Цветок Исгарны

Глава 1. Шанс

Я резко распахнула глаза. За окном щебетали птицы, и яркое солнце заливало комнату светом. Моментально вскочив с кровати, я подбежала к окну и распахнула его настежь, впуская в комнату свежий морской воздух, смешанный с нежным ароматом цветов. Время было раннее, но город постепенно просыпался. Окинув взглядом дома и лазурное море, я опустила взгляд и увидела нашего садовника, Лоуренса, который умело подрезал кусты внизу.

– Доброго утра, Лоуренс! – крикнула я с балкона.

Он слегка дёрнулся, наверно, не ожидая, что кто-то сверху обратится к нему по имени. Ведь к слугам было запрещено так фамильярно обращаться, но для меня подобные правила казались странными. Я относилась к слугам почти как к членам своей семьи, ведь большую часть жизни провела с ними, и они так или иначе участвовали в моём воспитании, особенно Берта, которая стала мне почти мамой, хотя по должности была моей личной прислугой.

– Ох, Ваше Высочество, Вы меня напугали, – взволнованно произнёс Лоуренс.

– Простите, – виновато ответила я и хихикнула.

– Поздравляю с днём рождения! Я как раз недавно собрал для вас букет из лилий, как вы и любите.

– Правда? Где же они? Или вы лично хотите мне их подарить? – лукаво спросила я.

– Как я смею! – засмущался он в ответ, а я громко рассмеялась. – Я отдал их Берте, думаю, скоро она вам их принесёт.

– Благодарю, Лоуренс, вы первый, кто меня сегодня поздравил. Думаю, отец будет не очень рад этому, – подразнивая сказала я.

– Умоляю, смилуйтесь, не говорите вашему отцу, – взмолился садовник.

– Я ведь пошутила, конечно, не скажу. Это будет наш с вами секрет, – прошептала я, прислонив указательный палец к губам.

Лоуренс поклонился и продолжил свою работу, а я тем временем подбежала к своей подушке, из-под которой достала свою любимую книгу о путешествиях господина Шарля по безбрежным морям и океанам. Её мне подарил мой любимый дядюшка Роанальд, брат отца, который тоже, как главный герой, бороздил моря уже долгие годы.

В нашем доме он бывал редко, но, когда приезжал, обязательно дарил мне кучу различных подарков из разных городов и островов, где побывал. А также он привозил не только сувениры, но и самые интересные истории, которые я могла только услышать.

Я начала листать книгу, в которой был не только сплошной текст, но и красивые иллюстрации с различными животными, растениями и небывалой красоты природой. Не знала, кто был художником этих рисунков, но мне казалось, он смог передать почти в точности всё то, что существует на самом деле. Мне так казалось, хотя я в жизни не видела ничего подобного тому, что было в этой книге.

За дверью я услышала шаги и моментально спрятала свою книгу обратно под подушку.

– Лира, дочка, ты уже проснулась? – спросил отец за дверью.

– Д-да, минутку, – подскочив с кровати, я подбежала к стульчику, на котором висел халат, и надела его поверх своей сорочки.

Спустя пару минут отец вошёл вместе с Бертой, в руках у которой был тот самый букет лилий, о котором говорил наш садовник.

Я так обрадовалась цветам, что первым делом подбежала к Берте, заметив, как она мялась перед моим отцом, не решаясь произнести мне поздравление, но я не стала ждать.

Взяв с её рук цветы и вдохнув их аромат, я наконец подняла взгляд и наткнулась на недовольную гримасу отца. Сразу отдав цветы Берте, я крепко обняла его.

– Доброе утро, моя милая дочурка! – ласково произнёс он, и на душе стало моментально тепло. – С днём твоего рождения! – продолжил он и поцеловал меня в макушку.

– Доброе утро, отец. Спасибо большое за букет, он замечательный, – поблагодарила я его как можно ласковее, чтобы он не злился из-за небольшой ситуации с цветами и Бертой.

Отец редко когда злился на меня. Несмотря на моё игривое настроение и умение впутываться в различные неоднозначные ситуации, я всегда была послушной и выполняла все его приказы.

Так как я была единственным ребёнком и любимой дочерью, я понимала, что на мне лежит большая ответственность. Ведь в будущем мне нужно будет заниматься делами отца.

Мне не очень нравилась вся эта бумажная волокита, больше всего я мечтала бороздить моря и побывать во многих местах.

