Уголёчки

Где волен миг

Опять не то

Живой пожить

Уголёчки алые

Я деревенской не была

Струна

Не поспевшая

Мужество быть добрым

Богу

Атлант

Нет чужих

Учителю

Я открываюсь

Расчеловечение

Где нет Христа

Помни о смерти

В хоромине моей

Задожжёвело

Убиенным во чреве детям

До замети

Сердцу

Уголёчки Христовой веры

Молчали воды

Уголёчки

Люди стояли

Добровольцам «Службы милосердия»

В дефиците любви

Вятским добровольцам,

сёстрам Службы милосердия

Анне Береговой, Светлане Токтеевой

Людям недостаёт любви. В этом всё дело.

Светлана Анатольевна открыла сообщения в группе «Педсовет». Директор писал, что с понедельника вся школа переводится на дистанционное обучение. Так уже было весной девятнадцатого, когда многие организации временно не работали.

Тогда, в девятнадцатом, она, как и все, впервые узнала о беде, охватившей весь мир. С пандемией в жизнь вошли новые слова: коронавирусная инфекция, COVID-19, локдаун, удалёнка, дельта, и вот теперь – омикрон.

Мир переживал новый всплеск болезни. Прочитав новости с работы, женщина задумалась о многочисленных болезнях и смертях последнего времени.

«Вовушка умер в восемнадцатом, не застал всего этого кошмара», – промелькнуло в голове учительницы.

На календаре бушевал январь двадцать второго, врачи снова говорили о росте заболеваемости, многочисленных случаях заражения.

Теперь болели не только взрослые, но и дети, никого не щадила «корона». Люди привыкли носить маски, мыть руки, соблюдать социальную дистанцию.

Эти слова, как маркеры времени, звучали с экранов, уверенно меняя жизнь. Мир пребывал в смертельной опасности, которая давно превысила рамки сезонной эпидемии.

Третий год все жили в страхе и тревоге. Умирали старики и дети. Чудом выжившие переносили тяжёлые последствия болезни, долго не могли восстановиться.

– Что с нами происходит? – цепочка мыслей, как всегда, вела к Богу.

Ничего не бывает случайного у Господа. Человечество сильно поражено, его лихорадит, как от «испанки» в восемнадцатом году прошлого века.

Эта пандемия – большой урок человечеству, по-другому – наказ или наказание. Ограничено общение здоровых, осложнено дыхание больных. Без дыхания, как и без общения, жизнь невозможна или сильно затруднена.

С экранов всё чаще звучит правильный вопрос: не за что, но зачем пришла в мир новая болезнь?

Фотиния так увлеклась мыслями о ситуации с пандемией, что не заметила, как сбежал от неё короткий зимний день.

В доме напротив зажглись огни, и её давний приятель фонарь уже приступил к своей обычной работе. Вечерами он освещал её маленький мир: подъезд, берёзы, снег.

Сегодня он приветливо снял шляпу, немного наклонился вперёд, заметив приветливый взгляд.

«Как летит жизнь, как торопятся мои минуты. Только бы успеть всё», – Фотиния вздохнула легко, её мысли были не о новой болезни и не о пандемии. Она думала о дефиците любви.

Светлана Анатольевна верила, что скоро вся эта история с пандемией закончится и людям останется только вспоминать, что они жили в опасное время CОVID-19, что были свидетелями особенной войны.

Да, именно войны. Признаки времени напоминали ей Великую Отечественную: вести с полей, опасность. По радио только и слышно, что о новых случаях заражения. Новости с работы о заболевших, а иногда и погибших, коллегах и школьниках.

Страшное время. Мир замер в ожидании будущего.

Когда открыли вакцину, с прививками стало происходить что-то невероятное. Люди рассорились, разладились, стали спорить, обвинять друг друга, настаивать на своём, будто их рассудок повредился.

Мира, согласия не стало. Закровоточила главная беда человечества.

В тревожное время, оставшись без поддержки, вдова пыталась самостоятельно отвечать на возникающие вопросы, реагировать на внутренние перемены, разбираться в новых вызовах жизни.

О векторе души она впервые задумалась в десятых, когда судьба определила ей местом работы общежитие колледжа промышленности и автомобильного транспорта.

Весной пятнадцатого в поле её зрения попало модное слово «добровольцы».

