Найди меня

Глава 1

– Это не шутка? Мажорчик реально сделал тебе предложение?

– Не называй его так! – Недовольно фыркаю, рисуя в голове образ бывшего.

Уж кем – кем, а бездумным мажором его точно нельзя назвать. Он, конечно, своё состояние кровью и потом не зарабатывал, но и деньгами человеческие жизни никогда не мерил. Только Женька дама серьёзная, прошла огонь, воду и отношения с ублюдком, который наличием большого кошелька чуть жизнь ей не сломал, поэтому на её предвзятость смотрю сквозь пальцы и с пониманием.

– Сделал предложение… – Утвердительно киваю, открывая завалявшуюся в холодильнике бутылку белого сухого. Стеклянный столик чуть покачивается от моих непрофессиональных действий. Еле успеваю подхватить телефон, который то и дело наклоняется вперёд.

– Оооой… – Подруга в испуге выпучивает глаза, кривит ярко красные губы и делает большой глоток джин тоника – А зачем?

От ее искреннего недоумения захожусь в приступе звенящего хохота, потому что сама отреагировала точь-в-точь. Пятнадцать лет дружбы делают своё: внутренние частоты друг на друга настроены предельно точно и каждая из нас поломку другой без слов чувствует. Мы как Тельма и Луиза – сумасшедшие и жаждущие приключений… Или как Дарья и Джейн – немного мрачные и не дружелюбные.

– Я задала точно такой же вопрос, Жек.

– Странный какой-то… – Ласковый голосок чуть заедает из-за хренового wi-fi, но я в красках вижу, как её разбирает интерес. – Только не говори, что ты из-за такой глупости собралась уехать из Питера?

– Временно! – Уточняю, успокаивая скорее себя. – И не только из-за этого, конечно. Просто все так усложнилось сразу! Он, блин, везде со своим пассивным осуждением… – Наклоняюсь чуть вперёд, чтобы посмотреть в глаза подруге, хотя бы через экран телефона и спрятаться от закатных лучей. – Мы ведь даже не жили вместе, Жень! Какой брак? Я почти неделю поиски не брала, чтобы с ним не пересечься. Ты бы видела, какое там напряжение витало последний раз… – Передёргиваю плечами от воспоминаний. – А я такое не люблю. Сама знаешь.

– Ситуация… – Женя стреляет глазами по сторонам и я чувствую приближение бури. – Лер… Можно я скажу? Ну пожалуйста, ну можно? – У рыжей лицо покрывается румянцем от нетерпения, вот-вот пар из ушей повалит. От чего меня хватает лишь на лёгкий кивок и закатанные глаза. Это она ещё долго продержалась. – А я говорила! – Выкрикивает на одном дыхании, подпрыгивая на месте от удовольствия. Я даже через камеру вижу, что у неё пот проступает над верхней губой. Но потом быстро берет себя в руки. – Так, и какой план?

Женька и правда говорила, что Рома не вариант. Все мои барьеры и правила он воспринимал как вызов. Стоило сразу прислушаться и зарубить на корню романтические поползновения, но я успешно продолжала закрывать на это глаза. Мне всегда казалось, что необременительные отношения для мужского пола отличный вариант, но прокололась. Парень лишь делал вид, что согласен на мои условия, строя широко идущие планы.

И зря.

– Сочи или Ялта… Хочу пожить у моря. – Доливаю в бокал остатки вина, свешивая ноги с массивного кресла, которое два года назад нашла в комиссионке. Мечтательно прикрываю глаза, но тут же дёргаюсь от мысли, что придётся расстаться с этим потрясающим уголком спокойствия. Машинально поглаживаю потёртые подлокотники, ощущая укол безысходности. – Погрею косточки пару месяцев…

– А потом?

– Хотелось бы обратно.... – За шесть лет я сильно срослась с Питером. Иногда порывалась вернутся домой, но город то и дело перетягивал одеяло на себя. Нельзя бросить того, кто заставил почувствовать себя живой. Все эти годы – мрачный декадентский, он питает меня, воссоздаёт утерянные мотивы для жизни. Только вот мне это, кажется, приелось и я ищу новые стимулы.

– Обратно – это в Москву? – Женька аккуратничает. Первый раз за столько лет предлагает мне этот вариант. – Ты могла бы…

– Жекаааааа! – Предостерегающе смотрю в экран, но вряд ли камера передаёт мои истинные эмоции. – Не могла бы. Ты как никто знаешь, что не могу!

