Смутьян

– Нужно сделать за четыре дня. Ещё день на проверку и доработку. Иначе… – я запнулся. – Иначе не успеем.

Настя кивнула понимающе.

– Успей, пожалуйста. – её взгляд стал умоляющим, но при этом было и странное удивление. Видимо, от того, что кто-то за неё вступился.

– Успею. В местах, откуда я, женщины не товар, а такой-же человек, как и мужчины.

Тут Настя уже действительно впала в состояние шока, будто её мир перевернулся. Она встала, видимо обдумывая мои слова. Я же направился в кузницу.

– Поэтому я должен успеть… Обязан. – с этими словами я оставил её наедине с мыслями, занявшись воплощением проекта в железе.

Через несколько часов я закончил ковать последний шов на первом цининдре поршня.

Вошла Настя. Её взгляд сразу упал на цилиндр.

– Это… как сердце? – она указала на цилиндр, где сквозь щель виднелись кожаные "клапаны".

– Лёгкие, – поправил я, вращая сборку в руках. – Воздух входит здесь, а выходит туда – я ткнул сначала в клапан сверху, а затем в медный патрубок. – Педали будут качать – и горн задышит жарче дракона.

Она вдруг присела на корточки, чтобы видеть механизм на уровне моих рук.

– А почему два поршня?

– Чтобы воздух шёл без перерыва. – Миша провёл пальцем по чертежу на стене: – Один толкает – второй тянет. Как… – я замялся, ища сравнение – …как вёсла в ладье.

Гаврила, до этого молча ковавший скобы, фыркнул.

– Ты уж скажи – эти меха хоть работать будут?

– Будут. – Я глянул на цилиндр, и выкинул его в кучу, где лежало ещё пять таких-же бракованных. – Но не этот цилиндр. Нужна идеальная герметичность.

Настя невольно прикусила губу, поднялась и посмотрела на меня.

– Это правда.. что такое может даровать свободу?

– Само по себе нет, но если правильно использовать, оно может дать ещё больше. Не только свободу, но и надежду на счастливое будущее. – я ответил, улыбнувшись и посмотрев в её глаза. "Ради таких глаз… оно того стоит" – подумал я.

Настя улыбнулась и направилась к выходу из кузни.

– Я пойду спать. Ты тоже поспать не забудь. – она посмотрела на меня последний раз, с улыбкой, перед тем как выйти прочь.

– Боюсь, Настя, не получится у меня заснуть. – ответил я уже в пустоту. Гаврила на мою фразу усмехнулся, но ничего не сказал. Стало быть, понял всё даже раньше меня.

На следующее утро я уже держал тот самый, идеальный поршень. Металл был гладким и ровным, без единой заусеницы – я потратил полночи, шлифуя его бруском песчаника. Рядом, уже установленный в деревянную станину, лежал второй поршень, его медный патрубок блестел в утреннем свете.

Я вставил последнюю деталь на место, тщательно смазав все соединения гусиным жиром. Кожаные клапаны мягко хлопнули, когда я проверил их пальцем.

–Гаврила, давай попробуем, – кивнул я в сторону педального механизма, указывая на мягкую седушку, обитую овечьей шерстью. – Только начинай плавно.

Кузнец недоверчиво хмыкнул, но сел на сиденье, ухватившись за дубовую перекладину. Первый оборот педалей раздался со скрипом.

– Дави сильнее, – подсказал я, прислушиваясь к звуку механизма. – Не бойся, железо выдержит.

Гаврила нажал полной силой своих мощных ног. И вдруг…

Воздух с глухим рокотом рванул через патрубок, заставив угли в горне вспыхнуть ярким пламенем. Струя была такой сильной, что разметала по полу кучу металлической стружки.

– Матерь Божья! – вырвалось у кузнеца, но он не остановился, а наоборот, закрутил педали быстрее. Его глаза расширились, когда пламя в горне из жёлтого стало бело-голубым. – Да тут хоть булат плавить!

