Горностай в Небесной Обители

Часть I. Красные Повязки

1. Уголок Спокойствия

Гостиница называлась «Уголок Спокойствия». Название, конечно, удачное – в этих словах ощущалось и дыхание древности, и простонародный уют. Наверняка владелец перерыл все Пять Классических Трактатов и шесть томов Несравненного Словаря Древних Рифм, пока не отыскалось нужное сочетание из двух иероглифов.

Но сейчас, при свете спокойного дня, она производила довольно скромное впечатление. Похоже, поиск удачного названия отнял у владельца все силы и дальше он уже не усердствовал. «Уголок Спокойствия» был типовым и недорогим, даже без конюшни: простой дом в два этажа с двускатной изогнутой крышей и резными деревянными ставнями на окнах и дверях, который приткнулся изнутри к самой городской стене, словно собирался под неё забиться и спрятаться. Прямо перед входом – выложенная серым камнем жаровня из цемента, и над ней греется чайник.

Из-за приоткрытой резной створки окна доносился какой-то разговор на два голоса. Даже со стороны было ясно: там обсуждают что-то очень интересное. И казалось, чтобы понять, о чём говорят, было достаточно увидеть тех, кто разговаривает.

Значит, посетителям тут рады. Даже если это такие сомнительные гости, как он, – лицом варвар, а по занятиям бродячий мастер боевых искусств. Причём высоченный, с длинными, как у отшельника, светлыми волосами, завязанными в хвост, и одеждой, что стала серой от дорожной пыли.

Уже по цвету волос, светлой коже и огромным синим глазам (так что он даже не пытался перекрашивать волосы, пытаясь сойти за своего) было ясно: он варварской крови и непокорного нрава. У него даже сословия нет, а верность правящему императору зыбкая – такая же зыбкая, если говорить начистоту, как и власть теперешнего императора.

Ему ни на мгновение не позволяли забыть, как мало он значит и где именно находится. Горностай уже привык, что в Поднебесной таким, как он, всегда будет место только где-нибудь в стороне, на самом краю общества.

Но тем легче тебе дышится, когда, по выражению древних поэтов, «странствуешь среди рек и озёр». Это означало бродить по диким местам в поисках уединения или, напротив, грозных испытаний – смотря по тому, чего требует прямо сейчас процесс твоей культивации. А ещё иногда сражаешься за свою жизнь…

Вот и сейчас Горностай пришёл в этот городишко.

Это было ещё одно из вереницы поселений, что попались на его почти бесконечном пути на Небесный Турнир. Многие из этих городишек были построены по стандартному квадратному плану и, как умели, копировали столицу. Но всё равно каждый из них чем-то отличался и в каждом поджидала какая-то своя, непохожая на другие опасность.

Чем будет опасен этот город – он пока не знал и даже не пытался предугадать. В таких делах он полагался не на рассуждение, а на то, куда прямо сейчас ноги несут. Пусть даже это чутьё и заводит его порой в места странные.

Он хотел потихонечку, без приключений, остановиться в гостинице. Пристроиться в этот «Уголок Спокойствия», раз уж через ворота пропустили, и тихо делать свои дела. Но прямо на пороге внезапно заинтересовался этим разговором.

Без всякого плана, просто поддавшись чутью, остановился возле окна и незаметно заглянул внутрь, чтобы увидеть тех, кто так яростно разговаривал. Ему хотелось понять, что там происходит, но и в то же самое время остаться пока незамеченным.

Изнутри нижний зал гостиницы смотрелся тесным, но уютным. Стены обшиты деревом, с потолка свисают цилиндры бумажных фонариков, немного пахнет подогретым кислым вином.

Те двое, что разговаривали, сидели прямо тут, под открытыми ставнями, и свет из окна ложился прямо на стол между ними. На столе белели опустевшие пиалки, а саму его поверхность ещё много лет назад кто-то расчертил на квадраты, превратив в поле для игры в «Окружение».

