Моей дочери трудно. Как помочь девочке-подростку пережить переходный возраст

– Я не нравилась себе как личность и думала: «Ладно, хорошо. Я займусь сексом с парнями постарше; может, они поймут меня. Если так меня видят окружающие, почему бы не воспользоваться этим?»

Джулия думала, что, возможно, отношения со старшеклассниками дадут ей то «ощущение свободы, которого так не хватало». Но это, как она говорит, «оказалось огромной ошибкой».

– Я чувствовала себя такой одинокой и злой. С одной стороны, часть меня была тайно разгневана несправедливостями, связанными с участью женщины; тем, как нас гиперсексуализируют и отвергают. От того, что преподаватели не воспринимают нас всерьез, а мужчины разговаривают снисходительным тоном, до того факта, что женщина не может победить на посту президента. Но одновременно я чувствовала, что не в силах ничего здесь изменить, включая мою собственную жизнь. Выбор в пользу восприятия себя как сексуально влиятельной представлялся единственным путем к моей свободе.

Первичная надежда Джулии на обретение свободы через отношения со старшеклассниками прожила недолго.

– Тот год я проводила в безудержных рыданиях в школе или дома либо закрывалась, вела себя совершенно тихо, словно все было в порядке, – вспоминает она. – Часть меня просто надеялась, что кто-то заметит: «Эй, с Джулией что-то происходит». Я могла думать только о том, как сильно себя ненавижу. У меня появились панические атаки. Мое сердце начинало бешено колотиться, кружилась голова, и я теряла сознание. Периодически я слышала откуда-то голос, говоривший мне, какой глупой я была. У меня возникло ощущение, что я хочу умереть.

В 15 лет Джулия начала резать себя.

– Мои родители узнали об этом. Они очень расстроились, и, оглядываясь назад, я их совсем не виню. Но тогда я не понимала, что нуждаюсь в помощи, поэтому усилия моих родителей сводились к игре в кошки-мышки. Я пыталась найти способы сбежать от их контроля, и они отвечали еще большим вмешательством в мою жизнь. Они установили софт на мой телефон и компьютер. В результате я купила у знакомого второй телефон и тайно пользовалась им. Я не хотела разговаривать с родителями – но с позиции сегодняшнего дня я понимаю: я хотела говорить с ними, но чувствовала, что не могу. Я никогда не обращалась к маме за советом до тех пор, пока ситуация не становилась критической. Один старшеклассник пригрозил мне слить мои обнаженные фотографии, и я пошла к маме, а она позвонила в полицию. Теперь, после нескольких лет терапии вместе с иной работой, которую я проделала, чтобы оказаться в своем текущем благополучном состоянии – не говоря уже об усилиях, приложенных в конечном счете другими ради меня, – я понимаю, что хотела быть оставленной в покое, потому что желала умереть. Я не хотела думать о маме и папе или о том, как они расстроятся, я просто повторяла себе: «Я справляюсь!», хотя очевидно не справлялась.

Родители Джулии, все больше и больше волнующиеся за дочь, пошли с ней на семейную терапию.

– Я не проронила ни слова за все время, – вспоминает Джулия. – Я просто хотела, чтобы все поскорее закончилось. Я начала баловаться удушением себя ремнями, когда была одна. Никто не знал.

Однажды в конце второго года в старшей школе девушка выпила отбеливатель.

– Я очень отрывочно помню то время. Я встречалась с очередным никудышным парнем и пережила ужасный разрыв. Помню, что я испытывала тогда стыд, поскольку всем вокруг казалось, будто я пыталась покончить с собой и очутилась в отделении неотложной помощи и далее провела в психиатрической палате десять дней из-за парня. Но это было неправдой. Я хотела порвать с самой собой.

НЕВОЛЬНЫЕ ПОДОПЫТНЫЕ КРОЛИКИ В СОЦИАЛЬНОМ ЭКСПЕРИМЕНТЕ

Взрослые, работающие с молодежью на ежедневной основе, – как Робин Коган, школьная медсестра из Камдена, штат Нью-Джерси, и сотрудник Johnson & Johnson, преподающий в Школе сестринского дела в Ратгерском университете, – все больше беспокоятся об эмоциональном здоровье и внутренней жизни девочек. Коган является лидером современного движения школьных медсестер, занимающихся оценкой и защитой здоровья молодых людей. Она участвовала в пресс-конференциях в Конгрессе, чтобы привлечь внимание к огромному количеству травм и нарушений психического здоровья, с которыми сталкивается американская молодежь.