Я удовлетворённо кивнул, поправляя кожаный фартук.

– Но булат мы плавить не будем, только железо.

В дверях кузницы показалась Настя. Она молча наблюдала, как Гаврила, словно одержимый, крутит педали, а горн пылает невиданным доселе пламенем. Она удивлённо подошла ко мне.

– Это те самые меха? Такой жар дают…

– Верно. Воздуха больше, а значит и больше горения. – я кивнул, и решил обьяснить подробнее, продолжая. – просто понимаешь… огню нужен даже не воздух, а кислород, который там есть. Огонь им как бы питается, как мы хлебом. И чем больше кислорода, тем больше жара.

На этом я остановился, не стал уходить в дебри обьяснения окислительных реакций и теплопередачи. Настя же всё кивала.

– Но зачем нам такой жар? Разве не хватило бы того, что было раньше?

Я взял медный прут и сунул его в печь. Тот меньше чем за минуту начал плавиться.

– Видишь, как быстро? Чем больше жар, тем быстрее плавится железо. А так как времени не так много, то скорость плавления критична.

– Ага.. кажется, я поняла. – Настя посмотрела на чертежи на камне. – теперь сможем сделать пушку?

– Да. – я кивнул. – Теперь сможем.

– Тогда… чем тебе помочь? – она улыбнулась, уже ожидая заданий.

– Крути меха, а мы с Гаврилой будем плавить железо.

Настя кивнула и села за педали на место, которое её уступил Гаврила. Она надавила на педали с удивительной лёгкостью. Да так, что жар стал ещё больше. Мы с Гаврилой принялись за работу, решив сначала заняться самой пушкой.

Я схватил клещами раскалённый железный брус, кивнув Гавриле.

– Поехали. Сначала ствол – скрутим его из железных полос, скрепим обручами. Как бочки, только туже.

Гаврила, не теряя времени, ухватил второй конец бруса, и мы начали закручивать его вокруг толстого медного сердечника, который оказался удивительно нужного диаметра. Железо гудело, сопротивляясь, но постепенно принимало форму. Также сделали ещё с десятком брусьев, и сердечник полностью обхватило.

Тем временем Настя продолжала качать педали, её лицо лоснилось от пота, но она не сбавляла темпа. Жар в горне стал таким сильным, что железо плавилось почти на глазах.

– Теперь обручи, – сказал я, взяв железную пластину начав выгибать её в форме кольца.

Гаврила начал помогать, делая оставшиеся обручи. Получилось около двенадцати.

– Ай.. блять… – Я обжёгся о раскалённый металл обруча, когда мы с Гаврилой уже вытягивали сердечник из ствола.

Настя посмотрела не то с удивлением, не то с пониманием, и улыбнулась.

– Ты поаккуратнее будь, я всё же на тебя рассчитываю.

Я кивнул, посмеявшись.

– Постараюсь уж.

Осмотрев ствол, я кивнул.

– Отлично. Теперь казённик.

Гаврила, обливаясь потом, проковывал последние заклепки на железной крышке казённика. Металл гудел под ударами, а я в это время собирал замок по принципу колесной пары – уже остывший штырь впрессовывал в отверстие раскалённой ручки, пока она не заклинилась, остывая.

– Держи! – я передал Гавриле клещи с раскаленной рукоятью замка. Он ловко вставил ее в подготовленный паз в зубе замка, что ещё раскалённым уже стоял на месте, а я тут же нанес три точных удара кузнечным молотом. Первый, чтобы забить деталь, а остальные для фиксации. Деталь должна держаться как обод на колёсной паре поезда.

Механизм получился грубоватым, но надежным. Теперь дело за люком.

Когда мы водрузили крышку на место, Гаврила проверил ее молотком – три удара разной силы. Металл звенел чисто, без дребезжания.