Именно в неё и играли те, кто разговаривал, причём вместо камушков им служили фасолевые бобы: белые и красные.

Мастерство игроков было достаточным, чтобы Горностай оказался не способен с ходу оценить позицию. Нет, это была не детская стратегия, когда игрок пытается во что бы то ни стало окружить противника, хотя прекрасно понимает, как легко от этого защититься. Напротив, игроки были достойны игры, и Горностай не мог с ходу определить, у кого преимущество. Оба игрока учитывали в своих ходах всю доску, оба явно не стремились к ничейной «вечной жизни», а из позиций он смог опознать только «громоздкую пятёрку».

Белыми фасолинами играл тощий мальчишка, в сорочке без рукавов и с немыслимо всклокоченными волосами, подвязанными когда-то белой повязкой. Его кожа была загорелая от долгих странствий под южным солнцем, а дорожная пыль так сильно пропитала его одежду, что Горностаю казалось, будто он может ощущать её запах.

А красными фасолинами орудовал пожилой серьёзный монах лет пятидесяти. Даже просто сидя у окна, монах выглядел каким-то незаметным, и даже его обритая голова была какой-то тусклой. Как и положено настоящему монаху, даже в гуще жизни он был от неё словно бы в стороне.

Было заметно, что эти двое разговаривают уже довольно давно и даже на столе перед ними уже не первая их партия. Горностай с трудом удержался от того, чтобы утонуть в потоке попыток угадать, как эти двое здесь оказались и что их связывает, – а вместо этого навострил уши и попытался разобрать, о чём они говорят.

– А правду говорят, к городу приближаются отряды мятежника, которого называют Красная Панда? – заметил мальчишка и выставил свою фасолину.

– Может быть, и так, – отозвался монах и выставил свою по диагонали в сторону. Он легко разглядел ловушку Поникшего Лотоса и одним удачным ходом разрушил этот замысел.

– Неужели вас это не беспокоит?

– А почему это должно меня беспокоить? Это же не я командую обороной этого города. То, что на этот раз распря двух мятежных Панд и одной Вдовствующей Императрицы добралась, получается, и до нас – это совершенно неудивительно. Наш уезд ещё почти не разграблен, а городок достаточно близок к столице. Следовало ожидать, что они со временем до нас доберутся. Это в пограничных областях гарнизоны как стояли, так и стоят.

– Как вы думаете, у отрядов Красной Панды получится взять наш город?

– Думаю, Красная Панда попытается его захватить. Испытать, так сказать, на прочность. Насколько я понял его стратегию, Красная Панда, с одной стороны, стремится угрожать Великому каналу, но с другой – избегает именно попыток захватить те города, которые стоят на нём, и перекрыть всё движение по каналу. Сначала это вызовет в столице большое смятение, а потом даже те генералы, которые остались вокруг Вдовствующей Императрицы, всё-таки выдвинут против него лучшие войска. И это может закончиться поражением. В его положении будет разумно не перерезать Великий канал, а постоянно угрожать его перерезать. И попутно старательно маневрировать, захватывать не очень большие городки вроде нашего, устраивать внезапные набеги и быстро отступать. Чтобы гарнизоны городов, что обороняют Великий канал, изматывались от одного ожидания, а он, со своей не такой уж организованной армией, избегал бы больших сражений, которые могли бы закончиться плохо.

– С каждым вашим ходом мне становится страшно с вами играть, почтеннейший, – заметил мальчишка. – Если вы так легко разгадали планы коварного мятежника, то есть ли у меня шанс против вас?

– Шанс против меня есть у всех. Хотя бы потому, что я тоже человек и в любой момент могу допустить ошибку. Другое дело, что обычно мои соперники допускают ошибку раньше и проигрывают первыми. Видишь ли, есть одна важная подробность. Если держать её в уме, становится легче жить и играть.

– Мне играть с вами непросто.