– Если бы вы были мухой на стене в жизни школьной медсестры, даже до COVID-19, то увидели бы койки в наших кабинетах, заполненные детьми, страдающими от тревоги, депрессии и физических соматических симптомов, вызванных стрессом, – рассказывает мне Коган. – Это поколенческая эпидемия тревожности, которую мы никогда не встречали ранее; дети и подростки борются с трудностями, не возникавшими у них еще десять лет назад. Мы тратим 35 % времени каждый день на решение проблем, связанных с психическим здоровьем и стрессом. Эти источники стресса ошеломляют и пугают своей новизной, числом и постоянством.

Исследования подтверждают опасения Коган: в 2017 году 32 больницы сообщили об увеличении за последние десять лет процента подростков, госпитализированных с суицидальными мыслями или действиями, вдвое21. Также она добавляет: девочки, очевидно, страдают в гораздо большем количестве.

– Тем из нас, кто работает с детьми, ясно, что, хотя мальчики и девочки переживают одинаковое давление, уровень тревоги и депрессии стремительно растет среди девочек. Данная тенденция сохраняется даже при увеличении числа молодых людей, обращающихся за консультацией. (Хотя верно и то, что слишком мало детей и подростков, которым бы помогла терапия, вообще когда-либо ее получают.)

Сегодня, учитывая кризис с COVID-19, показатели тревоги, депрессии и расстройств пищевого поведения у подростков только ухудшились22. Пандемия подлила масла в уже существовавший огонь. Однако здесь имеет место токсичное влияние, присутствовавшее задолго до вируса, – влияние, по мнению Коган, служащее причиной того, что это поколение девочек живет иначе, нежели девочки, закончившие школу десять или пятнадцать лет назад. И это главная причина столь большого количества девочек-подростков, оказывающихся в школьных медпунктах.

– Мы, будучи школьными медсестрами, каждый день наблюдаем, наблюдаем, наблюдаем. Мы видим, что даже совсем маленькие девочки семи – восьми лет пытаются разобраться с сигналами, получаемыми в социальных сетях относительно того, какими они должны быть, как должны выглядеть и вести себя, и сигналы эти по своей сути являются сексистскими. К восьми годам вопрос о том, как быть правильным типом женщины, уже занимает сознание девочек.

В СЕНТЯБРЕ 2021 ГОДА The Wall Street Journal опубликовала ставшую теперь известной статью под названием Facebook Files, которая раскрыла внутреннюю документацию, демонстрирующую, что социальная сеть Facebook на протяжении нескольких лет знала о токсичном влиянии Instagram[8] на ментальное здоровье девочек. В одном внутреннем отчете собственные исследователи Facebook предупреждали руководителей, что среди девочек, расстраивавшихся из-за своего тела, 32 % сообщили: Instagram заставил их чувствовать себя хуже23. Эксперты заключили: «Мы усугубляем проблемы с внешностью у одной из трех девочек-подростков»24. 40 % девочек признались: их ощущение себя «непривлекательными» появилось после начала использования Instagram. Приблизительно четверть из них, отмечавшие наличие у себя чувства, будто они «недостаточно хороши», связали свое состояние с заведением аккаунта в Instagram. Многие чувствовали, что соцсеть подорвала их уверенность в отношениях с друзьями. Согласно другим данным, большинство детей пользовались социальной сетью в возрасте от восьми до тринадцати лет, хотя пользователи должны достичь как минимум тринадцати лет, чтобы иметь право на создание личной страницы25. Подростки регулярно сообщали о желании тратить меньше времени на Instagram, но также жаловались на нехватку самоконтроля для этого. Другие контролируемые исследования, сравнивавшие девочек – завсегдатаев соцсетей и девочек, редко посещавших их, дают более ясную картину: чем дольше девочка-подросток пребывает на социальных медиаплатформах, тем с большей частотой у нее формируются симптомы депрессии, негативное представление о собственном теле и низкая самооценка26. И стоит заметить, такая связь между использованием соцсетей и депрессией гораздо сильнее у девочек, нежели у мальчиков. Конечно, возможен тот факт, что некоторые девочки прибегают к соцсетям, так как уже испытывают тревогу или депрессию и ищут контакта со сверстниками. Не исключена и вероятность того, что некоторые подростки склонны к этим неблагоприятным эффектам. Исследование ограничено, однако полученные сведения уже служат поводом для беспокойства.

