- -
- 100%
- +
– Катя, что случилось? – в его глазах искренняя, неподдельная тревога. Блять, как же он хорошо играет. Прямо актёр гребаный. – Ты как будто бы призрак увидела. На вечеринке. По случаю отложенного Хэллоуина, – он пытается шутить
– Дай пройти, Макар, – говорю я грубовато, пытаясь скинуть его руку с плеча.
Но он не отпускает. Вместо этого он быстро ставит мой стакан на выступ у окна, хватает меня обеими руками за плечи и чуть встряхивает, заставляя встретиться с его взглядом.
– Это какая-то игра опять, Кать? Я не понимаю, что не так? Плохо себя чувствуешь? Хочешь домой? Пойдём, я отвезу.
И тут я не выдерживаю. Господи, как же он правдоподобно это говорит! Вижу ведь, что он и правда обеспокоен. Я ему и правда нравлюсь… Ага, как и Крис. Как и бывшая жена. И ещё хер знает сколько женщин, чьи имена всплывут в этом телефоне, если покопаться глубже.
– Я думаю, что тебе есть кого отвозить домой, Макар, – говорю я, и мой голос звучит холодно и отстранённо. – Меня просто не надо трогать.
Он замирает. Его пальцы чуть ослабляют хватку. Он молчит несколько секунд, вглядываясь мне в глаза и пытаясь отыскать там ответ на свой вопрос. И это его молчание говорит больше любых слов. Спорить с правдой сложно, даже такому пиздаболу, как он.
– Блять, – тихо выдыхает он, удерживая меня одной рукой, а второй лихорадочно доставая телефон. Его грудь вздымается сильнее, челюсть сжимается. Он смотрит на экран, и по его лицу пробегает тень понимания. – Блять.
– Теперь отпустишь? – спрашиваю я.
Он пытается сунуть телефон обратно в карман, но с первого раза у него не получается, и он снова чертыхается.
– Кать… – его голос срывается. – Что ты себе надумала?
Я удивлённо поднимаю на него глаза. Серьёзно? Он будет продолжать вот это вот всё? Напирать на то, что это я что-то «надумала»?
– Надумала? – шиплю я, и мои ноздри раздуваются от ярости. – Мне не нужно надумывать, Макар, благо у меня есть глаза и они умеют видеть! Прости, что я прочитала, я не хотела, просто автоматом получилось в оповещениях. Но, блять, я ещё никогда так не была рада такой случайности, поверь мне. Не надо передо мной оправдываться, ты себя только больше закопаешь. Честно, мне без разницы, что у тебя там за дела с любимыми женами, любовницами, но благо всевышний уберёг меня от того, чтобы войти в этот твой бесконечный список.
Я вижу, как он злится. Похоже, его это знатно это задело. Его пальцы снова сжимают моё плечо, на этот раз чуть сильнее, чем нужно.
– Больно, – говорю я сквозь зубы. – Убери руку.
– Прости. Я не хотел, – и тут же продолжает. – Кать, ты не можешь делать выводы, не зная полной картины, – он говорит это с какой-то отчаянной надеждой. – Почему не спросить у меня, что это всё значит? Почему всегда нужно принимать решения за всех самостоятельно? – Он хватается рукой за голову, сжимая свои темные волосы. – Меня просто бесит, что моё мнение нахуй никому не нужно!Он мгновенно разжимает пальцы.
– Ладно. Что ты конкретно поняла из того, что прочитала?Он выдыхает, снова пытаясь взять себя в руки.
– Что ты сейчас попытаешься навешать мне на уши лапши, – парирую я. – И мне жаль и Крис, и твою жену. Потому что никто не заслуживает такого отношения. Быть одной из многих.
– А я получается, заслуживаю вот таких от тебя обвинений? – в его голосе слышится горькая усмешка.
– Я тебе чуть раньше говорила, что меня триггерят измены. А ты… ты такой же. Давай я расскажу тебе, как все было, раз тебе яиц не хватает самому признаться, – начинаю загибать пальцы. —Ты изменил, всё раскрылось, сохранить ничего не получилось, поэтому ты сбежал в Питер. Со мной такое случалось: мне изменяли, но сбежала в итоге я. Правда, есть отличия между мной и твоей женой. Мой бывший потом умолял меня вернуться, предложение делал, семью обещал. А я – ни в какую. Такое вот я разочарование в глазах всех, особенно моей матери.