– Знаю! – Зелёные глаза вспыхивают огнём. – Лер, послушай сейчас свою лучшую подружку и не перебивай. – Даю согласие коротко кивнув и рыжая продолжает. – Прошло уже достаточно времени и я ни разу не предлагала тебе вернутся, но раз ситуация так сложилась… Это же знак. Ты закончила магистратуру, работаешь в московском издательстве. Могла бы наконец-то поступить в этот литературный институт. Что у тебя там? Аспирантура? Если приедешь в ближайшее время, то успеешь подать документы.

Бьёт по больному. Знает слабые места.

– Ты же приезжала не раз и все прошло нормально.

– Женьк, я приезжала пять раз за шесть лет. Всегда на пару дней. И никто, кроме тебя об этом не знал…

Не лукавлю. В семнадцать я сбежала с одним рюкзаком, оставив записку. Подала документы, выбила общагу и устроилась на работу. День за днём я порывисто отрезала себя от прошлого, искала новые опорные точки.

Родители приняли мой отъезд не сразу. Переговоры с поиском компромисса заняли почти год, но сейчас они с радостью приезжают ко мне раз в пару месяцев. Двоюродный брат Тимур заглядывал на огонёк каждые каникулы, а с другими многочисленными родственниками отношения не были такими приятными, чтобы их поддерживать.

Всех друзей, кроме Женьки, я так же оставила в прошлом, чтобы не цеплять лишние воспоминания. Да и в настоящем появилась лишь Мира – одногруппница – сирота, которая на последнем курсе удачно выскочила замуж и укатила в Сочи.

– Я все ещё здесь и все ещё жду тебя. – Рыжая смахивает скупую слезу. – Давай! Поживёшь у меня пока подаёшь документы, а дальше видно будет. Время пришло.

Москва…

Шесть лет назад я запретила себе даже думать о возможности вернутся. Этот город должен был навсегда остаться воспоминанием.

– Мышка, у тебя такой потенциал… Может хватит прятать его, пора жить…

– Я прекрасно живу.

– Не отрицаю! Но ты же понимаешь, что это не твой потолок. Это скорее плинтус… – Подруга громко вздыхает, обдумывая как смягчить пилюлю правды. – Ты живёшь прекрасную жизнь, но не свою, мышка… Ты сейчас не свои мечты воплощаешь, мне можешь не признаваться, но себе – то пора.

Мне не надо в этом признаваться. Я не питаю никаких иллюзий, не тешусь надеждами. За шесть лет я вполне свыклась с ролью наблюдателя, намеренно отказавшись от собственных амбиций. Но происходящее никак нельзя было назвать плинтусом! Звёзд с неба я, конечно, не хватала, но к двадцати трём годам у меня была престижная работа, оставляющая достаточно времени на поиск пропавших. Потрясающие родители и великолепные друзья. Их немного, но все они драгоценности.

По общественным меркам, я счастливый человек. Загвоздка лишь в том, что много лет назад желала я и правда другого, но это не важно.

Мне досталось лишь подглядывать в замочную скважину за теми, кто смог отвоевать своё счастье, иногда подвывая в подушку от зависти.

– Пора возвращаться домой.

– Надо подумать, Жек, надо подумать…

Мы разговариваем ещё несколько часов, но больше не возвращаемся к терзающим вопросам. Небо уже давно сбросило апельсиновую корку заката, отдаваясь во власть непроглядным сумеркам. Порывы свежего воздуха раздувают лёгкую тюль, превращая её в парусник.

И как только заканчивается телемост в голове остаётся лишь одна мысль: в Москву?

«В Москву, в Москву, в Москву!» – проговариваю шёпотом, как мантру, смеясь от своих же мыслей. У меня, как и у Антона Палыча, на этот счёт были безнадёжные несбыточные мечтания.

И всё это уже давно похоронено под шквалом незавидных обстоятельств. А молча наблюдать за неспешным течением жизни оказалось приятнее с видом на Финский залив, а не на стеклянные небоскрёбы.

Лицемерно…

Шесть лет назад я ланью скакала от мысли о столице. Но, в конечном итоге, все мечты перегорели и погасли как костёр, в который не подкладывали дров. Москва оказалась под запертом. На подсознательном уровне я не давала себе и возможности помечтать о возвращении, не говоря уже о попытках воплотить главную мечту – учится в литературном институте.

Своим «как лучше» Женя нехотя разбередила старые раны, пробудила внутренние эгоистичные порывы. Напомнила о существовании примитивного «хочу». Раньше я бы разорвала за такую возможность, а сейчас лишь перекатываю навязчивые мысли по перекрёсткам памяти.

