Моей дочери трудно. Как помочь девочке-подростку пережить переходный возраст

© Татьяна Голокозова, перевод на русский язык, 2025

© Оформление. «Издательство «Эксмо», 2025

* * *

Посвящается моей дочери Клэр и сыну Кристиану, всем девочкам и мальчикам, их родителям, наставникам и учителям по всему миру

Предисловие

ОТНОШЕНИЕ К ДЕВОЧКАМ и их благополучие – лакмусовая бумажка для оценки состояния любого общества. Если рассматривать психическое здоровье девушек сегодня, становится ясным одно: как общество мы терпим значительный упадок. Депрессия уже давно встречается у девочек чаще, чем у мальчиков, но в настоящее время эта тенденция достигла масштабов эпидемии. Каждая четвертая девушка-подросток сообщает о наличии симптомов большого депрессивного расстройства, в то время как оно встречается лишь у каждого десятого мальчика^1[1]. Девушки страдают от тревожности в два раза чаще мальчиков и молодых людей². В 2021 году Центры по контролю и профилактике заболеваний США зарегистрировали увеличение количества попыток самоубийства среди девочек на 51 % в сравнении с 4 % среди мальчиков³. Такую статистику нельзя объяснить более высоким уровнем осведомленности или диагностики. Она реальна и пугает родителей дочерей и всех, кто беспокоится о молодых девушках.

Хотя уровень депрессии и тревоги у девочек растет, причины подобного кризиса трудно понять. Откуда берется такой разрыв в состоянии психического здоровья мальчиков и девочек, когда последние вступают в пубертат? И почему сейчас эта тенденция прослеживается все чаще? В этой книге я изучу открытия ведущих исследователей, которые в свете текущей ситуации решили ответить на эти два вопроса. Результаты исследований свидетельствуют о том, что мы воспитываем девочек, с проблемами которых не сталкивались девочки прошлых поколений, и влияние этих проблем на мозг и тело имеет неожиданное и беспрецедентное значение. Когда мальчики и девочки вступают в период полового созревания, непрерывное воздействие стресс-факторов может совершенно по-разному проявляться у подростков на биологическом уровне. В совокупности со стрессом, сопровождающим само взросление женщины в нашем обществе, это служит важной причиной сегодняшней эпидемии депрессии и тревоги у девочек.

ВПЕРВЫЕ ВЗЯВШИСЬ ЗА ОТЧЕТЫ о данных исследованиях, я задумалась, будут ли разумными попытки вникнуть с точки зрения биологии в то, что стоит за кризисом психического здоровья девочек-подростков.

Даже когда стало ясно, что с девочками происходит нечто связанное с окружающей их средой и что это влияет на них в пубертатный период не так, как на мальчиков, я не была уверена в том, что это связано с половыми различиями. Я боялась даже начать это обсуждение, чтобы им не злоупотребили или неверно его истолковали, причинив вред девочкам, – я ошибочно полагала, что женская биология в чем-то слаба или девочки сами каким-то образом виноваты.

Я никогда не была так далека от истины. Если говорить проще, женское тело и мозг более чувствительны к неблагоприятному влиянию хронического стресса только тогда, когда его источник остается без внимания и всякого воздействия. В самом деле, в здоровой среде, способствующей их благополучию, девочки могут иметь явные преимущества в преодолении трудностей. Эта среда включает в себя здоровые, крепкие отношения с родителями и другими взрослыми, ощущение глубокого психологического чувства безопасности в мире и осознание того, что общество их признает и ценит.

Подростковый возраст – период, не похожий ни на какой иной и полный невообразимых перспектив; золотое время, примечательное обучением, перспективами и ростом. По мере того, как гормоны вступают в дело и начинают совершать видимые физические изменения, мозг подростков становится особенно зрелым, податливым и гибким, открытым к возможностям и опыту, а также к освоению новых подходов к самосознанию, адаптации и связям, что подготавливает тинейджеров к решению очень сложных проблем. И все же пубертат – это еще и пропасть. Каждый подросток стоит на ее краю, готовый либо споткнуться, либо пойти вперед и добиться успеха при вступлении в период юности. Многое зависит от эмоциональных условий и среды, в которой подростки достигают совершеннолетия.

И все же пубертат – это еще и пропасть. Каждый подросток стоит на ее краю, готовый либо споткнуться, либо пойти вперед и добиться успеха при вступлении в период юной взрослости.