– Тревожиться из-за моих пророчеств не стоит уже потому, что я могу и ошибаться. Мы же очень мало знаем о полководце по прозвищу Красная Панда. Он поддерживает какую-то свою династию Хон, что означает Красная, – это тоже вполне обычно, потому что не может в Поднебесье быть порядка, ни старого, ни нового, и не быть императора. Но при этом, в духе христианских вожаков прошлых времён, постоянно рассказывает о том, как сильно заботится о народе и как собирается вернуть благостные времена Яо и Шуня. Говорят, зерна тогда было в изобилии, а в чиновниках потребности не было, усмиряли ирригационными постройками потоп, а городов не строили, с астрологами по государственным вопросам не советовались, но периодически и очень изощрённо казнили их за неверные предсказания. В этом его отличие от мятежного полководца Панды, мы даже толком не знаем, кто этот Красная Панда и откуда он явился.

– Я слышал, что на базаре кто-то называл его Мао. При этом это не то Мао, которое служит фамилией, а совсем другое значение – «кот». Кто знает, может быть, он происходит из Кошачьего города, что на Огненной планете, а к нам просто прибыл бунтовать народ. Интересно, как он это сделал, чтобы попасть к нам с Красной планеты: это какая-то секретная практика или он нашёл какой-то механизм, который позволяет совершать такие перелёты? А может, просто сговорился с небесными духами, у них же есть на небесах какие-то колесницы, в которых небесные контрольные чиновники с проверками ездят.

– Я там не служил, поэтому не знаю. Но чувствую, что власть – штука сама по себе соблазнительная. Ради неё с Красной планеты к нам перелетишь и не заметишь. Поэтому я, кстати, не думаю, что, даже если наш город будет захвачен, у нас что-то сильно от этого изменится. Что Вдовствующая Императрица, что этот Красная Панда думают примерно одинаково – их интересует власть. Единственная разница в том, что Вдовствующая Императрица собирается удержать власть, а Красная Панда – стремится её захватить.

– Но полководец Панда тоже стремится к тому же!

– Да, именно так. Поэтому между двумя мятежниками до сих пор нет согласия.

– А меня, если что, не очень волнует согласие между всякими мятежниками. Я просто не хочу попасть под топор раньше времени, – признался мальчишка, азартно выставляя очередную фасолину. – Мне вот даже думать не хочется, какой разгром здесь устроят мятежники, если город всё-таки попадёт в их руки.

– Если город падёт достаточно бескровно, то никакого разгрома не будет. Судя по тому, что Красная Панда до сих пор не побеждён, – он достаточно искусный стратег. Он прекрасно понимает, что уничтожать захваченный город означает уничтожать собственное имущество.

– Но города во время войны часто грабят и жгут вместе с жителями.

– Только если осада была долгой и осаждающие были настолько озлоблены. В старинных исторических хрониках можно прочитать удивительные вещи. Оказывается, без крови нередко падают не только гордые города, но даже целые императорские династии. Я понимаю, у тебя есть те самые дела, про которые ты предупреждал меня не спрашивать. Я вижу, ты опасаешься, что гибель остановит твоё путешествие… как говорили поэты, «среди рек и озёр». Я не могу уничтожить твой страх. Хотя бы потому, что этот страх – такая же естественная часть твоей природы, как чувство вкуса или левая рука. Но могу лишь сказать, что смерти боится любой человек, и повстречать смерть, когда скитаешься между рек и озёр, намного легче, чем в городе. Особенно если ты оказался в городе, который, скорее всего, не будут даже оборонять.

– А как же классики, которые питались папоротником, но не стали советниками дурного правителя? Или советник Луань, который уморил себя голодом, но убедил правителя не начинать войну?

– Смерти боится любой человек. Но есть люди, которые боятся чего-то ещё сильнее, чем смерти. Советник Луань настолько был озабочен судьбой государства, что этот страх был сильнее страха смерти. Он никогда не наносил удары ради власти и был готов умереть за свои убеждения. Его воля была настолько сильна, что он бесстрашно спорил с правителем и отдал свою жизнь, оберегая жизнь тех, кто мог погибнуть на той войне. Когда я думаю об этом, я даже немного радуюсь: мне-то, в отличие от советника Луаня, нет дела до судьбы государства.

