Цветок Исгарны
- -
- 100%
- +
– Он сам признался мне в этом. Когда мы были вместе на задании от старейшин.
Он сделал паузу, давая мне осознать его слова.
– Кассий… – Сайрус посмотрел куда-то вдаль, и его взгляд неожиданно смягчился. – С того дня, как он вытащил тебя из воды, он был не в себе. Не в своей ярости, не в своей ненависти. Он был… потерян. Он боролся не только со мной и старейшинами. Он боролся с самим собой. С той частью себя, что безошибочно узнала в тебе свою пару.
Слёзы выступили у меня на глазах, застилая взгляд горячей пеленой. Услышать это подтверждение от самого преданного друга Кассия… это было сильнее всех моих догадок и надежд.
– Почему… почему он ничего не сказал? – прошептала я.
– Раз всё это время он молчал, значит всё ещё думает, как поступить. Да и что бы он мог сказать по-твоему? – он усмехнулся, но беззлобно. – «Прости, что спас тебя из воды и обрёк на жизнь среди монстров, но, кажется, судьба распорядилась так, что мы предназначены друг другу»? Он – Кассий. Он будет молчать до конца, пока не будет уверен, что может выполнить своё главное обещание – вернуть тебя домой. Целую и невредимую. – Сайрус посмотрел на меня прямо, и его взгляд стал твёрдым и безжалостно ясным. – Даже если это будет стоить ему собственного счастья.
– Домой? – это слово сорвалось с моих губ самопроизвольно, и я сама удивилась этому тихому, растерянному вопросу.
И вместо привычной тоски по дому, я почувствовала пустоту. Я ждала, когда нахлынут знакомые образы: отец, порт, запах моря… Но их не было. Была только тишина, и проплывшие воспоминания: его мизинец, сплетённый с моим, и тот самый оберег, который он забрал с собой, – залог его обещания вернуться живым и… вернуть меня домой.
Но где теперь мой дом? – пронеслось в голове с мучительной ясностью. Я до сих пор скучала по запаху моря, смешанному с запахом смолы и свежей рыбы, по смеху торговок на рынке, по суровым, но любимым чертам лица отца. Я была его наследницей, последней нитью, связывающей наш род с землёй предков. На мне лежала ответственность не только перед ним, но и перед всеми теми, кто зависел от нашей семьи, кто ждал моего возвращения, чтобы всё встало на свои места. Мысль о том, чтобы всё это бросить, показалась чудовищным предательством.
И тут меня осенило с леденящей душу ясностью: все его поступки, его молчание, его отчаянная попытка сохранить дистанцию – всё это было не просто просьбой, а мольбой о свободе. Моей свободе. Он видел мою тоску, видел бремя моей крови и моего положения. И его собственные чувства, прорывавшиеся сквозь суровую маску, он воспринимал как новую цепь, приковывающую меня к чужому берегу. Он думал, что является для меня обузой, последним препятствием на пути к тому, что, как он верил, я хотела больше всего на свете.
Острая, режущая боль, острее любой физической раны, пронзила грудь. Я так поздно поняла простую и страшную истину: что настоящий дом – это не место на карте, не каменные стены и не титулы. Это – человек. Это чувство полного покоя и принадлежности, которое я испытывала только рядом с ним, даже когда он хмурился и отворачивался. Все мои планы, все выстраданные мечты о возвращении рассыпались в прах, и на их месте осталось одно-единственное, примитивное и всепоглощающее желание – увидеть его живым, обнять и прошептать ему на ухо, чтобы больше никакие сомнения не мучили его: что мой дом – это он. А всё остальное… всё остальное мы как-нибудь переживём. Вместе.
Мои тяжёлые думы прервал голос Сайруса, вернувший меня в холодную реальность.
– Насчёт «признания» Аарона – это лишь ещё один способ бросить вызов Кассию, попытка отобрать то, что, как он видит, ценно для его врага. Поэтому держись от него подальше. А я… – он выдохнул, и в его голосе впервые прозвучала не просто обязанность, а личная решимость, – я буду защищать тебя.
– Это потому, что Аарон метит на место Кассия? – спросила я.
– Ты?.. Как много ты знаешь? – удивился он.
– Достаточно, чтобы понимать ваши политические интриги.
Уголок его губ дрогнул в подобии улыбки.
– А ты бойкая. Под стать Кассию, – в его тоне прозвучало уважение.
– Я приму это как комплимент, – позволила я себе лёгкую, почти невесомую улыбку, пытаясь снять напряжение.