Вероятно, вышесказанное больше относится к девочкам. Как вы увидите далее, особенности женской реакции на стресс-угрозу делают организм девочки-подростка восприимчивым к биофизическому влиянию проблем и токсичной окружающей среды, но при этом способствуют и тому, что ее мозг становится удивительно гибким и отзывчивым к позитивным изменениям. Однако поддерживающая среда, обеспечивающая крепкую опору для здорового развития девочки, создается не просто через отсутствие трудностей и невзгод или защиту от любых форм стресса (даже если бы подобное было разумно либо реально). Необходима «нейропротекторная» среда, в которой родители и другие члены семьи, наставники и сообщество создают условия, содействующие ощущению безопасности, глубокой связи и ценности. Каждая из нейропротекторных сфер влияния лежит внутри следующей, большей сферы, как в матрешке. Если мы хотим растить сильных девочек, мы должны проверить, насколько девочки чувствуют себя защищенными внутри них. В конечном счете это позволит каждой девочке, являющейся самой маленькой фигуркой в центре, чувствовать безопасность внутри себя.

Существует множество способов использования мощной силы этой стратегии для развития у девочек новых уровней стойкости. Если мы как родители научимся распознавать токсичные хронические стресс-факторы, уменьшать по возможности их количество и обеспечивать адекватную поддержку девочек перед лицом неприятностей, нам удастся сформировать для них среду для взросления, которая приведет к отличным результатам. На самом деле теперь мы понимаем основные факторы, которые обеспечивают нейробиологическую защиту девочек от проблем с психическим здоровьем, и тех девочек, что уже борются с трудностями.

Точно так же, как сегодняшнее состояние девочек не связано с каким-то одним изменением в среде, их защита от негативных изменений в мозге и иммунной системе тоже имеет много элементов. Их правильные взаимодействия, которые помогают девочкам чувствовать себя в безопасности, способны запустить на биофизическом уровне серию мощных изменений. Они способны действовать в качестве клеточного антидота от нашей токсичной и сложной в культурном отношении эпохи и подготовить почву для процветания. Со временем несколько микроизменений могут преобразить жизнь и эмоциональное состояние девушек.

По большей части я написала эту книгу, так как чувствовала моральный долг устранить разрыв между тем, что ученые выяснили о воспитании сильных девочек в век все более возрастающих опасностей, и тем, что необходимо знать родителям.

В дополнение к беседам с экспертами в науке и психологии я изложила истории трех девушек. Их пути иллюстрируют то, почему девочки-подростки не ощущают безопасности в мире, который взрослые создали для них, и насколько современные стрессогенные факторы становятся сильнее, чем мы ранее полагали, в развитии каждой девочки. Я изменила кое-какие имена и характеристики с целью скрыть личности девушек, однако их переживания реальны. Эти истории наряду с последними научными открытиями составляют то, что, я надеюсь, будет рассмотрено как новая эффективная программа воспитания девочек и защиты их эмоциональной сферы.

Девочки, с которыми я говорила, хорошо смогли объяснить, почему они не чувствовали безопасности, признания или собственной ценности в мире. Каждая из них очень сложно пережила период полового созревания. Эти девочки не были виноваты, но им пришлось учиться на своем горьком опыте. И тем не менее, несмотря на тяжелые обстоятельства, они все – при поддержке неравнодушных окружающих и самостоятельном решительном поиске ответов – нашли эффективные способы исцеления. Стратегии, которых девочки придерживались в процессе обучения успешному развитию, включены в третью часть книги, «Антидоты».

Как вы узнаете из этого раздела, существуют различные пути, которые могут облегчить реакцию девочки на стресс-угрозу, сформировать у нее умение адаптироваться, управлять собой и устранить хроническое состояние «бей-беги-замри» даже при воздействии сильных стрессовых факторов. Мы поможем девочкам обрести внутреннее ощущение безопасности и укрепить их психическое благополучие.

Основная задача для нас всех, какую бы роль мы ни играли в судьбах девочек-подростков, – это сделать трудный и иногда шаткий переход к зрелости более мягким, легким и, как результат, счастливым.

