кисть руки, сигарные коробки и несколько выщербленных железных наконечников от стрел. Стены закрывали гобелены и разнокалиберные зеркала. На книжных полках вперемешку громоздились мраморные бюсты, тома книг в кожаных переплетах, каменные топоры и разнообразная терракотовая посуда.
Когда Эсси, а за ней и вся компания ввалились в ломбард, мистер Лоуренс поднял голову и внимательно осмотрел своих гостей через круглые линзы своих очков.
– Входите-входите, – пригласил он их, откладывая в сторону карандаш. – А ты, будь любезна, – обратился он к Герти с извиняющейся улыбкой, – прикрой как следует дверь, хорошо? А не то этот окаянный колокольчик будет трезвонить не переставая.