– А вот твоя жена, кажется, в шаге от того, чтобы сдаться. Думаю, в командировке тебе удастся её уломать окончательно. Может, переедете в Питер потом и будете счастливы. Хотя, нет, погоди, – делаю я притворно-задумчивое лицо, прикладывая палец к подбородку. – Тут же Крис. Значит, цикл скоро снова замкнётся.Он пытается меня перебить, но я останавливаю его, резко подняв руку.
– Что ты несешь? – он неверяще и как-то устало мотает головой.
– Макар, ты даже не отрицаешь, – констатирую я. – Не сотрясай воздух, и, пожалуйста, дай мне уже пройти.
– То есть ты по умолчанию обвинила в разводе меня? – в его глазах вспыхивает огонь.
– А в чём она была виновата? – не сдаюсь я. – Перестала быть такой же классной, как до свадьбы? Стала задрачивать тебя бытом? Пропали те самые «ощущения», что в начале отношений?
– Вариант того, что моя бывшая – единственная причина нашего развода, ты не рассматриваешь? – его голос становится тише, но от этого ещё опаснее. – Потому что «все мужики – козлы» по умолчанию? Ты даже не допускаешь иных вариантов?
– Макар, – говорю я, глядя на него с вызовом. – За что тогда тебя нужно прощать, скажи? Что ты мусор не выносил? Или носки по всей квартире раскидывал?
Он просто стоит и молча смотрит на меня. Смотрит с таким разочарованием, с такой усталой горечью, что у меня внутри всё сжимается. Но я быстро беру себя в руки. Блять, да как он смеет? Какое он имеет право смотреть на меня так, как будто глупая Катенька как всегда все не так поняла. И самое время глупой Катеньке втереть сейчас побольше пиздежа, чтобы она поверила и успокоилась.
– Часто говорят, что в разводе всегда виноваты оба, – продолжаю этот бессмысленный диалог. – Видимо, твоя вина – измены. А её – в том, что она не прощала.
И тут он взрывается. Он делает шаг вперёд, приближаясь ко мне вплотную. Его лицо искажено гримасой гнева, желваки на скулах напряжены.
– Значит, мой случай – исключение, Катюш, – выпаливает он, и каждое слово будто отбивают молотом. – Потому что тут в разводе виновата одна сторона. И, как ни странно, это не я. Твоя хвалёная женская солидарность окончательно затмила тебе мозг.
– Ну так объясни! – почти кричу я, теряя последние остатки самообладания. – Объясни, что я не так поняла, Макар! Я вся во внимании!
– Ты не будешь слушать, Кать! Ты уже всё для себя решила! – он разводит руками. – Что бы я сейчас ни сказал, ты всё перевернёшь и вывернешь наизнанку! Ты уже построила свою версию, и она тебе нравится!
– Ну-ну, – передразниваю я его. – «Ты не будешь слушать, ты не поймёшь, как мне было сложно, бла-бла-бла». Ответь на простой вопрос, и я уйду. Она тебе изменяла?
– Нет… – он бросает это слово с таким отвращением, будто оно горит у него на языке.
– Что и требовалось доказать, – поворачиваюсь к нему спиной, чтобы уйти. Всё. Точка. Разговор окончен.
– Есть вещи и похуже измен, Кать! – его голос гремит у меня за спиной. – Но ты права, чего это я тут пытаюсь влить в тебя правду? Ты же не просто вредная девчонка с характером, тебе, блять, в башке что-то капитально перевернули! Не знаю, кто это сделал – твой бывший, родители, или ты сама до такого додумалась, но знаешь что? Ты права. Мне нахуй это не нужно. Мне необоснованных обвинений хватило в браке. И мозгоёбства тоже. Я думал, что ты вот такая, сложная и интересная, и это круто, потому что это заводит, потому что ты с мозгами, потому что ты не легкодоступная. Думал, что мы оба со своими дурацкими историями, своими шрамами. Что лёд между нами наконец-то тронулся… Но тронулась здесь только ты, Катя. Причём головой. Иди еби мозги кому-то другому. Уверен, Дмитрий ждёт не дождётся.
– Иди к чёрту, Макар.
