Ты пахнешь, как любовь. #дневникНеРасставания

Пролог. А завтра так и не наступило.

– Господи, ну и пиздуй, – наигранно-разочарованно бросила я, в попытках натянуть на свое лицо улыбку. Очень хотелось изобразить равнодушие, будто и не было тех 30 минут. Будто я и не пыталась уговорить тебя остаться, будто не слышала ни одной твоей причины уйти. – Надеюсь, ты помнишь, где дверь? Или ты ждешь, что я тебя провожу?!

Я всё ещё надеялась, что ты передумаешь. Вдруг скажешь: «Ладно, останусь до утра». Но чуда не происходило. Как и всегда. Я всё знала. Просто всё ещё не могла признаться себе в этом вслух. Чудо не произошло, как и не происходило во все наши предыдущие встречи.

– Завтра, – ответил ты, натягивая штаны с небрежной уверенностью, которая всегда заставляла всё внутри меня сжиматься. Твоя ухмылка – лёгкая, безразличная – которая мне до сих пор недоступна. Я наблюдала: ты двигался точно, хищно, будто жил под камерой, направленной прямо на тебя. Моя комната – твоя сцена. Ты всегда входил в мою квартиру с полной уверенностью, что тебя здесь ждали. Всегда.

– Я же уже сказал – завтра могу приехать и остаться у тебя на ночь.

– Хо-ро-шо… – растягивая слово по слогам, я встаю с кровати так же медленно, будто каждое движение даёт трещину. Натягиваю одеяло на плечи, чтобы не дрожать при тебе. – Но я ведь уже говорила, что завтра не смогу.

Пауза висит между нами, как обрыв. Я смотрю на тебя – долго, спокойно. Так спокойно, что это почти угроза.

– Покурим? – не дожидаясь ответа, я завернулась в одеяло с головой и вышла на холодный балкон.

Январский воздух ударил в лицо ледяным лезвием. Ты молча вышел следом. Я чиркнула зажигалкой и медленно втянула в себя дым. Потом – выдох. Сидела напротив, смотрела в темноту. На тебя старалась не смотреть.

Моё желание броситься в твои объятия, затащить обратно в постель, до утра рассказывать, как ждала, как надеялась, как скучала – было болезненно непреодолимым. Этой ночью было всё. Искра. Буря. Безумие. И пробирающее до мурашек: «Ты этого хотела?», – когда ты кончил. Да, я была «сыта». И, наверное, впервые за год – тебя было достаточно.

Это был год бесконечно вечного ожидания конца. Год моей тревоги за каждый пропавший день. Паники при каждом твоём «не в сети». Год переписок, оборванных на полуслове. Тишины, за которой не всегда следовало возвращение. Год, в который я, наверное, миллион раз задала в пустоту один единственный вопрос: «Жив?» Год, в котором ты был где-то там – в аду, о котором я ничего не знала. В СВО, в войне, в каком-то ином измерении боли, где мне не было места, но я почему-то всё равно ждала. Не ради. А вопреки.

А теперь – снова только тело. Только физическая разрядка тоски, которая кричала – лечь на твою грудь и просто говорить. Задать миллион вопросов: «Как ты?», «Не ебнулся ли на этой войне?», «Каково оно – там? Как вообще можно не поехать рассудком, когда вокруг – постоянное поле боя?»

Возможно, я совершенно безумная, но спустя почти три года нашего «не знаю даже как это и назвать» – я всё ещё хотела понять тебя. Раскрыть ту самую тайну, которая по-прежнему придавала всему происходящему особый шарм. Больше всего мне, всё-таки, хотелось твоей души.

Иногда мне казалось, что я демон, питающийся чужими глубинами. Мне нужна была твоя душа. Но я была слишком человечной. Слишком ангел. Или слишком трусливая. И вот я снова получила лишь твоё тело.

А хотелось – настоящего. Глубокого. Тебя. Со всеми твоими чертями. И да. Возможно на самом деле, твоя душа мне нужна была лишь… для того, чтобы ее спасти.

– Когда это всё закончится? – внезапно вырвалось из меня вслух, как только я докурила.

– Не знаю. Сам устал от неопределённости. Может, летом.

Я мгновенно провалилась в свои мысли: «Он тоже устал от неопределённости… Боже. Я тоже!». Эта мысль показалась мне утешительной. Почти интимной. Как будто между нами действительно была связь. Как будто ты мог почувствовать то же, что и я. Я «знала», что ты думаешь именно так. Что ты устал так же, как я. Что мы оба на пределе. Оба держимся из последних сил.

Но одновременно с этим я отчётливо понимала: это знание – моя фантазия. Старая пластинка в голове, которую я включала каждый раз, когда не хватало слов с твоей стороны. Я ведь не задала ни одного настоящего вопроса. Ни сегодня, ни тогда, в прошлую встречу. И никогда не задам. Мне было страшно. Страшно быть слишком. Навязчивой. Странной. Страшно заглянуть в глубину, если оттуда не прозвучит ответ.