Неторопливый экскурс в прошлое прерывается сигнал телефона. Я почти готова проклясть звонившего за разрушение атмосферы, но это Свят.

Ему можно. И в три утра, и в пять вечера.

– Мышка, ты чего уже неделю молчишь? – Низкий голос врывается в пространство, как только я принимаю вызов. – У нас бегунок в твоём районе, а я без компании остался. Нет желания романтично прогуляться по забросам?

Туман рассеивается моментально, меня о таких вещах два раза не надо спрашивать. Подскакиваю с кровати, натягивая спортивные штаны.

– Кого ищем?

– Паренёк, пятнадцать лет. Ушёл гулять и не вернулся, но чую, что сбежал. Отчим – бугай неадекватный, а мать вокруг младшего сыночки вьётся. – Мелкая дрожь проходит вдоль позвоночника, отдавая холодом в затылок.

– Через пол часа смогу, но я пешком.

– Заеду.

Ни одного лишнего слова, как обычно. Завариваю крепкий кофе, чтобы дожить до утра. Рюкзак, на такие случаи, всегда собран.

Свят приезжает ровно через двадцать девять минут, когда я медленно выползаю из парадной.

– Ничего, сейчас быстро взбодришься. – Бросает он при виде моих синяков под глазами и трогает с места, даже не дождавшись, пока я залезу в машину.

И правда, что может быть бодрее пятничного поиска?

Глава 2

Два дня прошло с порывистого предложения Женьки, которое продолжало навязчиво крутится солнечным зайчиком, вокруг смрада бытия.

Поймать зайчика, чтобы выкинуть навсегда было невозможно. А попытки отогнать его выглядели лишь самообманом. Рано или поздно это должно было произойти. Это была конечная точка маршрута, который я то и дело перестраивала.

Всеми фибрами я ощущала приближающееся расставание, от чего хотелось остаться с городом наедине, напитаться силами как перед битвой за Асгард.

Неосознанно я прощалась, оставляя зарубки на сердце. Вдыхала полной грудью свежий воздух, сотрясаясь в рыданиях на Финском заливе. Касалась стен соборов, насыщая своих демонов остатками величия. Молча просидела на Дворцовой площади почти три часа. Обошла пешком весь, уже родной, Васильевский остров, прокручивая в голове того самого Иосифа, который с Америки хотел приехать на Ваську умирать. Собрала в кроссовки горы песка на пляже Петропавловки, а потом плюнула и поплелась босиком домой вдоль узких тротуаров.

Живя в столице, Питер видится папой, к которому ты приезжаешь на каникулы, поесть пышек с чаем. Мечтаешь однажды перебраться к нему навсегда, только страшно, что любовь со временем превратиться в бытовуху. Но вот ты здесь и она все ещё крепнет. Если уж город принял тебя, то станет лучшим другом, который понимает без слов.

А потом наступает момент навестить Москву – маму. Властную и громогласную карьеристку. Проще говоря, редкую стерву. И ты мнёшься, не решаясь принять тот факт, что она хоть и вздорная баба, но роднее неё никого у тебя и не было.

Привычный ветер треплет полы бирюзовой юбки. Начало августа ещё никогда не было таким сухим. Отсутствие дождей не может не настораживать. Мягкий свет окутывал двор – колодец, создавая атмосферу безмятежности, полностью погружая в розовый омут, в который с ноги ворвался мой бывший.

– Привет. – Рома подпирает спиной шершавый бетон. Шоколадные волосы немного отрасли за пару недель и скручиваются в непослушные кудряшки. Дорогая футболка подчёркивает напряжённые мускулы, а глубоко посаженные глаза стали чуть темнее, сохраняя в себе печать обиды.

– Мы разве договаривались о встрече? – Собираю всё самообладание, чтобы звучать как можно холоднее. Настраиваю его на нужный вектор в разговоре. Он кривит тонкие губы и впивается взглядом в босые ноги, а потом и в потёртые конверсы у меня в руках

– Простынешь, Лер… – Умело игнорирует колкие замечания. Это его стиль: я шаг назад, а он два вперёд. – Поговорим? Привёз твои любимые пирожные.

Взгляд его смягчается и светлеет. Я слишком быстро сдаюсь, молча пропуская его в парадную. Моё нежелание серьёзных отношений никогда не сможет перебить тёплых человеческих чувств к нему. У каждого из нас тонкие грани, вот у Ромы грань между заботой и созависимостью истончилась до таких размеров, что крыло бабочки кажется бронебойным на её фоне.