– Да-да, – кивает он, его лицо снова становится каменным. – Вот только оттуда.
Он резко толкает дверь, открывая мне путь. Я пулей вылетаю с террасы обратно в оглушающий грохот музыки, пробиваюсь сквозь толпу, не видя ничего перед собой, и прячусь в туалете. Медленно выдыхаю. Мысленно благодарю господа, что по пути никого не встретила. Я не готова сейчас встречаться ни с Дмитрием, ни с Алинкой. Мне нужно просто перевести дух. Зажать руками стучащие виски.
В кабинке, под аккомпанемент бьющегося сердца, в голове звучат два голоса. Один – прошлый, надтреснутый, Егора: «Тебе бы к психологу пойти, полечить свою голову». А второй – только что утихший, хриплый, Макара: «Тронулась здесь только ты, Катя. Причём головой».
Как много общего оказалось у них в итоге. Оба были готовы списать свои проблемы, измены, недовольства на мою «поехавшую крышу». И, возможно, оба, блять, оказались правы. Потому что я в очередной раз ошиблась в человеке…
Я просто спускаюсь по стеночке на холодную плитку и тону в слезах.
Глава 12
МакарЕсли вам когда-нибудь понадобится инструкция на пять тысяч слов на тему «Как за пять минут превратиться из потенциального парня в последнего ублюдка, которого ненавидят всем сердцем» – обращайтесь. Могу это описать в мельчайших деталях, с примерами и цитатами. С пометкой «проверено на собственном опыте».
Ещё какие-то двадцать минут назад я мысленно слал нахуй этих наряженных уродов, которые так вовремя решили хлопнуть дверью террасы, помешав нашему с Катей поцелую. А теперь думаю, что, это, скорее всего, ничего бы не изменило. Даже если бы у нас все-таки что-то случилось, Катя всё равно потом бы отступила. Она бы нашла причину. Я это с самого начала чувствовал, просто не хотел признаваться. С Катей всё просто и сложно одновременно. Она мне нравится. Я ей нравлюсь. Это нам обоим понятно, как дважды два. Но для неё сближение – как подходить к краю пропасти. Каждый шаг даётся с трудом, потому что голос сомнения в её голове шепчет: «А вдруг упадёшь? А вдруг он тебя предаст, как тот?» И я это понимал. Потому и не напирал, не пытался вломиться в её жизнь. Предложил просто общаться, думал, что постепенно, шаг за шагом, мы придём к чему-то большему. С Катей главное – не отступать, но и не давить.
Блять. Нафига я оставил ей свой телефон? Нафига? Потому что я, наивный долбоёб, не думал, что в один прекрасный момент в нём активизируются сразу два вулкана – Каринка и Крис. С Каринкой всё было ясно – она, не прекращавшая попыток вернуть какое-то со мной взаимодействие, хотя бы минимальное, возникала в самые неподходящие моменты. А Крис… С Крис я всё действительно закончил. Но она, видимо, решила, что «нет» – это такая забавная игра, и можно попробовать ещё разок. И вот, они обе синхронно решили напомнить о себе, похоронив мои шансы с единственной девушкой, которая за последнее время заставила меня хотеть чего-то большего. Это что, блять, какая-то карма? Я не перевел бабушку через дорогу когда-то или не уступил место старику в автобусе? Потому что другого объяснения такому дебильному совпадению просто быть не может.
Я взбесился. Катастрофически, до чёртиков, до трясущихся рук. Был зол на себя, на Катю, на этих двух идиоток, на дебильный телефон в моём кармане. Но больше всего – на Катю. За её готовность сразу, не разобравшись, вынести приговор. За её ебучую уверенность в том, что она всё про всех знает. И я, блять, не контролировал себя. Слова вылетали бездумно, хотелось ужалить Катю ими посильнее в ответ на ее обвинения. И как только девушка убежала с террасы, в голове что-то щёлкнуло. Понял, что переборщил. Что сказал то, чего не следовало. Я ведь почти прямо заявил ей, что она – психически неуравновешенная. Да, она меня обидела. Да, наговорила неприятного, не разобравшись. Но и я упёрся рогом, как последний мудак, требуя, чтобы она поверила мне просто потому, что я – это я. Интересное кино. А что бы я подумал на её месте? Увидел бы переписку с бывшей, которая хочет «всё решить», и с любовницей, которая явно не просто так пишет… Да, наверное, уже бы ебнул себя по башке. Меня больше всего задело, что Катя всё решила за меня. Меня, блять, женили, окрестили и похоронили, не спросив мнения. А это получается, что Катя тмало чем отличалась от Карины – видела только то, что хочет видеть? И вела себя так, как удобно…
И ведь я знал, чёрт возьми, знал, что у Кати проблемы с доверием! Это было написано на ее лице прямым текстом каждый раз, когда подбирался слишком близко. А еще знал, что она пойдёт по самому простому пути. Ведь думать, что я козёл – значило подтвердить все её опасения, укрепиться в мыслях, что никому нельзя верить, что её снова предадут. Это был удобный, привычный для Кати сценарий.