Я на секунду задумалась о том, как бы это было чудесно, и мне в голову сразу пришла идея.

– Лира, сегодня тебе исполняется уже двадцать четыре года, и…

– Отец, я ведь могу сейчас попросить подарок на свой день рождения? – затараторила я.

Он замер, кажется, не ожидая моего напора.

– М… да, конечно, чего ты хочешь, милая?

– Позволь мне отправиться в путешествие с дядей Роанальдом.

После моих слов он окончательно впал в ступор, а Берта с большими глазами металась между мной и им.

– Лира, это может быть очень опасно, – обеспокоенно сказал отец.

– Но ведь со мной будет дядя, и уверена, наше путешествие пройдёт замечательно, – воодушевлённо говорила я, предполагая, что отец не сможет мне отказать.

– Прости, милая, но можешь попросить о другом подарке? Тем более я собираюсь устроить торжество в честь твоего рождения, и путешествие как-то не укладывается в планы.

Я не ожидала, что отец откажет мне, и возмущённо посмотрела на него.

– Отец, но это то, что я хочу больше всего, у меня нет другого желания, – скрестив руки, я надула губы.

Возможно, я выглядела эгоистичной, но мне хотелось отстоять свои права и получить желаемое любым способом.

– В будущем я позволю тебе отправиться в путешествие, но сейчас это совершенно неуместно. Ты знаешь, как важен сегодняшний вечер. На торжество приедет Эдриан, сын герцога Арленского, моего давнего друга и союзника. Ты же помнишь Эдриана? Вы неплохо ладили в его прошлые визиты. Пришло время серьезно обсудить ваше будущее… вместе. – Он сделал паузу, глядя на меня с ожиданием. – Брак с ним укрепит союз наших домов и государств.

Я не ожидала такого прямого удара. Эдриан… Да, он был мил, галантен, мы катались верхом и играли в шахматы. Но мысль о браке с ним, о жизни, навсегда прикованной к дворцовым стенам и протоколам, казалась невыносимой тюрьмой по сравнению с безбрежным океаном.

Я расстроенно повесила голову, еле сдерживая слёзы. Отец был прав, но он мог пойти мне на уступку хотя бы в последний раз. Его слова «в будущем» означали, что этого может и не произойти.

– Так вот в чём дело… – разочарованно выдохнула я. – Вот и настало время использовать меня как разменную монету в ваших государственных играх…

Подняв взгляд, я увидела, как лицо отца побагровело от гнева, а рядом Берта побледнела, словно готовая упасть в обморок. Воздух сгустился, стало трудно дышать.

– Лира Элис Сомерсет! – рявкнул отец, и я невольно съежилась. Он редко называл меня полным именем и делал это только тогда, когда был по-настоящему зол. – Будь добра следить за тем, что ты говоришь! Я годами откладывал этот вопрос, потакая твоим ребяческим фантазиям! – Он резко выдохнул, пытаясь взять себя в руки, и продолжил уже более сдержанно, но с непререкаемой твёрдостью: – Милая, ты уже взрослая, наследница нашего рода. Пора думать о будущем семьи и королевства. Путешествия – забава для юнцов или старых холостяков вроде Роанальда. Твое место здесь.

Отец, видя моё разочарование, подошёл ко мне и снова обнял, после чего направился к выходу. Обернувшись, сказал:

– К вечеру принесут твой наряд. Я жду тебя в зале к началу бала. Не опаздывай. —Его улыбка была натянутой. Он вышел, оставив меня наедине с Бертой и гнетущей тишиной.

– Ваше Высочество…

– Не надо, Берта, позволь мне побыть одной, – мягко приказала я ей.

Мне одновременно хотелось поддержки от неё и уединения. И я предпочла последнее.

Она, поставив букет цветов в вазу возле моей тумбочки, тихонько вышла. И вот я осталась одна. Можно было не сдерживаться и позволить себе пролить несколько солёных слёз.

Подойдя к кровати, я снова достала книгу и углубилась в чтение уже в пятый раз. Меня это успокаивало, как ничто другое. Неожиданно слеза упала на одну из страниц, и я резко начала тереть её, чтобы книжка не пострадала от влаги, ведь она была старая и немного потрёпанная.

Вскоре мысли о книге сменились воспоминаниями о маме, когда она ещё была жива. Она часто рассказывала мне сказки перед сном и гладила по голове, чтобы я быстрее уснула. Мне не хватало её… её нежных рук… поддержки… заботы.