Тогда начинающий воспитатель изучила материал с усердием. Рассказала ребятами о волонтёрском молодёжном движении на Вятке. Говорила искренне, горячо.

Её поразили судьбы людей, бескорыстно совершающих общественно полезные, добрые дела. Уже тогда она спрашивала себя: «А ты? Ты можешь, как они?»

Но ответа не было. В то время примеры добровольчества принимались только умом. Сердце молчало, поэтому и не встречались люди, и не приходили обстоятельства.

Правда, время уже начало свою работу в просыпающейся душе. Разными событиями, словами и людьми оно стало отсекать всё лишнее от совершенного, спрятанного под слоем грязи образа. Оно лепило другую сущность, выкраивая душу по новым лекалам.

Возвращение в педагогику Светлана Анатольевна восприняла началом серьёзных изменений. В школе тема добровольчества зазвучала отчётливей и громче.

Теперь, пытаясь понять сердце, она вслушивалась в его тихий, приметный желанием служить голос.

Август раскинул красоту по кронам, город растянулся в неге тёплых торопливых дней, радуясь яркой зелени, как дитя. Будним днём по дороге в сторону дома матери отпускница уткнулась в телефон, привычным движением листая новостную ленту.

Прямо посреди улицы её остановило сообщение: в пятнадцать часов кормление бездомных в таком-то месте. Фотиния словно ждала это объявление, слова предназначались ей.

Женщина посмотрела на часы и поняла, что успевает по времени. Решение, принятое сразу, придало осмысленной радости добежавшему уже до середины дню.

Уверенной походкой окрылённая мгновенной переменой планов и новым своим состоянием направилась к месту раздачи еды.

Автобуса милосердия ещё не было, но люди, пришедшие за обедом, уже стояли и ждали. Учительница ещё не раз будет вспоминать этот августовский день, первые шаги добровольчества.

А тогда, немного стесняясь, она стояла в сторонке, молча глядя на людей. Потом всё-таки решилась подойти и спросила про автобус. Люди оказались добрыми.

– Не было ещё автобуса, ждём вот, – услышала она спокойный голос стоявших поодаль женщин.

Ждут. Это ожидание было в глазах, в позах, в тишине, объединившей всех. Они с надеждой ждали помощи, они верили тем, которые не бросят, не забудут, не предадут. Те, кого они ждали, обязательно придут к ним, в любую погоду, и накормят, и помогут.

– Девчата, здравствуйте, помощь нужна? – обратилась новенькая к волонтёрам автобуса милосердия.

– Помощь всегда нужна, – радушно отозвались добрые, совершенно незнакомые люди. – Хлеба сегодня положили маловато, может не хватить.

Долго не раздумывая, Фотиния отправилась в ближайшую продуктовую лавку за хлебом. Через десять минут она уже читала вместе с сёстрами Службы милосердия «Отче наш».

Ей дали фартук, маску и перчатки и поставили на раздачу. Первый раз Светлана Анатольевна кормила бездомных. Она раздавала хлеб и пряники к чаю. В тот день на кормление пришло человек двадцать.

Мать увидела в ожидавших детей. Лица были разные, одежда тоже. Мощная волна обычной жалости накрыла чувства отчуждённости, брезгливости, унесла их куда-то.

В самих фигурах подопечных читалась просьба о помощи. Новенькая тоже была одета очень просто и едва ли чем-то отличалась от нуждающихся. Скорее всего, они и приняли её за свою.

Тем летом женское сердце узнало радость кормления бездомных. Тогда же кировчанка познакомилась с добровольцами: Светой Токтеевой, Анечкой Береговой.

Зимой возможности помогать сёстрам не стало, но в душе сохранилось тёплое воспоминание о добровольцах Службы милосердия.

В их бескорыстном труде Фотиния видела другую, ранее неизвестную ей Вятку, жертвенную, способную на подвиг милосердия.

В сёстрах Светлана Анатольевна увидела настоящих подвижниц, героев своего времени.

Учительница оставалась с ними на связи, она с радостью читала сообщения, что служение продолжается, что девчата выезжают к бездомным и оказывают им ежедневную посильную помощь в еде, одежде, медикаментах и даже помогают выправить документы тем, кто нуждается.