– Работает? – крикнула Настя, не переставая качать меха.

В ответ я резко дернул рукоять вверх – казённик открылся с металлическим скрежетом. Закрыл – щелчок замка прозвучал, как выстрел.

– Как часы, – усмехнулся Гаврила, вытирая сажу со лба.

Но я заметил проблему – при повторном открытии скрип усилился. "Песок в механизме", – понял я, вспоминая, как ветер с улицы занес в кузницу пыль.

Настя, увидев мою озабоченность, подошла и провела пальцем по механизму.

– Мы ведь успеем? – в ее голосе впервые прозвучали сомнения, когда она увидела мою озабоченность.

– Постараемся. Придётся как-то промазывать механизм, а затем ждать пока смазка проникнет внутрь. – честно ответил я, глядя на звезды. Но к полудню – точно будет как новое.

Гаврила уже заснул, прислонившись к мехам. Мы с Настей же начали проверять каждый шов на пушке, ведь она должна отработать идеально.

Спустя ещё пару часов проверок я увидел, как Настя начала валиться с ног. Я отправил её спать, а сам продолжил. Когда она ушла, принялся за смазку.

– Нужно успеть… – в моей голове повторялась только эта мысль, мешая уснуть. Не давая даже мысли об отдыхе.

Я услышал крик петухов, в последний раз проверяя работу петли.

– Наконец-то… – я сел на чурок, довольный работой. Механизм перестал скрипеть, и начал двигаться гладко.

Пришлось сначала продувать соединение в надежде, что хоть часть песка вытолкнет воздух. Дальше сделал маслёнку из кожи и куска меди, чтобы смазать петлю. Этого, на удивление, оказалось достаточно. Не зря я оставил небольшой зазор между штырём и ушами петли. Так-же, на всякий случай, я смазал замок.

Не смотря на усталось я поднялся и принялся за дульный тормоз. Без мехов плавить железо оказалось очень трудно, но через пару часов толстые пластины, что должны держать давление газа, уже лежали перед моими глазами, блестя чистым железом.

Я уже хотел приняться за сам корпус, как пришла Настя. Я посмотрел на неё и улыбнулся. Она, как оказалось, принесла поесть.

– Держи, ты ведь ничего со вчера не ел. – Её добрый взгляд заставил невольно взять принесённый хлеб и медовуху.

Я случайно коснулся её пальцев, но тут-же одернул. Посмотрев в её глаза я не увидел смущения, лишь доброту и всё ту же любопытность, что и вчера.

– Что со мной? – пронеслось в голове. В этот момент я понял, что я обязан закончить проект не потому-что так нужно, но ради девушки, что стоит передо мной и улыбается, блестя своими янтарными глазами. Так я понял, что влюбился.

– Спасибо тебе – наконец смог выдавить из себя. – Кстати, я закончил с механизмом. – Невольная улыбка растянулась на моём лице.

– Ты что, не спал всю ночь? – Взгляд Насти стал обеспокоенным, но я лишь кивнул.

– Да, не могу уснуть. Даже мысли о сне нет. – я посмотрел в её глаза.

– Но… нужно отдыхать! – теперь её голос. Вроде приказной, но в то же время ласковый и так-же добрый.

– Я знаю, но иначе не успеем. Ещё слишом многое нужно сделать.

С этими словами я принялся ковать корпус дульного тормоза, параллельно поедая принесённый Настей хлеб и выбивая с каждым ударом кучу искр. Настя подошла и посмотрела, что я делаю.

– Тебе помочь чем-то? – видимо смирилась с тем, что я не лягу спать, пока не закончу орудие.

– Пока-что постарайся сделать колёса. Чтобы потом можно было станину начать собирать. Делай всё по чертежу, – я кивнул на камень, исчерченный схемами орудия и механизмов с расчётами. – и всё будет работать гладко.