Он молча кивнул, и в наступившей тишине я осторожно добавила:
– Я вижу, он для тебя не просто будущий вождь. Ты боишься за него.
Сайрус замер, изучая моё лицо. Прежний гнев в его глазах поутих, сменившись сложным размышлением.
– Он… он стал другим с тобой, – наконец произнёс он, и его голос утратил прежнюю резкость. – Более… человечным. Я не понимаю этого. Но я вижу, что ты… что ты важна для него. По-настоящему. И да, – он тяжко вздохнул, – я боюсь его потерять. Для меня он не просто вождь. Он мне как брат, с которым мы делили и кров, и раны, и мечты ещё с тех времён, когда мы были детьми.
В его голосе прозвучала такая знакомая, щемящая нота, что я не удержалась от вопроса, вырвавшегося тихим шёпотом:
– Сайрус… что случилось тогда? Четыре зимы назад…
Он на мгновение застыл, его взгляд обратился внутрь себя, в ту тьму, что я уже видела в своём видении. Тишина затягивалась, становясь густой и тяжёлой.
– Мне было чуть больше трёх зим, – медленно начал он, осторожно погружаясь в события тех дней. – Я не знаю всего, что произошло в тот день. Сначала он казался обычным… пока кто-то не нарушил наш мир.
Он замолк, его могучие плечи напряглись.
– Я возвращался с охоты, – Сайрус снова умолк, его пальцы непроизвольно сжались в кулаки. – И… достигнув поселения… я увидел…
Его голос дрогнул, и он не смог договорить. По его лицу, всегда таком суровом, пробежала тень такого незаживающего страдания, что у меня внутри всё сжалось.
– Огонь? – тихо, почти шёпотом, подсказала я, боясь спугнуть его.
Он лишь кивнул, с трудом выдыхая воздух.
– Мой родной дом… был объят неистовым пламенем. Я бросился туда… искать своих. Отца. Мать… и сестрёнку.
Я не дышала, представляя себе этого мальчишку, такого сильного и уже такого беспомощного перед лицом чужой жестокости.
– Я начал раскапывать завалы, – его взгляд упал на его собственные ладони, будто он до сих пор видел на них кровь и ссадины. – Руки были… я не чувствовал боли. Потом… потом я нашёл их.
Он закрыл глаза, и его голос сорвался, превратившись в хриплый, надтреснутый шёпот.
– Мать. Прикрывала собой мою сестрёнку… которой не было и одной зимы. Они уже не дышали.
В горле у меня встал ком. Я видела эту картину – отчаянное материнское объятие, ставшее последним приютом для самого беззащитного существа.
– Я упал на колени, – прошептал он. – Кричал. Молил их встать… но знал, что это бесполезно. И тогда, сквозь гул в ушах и собственное отчаяние, я услышал. Тихий, прерывистый плач. Я пошёл на этот звук, будто во сне, – продолжил Сайрус, и его взгляд снова стал осмысленным, вернувшись в настоящее. – В разрушенной хижине по соседству… лежала незнакомая нагиня. А у неё на груди, прижавшись к бездыханному телу… лежал младенец. Весь в пыли… но живой.
Он умолк, и в этой паузе было больше, чем в любых словах.
– И что же ты сделал? – едва слышно выдохнула я.
– Я взял его на руки… прижал… – голос Сайруса внезапно смягчился, и в нём впервые появились нотки чего-то, кроме боли. – И он перестал плакать. Его зелёные глаза смотрели на меня так… так доверчиво. В тот миг что-то во мне переломилось. Я потерял свою семью. Но судьба даровала мне кого-то, кого нужно защитить. Я поклялся себе, что этот ребёнок никогда больше не узнает горя.
Он замолчал, и тишина вокруг снова стала густой, но теперь она была наполнена пониманием.
– Как позже оказалось… это была девочка, – он с горькой усмешкой покачал головой. – Наша заносчивая и единственная нагиня.
Сонора… Теперь я всё понимала. Ощутила ту бездну боли и ответственности, что легла на его плечи ещё мальчишкой. Он не просто спас Сонору – он взял на себя груз заботы о ней, став ей старшим братом, защитником. И всё, что он делал с тех пор – его ярость, его непримиримость – было попыткой оградить этот хрупкий, выстраданный мир, который они с Кассием собрали из пепла, от новой угрозы. От такой, как я.
– Мне… так жаль, – смогла выговорить я, и голос мой дрогнул от переполнявших меня чувств.