В автобусе милосердия говорили по-простому, о жизни, о проблемах. Было видно, кто чем дышит.

«Редкие люди, – думала новенькая о добровольцах в августе двадцать первого, направляясь к остановке ОДНТ после волонтёрской поездки, – скромные, кроткие, с большой верой и настоящей любовью, без громких слов».

Что слова говорить, дело надо делать, понимала православная, читая переписку сестёр в ленте сообщений.

«Сердце растягивать» – она вспомнила слова, обращённые когда-то к себе. Этим людям не надо растягивать сердце, оно и так вместило огромную меру любви.

Девчата выезжают на кормление в любую погоду, в холод и в дождь, каждый божий день. Такая жизнь.

Зимой, уже под Новый год, Господь послал Фотинии новую встречу. В один из дней декабря, когда уже предновогодняя суета охватила всех, ей на почту пришло письмо от незнакомого человека.

«Здравствуйте, вы меня не знаете. Я Роман, доброволец. Мы организуем рождественский конкурс на приходе восстанавливаемой церкви Рождества Христова в селе Покровском Котельнического района. Не могли бы вы предоставить свои книги на призы нашим участникам?»

Светлана Анатольевна улыбнулась. В этом сообщении было любо всё: и восстанавливающийся храм, и добровольческие труды, и возможность подарить людям своё творчество.

«Конечно, Роман, я с удовольствием подарю мои книжки прихожанам».

Вечер смотрел темнотой с улицы. Женщина сложила книги в пакет.

Через минуту она уже бежала по заснеженным тротуарам на встречу со своими новыми знакомыми: молодым православным добровольцем Романом и активной прихожанкой Наталией, которая взяла на себя труды по освещению в интернете жизни прихода и восстановления церкви Рождества Христова в селе Покровском.

С детской радостью несла православная свои нехитрые книжки тем, кому они сгодились, за всё благодарила Бога, который всегда там, где его ждут.

Глаза ещё раз пробежали по названию – «В дефиците любви». Закивала.

«В этом всё дело», – улыбаясь собственным мыслям, с убеждённостью ребёнка думала Фотиния. Она уже знала, что любовь – не слова, не эмоции и даже не дела, но особое состояние сердца, в котором оно способно служить, быть полезным кому-то.

Уголёчки для Фотинии

Душа по природе своей христианка.

Святочная радость одарила белыми днями, в которых хруст мороза легко сменялся сероватой взвесью искрящейся и будто висящей в воздухе снежной мелочи.

В такие дни, часы и минуты Фотинии казалось, будто белёная воздушная стена, словно живая, показывается людям неслучайно, являя собой особую милость Бога.

Женщина стояла у окна в учительской. Для коллег она всё ещё была Светланой Анатольевной, учителем русского языка и литературы, но по внутреннему своему ощущению давно стала Фотинией. Учительница смотрела в новое пластиковое окно именно в такой искрящийся святочный день.

– Дарья Андреевна, вы видите эту серебристую переливающуюся стену за окном?

– Да, Светлана Анатольевна, она необыкновенная!

Дарья Андреевна, Дашенька, в её глазах была продолжением этой волшебной серебристой материи своим юным возрастом, прекрасным нежным образом учительницы изобразительного искусства.

Спокойная, тихая, несовременно добрая, милая лицом и характером, Дашенька была любима детьми и учителями. В глазах молоденькой учительницы Фотиния часто замечала милость и всегда первая заводила разговор.

Учительская работа началась стремительно, будто и не было промелькнувших в один миг зимних каникул. Светлана Анатольевна окунулась в круговорот обыденных школьных дел, будни вернули её в привычный ритм жизни.

Работа, как всегда, подкинула вопросов пятнице, но, сдавшись раньше обычного, отправила уставшую Фотинию домой.

До крещенского сочельника оставалось всего несколько дней. Суббота растянулась в блаженном покое, дала время побыть наедине с собой, привести в порядок мысли, прибраться в душе.

Внешняя жизнь учительницы не была насыщена событиями, ограничивалась школьными уроками и немногочисленными литературными мероприятиями.

Жизнь плавно перетекла из двадцать первого в двадцать второй год, пребывая в терпеливом ожидании перемен.

– Здравствуй, сынок! Проходи, ты на службе? Минутка есть? Кофейку налить?