– Получается, и на этой войне я должен просто ждать развязки?

– А что тебе ещё остаётся? Или ты думаешь, что, когда армия полководца Красной Панды подойдёт к городу, ты сможешь победить её в одиночку?

– А что, если попытаться?

– Надеюсь, ты собираешься сделать это голыми руками.

– Нет! Совсем нет! Ну должны же быть ещё какие-то варианты!

– Понятно, что кого-то из верхушки Красные Повязки обязательно казнят. Просто для того, чтобы дать понять: город захвачен всерьёз, новая власть здесь надолго.

– Но как сделать так, чтобы меня точно не тронули? У меня другие дела.

– Не жить? С покойниками обычно не воюют.

– А что, если я стану, к примеру, монахом, – вдруг предложил мальчик и выставил фасолину прямо в центре доски, открывая рискованную атаку.

– Я не в силах тебе этого запретить, – заметил монах, – но и не согласен одобрить тебя в общине. Но ты можешь поискать других монахов, которые согласятся принять тебя в послушники. Для этого нужно два человека, хотя в особо безлюдных местах допустимо приносить обет даже просто перед статуей Просветлённого.

– Вы полагаете, что я не гожусь в монахи?

– Я скорее предположу, что ты не хочешь становиться монахом. Или, если говорить точнее, не знаешь, что значит быть монахом, – и только поэтому хотел бы им стать.

– Так укажите на мою ошибку!

– Опять же, могу ошибаться и я. И вот что я вижу: по-моему, ты считаешь, что монахи – это какие-то специальные люди, которых просто так обучают боевым искусствам, безмятежности и невозмутимости перед лицом любой угрозы. Это не совсем так. Нигде в Трёх Корзинах Учения Просветлённый не говорил, что необходимо учить монахов боевым искусствам, стратегии или чему-то подобному.

– Но этому обучают, я знаю точно, – заметил Маленький Тигр.

– Это просто местный обычай. В спорных случаях монах следует местным обычаям.

– Тогда вот что учтите: так я думал, когда был совсем маленький. А сейчас после общения с вами я думаю уже совсем по-другому. Сейчас мне уже ясно: монах – это в первую очередь человек, который неустанно закаляет свой дух.

– Но я всё равно должен тебе напомнить, что от того, что ты станешь монахом, ты не сможешь побеждать в одиночку целую армию. Я пока не встречал ни одного монаха, кто был бы на это способен. А если кто-то и способен – в этом случае дело точно не в монашеских обетах.

– Зато я встретил монаха, который спокоен и невозмутим, даже оказавшись в городе, которому предстоит штурм мятежной армией. А этот монах – вы. А значит, научиться хотя бы этому возможно.

– А как же твои странствия?

– Может быть, если стану монахом, то вдруг обнаружу, что странствия мои совершенно бессмысленны и шататься среди рек и озёр – бесполезно.

Монах задумался – может быть, со словами мальчика, а может быть, это была позиция. Наконец, он сделал на доске один не очень ясный ход и ответил:

– Я тоже немножечко тебя изучил, и мне кажется, что монастырь тебе не годится. У тебя несколько неподходящие потоки энергии. Пожить тебе там будет какое-то время интересно, но это будет не больше чем очередная остановка на твоём жизненном пути. Монастырь может помочь, но способ этот не решит всех бед.

– В моём положении я готов на всё что угодно.

– Может быть и так, что монастырь никак не поможет тебе добиться того, что ты хочешь. Но, погрузившись в уклад, живя новой жизнью, ты, пожалуй, сможешь отвлечься и забыть о том, что тебя мучает. А может быть, ты даже продвинешься в Учении настолько, что для тебя это просто перестанет что-то значить. Тебе будет всё равно, добился ты своего или не добился, победил Красная Панда или не победил.