И вот теперь я стоял у туалета, караулил девушку, потому что видел, как она пулей метнулась сюда. Мне нужно было объясниться, хотелось, чтобы она меня услышала. Уже понял, что всё, что я скажу, ничего не изменит. У меня и не было такой цели. Мне просто… казалось жизненно важным показать ей. Показать, что не все в этом мире – уроды. Что не всегда всё так категорично, как она думает. И что не все поголовно врут и предают. Это значило, что я расскажу Кате про аборт. Первой. Потому что никому я этого не рассказывал. И не собирался.
Она не выходила. Минута, вторая, пятая… Я начал переживать. В голову лезли дурацкие мысли: а вдруг ей плохо? А вдруг она там в обморок упала из-за меня. Чёрт, я уже представлял, как вышибаю эту хлипкую дверь плечом. Дал себе пять минут по таймеру на телефоне. На третьей минуте дверь всё-таки открылась.
Она вышла и встала как вкопанная, увидев меня. Я смотрел, как покраснели её глаза, щёки. Она плакала. Сильно. И всё из-за меня. Из-за моих ебаных слов. Блять.
Она попыталась пройти мимо, высоко подняв подбородок, но я перегородил ей дорогу.
– Отстань от меня, – её голос был хриплым и безжизненным.
– Ты плакала, – констатировал я, ненавидя себя за то, что говорю очевидный факт.
– Тебя это как-то волнует? Нет. Как-то касается? Тоже нет. Поэтому дай мне пройти, я хочу домой.
– Кать, мне нужно объясниться.
– Ты уже всё сказал, что хотел, – она снова попыталась вырваться, но я упорно не давал ей пройти.
– Я позову Алинку, – заявила она, и мне, как последнему придурку, стало немного приятно, что она не грозится позвать своего долбаного Дмитрия. Не манипулирует этим. Хотя бы так, уже хорошо.
– Кать, дай мне пять минут, и я обещаю, что от тебя отстану, – сказал я, глядя ей прямо в глаза. – Просто послушай меня пять минут. Я не буду пытаться тебя коснуться или к чему-то склонить. У меня нет цели тебе наврать. Это… в первую очередь, будет важно для тебя. Послушаешь?
Я наклонился, пытаясь поймать её взгляд. Она молчала, потом тяжело вздохнула, сложила руки на груди и отошла подальше, к гардеробу, где было тише и не было людей. Расценил это как молчаливое разрешение.
– Кать, для начала прости, что сказал, что у тебя не всё в порядке с головой. Я так не считаю. Сказал сгоряча, от злости, и… хотел тебя задеть. Это было отвратительно с моей стороны.
Она зло усмехнулась, не взглянув на меня, но промолчала.
– Теперь по поводу того, что ты увидела, – я сделал паузу, собираясь с мыслями. – Насчёт Карины я тебе не врал. Развод действительно произошёл из-за неё, но инициатором был я. Измен не было. С моей стороны – точно. С её… я думаю, тоже. Я сейчас расскажу тебе то, что никому не рассказывал, потому что не считаю, что это касается кого-то, кроме меня и бывшей жены…
– В благородство решил поиграть? – ядовито бросила она.
Я проигнорировал выпад и продолжил, стараясь говорить ровно и спокойно.