Так проще – додумать. Нарисовать диалог, которого не было. В котором ты будто бы тоже скучаешь, тоже боишься, тоже не справляешься. Мне так всегда было безопаснее. Но скорее, даже больнее.

Головой я осознавала: твоя неопределённость – про армейские приказы. Про пули, взрывы, команды, окопы. Про смерть. Моя же – про тишину. Про твоё «мне важно наше общение», за которым – пуленепробиваемая стена. Про отсутствие твоих сообщений. Про мой вечный вопрос: «Жив? Вернется? А что если?..» Вот здесь, наверное, мы действительно совпали.

Во всём остальном – ты был в своей войне.

А я – в своей.

Молчание. Вздох. Неловкая пауза. Делится своими мыслями с тобой, я конечно же не стала. Поэтому просто поспешила вернуться в тепло комнаты и забралась обратно в кровать, чтобы согреть свои ноги, замерзшие от ледяного пола балкона.

Когда я все же решилась и подняла на тебя взгляд – ты стоял напротив кровати уже полностью одетый. В мятой военной форме, с легкой щетиной, будто только что вылез из окопа. Твои серо-голубые глаза встретились с моими. О боги! Этот холодный омут, полный бесов и тоски. Глубокой, ледяной, вязкой. В нем всегда хотелось утонуть. Твой взгляд всегда так о многом мне говорил, но в то же время не говорил ни о чем.

Твои губы – мягкие и горячие, ещё секунду назад жадно целовали мою кожу, а сейчас в слегка нервном порыве, пытались поймать момент и сказать насколько сильно тебе уже пора. Твои руки – сильные, шершавые, с венами, как русла рек, уверенно-грубо сжимавшие мою талию и при этом ласково касавшиеся лица, как будто я – фарфор, которому нельзя дать трещину, теперь были скрыты рукавами. Движения – все те же, плавные и уверенные. Даже в моем пространстве – ты был хозяином положения. Как будто весь этот мир был тебе абсолютно понятен, и ты в нём – ничего не ждал. Просто брал, что хотел.

Ты молчал. Но это молчание звучало громче любых слов.

В нём было всё: спокойствие, надменность, та самая власть, которой ты никогда не хвастался, но всегда пользовался. Ты знал, что что-то говорить необязательно – ты и так держал всё в руках.

И это пугало. До дрожи. До злости. До бессилия.

Ты стоял у края комнаты с лёгкой, почти примирительной улыбкой. И я ловила себя на мысли: тебе ведь тоже не хочется уходить, да? Ты ведь тянешь время, ведь сейчас начнешь какой-нибудь странный разговор, чтобы вернуться в тепло моей постели?!

И ты вдруг, правда, вкинул пару случайных фактов – про свою часть, про кого-то из своих, про маршрут, про свою семью, про снег… Но ты не рассказывал – ты бросал обрывки. Как будто сам не знал, хочешь ли, чтобы я услышала. Хочешь ли делится личным.

Будто хотел остаться. Или хотя бы оставить в моей голове крошечный крючок. Чтобы я не отпускала и ждала продолжения истории. Проверял интересно ли мне будет узнать продолжение. Или знал, что да. И что я буду ждать, если не тебя, то конец охуительной истории, которую ты начал.

С каждым твоим словом ты всё больше удалялся. Вот ты говоришь в дверях комнаты. Потом в коридоре. Ты удалялся физически – по-настоящему.

Словами, паузами, взглядом в сторону двери.

Это было как последняя сцена сезона, когда всё обрывается на полуслове.

Когда герой уходит, а ты кричишь: «Ну нет! Ну подожди! Только не сейчас, на самом интересном!»

То самое “to be continued…”. Когда хочется орать "да, блядь! идите лесом! мне достаточно этого сезона сериала!", но знаешь, что все равно будешь ждать продолжение, когда бы его не досняли.

Наверное, я просто хотела запомнить каждую деталь, поэтому шла следом. Наблюдала за тобой. Запоминала. Наверное, чтобы утром – тебя забыть. Потому что прощалась. Потому что знала, чем всё закончится. Кто бы мог подумать, как сильно я ошибалась…

Лёгкий поцелуй на прощание.

– До завтра, – сказал ты.

– Я напишу тебе утром, если вдруг что-то изменится.

Закрытая дверь. Тишина. Колючая. Почти звенящая.

Я просто осела на пол. Да. Прямо посреди коридора. Там, наротив двери, которую только что закрыла – как будто если замереть, можно будет увидеть, как ты уходишь.

Холодно. Без сожаления. Не оборачиваясь.