– Если Красная Панда и победит, но при этом Разящему Ястребу отрубят голову – то пускай побеждает.

– Когда ты достаточно продвинешься в Учении, тебе и до того не будет дела.

– И вы думаете, что это и пойдёт мне на пользу?

– Нет. Я просто описываю то, что могу предложить как честный торговец. Мой товар превосходный, но никак не волшебный. Я полностью выкладываю его на прилавок и не скрываю никаких его свойств.

Мальчишка подумал и сказал:

– Вы честный человек.

– Я стараюсь.

– А ещё вы знающий человек.

– А к этому и стремлюсь.

– Тогда скажите честно и полностью: стоит ли мне вообще тратить силы на Учение? Я уже один раз сломал себе жизнь, когда во всё это ввязался. Стоит ли мне ломать её ещё раз, чтобы теперь развязать этот узел?

– Ты не сможешь отвлечься от того, что и стало причиной твоего пути. Потому что даже в Обитель ты попадёшь по той же причине, по какой ты оказался на этих опасных дорогах. Рано или поздно ты либо сломаешься, либо сбежишь – ни с тем ни с другим монахам возиться не захочется. Может быть и так, что ты начнёшь вершить месть прямо в стенах монастыря. Несмотря на все обеты.

2. Веер Вдовствующей Императрицы

На первый взгляд, ничего не поменялось. Вокруг был всё тот же ясный и прохладный осенний день, Горностай по-прежнему стоял возле приоткрытого окна таверны, внутри продолжался всё тот же разговор, и даже столик между мальчишкой и монахом ещё не до конца заполнился разноцветными фасолинами.

Но после всего, что было сказано, их словно связала причастность к общей тайне. И единственным преимуществом Горностая в этом положении было то, что он был волен сделать вид, что ни при чём, и сбежать от этой тайны подальше.

Но он этого, разумеется, не сделал. Потому что для таких дел он и постигал своё мастерство.

– Месть? – встрепенулся мальчик. – Почему вы сказали «месть»? Кому я собираюсь, по-вашему, мстить?

– Простая закономерность: людей на этот путь толкает либо жажда любви, либо жажда местию Человек может это забыть со временем, отвлекаясь на тренировки и битвы, но всё желание растёт обычно из одного из этих корней. Поэтому догадаться нетрудно.

– То есть вы понимаете мою беду, но сами не знаете, как её разрешить?

– Знаю только в общих чертах. Думаю, прежде чем зевать над схоластической премудростью, тебе надо будет взять какие-то уроки у мастера военных искусств. Когда речь в наше время идёт о любви и мести, мастерство в обращении с оружием поможет больше, чем грамматика или логика.

Мальчишка брезгливо поморщился, как будто заметил на доске клопа.

– Я думал об этом, но у меня больше шансов даже в монастыре, они сразу поймут, что я им чужой. Что я пришёл только затем, чтобы уйти.

– Возможно, со временем ты поймёшь, что дело, ради которого ты собирался загубить свою жизнь, всегда было не больше чем обманом, а монастырь – единственное место, где вообще можно жить по-человечески. Но может получиться и другой вариант: ты поймёшь, что по-настоящему жил только в те годы, когда стремился к тому, что считаешь справедливостью, а монастырь – это тихое место, где протекает глупая и скучная жизнь. Возможны и другие варианты. Я не знаю, какую из этих двух дорог ты выберешь. Но мне очень хорошо видно, что в тебе столько энергии, что ты наверняка пройдёшь её до конца.

– Я не буду у вас спрашивать, какая из этих дорог лучше.

– Правильно. Потому что ты сам понимаешь, что всё равно поступишь по-своему. Единственное, что могу посоветовать: не опоздай встать на выбранный путь. Сейчас, после начала распри, всё очень сильно ускорилось: появилось много мастеров боевых искусств, и у них есть чему поучиться – в наше время их знания испытаны на практике. В наше время сильны именно мастера меча и других боевых искусств. А книжники, напротив, уязвлены и в смятении.