– Через два года нашего брака Каринку слегка переклинило. Она ушла из найма в ивент-индустрию, и заодно в блогерство с головой. Возможно, помешалась на этом. Я на тот момент понимал, что её увлечение переходит все границы, но… уважал её выбор и поддерживал. Но речь не об этом. Мы ещё до свадьбы обсуждали, что хотим семью. Детей. И были в этом солидарны. Полтора года назад мы перестали предохраняться. По обоюдному желанию. Начали «пробовать». Конечно, с учётом её блогерства и новой работы, Каринка сначала была не очень за. Но потом решила, что для её блога это будет выигрышно – мамский контент, вся эта история. Наверное, уже тогда это должно было стать для меня звоночком, что ребёнка она рассматривает как контент и увеличение охватов. Но я об этом не думал. Мы пробовали. Не получалось. Прошло месяцев пять, я потащил её проверяться. С нами всё было в порядке. Врач говорил, что это нормально, что нужно подождать. Мы пытались дальше. Не могу сказать, что Каринка была опечалена. А я – на сто процентов. Каждый раз расстраивался. Мы будто с Каринкой поменялись ролями, она меня успокаивала и утверждала, что все у нас будет. Тогда я говорил себе, что жена просто не зацикливается, и это правильно. А наши отношения тем временем медленно, но верно катились под откос. Не буду вдаваться в подробности, но становилось просто хуже. Каринке было вообще похуй на всё, кроме подписчиков, охватов и коллабов.
Катя смотрела на меня, не отрываясь. В её глазах уже не было злобы, только настороженное внимание.
Я подошёл к самому главному, и слова давались мне с трудом
– Пять месяцев назад я провожал Каринку в аэропорт. Она летела на «отдых» – очередные съёмки контента. Мы собирались впопыхах, опаздывали, она искала зарядку и попросила меня проверить её сумку. И там… там я нашёл бумаги из клиники. Она сделала аборт. Я… я даже не знал, что она беременна..
– Боже… – прошептала она.
Услышал, как Катя судорожно выдохнула. Она закрыла рот рукой, и её глаза округлились.
– Конечно, я охуел, – продолжил я, глядя в стену перед собой. – Конечно, я ей всё предъявил. Она знатно испугалась. Сначала сказала, что ребёнок помешает её «личному бренду» и я должен её понять. И это была единственная от нее правда, потому что в моменте она просто не успела ничего другого придумать. Потом уже врала, что это были медицинские показания. Затем решила пойти со стороны, что это вообще не её документы. Короче, её заносило в пиздеже. А самое весёлое, Кать, что на отдых она всё-таки полетела. Сказала, что там важные съёмки и она не может всё пропустить. Обещала, что через четыре дня вернётся, и мы «всё обсудим».
Я горько усмехнулся.
– Я в этот же вечер подал на развод. Она названивала мне бесконечно, ведь заявление-то она увидела. Я не отвечал. Когда прилетела, сначала опять давила на то, что я не имею права её осуждать, что её тело – её дело. Потом снова понесла про медпоказания. В итоге клялась и божилась, что просто надо подождать и у нас ещё будут дети. Чуть позже. Посмотрел на Катю. Она слушала, затаив дыхание.
– Я понимаю, что её тело – её дело. Но она мне просто нагло врала. Считала, что я не имею права даже знать. И… – я запнулся, произнося самое страшное. – И я не знаю, Кать. Не уверен, был ли это первый аборт. Ведь мы не предохранялись вообще. А таблетки она не пила, я бы это заметил. Теперь уже не узнаешь. И она никогда не признается, потому что свято верит, что ещё можно всё вернуть. Не знаю, честно, с чего она так решила. Уверен, Каринка думала, что развод станет для её блога новым дыханием, а оказалось, что с мужем охваты были побольше. И я… я на самом деле уже и не хочу знать, один был этот аборт или нет.
Я замолчал, дав ей переварить. Она не двигалась, смотря на меня сквозь слёзы, которые вовсю текли по ее щекам.
– Макар, я… я даже представить не могла… – её голос дрогнул.
– По поводу Крис, – перешёл я ко второй части своей исповеди. – Да, мы трахались. Пару раз. Я ей ничего не обещал изначально, как и она мне. Для нас обоих это был просто способ снять напряжение. Ну, я думал, что для обоих. Она, видимо, на что-то надеялась. Мне жаль. Я не хотел ничего с ней снова, она сама приперлась, и… так получилось. Тут не буду оправдываться. Наговнил. Признаю. В тот четверг это был последний раз. Я ей дал отворот-поворот. Мне тогда… мне тогда казалось, что каким-то боком тебя предаю. Понимаю, что звучит тупо, ведь у тебя и меня не было и нет ничего. Но у меня были чёткие намерения насчёт нас с тобой, и я посчитал, что это будет как-то дико – продолжать что-то с Крис. Поэтому всё обрубил.