Девушка кивнула, сев за выточку спиц. У неё это выходило так гладко, что аж завораживало. Но я откинул мысли и, повернувшись к наковальне, продолжил работать молотом. Сказать честно, без подготовки такая работа оказалась крайне тяжёлой, но сдаваться было уже поздно. "Нужно успеть." – эта мысль повторялась в моей голове снова и снова, но уже с большей силой, заставляя забыть о боли в руках и ногах.

– Смотри, как-то так? – Настя показала мне спицу.

Я кивнул, оценивая, насколько гладкой у неё получилось сделать спицу.

– Да, идеально. – я улыбнулся и продолжил работу. Настя также вернулась к своему занятию.

Когда часа через четыре проснулся Гаврила, я уже заканчивал корпус. Подняв клещами здоровый набалдашник, я удоволетворённо кивнул. Взглянув на кузнеца, подозвал к себе.

– Иди сюда, поможешь. – я уткнул тормоз в конец ствола, кивая на него Гавриле. Он, поняв мою задумку, начал забивать его на ствол.

Когда минут через десять деталь встала на место, я выдохнул. С пушкой закончили. Теперь же оставалось… очень много всего.

– Теперь давай сделаем станину и лафет. – Я вышел на улицу, к камню, и показал Гавриле на две рамы из железных брусьев. – Форма сложная, придётся ковать вместе с полозьями для основания лафета и мощными креплениями сошек на станине, и цилиндрами поршней на лафете.

Кузнец кивнул.

– Тогда я сам этим займусь. – сказал Гаврила, как отрезал. Я аж прибалдел. А кузнец лишь ухмыльнулся. – Люблю сложную работу.

Я улыбнулся, понимая что кузнец окончательно заинтресовался. Сам я тогда решил сделать основание для цапф.

Вернувшись в кузницу, сразу взял толстый и широкий железный лист, начав выбивать на нём очертания шестерни. В этот момент кузница снова наполнилась искрами и звуами ударов металла о металл – Гаврила начал делать станину. Я взглянул на Настю, та уже делала вторую партию спиц, для второго колеса.

Я начал бить по листу усерднее, уже пробивая в железе полоску с помощью керна. Я так увлёкся, что не заметил, как закончил. Остатки листа упали на пол, чуть не придавив мне ноги, оставив на каменном столе лишь большую шестерню – основание всей пушки.

Время уже начало вновь близиться к вечеру, и Гаврила подозвал меня, показывая результат своей работы. Настя тоже подошла.

– Всё готово, что дальше? – сказали оба в унисон.

– А дальше нужно сделать цапфы и прикрепить к той шестерне. – я указал на основание.

– Много железа уходит на это… – Гаврила покачал головой.

– Это ещё очень мало – я посмотрел на Гаврилу. – можно сказать, что почти его и не тратим.

Настя удивленно посмотрела на меня.

– Куда уж больше? Разве что на колокола.

Я усмехнулся, но не стал рассказывать, что наша пушка в тонну максимум – ничто, по сравнению с монстрами, что строили в моё время.

– Можно построить намного больше. Раз так в пять. Но точно не сейчас, и точно не скоро. – я посмотрел на девушку, прочитав в её глазах удивление, причём немалое.

– Честно, я уже думала, что ты не удивишь, но… Это уже слишком! – Она посмотрела недоверчивым взглядом.

– Мы построим такую, но потом. Когда возможности будут. – я вспомнил проекты линкорных орудий по 460 и больше миллиметров.

– Не поверю, пока не увижу – ответила Настя, всё ещё недверчиво.

– И не нужно. Словам верить всегда плохо, особенно когда они не подкреплены действиями. Но вот я это смогу доказать, просто не здесь и не сейчас.

– Хорошо. Ну так что, цапфы? – она перевела тему.

– Да. Начнём. Но цапфы я сделаю сам. а вы пока соберите колёса и обтяните их железным ободом с шипами.