Пятнадцать антидотов позволят вам понять, как, когда и где лучше всего культивировать в наших дочерях глубокое психологическое чувство безопасности и связи в четырех областях жизненного опыта, подверженных стрессовым факторам, – доме, среде, сообществе и социуме, – и одновременно усилить независимость и стойкость девочек. Я надеюсь, приведенные мной антидоты позволят родителям помочь своим дочерям избежать излишних мучений и борьбы и на самом деле достичь процветания. Также я надеюсь, что эти антидоты помогут учителям, консультантам, психотерапевтам, наставникам и другим взрослым поддержать девочек, с чьими жизнями они пересекаются. Основная задача для нас всех, какую бы роль мы ни играли в судьбах девочек-подростков, – это сделать трудный и иногда шаткий переход к зрелости более мягким, легким и, как результат, счастливым.

ВОЗМОЖНО, НАРАСТАЮЩАЯ ТЕНДЕНЦИЯ к подавленности среди девочек коснулась и вас, так как вы беспокоитесь за своего знакомого подростка, испытывающего трудности. Или вы уже пробовали помочь девочке, которую любите, но не сумели найти для этого лучших вариантов решения проблем. Если такое положение вещей для вас актуально, знайте: вы не одиноки.

Чем глубже я погружалась в изучение темы, тем больше мое материнское сердце подталкивало меня вперед. Кажется, стоит признать, что мое рвение к исследованию встречающихся сегодня сложностей перед девочками было вызвано любовью ко всем ним, равно как к моей собственной дочери. Для меня личное всегда формировало профессиональное, вынуждая переводить актуальные научные открытия на понятный, доступный язык, насколько это в моих силах. Настоящая книга ничем не отличается. Она была написана с умом журналиста и проникнута любовью материнского сердца.

Я мама прекрасной и, осмелюсь сказать, необыкновенной дочери, которая, как и многие другие девочки, боролась с проблемами психического здоровья на протяжении всего подросткового периода вплоть до двадцатилетнего возраста – это ее история, не моя. И все же, работая над этими страницами, я продолжаю задаваться вопросом: если бы я знала то, что знаю сейчас, когда моя дочь была младше и еще не страдала, смогла бы я помочь ей лучше? Раньше? Не знаю. Тем не менее изучение науки позволяет мне понимать, как помогать своей дочери сейчас. Ибо родителям, семьям и обществу никогда не поздно постараться повысить уровень жизни наших дочерей и других девочек, небезразличных нам.

Новая нейробиология благополучия девочек-подростков предлагает всем, кто заботится об их здоровье, новый план, содержащий посыл надежды, ответственности и возможности оказать помощь в жизненном пути наших дочерей. Транслируемую мной идею я почерпнула от некоторых лучших умов нашего времени и самих девочек.

Часть I
Взросление девочек

Глава 1
Наши девочки не в порядке
Почему столь многим дочерям трудно?

Анна Моралис держит портрет своей бабушки по материнской линии на своем рабочем столе в студенческой квартирке в Чикаго. Ее сходство с родственницей поразительно: большие темные глаза, каштановые волосы и узкий подбородок.

– Когда я просто смотрю, как бабушка улыбается мне, моя тревога снижается, – говорит мне Анна при нашей первой встрече.

Во время беседы она склоняется над альбомом и рисует цветными карандашами. Интересно, помогает ли ей рисование справляться с тревогой?

Анна, которой недавно исполнился 21 год, обрела ясное представление о себе благодаря времени и психотерапии. Она планирует поступить на юридический и сосредоточиться на обеспечении социальной справедливости. Уже в юном возрасте – а именно к 12 годам – Анна была увлечена политикой и интересовалась состоянием окружающей среды.

– Я умоляла родителей взять меня на демонстрацию за права человека, – рассказывает девушка. – На что бы я ни обращала внимание, всюду присутствовало много социальной и экологической несправедливости. Расизм, избирательные права, терроризм, глобальное потепление, изменение климата, стрельба в школах. С одной стороны, от подобной вовлеченности я чувствовала большую уверенность в себе; в средней школе я писала статьи для газеты и продавала шоколадные батончики, чтобы заработать денег для детей, ставших жертвами конфликта на Ближнем Востоке. Однако погружение в крупные социальные проблемы вызывало ощущение, будто мелкие происшествия, через которые я проходила в подростковом возрасте, не имеют ценности. Мне казалось глупым расстраиваться из-за чего-то в моей личной жизни.