Несмотря на то, что отец очень хорошо заботился обо мне, маму он всё же заменить не мог, даже Берта… От этих воспоминаний мне стало ещё грустнее.

Будь она сейчас рядом, как бы мы жили? Смогла бы она своим лёгким нравом убедить отца отпустить меня в путешествие? Что бы она сказала?

Среди вороха воспоминаний о маме в голове вдруг родилась безумная идея. Что если я тайком проберусь в порт, найду дядю и попробую уговорить его взять меня в путешествие? А лучше, соврать и не говорить, что отец не разрешил мне? Это была не самая разумная затея, которая могла прийти в голову, но другого пути я особо не видела.

Отец частенько называл меня безрассудной и временами импульсивной, говоря, что я очень похожа на неё. На маму.

Поэтому отец, думаю, не удивится, если я попытаюсь сбежать. Однако, сегодня будет торжество, и бежать до начала церемонии было бы неправильно. Я колебалась, не зная, как поступить. Отец точно разозлится, если я покину дворец. Но что если я потеряю намного большее, если не решусь на побег? Тем более, я ведь не навсегда сбегаю, а, возможно, на пару дней, и со мной будет дядя. Однако, если я совру дяде, что отец отпустил меня по своей воле, то ему попадет от своего брата. А я меньше всего хочу, чтобы кто-то пострадал из-за меня.

Голова раскалывалась от количества мыслей. Я легла на кровать, положив голову на подушку и уставилась в потолок.

– Мама, если ты меня слышишь, подай мне знак, что мне делать? – вслух произнесла я сама себе, хотя и не рассчитывала на ответ.

Но спустя пару минут в окно влетела небольшая птичка. Она упала на ковёр. Я резко встала и осторожно начала приближаться к ней. Странно, она смотрела на меня, но будто бы паники не испытывала.

– Тише, тише, я не наврежу тебе, – шептала я, боясь напугать её.

Подойдя ближе, я наклонилась к ней. Она трепыхалась. Больше всего я переживала, что она сломала крыло, когда упала. Подняв её на руки, аккуратно начала раскрывать её маленькие крылья.

– Кажется, переломов нет. Как же тебя угораздило влететь в моё окно и чуть не разбиться? – говорила я с птичкой.

Она внимательно смотрела на меня, а я на неё. Решив, что ей ничего не угрожает, я подошла к окну и двумя руками подтолкнула в воздух птичку, чтобы ей было легче оттолкнуться.

– Давай, лети, у тебя получится!

И она взлетела, высоко. Я наблюдала за её полётом, пока она не исчезла где-то вдалеке. Было немного завидно, что она свободна во всём, в решениях, в полёте, в выборе места, куда хочет отправиться, не то что я, у меня не было такой же свободы, как у этой птицы.

После этих мыслей пришло осознание.

– Мама? Это ведь и есть знак, да?

Сердце забилось сильнее. Знак был ясен: нужно рискнуть. Птица, внезапно появившаяся в моей комнате, была символом свободы, призывом к действию. Я не могла упустить этот шанс.

Решение было принято. Побег состоится.

Мысль пронеслась, как молния. Бежать прямо сейчас, до бала, – значило бросить отцу открытый вызов. Он мгновенно поднял бы тревогу, дядю Роанальда, если он уже в порту, начали бы искать, все пути перекрыли. Нет, это было самоубийством. Но бежать после бала… когда все устанут, когда стража расслабится после ночной смены, когда первые лучи солнца только начнут золотить горизонт… Это имело смысл. А бал… Бал станет моим прикрытием.

Я пойду на этот бал. Я улыбнусь, потанцую, сыграю свою роль послушной дочери и наследницы, а потом исчезну.

Первым делом нужно было подготовиться. Я окинула взглядом комнату, прикидывая, что мне понадобится в дороге. Книгу дяди о путешествиях я точно возьму – мой талисман и проводник в мечту. Её я аккуратно завернула в кусок прочной вощёной ткани и отложила. А еще нужна была одежда… простая, не привлекающая внимания.

Накинув халат, я вышла из комнаты и направилась в дальнюю камóру, где хранились вещи не для балов. Сердце колотилось, каждый шаг по пустому коридору отдавался гулко в ушах. К счастью, там никого не было. Я рылась в старых сундуках, пока пальцы не нащупали грубую, знакомую ткань. Старый дорожный костюм из прочного тёмно-синего сукна. Он был поношенным, местами вылинявшим, но чистым и удивительно удобным. Идеальная маскировка для бегства. Я прижала его к себе, словно доспехи свободы, и быстро вернулась в спальню, спрятав драгоценную находку глубоко под кроватью.