Гаврила с Настей кивнули и пошли исполнять поручение. Честно говоря, такой расклад свёл бы с ума любого, кто живёт в этом времени. Дочь боярина слушается какого-то простолюдина, который ещё и неизвестно откуда. Но развивать эту мысль дальше я не стал. Всё равно Насте в голову я залезть не смогу, да и желания такого нет. На этом я приступил к ковке цапф.

Когда на улице вновь зажглись звёзды, мы все почти одновременно закончили со своими задачами. Я взглянул на собранные колеса и на цапфы, накрепко скреплённые с основанем тем же способом, что и дульный тормоз.

– Может, отдохнёте пока? – Я посмотрел на Настю и Гаврилу. По их выражениям лица было видно, что они смертельно устали. Но оба закачали головой.

– Говори, что дальше делать, изобретатель. – Настя с блеском в глазах подошла ко мне.

Я улыбнулся, ведь снова в ней увидел себя, и указал на чертёж.

– Теперь нужно сделать приводы наводки. Вы делаете горизонтальный, а я вертикалный.

Гаврила кивнул, подойдя к чертежу вместе с Настей. Они начали что-то обсуждать, а я принялся за работу.

Сделав за час одну шестерню для привода, я принялся за вторую – уже для самой пушки. Она будет крепиться на ось лафета и поднимать или опускать всю установку. Вторую шестерню начал делать шире первой раза в три. Тогда пушка будет изменять угол медленно, но крутить можно будет спокойно и почти не напрягаясь.

К утру мы втроём уже сидели, и смотрели на лежащие детали. Собирать всё это ещё рано – не хватает шитка и сошек, и это ещё не считая более мелких деталей: прицела с поршнями отката. Но, видимо, это я сделаю уже один. Времени осталось два-три дня, и если себя мне не жалко, то за Гаврилу с Настей мне было неспокойно.

– Идите спать. Оба. Я остальное сам закончу. – сказал я тоном, не терпящим возражений.

Настя было хотела возразить, но я прервал.

– Я порой и больше не спал, а тебе отдых обязателен. Не делай моих ошибок и иди спать.

Моя возлюбленная, видимо понявшая что спорить бесполезно, ушла. А Гаврилу даже уговаривать не пришлось. Он уже уснул, оглашая округу громоподобным храпом.

Спустя минут 30 отдыха я поднялся и начал ковать щиток. Сразу заготавливая уши для валов приводов и петлей лючка. Также сразу заготовил отверстие, в него вставлю замок лючка.

Спустя ещё пять часов махания кувалдой, я осмотрел готовый щиток. Грубый, неровный, но целый и без единой трещины. Я, кряхтя, оттащил его к остальным деталям и принялся за сошки.

Я прикинул – нужны два толстых и длинных железных бруса. Выковать такие не получится целиком. Я решил отливать. Сделал из песка форму, сразу нужног размера, и отправил железо на перплавку. Но так как без мехов железо стало плавиться медленно, сел за меха. Через час с лишним уже начал заливать всё в форму.

Пока железо остывает, решил выковать поршни с держателем – листом, который должен к тому-же обхватывать пушку. Решил сделать лист, который сверху истончался до пластины, обхватывающей ствол пушки. Тогда, когда я сцеплю две половины, они намертво обхватят пушку во время остывания. С такими мыслями я принялся за работу.

К вечеру Настя, выспавшись, снова пришла в кузницу. В этот момент я закончил заливать новую порцию железа – уже под вторую сошку. Она удивлённо посмотрела на результат моей работы: перва сошка уже стояла на месте, скреплённая со станиной. А поршни, намертво скреплённые с держателем, уже прикреплены к пушке через этот самый держатель.

– Ты это всё сам сделал? – в её голосе прочиталось удивление, смешанное с… Гордостью?

– Да, сам. А что мне остаётся? Теперь только ждать, пока вторая сошка остынет и можно ставить. А пока делать прицел с лючком под него.