Ближе к окончанию средней школы я впервые стала популярной, – вспоминает Анна. – Затем появились социальные сети. Это было ужасно для меня. Я начала ощущать сильный дискомфорт от того, как выглядела. Большое количество социальных сетей пронизано постоянным, повсеместным сексизмом. В тот год в средней школе многие девочки собирались и смотрели телесериалы по типу «Милых обманщиц»^[2], где девушки за двадцать с безупречными внешностями играли шестнадцатилеток с идеальной кожей и фигурой. Одноклассницы устраивали вечеринки с просмотром Victoria’s Secret Fashion Show и выкладывали в Snapchat свои фотографии, пытаясь выглядеть старше и по-модельному безупречно. Это негативно влияло на меня и на мое представление о себе.

ПОСЛЕ ТОГО КАК АННЕ исполнилось 14 и она перешла в старшую школу, социальная жизнь стала еще более сложной.

– Мои друзья из средней школы бросили меня. Они сказали, что я «слишком хорошая», а моя обеспокоенность справедливостью в обществе – «фальшивка», что я пытаюсь привлечь к себе внимание. У меня не получалось завести новых друзей, поскольку моя школа с углубленным изучением предметов была крошечной.

Не по годам развитое самосознание Анны превратилось в обоюдоострый меч. Так как сверстники смеялись над ней, она начала направлять свою способность к наблюдению и анализу против себя.

– У меня появилось ощущение, что если бы я стала более худой, красивой, радостной или менее серьезной, то смогла бы включиться в те вещи, которые все публикуют в Snapchat и Finsta, – говорит она, имея в виду приложения для обмена шутками и сплетнями внутри ограниченной группы сверстников. – Возможно, у меня даже появился бы парень. Я полагала, что мне чего-то не хватает и поэтому я все упускаю.

С помощью языка саморефлексии, который пришел к ней в процессе терапии, Анна увидела:

– Навязанные миром образцы для подражания о том, какой нужно быть женщиной, атаковали меня с экранов телефонов, компьютеров, телевизоров, с которыми мои ровесники проводили от шести до семи часов ежедневно. Экранная версия идеала женщины затмила реальную жизнь. Я никогда не выбирала, какой я хотела быть в подростковом возрасте.

Мать Анны, врач медицинского корпуса армии США, находилась за границей.

– Я чувствовала себя очень одинокой. Я говорила себе: «Ну и что с того, что у меня нет друзей? Это не страшно; могло быть и хуже». Я не страдала от ужасных невзгод – на моем пороге не было ни войны, ни школьных расстрелов, ни наводнений, ни пожаров, – так с чего моя грусть могла представлять какую-то важность? Но внутри моя депрессия нарастала как снежный ком. Я не понимала, из-за чего мне было так грустно и страшно. У нас даже не было пандемии! Скорее это было похоже на эпидемию растущего ощущения небезопасности во всем, к чему бы я ни обращалась.

Анна начала уменьшать количество потребляемой пищи до маленьких порций. После таких периодов следовали эпизоды обжорства.

– В 14 лет я набрала 7 килограммов. Мама приехала домой в отпуск. Как-то раз мы с родителями ехали в машине, я сидела на заднем сиденье, и они сказали: «Анна, ты набрала вес. Нас это беспокоит. Мы хотели поговорить с тобой о том, что тебе лучше меньше есть и записаться в спортзал». Казалось, они не заметили, что я больше не была самой собой… С одной стороны, мои родители поддерживали ту, которой я являлась внутри (они говорили, что я очень хорошо пишу и однажды стану потрясающей романисткой), но также я жила в большой токсичной трясине из разрушительных гендерных идей о том, как быть женщиной, и в результате воспринимала все, что слышала от родителей, в негативном ключе, особенно когда дело касалось посланий о моем теле: «Ты будешь одинока, если ты толстая. Если ты толстая, даже любящие тебя люди не будут принимать тебя за того, кем ты являешься». Это прибавлялось к всеохватывающему ощущению обесценивания, отсутствия признания той меня, какой я была, и того, через что я проходила. Все вместе взятое вносило лепту в порочный круг потребления пищи и избавления от нее.

Тем временем напряжение, связанное с учебой, усиливалось.