Отпираю непослушный замок, под недовольные вздохи. Парню не нравится моя квартира. Не нравится, что я предпочла развалину в старом фонде его евро – двушке в новом ЖК. Ему вообще много чего не нравится в моей жизни, только меня это мало волнует.

Неуклюже крадусь на пятках в ванну и только наступив на нежно – лиловый коврик, замечаю растекающиеся красные следы

–Твою мать… – Рычу себе под нос, жалея любимую вещь. – Ром, принеси перекись из холодильника!

Парень появляется через секунду, как будто стоял под дверью всё это время и оттесняет меня от входа.

– Ты пробила ногу и даже не почувствовала? – Хмуро смотрит на свежие пятна, настраивает тёплую воду и ждёт, пока я заберусь в ванную. – Давай, надо грязь смыть.

– Я сама.

– Ты всегда сама. Лезь!

Закатываю глаза, но подчиняюсь. Тонкий атлас быстро липнет к коже. Рома шумно сглатывает и я отбираю у него лейку душа, взглядом прося уйти, но он не двигается. Капли холодной воды шипят от накалённого воздуха. Но я держусь, не хочу отдаваться на волю случая.

Не сейчас.

Рома опускается на колени, когда я сажусь на кромку старой ванны.

– Ты абсолютно…

– Безответственная, я помню.

Злится. Хватка становится грубее, я пытаюсь выдернуть ногу, но тщетно. Теперь ведёт он.

– Не понимаю как в тебе все это сочетается, – заводит свою любимую песню. – помогаешь всем вокруг, но не даёшь позаботиться о себе, мышка…

– Не называй меня так! – Цежу сквозь зубы, пальцы впиваются в холодный чугун, сдерживая злость.

– Это твой позывной!

– Мы не на поисках!

– Ты там уже неделю не появлялась. Избегаешь меня? – Переходим на повышенные тона. Хлипкая выдержка даёт сбой, но Рома, кажется, чувствует не отчуждение. Он ставит мою ступню себе на колено. Мозолистые подушечки пальцев медленно скользят вверх сминая мокрый атлас. Раздражение смешивается с возбуждением, электричество уплотняет воздух, поглощая кислород. Дыхание тяжелеет, убыстряя пульс.

– Всего лишь два дня… – Голос становится слишком низким, прикосновения обжигает внутреннюю сторону бедра. Меня немного потряхивает.

– Ммм и кого вы искали? – Впервые за вечер на тонких губах появляется что-то похожее на улыбку. Пошлое и самоуверенное. Чувствую лёгкие прикосновения губ. Шершавый язык очерчивает тонкое бесшовное белье, заставляя меня ненавидеть себя ещё больше. – Давай, милая, расскажи мне. – Рома слишком хорошо знает моё тело, но этого мало.

– Ром, не надо, это ничего не изменит… – Сопротивление выглядит жалко, но я и не стремлюсь закончить начатое. Я лишь очерчиваю границы дозволенного, как и делала это на протяжении года – нас не связывает ничего, кроме секса. Он должен это принять.

Злость только распыляет его. Глаза наливаются свинцом. Мускулы твердеют, движения становятся рваными.

– Думай как хочешь, но ты моя и ты это знаешь! – Грубая хватка обжигает запястье, парень пытается развернуть меня спиной к себе, но черта пройдена. Меня нельзя присвоить, я себе – то редко принадлежу, а у других такого права точно не появится.

– Не хочу, уходи. – Толкаю его в грудь, вкладывая лишь четверть силы, но и этого хватает, потому что Рома даже злится слишком нежно. Я для него хрустальная ваза и это раздражает только сильнее.

– Сука ты… – Он вылетает в коридор, начинает судорожно обуваться. – Понять не могу, что в тебе такого. Какого хрена как щенок постоянно трусь возле тебя? – Удивлённо изгибаю бровь от перемен в его настроение и внутренне расслабляюсь. Пусть так. Мне проще быть сукой, легкомысленной стервой. Кем угодно, лишь бы не жертвой психоанализа.

– Не стоит, Ром, не стоит… – Качаю головой, как собачка у него в машине. – Ты хороший парень. Лучший из всех кого я знаю, но не мой.