После этих слов я вернулся к верстаку и наковальне, то выковывая маленькие детали, то работая с ними керном.

– Тебе помочь чем-то? – Настя подошла сзади.

– Да, собирай механизм прицела постепенно. – я кивнул на чертёж прицела. – Там всё детально описано.

Девушка кивнула, и начала осторожно, щипцами, собирать прицел из ещё горячих деталей. Когда все детали встали на место, проснулся Гаврила и, осмотрев результат, присвистнул.

– А ты быстро учишься, Миша.

– Стараюсь, Гаврила. – я улыбнулся. – но всё равно плохо, лучше нужно.

Гаврила подошёл и, даже не спрашивая, начал ковать лючок. Видимо, по прицелу понял.

С прицелом мы закончили быстро, и затем с Гаврилой установили вторую сошку, пока Настя крепила прицел с лючком к щитку. В конце я, отойдя, кивнул.

– Вот теперь можно собирать.

Настя посмотрела на меня удивлённо.

– Уже? Так быстро… Я думала, что ещё день как минимум будем детали делать.

– Я тоже так думал, но видимо ошибся. – Я посмотрел на Настю и прикинул, что прошло три дня. – Это даже хорошо, удивим твоего отца. Кстати, как он там?

Настя от вопроса на момент замолчала.

– Рвёт и мечет, что я сутками тут пропадаю. Я ему сказала, что слежу, чтобы ты не сбежал.

Я усмехнулся её смекалке и кивнул.

– Хорошо. Тогда за ночь соберём всё, и сделаем один снаряд. Пусть его утром разбудит не петух, а выстрел.

Глаза у Насти с такой новости не просто заблестели, а прямо сказать загорелись. Она уже побежала к деталям, ставить всё на место. Мы же с Гаврилой пошли следом.

К утру мы уже начали проверять все механизмы. На удивление всё работало как часы и даже лучше, не смотря на грубость и кустарность. Основание вращалось плавно, без рывков, а пушка поднималась и опускалась лёгким движением руки, как я и рассчитывал. Правда, на прицеле отметки были без пометок. Я не смог нормально рассчитать баллистику из-за кустарности, поэтому просто навскидку сделал десять делений. Всё равно дальше двух километров снаряд не улетит.

– Прямо-таки конфетка. – я удовлетворённо хлопнул по стволу пушки. – Даже не ожидал сам, что так хорошо выйдет.

Я посмотрел на Настю с Гаврилой.

– Спасибо вам за помощь, без вас бы ещё неделю всё это делал.

Гаврила кивнул одобрительно.

– Ты показал мне, что из железа можно сделать даже такое чудо. Так что это я тебя благодарить должен.

Настя же улыбнулась.

– Это тебе спасибо, Миша… Ты работал много больше нас. – видимо, она уже поняла, почему я всё это делаю, причём с таким рвением.

– Теперь эти твои… Снаряды? – Гаврила посмотрел с вопросом.

Я кивнул.

– Только один два, для теста. А затем можно и остальные сделать.

– А зачем два? – спросила Настя.

– Одним твоего отца разбудим, а вторым мы закрепим результат, который он увидит уже своими глазами.

Оба кивнули одновременно. Как я успел понять, отец её не очень хороший человек и они оба только рады подобному. А я так тем более.

– Тогда поступим так. Гаврила, ты делай сам корпус снаряда. Настя, ты сделаешь заряд. А я детонатор.