– Я училась в конкурентной школе с углубленным изучением предметов. Я проводила там по семь часов в день, испытывая огромный стресс, потому что знала, что я должна успевать все, чтобы получить высшие оценки и приглашения в колледжи. Я была совершенно уставшей от бесконечной работы, которую поручали учителя. С 15 до 17 лет я тратила каждую свободную минуту на учебу и выполнение уроков и сидела вплоть до полуночи. Все свои выходные я проводила за еще большим объемом домашних заданий. Хотя моя школа твердила о важности «обучения», а не наград, это было неправдой. Смысл заключался в получении поощрения.

Мать Анны отправилась в следующую командировку за границу. Девочка осталась дома с отцом, старшими братом и сестрой. Вскоре сестра, несколькими годами старше Анны, поступила в колледж.

– Внезапно я оказалась единственной девочкой в доме. У меня часто возникало ощущение, что при ссорах между членами семьи я каким-то образом была той, которая что-то сказала или сделала не так. Отец вел себя очень покровительственно. Это приводило к взрывоопасным стычкам между нами. Он говорил что-то высокомерное, а я хлопала дверью и сидела в своей комнате. Все всегда выставлялось так, будто ошибка была за мной; я всегда считалась виноватой в этом постоянном нелепом гневе, кипевшем в нашем доме, и должна была просить прощения. Брат молчал. Отцу так надоело воспитывать нас в одиночку, что он совсем отстранился. Я начала пропадать вне дома и много пить с единственным имевшимся у меня другом. Также я начала много есть. Вспоминая тот период, я понимаю, что испытывала абсолютную женскую беспомощность и чувство, что меня просто бросили. У меня не было женщин, которые могли меня наставить, а семья мне казалась разобщенной. Когда я была ребенком, моя семья была очень любящей, но в один момент все закончилось. Мы много общались с матерью по Skype, но мне не к кому было обратиться, чтобы справиться с жизнью девочки-подростка в этом довольно паршивом мире.

До конца старшей школы Анна делала вид, что у нее все в порядке – что она сама в порядке. В 18 лет девушка уехала в колледж, тщательно скрывая нараставшее ощущение тоски и беспокойства. Именно тогда ситуация окончательно вышла из-под контроля. Анна словно похоронила все свои страхи, печаль и уныние в какой-то бездонной черной дыре внутри нее, а теперь эта дыра стала такой огромной, что поглотила и девушку, и она больше не могла отыскать в ней себя.

Через несколько месяцев на первом курсе тревога и депрессия Анны достигли критической точки.

– Я металась между эпизодами обжорства и голодания день за днем. В моей голове появились эти повторяющиеся, тревожные, навязчивые, депрессивные мысли, от которых я не могла избавиться.

Одинокая, без поддержки и навыков управления стрессом, Анна начала искать утешения там, где не следовало.

– Я выбирала все худшие способы самоутверждения, превосходно иллюстрирующие то, какого отношения к себе стоит ожидать женщинам в нашем обществе. Я связывалась с парнями, которые обращались со мной как с ничтожеством, и надеялась, что кто-то из них сочтет меня достаточно привлекательной и интересной, чтобы встречаться со мной.

Анна чувствовала, будто должна была демонстрировать миру ограниченную версию себя, соответствующую подростковому идеалу женщины. Ей казалось, что девочки из ее компании лучше, легче и аккуратнее умели подгонять себя и свою психику под образец, погружаясь помимо тягот академической жизни в мелкие заботы вечеринок, свиданий, селфи и TikTok.

Мелочи (напряженные моменты, с которыми Анна обычно умела легко справляться) стали приобретать для нее бо́льшую значимость.

– Я получила четверку с минусом за работу по истории, и это было похоже на конец света. Меня постоянно рвало на нервной почве. Меня тошнило в холле истфака после того как я видела своего профессора. Это было унизительно. Я начала зацикливаться на том, что говорили мне друзья, и не могла перестать тревожиться о том, что они, возможно, смеялись надо мной, когда меня не было рядом.

Анна приехала домой на длинные зимние каникулы и попробовала вести с родителями непринужденные беседы, но ей это не удалось. Она делала вялые попытки изображать жизнерадостность и старалась быть вежливой. Много времени проводила в своей комнате. Анна плакала, казалось бы, из-за пустяков, например потери любимого карандаша. Однажды отец с матерью усадили ее перед собой. Они сказали, что не хотели бы, чтобы она возвращалась в колледж, не посетив психотерапевта. Анна была столь же разгневана, сколь и несчастна.