По словам Джин Твенге, автора книги «Поколение I» и профессора психологии Университета штата Калифорния в Сан-Диего, сегодня девочки подросткового возраста тратят вдвое больше времени на смартфоны и социальные сети, чем мальчики. Также девушки проводят больше времени за переписками и скроллингом страниц на цифровых платформах. Но даже среди девочек и мальчиков, в равной степени являющихся активными пользователями соцсетей, одинаковое количество потраченного на интернет времени значительнее связано с ухудшением благополучия именно девочек. Твенге утверждает, что социальные сети вызывают «ощущение восходящего социального сравнения» либо невыгодного сравнения вас с другими людьми – убеждение, которое сильнее обостряет беспокойство подростков относительно образа своего тела и представляется особенно пагубным для их психологического здоровья27.

Твенге – один из исследователей (наряду с психологом Нью-Йоркского университета Джонатаном Хайдтом), обнаруживших, что 2012 год был годом начала резкого увеличения уровня депрессии, одиночества и самоубийств среди девочек-подростков. Изучив причины такого поворота в ментальном здоровье девочек, они заключили: в значительной степени данный феномен объясняется добавлением в 2009 году в Facebook кнопки «Нравится» и в Twitter – кнопки «Ретвит»28. К 2012 году эти новшества превратили все социальные медиаплатформы в «машины негодования, сделавшие жизнь онлайн уродливее, быстрее, полярнее и с большей вероятностью провоцирующей перформативное порицание». Ленты пользователей набирали подписчиков на основе привлечения – то есть в зависимости от того, с каким успехом публикация могла вызвать сильные, непреодолимые эмоции. Также в 2012 году использование соцсетей среди подростков стало повсеместным. Как пишет Твенге, популярность Instagram увеличилась в разы. Площадка приглашала девушек «сравнивать и отчаиваться» при пролистывании постов с отредактированными лицами, телами и жизнями, демонстрирующих картинки совершенства, а не реальности. Это «оказало особенно сильное влияние на девочек и девушек». Словно тогда, примерно в 2012 году, была отравлена вода, которую девочки начали поглощать ежедневно.

Исследования с использованием МРТ подтверждают негативное воздействие оценивания на здоровье мозга. Эксперты Центра картирования головного мозга Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе изучили, что происходит с мозгом подростков, когда они просматривают в соцсетях посты и фото с большим количеством «лайков». Система вознаграждения в мозге, включающая в себя область, известную как прилежащее ядро, становится «особенно активной», когда тинейджеры видят популярные посты и фотографии29. (Это схоже с процессами, протекающими, когда мы грызем шоколадку или думаем о выигрыше в лотерею.) В подростковом возрасте система вознаграждения в мозге специфически пластична. С течением времени восприятие «пролайканного» в соцсетях (в том числе постов с демонстрацией опасного поведения, например курения или употребления алкоголя) может воздействовать на умение детей различать здоровый и нездоровый выбор. А это, в свою очередь, сказывается на их способности к принятию решений и самоконтролю, блокируя то, что ученые называют фильтром «осторожности». Другое исследование показывает: чем чаще человек склоняется к поведению, запускающему в мозге систему вознаграждения, тем больше мозг предвосхищает будущие награды и тем сильнее человек желает повторять эти действия, даже если они вредят30.