Теперь – как незаметно выбраться? Главные ворота со стражей отпадали сразу. И тут я вспомнила рассказ дяди Роанальда, поведанный однажды под покровом ночи и легкого хмеля: о старом потайном ходе в саду, за стеной плетистых роз. Он вел прямо к скалистому берегу, минуя все посты. «На всякий случай, племяшка!» – подмигнул он тогда, и в его глазах светилась озорная искра авантюриста. Казалось, этот случай настал.

План сложился в голове: пережить бал, вернуться в комнату под благовидным предлогом, переодеться, взять заранее собранную небольшую сумку. Обязательно не забыть книгу, немного еды, деньги – я прихвачу горсть монет из своей шкатулки позже. А потом – в сад, к розам.

Я подошла к двери и позвала, стараясь, чтобы голос звучал естественно:

– Берта? Берта, милая!

Её шаги послышались почти сразу.

– Да, Ваше Высочество? Что случилось?

– У меня… немного кружится голова. От волнения перед балом, наверное, – я приложила руку ко лбу, изображая лёгкое недомогание. – Не могла бы ты принести мне травяного чаю? Самого успокаивающего? И, пожалуйста, приготовь то платье… морской волны. Я хочу надеть его сегодня.

Пусть отец видит, что я следую его планам… пока что.

Лицо Берты озарилось пониманием и заботой.

– Конечно! Сейчас всё сделаю. Ложитесь, отдохните, я принесу чай и всё подготовлю. Вы будете сиять, как сама Афродита! – Она улыбнулась и поспешила исполнять поручения.

– Спасибо, Берта, ты ангел, – искренне сказала я.

Я осталась одна. Гулкая тишина комнаты давила. Я подошла к окну. Там, за горизонтом, лежал мир из книг дяди – мир приключений, о котором я так мечтала. А здесь, внизу, у ворот, замерли фигуры стражников. Они охраняли дворец, но не могли удержать мечту.

Я положила руку на грудь, стараясь унять бешеный стук сердца. Страх никуда не делся. Страх перед гневом отца, перед неизвестностью, перед возможной неудачей. Но сильнее страха было другое чувство – предвкушение. Предвкушение морского ветра, новых берегов, бескрайнего неба над головой. Как у той птицы.

Птица улетела. Теперь была моя очередь.

Побег начинался сегодня. Свобода звала, и я была готова ответить.

Глава 2. Полночный исход

Предсказанный Бертой образ «Афродиты» оказался пророческим. Я сияла. В платье цвета морской волны, усыпанном жемчугом, с русыми волосами, уложенными в сложную причёску с вплетёнными нитями того же жемчуга, я была воплощением покорной, элегантной наследницы. В зеркале отражалась девушка, которой я должна была стать. Только зелёные глаза – слишком широко открытые, с тенью паники на дне – выдавали правду. Берта сияла от гордости.

– Вы просто чудо, Ваше Высочество! Герцог Арленский и его сын будут в восторге! – воскликнула она, поправляя последнюю складку на моём плече.

Герцог Арленский и его сын. Эдриан. Мысль о предстоящей встрече сжала горло холодными пальцами. Я сделала глубокий вдох, ощущая, как жёсткий корсет платья сковывает рёбра, напоминая о клетке.

– Спасибо, Берта, – выдавила я улыбку, стараясь, чтобы голос не дрогнул. – Ты волшебница.

Она проводила меня до дверей бального зала. Шум голосов, смеха, звяканье бокалов и первые аккорды оркестра обрушились на меня, как волна. Я замерла на пороге. Зал сверкал. Люстры, отражаясь в тысячах хрустальных подвесок, заливали всё ослепительным светом. Дамы в шелках и бархате напоминали экзотических бабочек, кавалеры в парадных мундирах – статную стражу этого искусственного рая. И в центре всего – король, мой отец. Он увидел меня, его лицо озарилось гордостью и облегчением. Он поднял бокал в мою сторону. Я ответила едва заметным кивком, чувствуя, как жемчуг на верхней части корсета впивается в кожу.

Тут же ко мне направился Эдриан. Высокий и статный, в парадном мундире с тёмным камзолом, подчеркивавшим его стройную фигуру, он выглядел безупречно. Длинные светлые волосы были аккуратно уложены, но несколько прядей всё же выбивались, обрамляя лицо с живыми голубыми глазами. В его глазах светилась неподдельная радость и… надежда.