– Я понимаю, – мальчик ушёл куда-то в свои мысли и даже не сразу сообразил, что это его ход.

Монах едва заметно поднял брови, а потом внезапно добавил:

– Если задуматься, то и сама распря во многом началась из-за того, что среди сильных родов возродился интерес к боевым искусствам. Юношам знатных семейств было уже мало становиться просто уездными начальниками. К тому же чиновников можно всегда подготовить из простонародья. Возрождались безыскусные обычаи времён династии Шан, а вместе с ними возрождались и нравы той необузданной эпохи, когда всякий благородный человек, у которого нашлись деньги, желание и досуг на овладение искусствами, считал себя особой породой и ставил себя на одну доску с самим правителем. Мощь армии возрастала, она легко сокрушала варваров четырёх сторон света, но вместе с тем росла и гордыня военачальников, а уже из неё вытекала готовность устраивать распри и убивать. Во времена детства моего отца дуэлями промышляли лишь варвары и те, кто им уподобился, – в основном это были жители пограничных областей. Сейчас же даже при дворе дуэли – обычное дело. А ведь они были запрещены как раз во времена Ся. Но если прежде этот закон бездействовал за ненадобностью, то теперь на него просто не обращают внимания.

Горностай невольно обратил внимание на то, что этот исторический экскурс пронзил мальчишку не хуже, чем удачно пущенная стрела. Что же в нём такого было сказано, что так сильно его встревожило?

По своему опыту Горностай знал, что со стороны подобную тайну разгадать не получится. Чтобы хоть что-то понять – надо и дальше слушать их интересный разговор.

– Вы имеете в виду дуэль, на которой убили… – заговорил мальчишка.

– Осторожнее с именами, – напомнил монах, – они бывают проклятыми и запрещёнными.

– Дуэль, на которой убили человека, – мальчик с трудом нашёл нужное слово, – который носил прозвище Сияющий Дракон, что усмирил Варваров Четырёх Сторон Света?

– По-твоему, причина распри именно в гибели Сияющего Дракона?

– Именно благодаря его победам северные варвары не пытаются чинить набеги.

– А вместо этого вербуются к повстанцам и правительственным войскам и грабят людей уже организованно и безнаказанно.

– Но всё равно, будь он в живых, – мятежники не посмели бы поднимать голову!

– Это может быть одной из причин. Но есть и другие.

– Кстати, Разящий Ястреб, с которым была эта дуэль, – он так и не понёс наказания.

– Думаю, этот Разящий Ястреб считает, что не заслуживает никакого наказания. У двух благородных и высоко стоящих людей были претензии друг к другу, они разрешили их кровью. Специально чтобы не впутывать ни клан, ни государство. Поэтому Разящий Ястреб и уверен, что для государства он не преступник.

– Если Разящий Ястреб так в этом уверен, то почему примкнул к Красной Панде?

– Думаю, потому, что у него при дворе были и другие враги, не только Сияющий Дракон. Люди вроде Разящего Ястреба живут войной и схваткой, они могут завоевать целую страну, сидя на коне, но и пытаться управлять ей будут, сидя на коне, – пока не сбросят под копыта. Я уверен, что он даже не поинтересовался, чего требует этот Красная Панда, что вообще за династия такая – Хон и что пишут на своих знамёнах Красные Повязки. Лишь бы за этими знамёнами шагала достаточно грозная армия.

– Вот именно таких людей и наплодила мода на дуэли. Про таких говорят: «Сделался сильным – стал счастливым, потому что умом больше не пользуется».

– Но такие же люди сейчас сражаются против отрядов Красной Панды. Так что положение Разящего Ястреба очень непрочно. Скорее всего, если его поймают, то убьют, причём весьма затейливым способом.