У нас имеется меньше данных о том, как на подростках с точки зрения физиологии отражаются ощущения персонального исключения или негативного оценивания в социальных сетях. Но мы знаем наверняка, что чувство социальной изоляции в подростковом возрасте связано со множеством нарушений здоровья в будущем31. Если дети чувствуют себя изгнанными, то к среднему возрасту у них чаще, чем у других, развиваются метаболический синдром, проблемы с сердцем и ожирение. Аналогично состояние исключенности, а также опосредованное наблюдение за исключением других активирует в мозге области, ассоциированные с переживанием физической боли32.

При пролистывании лент в телефонах девочки также чаще оказываются заваленными изображениями с отредактированными либо удаленными несовершенствами или недостатками других девочек и больше чувствуют необходимость следовать бьюти-трендам и модным стандартам инфлюенсера. Возьмите тренд Instagram 2020 года позирования для девушек с «ножками Барби»: нужно встать на цыпочки, вытянуть ноги и напрячь мышцы бедер, чтобы это выглядело так, будто вы на высоких каблуках, но на самом деле без них, как кукла Барби. Или сумасшествие Victoria’s Secret Fashion Show с суперстройными моделями с большими бюстами, расхаживающими в нижнем белье и ангельских крыльях33[9]. Одновременно девочки гораздо чаще мальчиков публикуют свои фотографии (тела, одежды, волос) и получают критические, отрицательные и/или сексистские комментарии в ответ. Им приходят отклики двух типов: критика от других девочек относительно соответствия либо степени популярности и вуайеристские[10] замечания со стороны мальчиков, которые комментируют или оценивают их посты. Для мальчиков такая ситуация редкость.

Робин Коган считает, что слишком раннее использование социальных сетей и то, как часто девочки подвергаются сильной сексуализации и критике своего тела с самого раннего возраста, стали еще более проблематичными за последние годы не только из-за смартфонов, но и по причине распространения умных часов, наподобие Apple Watch или их аналогов: «Учащиеся начальных и средних классов постоянно используют Instagram и иные, более секретные приложения на своих запястьях. Целыми днями они общаются с помощью визуальных средств – фото, видео, TikTok. Как нам известно, мозг обрабатывает картинки в шестьдесят тысяч раз быстрее, чем слова». А это, по мнению Коган, последовательно ведет к тому, что «девочек атакуют тысячами изображений, побуждающих их быть идеальными, нереальными требованиями к их внешности, беспрерывным общественным оцениванием и гиперсексуализацией их тел в критически уязвимом и важном для развития возрасте». Сексуализированные, идеализированные фотографии в особенности вызывают сильную физическую реакцию и заставляют других детей мимикрировать и подражать такому поведению.

– Если девочка сидит в интернете и видит десятки и сотни фотографий, на которых другие девочки в девять лет принимают соблазнительные позы, она с большей вероятностью будет делать то же самое, – отмечает Коган. – Если дети просматривают видео, где другие дети совершают действия самоповреждающего характера, то они будут чаще склоняться к такому же поведению.

Повторяя идею, впервые выдвинутую писательницей Айрис Мердок, можно сказать, что люди – единственные существа, создающие образ самих себя и затем «уподобляющиеся этому образу». Если это верно, то современная культура изобрела соцсетевую картинку, транслирующую девочкам, что значит быть – и как именно быть – женщиной. Взрослеющие сегодня девочки формируют себя с помощью телефона и цифровых медиа, определяя собственную личную, физическую и эмоциональную ценность с опорой на то, как они выглядят на фотографиях, и то, как лайкают, отмечают их и подписываются на них или нет.

Каждая платформа чем-нибудь отличается: сравнивайте и отчаивайтесь в Instagram, где акцент делается на внешности, красоте и стиле жизни; выкладывайтесь по полной в TikTok, чтобы получить лайки, смех либо острые ощущения; фильтруйте или меняйте свое лицо в Snapchat; конкурируйте за статус самого остроумного или самоуверенного в Twitter34. Граница между реальным и демонстрируемым становится размытой.