– Хотел бы сказать, что это всё в прошлом, – его слова прозвучали с горькой усмешкой. – Но эти раны до сих пор кровоточат. Она, Кассий… они – всё, что у меня осталось. И я не позволю никому отнять их у меня.
Это не были громкие слова, а простая, незыблемая правда, выкованная в огне. И в этот миг я окончательно увидела не сурового воина, а хранителя, для которого долг – это не пустое слово, а кровь и плоть тех, кого он любит.
– Надеюсь, мне посчастливится узнать о вашей дружбе с Кассием больше? – спросила я, и в моём голосе была не только вежливость, но и искренняя надежда понять ту часть мира Кассия, что была мне незнакома.
– Думаю, да, – ответил он, и в этом простом признании рухнула последняя стена между нами. В его согласии читалось не просто снисхождение, но и уважение к моей роли в жизни Кассия и принятие меня как части той сложной мозаики, что окружала его брата.
– Я тоже боюсь его потерять, – призналась я, и голос мой дрогнул. – Поэтому я здесь. Я не могу быть там, где его нет.
Мы стояли рядом, два существа из враждебных миров, объединённые общей тревогой за того, кто сражался сейчас во тьме. Сайрус молча встал рядом со мной, его могучая фигура стала тихим, но нерушимым стражем моего безумного дежурства. И в этой тишине, под тенью горы, хранящей Кассия, родилось наше странное, молчаливое перемирие, так похожее на начало дружбы. Мы смотрели на чёрный провал пещеры вдали, и в этот миг все различия стирались. Наши надежды и страхи к его возвращению были едины.
Глава 20. Принятие
Кассий
После прохождения первого испытания локация никак не менялась, и вокруг царила неестественная, гнетущая тишина. Создавалось ощущение, будто время безвозвратно остановилось, а я навечно застрял в этом каменном подземелье. Раны, полученные при падении, ныли и, казалось, вовсе не заживали, словно сама пещера высасывала из меня жизненные силы. Это место было проклятым и неживым, лишённым души, как и все иллюзии, что оно порождало.
Я улёгся на холодном песке у подземного озера, всё ещё мерцающего призрачным светом, и уставился в каменный свод, имитирующий небосвод. Усталость тянула меня ко сну, но я боролся с ней, боясь новых видений. В конце концов, веки отяжелели, и я провалился в короткий, тревожный сон.
Из дрёмы меня вырвал сильный толчок в бок. Едва открыв глаза, я с трудом осознал, что уснул. Подняв голову, я увидел, что меня окружили мои сородичи. Их взгляды были полны ненависти и жгучего осуждения, а в руках они сжимали копья – те самые, что служили нам для охоты, но теперь их наконечники были угрожающе направлены на меня. Тела моих соплеменников были покрыты свежими ранами, из которых сочилась алая кровь, а в их глазах читалось одно – предательство.
Что это? Новое испытание? Почему они настроены против меня?
– Отступитесь, – прозвучал гортанный, низкий голос, знакомый до боли.
Толпа расступилась, пропуская вперёд старейшину. Но это был не Дракан. Передо мной, облачённый в ритуальные одеяния своего отца, стоял Аарон. Он вплотную приблизился ко мне, опустился на одно колено и резко схватил меня за волосы, заставляя поднять голову.
– Смотри, Кассий! – его голос прозвучал у самого моего уха, ядовитый шёпот, полный торжествующей злобы.
Он с силой повернул мою голову в сторону, и взгляд мой упёрся в ужасающую картину. Наше поселение, наш дом, был в руинах. Хижины были сожжены, священные рощи вытоптаны, а земля была залита тёмными, почти чёрными пятнами запёкшейся крови. В воздухе висел тяжёлый запах гари и смерти.
– Вглядись в последствия своего выбора! – прошипел Аарон, и его голос прозвучал как ледяной ветер. – Ты привёл в наше гнездо чужеземку, и её соплеменники испепелили его дотла!
От этих слов в горле встал ком, а предательские слёзы выступили на глазах, застилая взор. Я сглотнул, стиснув зубы и изо всех сил пытаясь сохранить хладнокровие. «Этого не может быть, – лихорадочно твердил я себе. – Аарон лжёт. Он просто пытается сломить меня, заставить сдаться».
– Это ложь! – хрипло выкрикнул я, пытаясь вырваться из его хватки.
– Правда? – ухмылка Аарона стала ещё шире. – Даже если этого ещё не случилось, это – твоё будущее. Твоё и всего нашего народа. Будь в этом уверен.