– Лира, – он склонился в изящном поклоне, беря мою руку и едва касаясь губами. – Вы затмеваете само море сегодня. С Днём Рождения.

Его прикосновение обожгло. Не страстью, а виной.

– Благодарю, Эдриан, – ответила я, опуская глаза. – Вы очень любезны.

– Любезность тут ни при чём, – он улыбнулся, всё ещё держа мою руку. – Это чистая правда. Могу я надеяться на первый танец?

Оркестр заиграл вальс. Мой отец одобрительно кивнул издалека. Выбора не было.

– Конечно, – прошептала я.

Мы закружились в вихре танца. Его рука, твёрдая и уверенная, обвивала мою талию, а ведение было таким безукоризненным, что я покорно следовала за каждым шагом, будто механическая кукла. Моя улыбка застыла, обращённая в пустоту над его плечом, пока музыка сливалась с навязчивым, гулким стуком моего собственного сердца.

– Лира, – его голос, тихий и тёплый, прозвучал так близко, что я вздрогнула. – Я так рад видеть вас. Ваш отец… он говорил с вами? О наших планах? О будущем?

Вопрос. Тот самый вопрос. Я заставила себя поднять на него глаза. В его взгляде не было надменности или расчёта, только искренний интерес и та самая надежда, которая разрывала меня на части.

– Он… говорил, – ответила я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – О важности союза. О долге.

– А вы? – он наклонился чуть ближе, и я почувствовала запах его одеколона – свежий, с нотками цитруса. – Что вы думаете об этом? О нас? Я помню наши прогулки, наши беседы… Мне всегда было с вами легко и интересно. Я надеюсь… – он запнулся, редкая робость мелькнула в его обычно уверенных глазах. – Я надеюсь, что вы видите в этом браке не только долг.

Кто бы мог подумать… – пронеслось у меня в голове, пока он говорил о наших прогулках и беседах. Эдриан. Мой друг детства. Да, мы знакомы больше десяти лет, но виделись-то лишь каждое лето! И вот он… соглашался на брак? Со мной? Он, который всегда был мне как старший брат – надёжный, заботливый, старше всего на год. Никогда, никогда я не видела в нём возлюбленного, а уж тем более мужа. И вовсе не потому, что он был плох или непривлекателен – Боже правый, он один из лучших людей в моей жизни! Эдриан, который защищал меня от всех напастей и в детстве, и сейчас, который ни за что не причинил бы мне боли… Но сердце моё оставалось глухим к тому чувству, что так явно светилось сейчас в его глазах.

Его искренность была оружием, против которого у меня не было защиты. Он не был злодеем. Он был просто другим пленником этой системы, верящим, что нашёл в ней счастье. Счастье, которое для меня было тюрьмой.

– Эдриан, – начала я, отводя взгляд к сверкающим люстрам, чтобы он не увидел слёз, подступавших к глазам. – Вы добры, благородны и… искренни. И мир между нашими домами… он действительно важен. Но… – Я сделала глубокий вдох, чувствуя, как корсет сдавливает лёгкие. – Но есть вещи внутри меня… мечты… которые не помещаются в рамки даже самых разумных планов. Мне… мне нужно время. Подумать. Очень нужно. Сегодня… давайте просто потанцуем?

Он не ответил сразу. Мы сделали ещё круг, его ведение стало чуть менее уверенным. Я чувствовала, как он смотрит на меня, пытаясь прочесть моё лицо. Наконец, он тихо вздохнул.

– Время, – повторил он. – Хорошо, Лира. Я не буду торопить вас. Но знайте… моё предложение и мои чувства искренни. Я буду… ждать вашего ответа.

«Я буду ждать». Эти слова упали в мою душу камнем. Ждать здесь. В этой позолоченной ловушке. Нет. Ждать я не могла. Его искренность лишь подчеркнула пропасть между нами и укрепила мою решимость. Он заслуживал правды, но единственная правда, которую я могла ему дать, – это моё исчезновение.

Танец закончился. Аплодисменты. Я сделала реверанс, чувствуя, как земля уходит из-под ног.

– Спасибо, Эдриан, – прошептала я. – Мне… нужно немного воздуха. Отдохнуть.