Гаврила с улыбкой, кстати первой за всё время, что я с ним знаком, пошёл отливать снаряд. Настя отошла в угол и начала сшивать куски шёлка, что принесла ещё вчера. А я начал ковать стержень особой формы – с упорами-защёлками, причем стержень состоит из двух половин. В первой части штыря я сделал четыре углубления, внутрь которых засунул кованные пластины. Затем в них я запихал, поверх пластин, четыре клиновидных детали – сами защёлки. Причем направленных в одну сторону. Пока первая половина горячая, я вбил в неё вторую: в первой в центре было углубление, а во второй – выступ. Две половинки зажали защёлки между собой – в углублении под них были пазы, а на защёлках спереди и сзади выступы. Одной строной выступ заходил в паз первой детали, а другой – в паз второй детали. Когда железо остыло, всё стало монолитной деталью. Теперь даже если постараться, её не вытолкнет взрывом. Осталось только убедиться, что штырь плотно входит в отверстие снаряда.

Я подошёл к Гавриле, когда он уже заканчивал с корпусом. Он в щипцах протянул мне болванку снаряда, и я примерил диаметр. Получилось идеально. Меня уже в который раз поразило, как Гаврила на глаз точно вымерял размеры разных деталей. Насколько точно, что подходили они идеально.

Пока корпус остывал, я решил помочь Насте, а Гаврила начал свою обычную работу: выпрямлял инструменты и делал новые.

– Чем-то помочь? – подошёл я к девушке.

– Нет – Настя мотнула головой, сшивая лоскуты шёлка.

– Тогда просто посижу рядом.

С этими словами я сел напротив.

– Скажи, почему ты так не хочешь замуж за этого…

– Просто не хочу… – её голос стал грустным. Я уже подумал, что на этом ответ закончится, но она вздохнула и продолжила, чертыхнувшись. – Ему наплевать на всех, кроме себя. Прямо как мой отец. Я для него игрушка. Поиграется и выкинет. Как мой отец с крестьянками, когда ввёл право на первую ночь.

– Право на… Что?! – Я понял, о чём она говорит. Это когда после свадьбы владелец крестьян мог первым уединиться с невестой, и только потом позволяя жениху.

– Тише… Гаврила тоже не в восторге. Потому что его жена через это прошла.

Я кивнул, понимая, во что влип. Теперь нужно было не только вытащить Настю из дерьма, но и разобраться с её отцом. Надеюсь, пушка в этом поможет. А иначе… Я вспомнил хроники, как артиллеристы красной армии лупили "в форточку" – в окна прямой наводкой. Но эту мысль я откинул – Настя точно не поймёт, да и есть большой шанс поубивать невинных. Я решил пока отложить все эти мысли подальше.

– Тогда разберёмся и с этим тоже. Обязательно и в скорейшем времени. – всё же ответил я, чтобы Настя знала, что дальше будет только большее, и я ни за что это не оставлю в стороне.

Она посмотрела на меня с удивлением, но вдруг по её щеке скатилась слеза. Я не успел ничего сказать, как её руки меня обняли. Она уткнулась мне в грудь и зарыдала. Мне не осталось ничего, кроме как обнять её в ответ одной рукой, а оставшейся гладить её по волосам в попытках хоть как-то утешить.

Спустя пару минут Настя остранилась. Улыбка на её лице сказала больше любых слов.

– Легче? – коротко, но с улыбкой спросил я

– Да, спасибо – Настя протёрла слёзы и посмотрела мне в глаза. – Надеюсь, эта пушка нам поможет

– Обязательно поможет. – Я поднялся. – Пока ты делаешь заряд, я пройдусь по территории. Посмотрю место для демонстрации.

Я посмотрел на Гаврилу, тот начал делать второй снаряд. Я не стал мешать и пошёл "прогуляться". Тверской воздух был густым от запаха дыма, навоза и свежескошенной травы. Я, выйдя из кузницы, оглянул боярское поместье – усадьба раскинулась на холме, окружённая частоколом из заострённых брёвен. Внутри – избы для челяди, амбары, конюшни с соломенными крышами, да боярский терем, высокий, с резными наличниками. Двор был полон жизни: холопы таскали вёдра с водой из колодца, куры копошились в пыли, а у коновязи двое парней чистили сбрую, переругиваясь на местном говоре.