– Я не допущу этого! – яростный рык вырвался из моей груди.
– Тогда докажи! – Аарон отпустил мои волосы, и его лицо исказилось гримасой яростного искушения.
– Что? – удивлённо спросил я.
– Откажись от этой человеческой девчонки! Отрекись от этой противоестественной связи! Стань на мою сторону, и мы сметём с лица земли тех, кто однажды уже уничтожил наши жизни! Вместе мы свершим великую месть!
Его слова, словно отравленные стрелы, впивались в самое сердце моих самых тёмных страхов. Но мне не потребовалось и мгновения на раздумья – я уже знал свой ответ.
– Нет! – ответил я сквозь зубы и мой голос прозвучал с незыблемой твёрдостью. – Я никогда не откажусь от Лиры. И я не пойду путём слепой мести.
Аарон замер, будто не ожидал такого стремительного и твёрдого отказа. Затем на его лице появилась кривая усмешка.
– Ха! – фыркнул он с ледяным презрением. – Тебе мало той резни, что случилась четыре зимы назад? Ты хочешь, чтобы она повторилась? Ты, своими руками, приведёшь к ней снова!
– Нет! Аарон, остановись! – Я попытался встать, но невидимые силы приковывали меня к месту. – Наш народ устал от бесконечной войны! Он изнемогает под грузом ненависти! Ему нужен мир, а не новое кровопролитие!
– Мир? – он выдохнул это слово, словно плевок. – Мир с теми, кто уничтожил наших братьев и сестёр? Ты предлагаешь простить их? Посмотри на свой «оберег»! – Он ядовито указал на кулон, зажатый в моей руке. – Это символ их лживого мира! Их коварной надежды! Он ослепляет тебя, делает слабым!
Вокруг Аарона начали сгущаться чёрные, бесформенные тени, поглощая свет. Мои сородичи, стоявшие кругом, один за другим, молча отворачивались от меня, их фигуры растворялись в наступающем мраке. Их молчаливый суд был страшнее любых криков.
Я понимал – мои слова звучали неубедительно и это всё только усиливало иллюзию. Я боролся не с реальным Аароном, а с собственной неуверенностью, с призраком долга, в котором не было места для прощения.
– Аарон, – снова заговорил я, и в голосе моём послышалась не просьба, а убеждённость, рождённая в самой глубине души. – Твой отец прожил жизнь, отравленный ненавистью. Он воспитал в тебе ту же ярость. Но задумывался ли ты хоть раз, что его путь – не единственный? Что месть – это порочный круг, который в итоге уничтожит и нас самих? Я выбрал иной путь. Путь защиты, а не слепого уничтожения. И я буду идти по нему, даже если мне суждено идти в одиночку.
Я разжал ладонь, и кулон-звезда лежал на ней, тихо излучая свой крошечный, но непоколебимый свет.
– Этот «оберег» – не символ слепоты. Это символ обещания, которое я дал. И символ веры, которую она в меня вложила. Она верит, что я могу быть лучше. И я докажу, что её вера – не напрасна.
Тень Аарона заколебалась, её очертания поплыли.
– Ты… глупец… – прошипело видение, но его голос уже терял силу, растворяясь в эхе.
– Нет, – тихо, но уверенно ответил я. – Я – будущее, которое ты боишься принять.
Я сжал кулон в кулак, и его свет вспыхнул ярче, пронзая окружающую тьму. Тень Аарона с гневным воплем рассыпалась на тысячи чёрных осколков, которые тут же испарились. Круг из воинов-нагов растворился, как дым.
Я снова остался один в мерцающем свете подземного озера, тяжело дыша. Второе испытание было пройдено. Оно оказалось страшнее первого, ибо било прямо в самое уязвимое место – в страх предать свой народ. Но я выстоял.
Я поднялся на ноги, ощутив, как меня наполняет новая решимость. Впереди, во тьме, в каменной скале мерцал очередной проход. Сделав несколько шагов, я осторожно пересёк его порог.
Когда я открыл глаза, то с изумлением обнаружил себя в том самом пещерном коридоре, с которого начинался мой путь.
Неужели я прошёл все испытания, и это дорога домой? – мелькнула первая мысль. Я не мог поверить, что всё позади.
Всего несколько мгновений – и я увижу солнце. Увижу её. Мысль об этом придавала мне сил, заставляя меня ускорить шаг, переходя почти на бег. Хотя коридор поглотила тьма, неведомая сила уверенно вела меня вперёд, словно зная, где выход.