Не дожидаясь его ответа, я быстро пошла прочь, сквозь толпу, чувствуя на спине его растерянный взгляд и тяжёлый, вопросительный взор отца. Я почти бежала по знакомым коридорам, задыхаясь, срывая с волос жемчужные шпильки. Добежав до своей комнаты, я захлопнула дверь и прислонилась к ней, дрожа всем телом. Маска треснула. Слёзы, сдерживаемые весь вечер, хлынули ручьем. Я плакала от вины перед Эдрианом, от страха, от ненависти к этому платью, к этим стенам, к своей роли.

Но времени на слёзы не было. Каждая минута на счету.

Я резко распрямилась, смахнула слёзы тыльной стороной ладони. Нельзя просто исчезнуть. Нужно оставить хоть слово. Хоть попытку объяснения. Я подбежала к своему письменному столику, схватила перо и лист бумаги. Чернила брызнули, перо дрожало в моей руке, но я писала быстро, сжимая слова в комок боли и решимости:

Дорогой Отец,

Прости меня. Прости за боль, которую причинит тебе мой поступок. Но я не могу. Не могу выйти за Эдриана, не могу принять ту жизнь, которую ты для меня уготовил, как бы благородны ни были твои намерения.

Ты говорил о долге перед семьей и королевством. Но разве мой долг — задушить в себе всё, чем я являюсь? Разве я рождена лишь для того, чтобы быть разменной монетой в политических играх? Ты знаешь, кем была мама. Ты знаешь, как она любила море, как мечтала… Я слишком похожа на неё, отец. Эта тоска по горизонту, по ветру в парусах — она во мне, как дыхание. Променять бескрайнее небо на золотую клетку, пусть и самую роскошную… Я не смогу. Я задохнусь.

Прошу, не вини Эдриана. Он добрый, честный человек, и его чувства искренни. Но я не могу дать ему то, чего у меня нет. Не могу стать женой, которая всю жизнь будет тосковать по другой жизни. Это было бы предательством и по отношению к нему. Скажи ему… скажи, что я ценила его дружбу, его заботу. И что прошу прощения за причинённую боль, но ложь и притворство стали бы для него куда большей жестокостью.

Я отправляюсь с дядей Роанальдом. Он мой шанс. Шанс увидеть этот мир своими глазами, а не со страниц книг. Шанс понять, кто я такая на самом деле, когда меня не сковывают титулы и ожидания. Я не пропаду. Я под защитой человека, которому ты доверяешь, хоть и ворчишь на него.

Обещаю писать, а также вернуться — повзрослевшей, узнавшей что-то о жизни и о себе.

Твоя навсегда, даже вдали,

Лира.

Я не стала перечитывать. Каждое слово жгло, как раскалённое железо. Я оставила письмо на самом видном месте стола, прижав его тяжелой хрустальной чернильницей, чтобы не улетело от сквозняка. Пусть он найдёт его, когда тревога поднимется. Пусть знает правду. Или хотя бы часть её.

Теперь – действовать! Я сорвала с себя ненавистное платье с жемчугом, как сбрасывала оковы. Под ним, на кровати, уже ждало спасение – старый, тёмно-синий дорожный костюм. Я надела его с лихорадочной скоростью, ощущая грубую ткань на коже. Волосы стянула в тугой узел и накинула плащ с капюшоном, глубоко надвинув его на лоб.

Книга дяди, завёрнутая в вощёную ткань, лежала на столе. Рядом – небольшая походная сумка из прочной кожи – та самая, что я умыкнула из каретного сарая днем, прикрывшись поисками сломанного хлыста или других мелочей для починки. В сумку полетели книга, кусок хлеба и сыра, украденные из кухни утром, и самое ценное – кошелёк с горстью золотых монет из моей шкатулки и маленькая брошь в виде морской звезды, единственная вещь, оставшаяся от матери. Этого должно было хватит на первое время.

Я накинула сумку через плечо, крепко затянула ремень. Сердце колотилось, как молот в кузнице. Я прислушалась. Из зала доносилась музыка, смех, гул голосов. Бал был в самом разгаре. Никто не ждал бегства сейчас.

Тихо приоткрыв дверь, я убедилась – коридор пуст. Я скользнула, как тень, вдоль стен, мимо освещённых окон бального зала, откуда лились музыка и свет. Каждый шаг отдавался громовым раскатом в моих ушах. Я спустилась по узкой служебной лестнице, ведшей в сад. Прохладный ночной воздух ударил в лицо, пахнул землёй, розами и… далёким морем.