И ведь не вру. Таких парней, как он, можно обвязывать красной лентой и дарить в качестве подарка на день рождения. Умный, взрослый, обеспеченный. Два года назад он пришёл в отряд после резонансного поиска пятилетнего мальчишки в лесу. Поиски шли почти неделю, но опоздали буквально на пять часов и Рома был в группе, которая нашла тело. Легко вернутся после удачных поисков, но после трупа… Нужны огромные силы, чёткое желание, чтобы это не повторилось, а самое главное, человек должен быть готов к тому, что увидит это ещё не раз. Тем более, когда дело касается детского трупа. Это самое страшное. Это граница, которую может переступить только поисковик до мозга костей. За шесть лет я так и не прошла этот водораздел. Ездила на детские поиски, только если не хватало людей, выпрашивала задачи, которые могли защитить меня от возможности столкнуться с этим лицом к лицу. Боюсь потерять грань. Боюсь, что эмоции смогут взять вверх.

У каждого волонтёра своя мотивация. Такие как я залечивают внутренние травмы. Мы не герои, лишь циничные эгоисты, ведомые слабой надеждой, что помощью другим сможем ослабить нашу боль. Закрываем кровоточащие раны чужими травмами. А вот Ромка – искренний энтузиаст. Такие на вес золота. И ломает их, в итоге, сильнее. Буквально бьёт наотмашь.

– Конечно, я же не он… – Хочу провести пальцем по залежавшейся морщинке у него между бровями, но не двигаюсь с места. – Лер, может хватит. Шесть лет…

Я хочу сказать, что никто не он и никогда даже не приблизится к тому, чем был он, но это лишняя информация.

– Тебе лучше закончить на этой фразе. Дверь можешь просто захлопнуть. – Делаю то, что умею лучше всего – сбегаю. В этот раз всего лишь на кухню, но и этого достаточно. Ногти впиваются в тонкую кожу ладоней до мелких ранок, дрожь прокатывается по всему телу оставляя неприятное послевкусие.

– Думаю, мне лучше уйти из отряда на какое-то время. – Хриплый крик из прихожей разливается едким шёпотом, надавливая на мою совесть.

– В этом нет необходимости, я уезжаю через несколько дней. – Рома появляется в узком проёме, заполняя собой пространство. Дорогая одежда выглядит чужеродно в интерьере бывшей коммуналки, так же как и он в моей жизни.

– Ты поэтому мне отказала? – Приятная хрипотца ласкает слух.

– Ты знаешь почему я отказала! – Нервно цокаю, когда он опускает голову, покачивая в знак отрицания. – Я благодарна тебе за всё. Больше, чем просто благодарна, но на этом стоит закончить.

– И куда поедешь?

– В Москву. – Машинальный ответ подтверждает внутренние порывы.

– Ну удачи, мышка. Дай знать если вернёшься.

Звук захлопнувшейся двери заставляет подпрыгнуть на месте. Холодные щупальца одиночества медленно окутывают конечности. Темнота обволакивает квартиру, но это даже на руку.

Лезу в верхний ящик комода, наощупь нахожу старенький айпод с проводными наушниками, обмотанными разноцветными нитками. И включаю заново единственный альбом, который закачан туда: Слот – 4евер

Я не трогала его двадцать три дня. Мой рекорд.

Слезы медленно собираются в уголках глаз, падая тяжёлым каплями. Ложусь на пол, поджимая ноги ближе к груди. Чувствую как начинают рушится стены, как медленно обваливается потолок, придавливая меня намертво потоком воспоминаний.

7 лет назад

– Макс, подожди, – Осторожно отодвигаю губы, которые тут же переключаются на мочку моего уха. – мама говорит, что мне нужно быть немного приземленней и идти в педагогический…

– Мышка, ты не хочешь на филфак. – Мозолистые руки медленно скользят вдоль моего тела, но это не просто попытка заткнуть меня. – Ты хочешь писать книги, а не учить тупиц вроде меня. Ты талантливая. – Отрывистые поцелуи начинают медленно покрывать раскрасневшееся лицо. – Ты умная и целеустремлённая. Приземленным буду я, а ты будешь идти за мечтой, поняла?

– Ты не тупица! – Гневно бурчу протест. Мне не нравится, что Максим вечно принижает себя. У него золотые руки. Очерчиваю подушечками пальцев острые скулы, выпирающий подбородок с лёгкой щетиной и тонкий шрам над губой.

– Хорошо… – Парень хрипло посмеивается над тем, как я дую губы. Но через несколько секунд его лицо становится непроницаемо серьёзным. – Пообещай мне, что не откажешься от своей мечты.

– Обещаю.

– Я люблю тебя. И это навсегда. – Он кладёт мою ладонь на бешеное сердце и прикрывает глаза.

– Навсегда, Макс.

После первой песни въевшаяся боль подкатывает комом к горлу, прорываясь наружу на каждой многозначительной строчке.

Значит, Москва.

«На старт, внимание, марш»?