– Все каникулы я язвила каждому. Я выглушила все вино в доме и наговорила настоящих грубостей всем, кроме бабушки, которая просто продолжала обнимать меня. Внутри я чувствовала, что меня не признают и не ценят, будто я была совершенно невидимой для своей семьи.

Анна смотрит какое-то время в окно, затем снова поворачивается ко мне с мягкой улыбкой, как будто с тех пор нашла сострадание к себе-подростку.

– Думаю, тем, чего я действительно хотела, в чем действительно нуждалась, были связь с кем-нибудь и ощущение связи с самой собой.

РАСТУЩЕЕ ОТЧАЯНИЕ ДЕВОЧЕК

Анна, безусловно, была не одинока в своем чувстве изолированности и ненависти к себе, и до определенной степени описанное ей, вероятно, могло быть обычными проблемами взросления. Но для Анны и многих других современных девочек здесь имеет место нечто большее, нежели обычная подростковая неуверенность и социальная тревога. Все большее количество девушек сообщают о том, что чувствуют себя подавленными из-за постоянного, всепроникающего состояния тревоги и депрессии перед лицом стрессоров^[3] по мере перехода из подросткового возраста во взрослую жизнь. Возможно, когда вы читали историю Анны, вам на ум пришел кто-то, о ком вы серьезно беспокоитесь (ваша дочь, племянница, ученица или дочь друга), чье взросление как будто отмечено опасным градусом эмоционального напряжения либо ощущением уязвимости в сложной обстановке достижения совершеннолетия.

Наши девочки попросту не в порядке. Сегодня депрессия развивается у девочек гораздо чаще, чем в прошлом, и проявляется она раньше, чем всего 20 лет назад, – часто уже в возрасте 12–13 лет⁴. Такой тревожный всплеск не объясняется более высоким уровнем диагностики сегодня. На самом деле, когда ученые оценивают психическое здоровье молодых людей, они не опираются на диагнозы. Так как многие подростки с симптомами ментальных расстройств не проходят обследования, национальные данные о проблемах психического здоровья у тинейджеров основаны на других критериях. Эксперты стараются выяснить, сталкивались ли подростки с эмоциональными или поведенческими проблемами, которые значительно нарушали их нормальную повседневную жизнь на протяжении 12 месяцев и дольше и требовали сторонней помощи⁵. Недавние исследования, основанные на этих параметрах, показали, что к 17 годам более трети девочек переживают по крайней мере один эпизод «большого депрессивного расстройства» за последний год своей жизни, сопровождающийся ощущениями «никчемности и вины»⁶. Это состояние не похоже на временный приступ тревоги. Под эпизодом большого депрессивного расстройства понимают период в несколько недель (часто дольше), в течение которого человек испытывает постоянную грусть и беспомощность, утомление, нарушения сна, потерю интереса к деятельности и продолжительные суицидальные мысли.

Ежегодно расхождение между уровнями депрессии и тревоги у мальчиков и девочек сохраняется. С 2018 по 2019 год этот разрыв увеличился на 14 %⁷. В период с 2016 по 2020 год у девочек диагностировали депрессию в среднем на 48 % чаще, а их заболеваемость тревожными расстройствами повысилась на 43 % по сравнению с мальчиками того же возраста⁸. Ощущение повседневного благополучия у девочек также отличается от такового у мальчиков: почти 50 % девушек сообщают о десяти днях плохого психического самочувствия за последний месяц, по сравнению с 28 % молодых людей⁹.

Хочу пояснить: современным мальчикам тоже трудно. Безусловно. Зачастую тревожные расстройства у них могут проявляться в виде нарушений поведения или проблем с вниманием, и их часто путают с чем-то другим или просто упускают из вида. Мальчики, страдающие депрессией, чаще девочек совершают самоубийства. Но проблемы мальчиков и девочек нередко имеют разные причины, и игнорирование данного факта может навредить нашим детям.

Более того, сегодняшняя эпидемия самоубийств среди подростков указывает на растущее отчаяние именно среди девочек. Разрыв в статистике суицидов у мальчиков и девочек сокращается: за последние двадцать лет число самоубийств среди девушек увеличилось в три раза, включая девочек в возрасте от 10 до 14 лет¹⁰. В 2021 году количество попыток суицида среди девушек-подростков выросло на 51 % по сравнению с 4 % среди парней¹¹.