Мы постоянно оцениваем себя с точки зрения соответствия другим, измеряя собственный уровень привлекательности, умственных способностей, социального положения и успешности. Согласно исследованиям, до 10 % наших мыслей посвящены сравнению себя с окружающими. И чем больше времени мы тратим на определение своей социальной ценности подобным путем, тем с большей вероятностью испытываем неудовлетворенность и огорчение по поводу собственной жизни. Фотографии в соцсетях пересылаются и лайкаются так, словно они говорят правду о чьей-то потрясающей жизни, лице или теле, но чаще всего они представляют убедительную ложь либо в лучшем случае мимолетную, управляемую картинку благополучия на фоне длительного, сложного жизненного периода. Этот мир фасадов имеет свою цену: молодые люди, живущие беспокойством о том, насколько хороши их тела в сравнении с другими, с большей частотой, например, страдают от симптомов расстройств пищевого поведения35. Как внутреннее ощущение себя вашей дочери может быть благополучным, если оно заполнено ложью и иллюзиями? И вы, возможно, при этом делаете все, чтобы помогать своему подростку успешно развиваться. Но даже окруженная любовью девочка вскоре перестанет ощущать свою ценность и силу под давлением лавины сексистских посланий.

Помимо снижения самооценки из-за социального сравнения время, проведенное в соцсетях, отвлекает от живого общения.

– Электронно-опосредованные социальные контакты подобны пустым калориям. Просто представьте, что было бы сегодня со здоровьем подростков, если бы в 2012 году мы изъяли 50 % самых питательных продуктов из их диеты и заменили эти калории сахаром36. – приводит пример Твенге.

И тем не менее общение через соцсети создает у мозга впечатление, будто человек участвует в важном социальном единении. (Если адаптировать цитату философа Теодора Адорно, социальные сети «бесконечно обманывают своих потребителей тем, что они им бесконечно обещают».)37 Также мозг покупается на ошибочную веру в реальность и значимость внушенного с помощью тысяч картинок и искаженных посланий чувства, будто вы недостаточно хороши. А между тем комментарии продолжают сыпаться отовсюду – хорошие, плохие и ужасные.

Для все большего числа девочек смартфон в возрасте восьми, девяти, десяти или одиннадцати лет, очевидно, становится вратами в состояние подвластности культуре, отравляющей жизнь юных представительниц прекрасного пола. Это действительно тысячелетняя история, в которой патриархальный взгляд на идеал женщины влияет на ощущение девочкой принятия себя при наступлении полового созревания. И все же зачастую принятие имеет ценник в виде сексуальной объективации. Даже с учетом, что сегодня девочки располагают гораздо большими выбором, свободой и возможностями, чем когда-либо прежде, – и большей осознанности в сети способствуют движения по типу MeToo и TimesUp, – в то же время социальные медиаплатформы усилили громкость мизогинических возгласов и мнений. Вспомните, как машина соцсетей обрушивалась на Грету Тунберг, Хиллари Клинтон, Тейлор Свифт (которая в одном из документальных фильмов рассказала, что морила себя голодом перед концертами практически до обмороков), Бритни Спирс, теннисисток Серену Уильямс и Наоми Осаку, а также многих до и после за их отказ быть достаточно тихими и покладистыми (то есть женственными)38.

Но даже окруженная любовью девочка вскоре перестанет ощущать свою ценность и силу под давлением лавины сексистских посланий.

По мере взросления девочки столкнутся с пониманием того, что они вступают в мир, полный гендерного неравенства и сексуальных домогательств. В марте 2021-го семь женщин были застрелены в Джорджии в ходе расистского, мизогинического и разжигающего ненависть нападения. В сентябре 2021 года двумя самыми распространенными заголовками в Twitter были «Блогерша исчезла во время своей поездки с парнем» и «Гимнастки критикуют ФБР и Олимпийские игры за игнорирование сообщений о сексуальном насилии в течение многих лет». В Великобритании полицейский убил женщину, когда она шла домой. Вдобавок распространились новости о насилии влиятельных мужчин над молодыми женщинами: от ведущего утренних ТВ-шоу Мэтта Лауэра, финансиста Джеффри Эпштейна, Роджера Айлза из сети Fox News, звезды телевидения Билла Косби до киномагната Харви Вайнштейна. Вы можете просто вставить имя последнего мужчины-хищника и закончить предложение тем, как он склонял, принуждал или заставлял женщин и девушек слабее и младше себя вступать с ним в интимные отношения.