– Такой родовитый ублюдок всегда сможет вытягивать себя. Прощение и новый пост, пусть даже с понижением. Был он велик при дворе, и влез высоко в армии генерала Красная Панда. А если и тут прижмёт – перебежит на сторону другого мятежника Панды. Провинций много, ему есть где разгуляться. Это нам деваться некуда! Я уверен, его солдаты будут творить бесчинства. Не может быть в порядке армия, которой командуют Разящие Ястребы.

– Не думаю, что до нас им вообще будет дело. Брать у нас нечего, а боевые навыки есть. Скорее всего, нас просто не заметят. Возможно, с нами будут пытаться подружиться и даже предложат воевать на их стороне.

– И вы бы согласились?

– Я бы предпочёл применить то немногое, что умею, чтобы скрыться от таких предложений.

– Но вы же согласны, что из-за этой воинственности всё наперекосяк теперь.

– Да, прежде так и говорили: «Государь кормит, государь требует верности – благородному человеку полагается пища, от благородного человека требуется верность». Но ты совсем молод, а я уже старею. Это я должен оплакивать прекрасное прошлое. А молодым вроде тебя принадлежит будущее.

– Что делать, если мне это будущее не нравится?

– «Сражаться или погибнуть».

У мальчишки от стыда даже кончики ушей покраснели.

– Вы вот мне говорите, а сами мятежника Панду цитируете!

– Не думаю, что нам следует опасаться этого Панду. Его войска далеко. Что до его девиза – я думаю, Панда взял свой девиз из какой-то старой книги. Он же родом варвар, поэтому учился особенно усердно. Старых книг немало, не все из них классические. И тем более не все из них сдают на экзаменах.

– Он, кстати, тоже из-за этой армейской наглости пострадал. Я вот думаю, что, если бы при дворе следовали Ритуалу, госпожа Вдовствующая Императрица не стала бы хлестать полководца Панду при всех своим высочайшим веером.

– Я тебе даже больше скажу: если бы при дворе был порядок, то даже если бы и отхлестала, он бы не стал бунтовать, а просто ушёл бы в отставку. Но таковы обстоятельства на этом участке Великого Цикла. Ругаться по поводу ветра и дождя – это болезнь.

– И если невозможно покрыть кожей все острые камни – то будет проще сшить себе сапоги.

– Мне всегда приятно, когда юноша твоего возраста цитирует наставления Горных Учителей.

– От вас и нахватался. А вы, получается, тоже что-то подобное культивировали, – осторожно спросил мальчишка, не забывая при этом выставить фасолину в довольно удачном месте. – Вы же не с детства были монахом.

– С детства я был совсем другим человеком, но можешь считать, что тот, прежний человек уже давно умер, что не имеет значения с тех пор, как я надел рясу. У меня теперь совсем другие дела, другие заботы, даже имя другое. Просто я немножко помню историю. Когда я готовился к экзамену на чиновника, что-то учил, ну и внимательно смотрел по сторонам.

– А боевыми искусствами занимались?

– Чтобы раздавать советы, не нужно этим заниматься. Не нужно вообще ничего всерьёз делать, чтобы раздавать советы.

– Я хочу быть уверенным, почтеннейший, что как раз ваши советы и окажутся полезными.

– Я применил немного логики. Чтобы победить мастеров боевых искусств, нужно и самому быть мастером боевых искусств. Но чтобы хорошо обучиться, необходимо прежде тщательно выбирать учителя. Нередко искусство очень сильно отличается и даже не похоже на боевое – но принцип всегда один и тот же. Получается, тебе нужен учитель, который практикует необыкновенный стиль. Потому что, как ты, наверное, уже и сам убедился, без серьёзных боевых навыков далеко между рек и озёр не уйдёшь.

– А с чего вы взяли, что я вообще хочу таким заниматься?

– Мне ясно видно, что у тебя есть особый замысел, который и определяет твою стратегию. Ты наметил себе противника, и этот противник силён. Ты не можешь нападать на него ни напрямую, ни со стороны. И в то же время сомневаешься насчёт возможности заманить его в ловушку ложным отступлением. Я вижу, ты вот что задумал: пробраться к нему тайком, как бы через тайный ход, и поразить буквально в спину! Монастырь тебя интересует только как ещё одна возможность подобраться к врагу со спины и атаковать его неожиданно.