Внезапно я наткнулся лицом на что-то твёрдое и упругое, но совсем не похожее на камень. Подняв взгляд, я застыл на месте: передо мной возвышался огромный змей – моя духовная сущность.
Я отшатнулся на несколько шагов, замирая и всматриваясь в него. Его чешуя переливалась тем же таинственным мерцанием, что и стены пещеры, а в огромных вертикальных зрачках я видел своё собственное отражение.
«Кто ты?»
Голос прозвучал не снаружи, а у меня в голове. Он был моим собственным, но лишённым привычной сдержанности, полным древней, безжалостной мудрости.
Я не ответил, чувствуя, как этот простой вопрос обнажает все мои сомнения.
«Мститель?» – продолжил дух, и в его глазах вспыхнули отголоски той ярости, что годами пылала во мне. Картины сожжённой деревни, крики сородичей – всё это пронеслось перед внутренним взором. «Тот, кто живёт лишь тем, чтобы сеять ту же боль, что причинили ему?»
Глоток воздуха обжёг лёгкие.
– Нет, – выдохнул я. – Я больше не мститель.
«Тогда, может, Вождь?» – в голосе духа зазвучала холодная логика. «Тот, кто живёт лишь ради долга? Кто готов принести в жертву своё сердце на алтарь ответственности?»
– Я не просто вождь, – сказал я твёрже. – И не слепое орудие долга.
Змей медленно покачал массивной головой.
«Тогда кто же? Просто существо, запутавшееся в долге и желаниях? Слабая тварь, разрывающаяся между двумя мирами?»
В его словах была горькая правда. Я и правда был между.
– Да, – признал я. – Я запутался.
«Ты ненавидишь свою сущность, Кассий» – голос духа внезапно стал пронзительно-точным. «Ты ненавидишь эту ярость, что клокочет в тебе. Холод своей крови. Чешую на своей коже. Ты сражаешься не только со мной, но и с самой природой, что тебя породила. Но ты родился таким. И ты должен принять того, кем родился. Не для того, чтобы им управлять. А для того, чтобы стать цельным.»
Эти слова вонзились в самое моё нутро. Он был прав. Всё это время я боролся не только с людьми, но и с самим собой.
– Но как? – вырвалось у меня. – Как принять то, что приносило лишь боль?
«Путем понимания» – ответил змей. «Ярость – это не только разрушение. Это – сила, чтобы защищать. Холодная кровь – это не только безразличие. Это – ясность ума в бою. Чешуя – это не уродство. Это – доспехи, данные тебе природой. Ты видишь в наших дарах лишь проклятие, потому что смотрел на них глазами тех, кто нас боится. Посмотри своими.»
Я закрыл глаза, и впервые позволил себе ощутить это без стыда. Да, во мне была ярость. Но именно она дала мне силы спасти Лиру. Во мне была холодная расчетливость нага. Но именно она помогала мне выживать. Эти «чудовищные» черты были неотделимы от моей силы.
Я открыл глаза и выпрямился во весь рост.
– Ты прав, – сказал я, и это было освобождением. – Я принимаю себя. Таким, каким я родился и есть сейчас.
В тот миг, когда эти слова слетели с моих губ, с моим духом-змеем начало происходить нечто невероятное. Его угольно-черная чешуя начала отливать тёмно-багровым, словно раскаленный уголь, готовый вспыхнуть в глубинах океана. Ярко-жёлтое брюхо вспыхнуло ослепительно-золотым, как сокровища затонувших кораблей. По его мощной голове пошли причудливые, ветвистые роговые наросты, похожие на древнюю корону. А самое поразительное – изгибы его тела преобразились, и у него появились мощные когтистые лапы, больше похожие на ласты, созданные и для плавания в пучине, и для хождения по земле.
Он больше не был просто змеем. Теперь он был легендарным морским змеем, воплощением как моей звериной сути, так и той связи с морем, что всегда тяготела надо мной – связи, которую я наконец-то понял и принял.
Я медленно вытянул руку и прикоснулся ладонью к прохладной чешуе его головы. Страха не было. Лишь безмолвное знание: он был моей частью.
«И куда же ты идёшь, такое противоречивое?» – голос духа смягчился, отдаваясь эхом в моём сознании, но теперь в нём звучала не чужая воля, а сила глубин. «Ты ведёшь меня… или я веду тебя?»
– Мы идём вместе, – заявил я, глядя на его новую, величественную форму. – Я – твой разум и твоя воля. Ты – моя сила, моя связь с землёй и с морем. Мы – одно целое. И мы идём вперёд.