Это наша реальность. Как девочки, достигая совершеннолетия, могут ощущать себя в безопасности, если в мире так много мужчин использовали свою власть, чтобы причинить вред таким же девочкам? Одновременно эти угрозы усиливаются кликбейтовыми алгоритмами социальных сетей, которые вызывают страх и возмущение и вынуждают аудиторию чувствовать, будто они тоже каким-то образом подвергаются атакам, даже когда они листают ленты со своих диванов, находясь в полной безопасности. Реальность ужасна. Твиттер-сфера, переполненная язвительными комментариями и разногласиями, не только отражает обоснованное беспокойство, но и увеличивает угрозу. И девочки маринуются в этом ежедневно.

За последние 15 лет показатели тревоги и самоубийств среди девочек и девочек-подростков стремительно выросли. И опять же – категория молодых женщин десятью годами старше (родившихся до 1994 года и достигших в 2022 году 28 лет и далее) не испытывает такого ухудшения в психическом здоровье. Как однажды написал известный невролог Оливер Сакс, возможно, в целях предупреждения, «молодежь, выросшая в нашу эпоху соцсетей, по большей части не имеет личных воспоминаний о том, как все было раньше, и не обладает иммунитетом к соблазнам цифровой жизни. То, что мы видим – и навлекаем на себя, – похоже на неврологическую катастрофу гигантского масштаба»39. И девочки, кажется, находятся в эпицентре этой катастрофы.

НЕЗАВИСИМО ОТ ПОЛОЖИТЕЛЬНЫХ ПОСЛАНИЙ, которые девочки получают от своих семей или учителей относительно их потенциала, они беспрерывно сталкиваются с деструктивными мнениями и стереотипами о том, что принято приемлемым, либо что возможно нормализовать, когда дело касается женщин. Несмотря на то, что некоторые социальные сети начали сопротивляться и говорить о бодипозитиве и образе здорового тела, эти сообщения (от родителей, школ и онлайн-платформ) не всегда могут конкурировать с неослабевающей сексистской культурной атмосферой.

Эпоха MeToo и TimesUp сделала резкий акцент на противоречивых посланиях девочкам: соответствовать идеалу физического женского совершенства в поведении и внешности и одновременно сохранять бдительность перед лицом сексуальных домогательств и защищаться в обществе доминирующих мужчин. То есть быть красивыми и желанными и при этом остерегаться сексуального насилия. Данная дилемма ввергает девочек в состояние биологической неправдоподобности. Как можно сохранить этот баланс в рамках неконтролируемой, небезопасной повседневной жизни в обществе, где ценным для женщин считается сначала первое, а потом уже второе?

Девочки вроде Анны и Джулии часто не имеют близкой связи с женщинами старше их, которые могли бы стать для них образцами для подражания и оградить от лавины токсичных сексистских посланий. Конечно, в этом нет ничего нового. Действительно ново здесь наше понимание того, что поток таких противоречивых сообщений может (как мы увидим во второй части книги) влиять на поколение девочек на нейробиологическом уровне способами, которые мы только начинаем осознавать.

Многие социологи считают, что такое количество запутанных и неоднородных посланий (которые меняются в зависимости от источника и иногда противоречат друг другу) ведет к определенному когнитивному диссонансу, а это уже стресс-фактор сам по себе. Взгляните на один пример: согласно данным Национальных академий наук, инженерии и медицины, хотя женщины составляют больше половины учащихся медицинских вузов, половина студенток-медиков страдают от сексуальных домогательств в период обучения. Половая дискриминация настолько распространена в этой сфере, что сейчас против крупных учреждений ведутся судебные разбирательства, в том числе против сети больниц Mount Sinai, Орегонского университета здравоохранения и науки и Тулейнского университета40. (Причем разница в оплате труда врача у мужчин и женщин остается значительной: женщинам-врачам платят в среднем на 25 % меньше, чем их коллегам-мужчинам41.) Мы говорим девочкам, будто они могут быть кем угодно, но в процессе их усердной работы ради своей цели они не могут не заметить, что их ожидают преследования и несправедливое отношение. Помимо всего этого достижение мастерства в чем-либо не гарантирует им безопасности.