Катя слушала, глядя в пол. Она обняла себя за плечи. Слёзы по-прежнему текли по её щекам, а плечи немного тряслись.
– Кать, – сказал я мягко. – Я рассказал тебе это не для того, чтобы себя обелить или что-то доказать. Я понимаю, что ты мне не доверяешь. Я понимаю, как для тебя все эти сообщения выглядели. Но… нельзя не верить никому в абсолюте. Ты просто сама себя закопаешь в этом недоверии и предположениях. И… понятно, что у нас с тобой уже ничего не получится. Но подумай о будущем. Тебе нужно к себе людей подпускать хоть чуть-чуть, чтобы самой потом не было больно. Понимаешь…
Тут в наше небольшое уединение ворвался сам «граф Дракула». Дмитрий подлетел на всех парах, проигнорировав меня, и наклонился к Кате.
– Катя, что случилось? Ты плачешь? – его голос был полон неподдельной заботы и тревоги.
– Всё нормально, Дима, – попыталась она его успокоить, аккуратно убирая его руку со своей щеки.
– Ты, блять, что с ней сделал? – кинул мне грубо, пытаясь меня толкнуть.Он резко развернулся ко мне, и его глаза метали молнии.
– Дима, нет! Успокойся!Катя удержала его за рукав.
– Полегче, брат, – сказал я, чувствуя, как моя собственная ярость, едва утихшая, снова начинает закипать. – Никто никого не трогает.
– Я виноват, что оставил тебя одну! – завелся Дмитрий, обращаясь к Кате. – Я обещал вернуться! И теперь ты плачешь из-за этого придурка!
– Ты вообще в курсе, о чём речь, или просто решил с претензиями прискакать?Я знатно прихуел от такой наглости.
– Хватит! – Катя, вся в слезах, встала между нами, разведя между нами свои ладони. Её голос дрожал, но она злилась. – Остановитесь оба! Макар, не трогай его. Дим, послушай меня. Он мне ничего не сделал. Я плачу… по личным причинам. Они никак не связаны с Макаром.
– Дим, просто… отвези меня домой, пожалуйста. Если тебе не сложно. Я очень устала.Дмитрий сверлил меня взглядом, полным недоверия и отвращения. Катя повернулась к нему.
– Конечно, Катя. Сейчас. Всё, что угодно.Он мгновенно преобразился, превратившись в долбаного рыцаря.
– Пока, Кать.Я понял, что вечер окончен. Посмотрел на Катю.
– Пока, Макар.Она не глядя кивнула.
Дмитрий проигнорировал меня напоследок, аккуратно и бережно проведя Катю к выходу. Она ни разу не обернулась. А я пошёл искать Алинку, потому что до чёртиков хотел домой, лечь спать и забыться.
Я ждал от этого вечера совершенно другого. По понятным причинам. По итогу же получил факт того, что с Катей всё закончилось, так и не успев начаться. Это была жирная точка.
Позже, когда ехал домой (Алинка, к её счастью, осталась на вечеринке – у неё намечался приятный вечер с каким-то чуваком), я написал Кате.
Я: Кать, про аборт… Алинка не знает. Никто не знает. Теперь, кроме тебя. Пожалуйста, пусть это останется между нами.
Она мгновенно прочитала. Но ничего не ответила. А что бы она могла ответить? «Ок»? «Ясно»? или, может, реакцию поставить. Выглядело бы как дурость.
Интересно, Дмитрий попытался её поцеловать у машины? Проводить до квартиры? Зайти на «чай»? Я попытался выбросить эти тупые мысли из головы. Вряд ли Катя сейчас в таком состоянии, чтобы отвечать на чьи-то чувства. Вряд ли она вообще способна подпустить кого-то близко.
Дома я завалился лицом в кровать, не раздеваясь.
Меня ждала Москва. Командировка. Неделя вдали от этого разочаровывшего Питера. И какого-то чёрта я уже не мог дождаться, когда уеду.