Мой Дух-Змей, величественный и преображённый, склонил свою увенчанную рогами голову. Затем он медленно, почти по-королевски, кивнул.
«Хорошо…» – прозвучало в моей голове, и это был уже не эхо, а гармоничный голос, слившийся с моим собственным, голос глубин и вулканического огня. «Идём… Вместе.»
Огромное тело змея начало светиться изнутри, затем распадаться на миллионы сверкающих частиц, похожих на солнечные блики на воде. Они устремились ко мне, не обжигая, а наполняя теплом и силой, пахнущей океанской солью и мощью подводных течений. Я чувствовал невероятное внутреннее единство. Больше не было борьбы, был только я – цельный, принявший себя без остатка, от тёмных глубин до сияющей поверхности.
Я стоял один во внезапно ставшем ярче коридоре. Но я больше не был одинок и не был раздвоен.
Впереди, в конце коридора, горел настоящий, солнечный свет. Выход.
Я сделал шаг вперёд. Не бегом отчаяния, а уверенным, твёрдым шагом того, кто наконец-то обрёл себя. Целиком.
Глава 21. Нить судьбы
Кассий
Мои шаги были твёрдыми, но каждый из них давался мне с невероятной тяжестью. Сделав последнее усилие, я пересёк порог Пещеры Отзвуков. Я не мог поверить, что действительно прошёл испытание и остался в живых. Внезапно силы окончательно покинули меня, и я рухнул на колени, вонзив пальцы в прохладную землю.
– Ах, как жжёт, – вырвался у меня сдавленный стон, когда я разглядел свои ладони.
Вся кожа была покрыта глубокими порезами, а на одной руке чешуя отсутствовала вовсе, и оттуда тонкой струйкой сочилась алая кровь, заставляя мышцы гореть огнём. Пока я находился внутри, боль притупилась, отодвинутая единственной целью – выжить. Теперь же я чувствовал всё – каждый порез, каждую содранную чешую.
Но физическая боль меркла перед душевной бурей. Испытание вскрыло все старые раны, играя с моими самыми тёмными страхами, и теперь перед глазами снова проплывали кошмары, пережитые в тех каменных стенах.
Мне отчаянно хотелось убраться отсюда подальше. Я никому не пожелал бы пройти через этот ад. В глубине души я надеялся, что мои сородичи никогда не познают этой участи, и я останусь последним, кому довелось пережить Испытание.
На четвереньках я дополз до ближайшего могучего дерева и прислонился к шершавому стволу, пытаясь прийти в себя и найти силы добраться до поселения, до близких.
– Лира… я скоро буду, – вырвалось у меня.
Свой собственный голос я слышал будто со стороны. Большую часть времени в Пещере я говорил сам с собой или с наваждениями, и теперь звук собственной речи казался чужим и непривычным.
Я не знал, сколько времени провёл в той тьме, но надеялся, что прошло не слишком много. Тревога за Лиру жгла меня изнутри. Надеялся ли я, что Сайрус оберегал её? Да. Но одна только мысль, что рядом с ней находится другой мужчина-наг, вызывала во мне слепую ярость. Я хотел быть единственным, кого она видела бы изо дня в день.
Боль, ярость, отчаяние – всё это продолжало бушевать во мне, разрывая душу на части. Мне нужно было остыть. Даже если я и жаждал увидеть Лиру сию же секунду, я не был уверен, что смогу совладать с собой. Да и вид у меня был… не самый из приятных.
Интересно, обрадуется ли она моему возвращению? – промелькнула в голове навязчивая мысль.
Я запрокинул голову, закрыл глаза, пытаясь собрать остатки сил. И вдруг услышал шелест листьев. Резко открыв глаза, я увидел перед собой Лиру.
Мне показалось, что это очередной призрак, порождённый истощённым сознанием. Я снова зажмурился, но, когда открыл веки вновь, её силуэт по-прежнему был там, реальный и осязаемый. Я невольно улыбнулся, склонив голову набок.
Она мгновенно бросилась ко мне, опустившись на колени прямо передо мной.
– Кассий! Ты жив! – по её прекрасным щекам ручьями потекли слёзы.
Даже в слезах она оставалась невероятно прекрасной, но это зрелище было невыносимо для меня. Её улыбка стоила в тысячу раз больше, чем эти полные слёз глаза.
Её образ плыл у меня перед глазами. Я медленно моргнул, собираясь с силами для ответа, как вдруг она обхватила моё лицо ладонями, вернув его в ровное положение.