– Если вы уж раскрыли мой замысел, то поясните, почтеннейший, что именно в нём не так.

– Дело в том, что ты ищешь в монастыре какой-то хитрый проход. Но проблема в том, что монастырь – это не какой-то проход, не способ куда-то попасть. Монастырь – это тупик, кладбище, конечная станция. Никуда из него не надо идти, потому что ничего другого уже не нужно. В монастырь есть смысл добираться, чтобы попасть туда, а не для того, чтобы его покинуть.

– Скажите, у вас в монастыре есть мастера, которые что-то такое практикуют? Я слышал, что в монастырях много искусных бойцов и даже отшельники часто обучают внутренним стилям

– В нашем монастыре есть самые разные люди. В прошлом они много чем занимались. Это позволяет поддерживать хозяйство монастыря в порядке, несмотря на войну. Но кем бы они ни были в прошлом – сейчас они в первую голову монахи.

– Тогда, может быть, вы подскажете, как мне отыскать такого мастера. Чтобы и сам умел, и был готов меня учить.

– Я думаю, тебе будет лучше пробовать разных мастеров и выбрать того, чьё учение тебе ближе. Но если тебе надо отыскать наставника как можно скорее, то один такой мастер, пожалуй, прямо сейчас стоит возле окна и слушает наш с тобой разговор. Попробуй обратиться к нему. Он определённо что-то умеет.

На этом месте смутился уже и сам Горностай.

Отпираться было бессмысленно. Поэтому он улыбнулся мальчишке, который перевёл взгляд на проём окна, а потом степенно вошёл через двери и поклонился.

– Можете сесть за наш стол, – произнёс монах. Несмотря на показную скромность, он был здесь явно за старшего.

Горностай быстро заметил, что два других стола пусты. Видимо, все остальные, кто здесь ютился, уже ушли в город по своим тёмным делам.

И только потом опустился за столик, а служанка в выцветшем до серости халате с волосами, собранными в простой шар на макушке, поставила возле Горностая плошку с подогретым вином.

Видимо, какое-то свободное место в гостинице было – иначе она бы его предупредила. Просто так в таких местах вином не угощают.

Между тем игра закончилась. Позиция была сложная, и кто победил, по-прежнему неясно. Монах углубился в подсчёты результата, а мальчишка теперь во все глаза смотрел на Горностая.

Тот даже немного смутился, а потом сказал:

– Почтеннейший сказал правду. Я действительно бродячий мастер боевых искусств. Возможно, он был прав и в том, что я могу чему-то полезному тебя научить.

– Но вы, похоже, из варваров.

– Это настолько очевидно, что я даже не пытаюсь это скрывать.

– Что ж! Думаю, стиль, который вы практикуете, – как минимум непредсказуем.

– Не буду скрывать – мой стиль больше подходит для дуэлей. Я не ищу ни бессмертия, ни должности среди небесных духов. Но ты относишься к дуэлям с таким презрением, что, думаю, только такой стиль к тебе и подойдёт.

– Вы по виду чужеземный варвар, а по наблюдательности – проницательный монах.

– Учение Просветлённого тоже почиталось некогда варварским.

– А вы тоже этим интересуетесь?

– В монахи не стремлюсь, но отношусь с уважением. В этом учении немало мудрости.

– Я тоже так думаю! Монахи тоже сдают экзамены! Чиновники потому и завидуют, что должности за монашеские экзамены не дают, а значит, там и подкупа меньше.

– Этого пока не проверял. К экзаменам меня, варвара, никто не допустит. Видел только пострадавших.

– Как мне называть тебя? – мальчишка, похоже, ещё не совсем потерял скорлупу культурного воспитания. Он был готов учиться у варвара, но пока ещё не научился обращаться к нему с почтением.