Статистика подсказывает, когда этот кризис впервые начал усиливаться, даже несмотря на то, что долгое время он оставался незамеченным. Если изучить имеющиеся данные, то можно увидеть поразительную тенденцию: сегодняшний стремительный рост уровня тревожности и депрессии наблюдается только у тех, кому еще не исполнилось 25. Исследование Journal of Abnormal Psychology показало, что за 2019 год частота эпизодов большого депрессивного расстройства увеличилась на 52 % среди подростков в возрасте от 12 до 17 лет и на 63 % среди девушек и парней в возрасте от 18 до 25 лет. При этом подобная динамика отсутствует у молодых людей в возрасте 26 лет и старше¹².

Безнадежность, беспокойство, никчемность и суицидальные мысли значительно чаще наблюдаются у людей моложе 26 лет, чем у достигших этого возраста и старше. У девочек и девушек эпизоды большого депрессивного расстройства и эмоционального дистресса^[4] встречаются намного чаще, чем у мальчиков и парней той же возрастной категории. Беря во внимание все факторы, авторы исследования полагают, что это говорит о «поколенческом сдвиге в эмоциональных расстройствах и суицидальных исходах».

Такой спад в благополучии девочек, который начался задолго до COVID-19, стал особенно заметным после длительного влияния стресса, вызванного пандемией. По данным ученых Мичиганского университета, почти половина родителей сообщают о том, что они заметили ухудшение психического здоровья их детей во время пандемии. Приблизительно у трети девочек появились новые или усугубились имевшиеся симптомы депрессии или тревоги против менее чем каждого пятого мальчика¹³. За 2020 год, когда начался карантин, количество обращений в отделение неотложной психиатрической помощи для подростков увеличилось на 31 %, причем этот рост оказался гораздо более резким среди девочек¹⁴.

СОВСЕМ НЕДАВНО УЧЕНЫЕ и исследователи общественного здравоохранения приступили к изучению причин, которые стоят за этим тревожным феноменом. Авторы исследования Journal of Abnormal Psychology ссылаются на «культурные тенденции» середины 2000-х годов, ускорившие отрицательную динамику психического здоровья девочек-подростков. В дополнительных аналитических работах эксперты указали конкретный год, когда состояние ментального здоровья девочек впервые начало катастрофически ухудшаться, – 2012-й¹⁵. И все же только с 2016 года (тогда Национальные институты здравоохранения США попросили учитывать половые различия при разработке доклинических исследований и изложении их результатов) ученые стали внимательнее рассматривать половые различия мужчин и женщин в качестве биологического обоснования того, как, когда и почему депрессия и тревога развиваются в ответ на проблемы и стресс^[5]16.

Шокирующие результаты, полученные учеными, указывают на причину страдания наших девочек, а также позволяют лучше понять всю сложность их взросления сегодня. Проще говоря, наука утверждает, что хронические стрессоры влияют на мозг женщины совершенно иначе, нежели на мозг мужчины, и, хотя эти изменения начинаются в период раннего развития, чаще всего они достигают своего пика в подростковом возрасте и, как правило, имеют негативное значение. По сути, упомянутые научные открытия показывают нам, что происходит, когда девочек осаждают бесчисленные стрессовые факторы, как эти трудности проявляются в ощущениях подростков и их психологическом благополучии и почему эти стрессоры обладают большей мощностью в формировании пути каждой девочки, чем мы прежде полагали.

Научные данные утверждают, что хронические стрессоры влияют на женский мозг совершенно иначе, нежели на мужской, и, хотя эти изменения начинаются в период раннего развития, чаще всего они манифестируют в подростковом возрасте и, как правило, пагубным образом.

ЧЕТЫРЕ ОБЛАСТИ ДЕТСКОГО СТРЕССА

Стресс – простое слово, которое большинство из нас произносит ежедневно, но помимо этого стресс – термин, который вводит в заблуждение. Когда мы говорим о стрессе, что конкретно мы имеем в виду? Большая часть того, что мы знаем о влиянии стресса и невзгод на детское благополучие, вытекает из целого комплекса исследований под названием «Исследование неблагоприятного детского опыта» (НДО; ориг. «Adverse Childhood Experiences» (ACE)). Данные НДО состоят из более чем двух тысяч хорошо воспроизведенных исследований за последние 25 лет. Результаты показали: воздействие на ребенка различных пагубных факторов до достижения им 18 лет повышает у него вероятность развития проблем с физическим или психическим здоровьем во взрослом возрасте.