Я так и сидела посреди коридора, всё ещё в том самом одеяле, на котором мы только что трахались. Горячо. Жадно. Почти в ритме пульса. Почти с безумным желанием и страстью, которую мы так долго сдерживали. Сейчас оно медленно остывало, но я всё ещё чувствовала – кожа помнила твои ладони, дыхание, ритм. Одеяло пахло тобой, потом, страстью и чем-то ещё, необъяснимым – возможно смесью власти и потери контроля.

Буквально десять минут назад – твои пальцы сжимали мне горло. Ты шептал грязное, дерзкое, будто хотел стереть все слова, которые не произносил в жизни.

– Какая же ты сука… – прошипел ты сквозь зубы, когда я выгнулась под тобой.

Это не было оскорблением. Это было признанием. В том, как сильно ты хочешь. Как устал держаться. Как бесит, что тянешься, даже когда не должен. Я таяла. От тебя, от себя, от невозможности насытиться. Ты брал меня, будто хотел выбить всю тоску. Всю злость. Всю любовь, которую никогда не назовёшь словом. Я стонала. Захлёбывалась. Бредила.

А потом – ты выдохнул меня. Как дым.

Теперь – воздух. Холодный. Сухой. Режущий. И щелчок двери подъезда, пронёсшийся эхом. И вдруг – стало тихо. Не снаружи, а внутри. Как будто всё, что бурлило весь этот год, отпустило в один момент. Впервые за всё это время я была не в ожидании. Не в тревоге. А в каком-то почти детском счастье. Почти граничащим с щенячьим восторгом.

Мне хватило.

Хватило тела, хватило взгляда, хватило этих обрывков фраз на пороге. Ты был тёплым. Ты был настоящим. Ты хотел меня. В моменте. Без отговорок. Без двойных смыслов. И мне больше ничего не было нужно. Я была наполненной. Тихой. Довольной. Словно внутри расправились крылья, которым до этого не хватало воздуха.

Все еще трясло – но это была дрожь разряда, дрожь после падения с огромной высоты в океан наслаждения. Все еще горело между ног – сладким, налитым жаром, напоминанием о твоей силе. А вокруг была зима. И я почти слышала, как она – эта зима – осторожно, с каким-то почти священным наслаждением, покрывала льдом твое уходящее тепло, как бесценный артефакт. Как твои следы на снегу схватывались инеем со звонким, чистым, как колокольчик, треском – будто припечатывая этот миг, эту ночь, эту дозу тебя в вечность.

– Боже, неужели это случилось?! – крутилось в голове. – Подумаешь… Ждала всего год!

Мне так хотелось ничего не писать тебе сразу после ухода. Пропасть. Удалить всё снова. Но… Я быстро набрала: “Вы великолепны. А секс с тобой – восхитителен. Только верни, пожалуйста, мою душу. Кажется, она покинула тело.”

И это было чистой правдой. Я получила то, чего хотела так долго. И то, во что уже перестала верить. Я получила дозу тебя. А внутри меня все еще бушевал приход. Тот самый, наркотический, солевой – как назвали бы это психологи. Чистый кайф. Белая, ледяная и при этом обжигающе-яркая волна, которая опьянила до головокружения, до потери земли под ногами. До щенячьего, дурацкого восторга… Меня наконец-то отпустила тревога и эта абсолютно разрушительная ломка от неизвестности.

Поэтому даже если бы ты не ответил – я бы вряд ли это заметила в моменте. Но ты написал: “Могу сказать то же самое про вас”. Эндорфины пошли. Фантазии пошли. Но я нашла в себе силы отложить телефон и убедить себя, что даже если это был последний секс – мне будет ок.

Тревога вернулась, когда ты не ответил на следующий день. Ни на моё “я освободила вечер”. Ни на остальные мои 15 сообщений. Ни на последующие 25 за следующие 5 дней. Не то чтобы не ответил – ты их даже не прочитал.

Цикл замкнулся.

И тогда пришло оно. Не тихое горе, а бешеная, рвущая изнутри тревога. Та самая ломка, о которой я столько читала. Синдром отмены. Тело выло – каждая клетка требовала дозы. Дозы тебя. Мозг судорожно цеплялся за обрывки: твой смех? Твой запах? Форму уха? Сердце колотилось как бешеное, в горле стоял ком, руки тряслись. Я хотела вопить, рвать на себе волосы, мчаться куда глаза глядят – найти, притянуть обратно, вцепиться, вдохнуть тебя снова. Это было физическое безумие. Истерика абстиненции. Депрессия, накатывающая черной, липкой волной сразу после вспышек паники.

Я попрощалась тогда, сидя в коридоре, окутанная эйфорией и покоем, искренне веря, что "сыта". Но это был лишь первый, сладкий удар по вене. Теперь наступала расплата.

И мой мозг, пытаясь спасти меня от этого ада, начал стирать тебя. Системно. Жестоко. Как вирус. Я сама помогала ему: удалила все. Каждую фотографию, каждый дурацкий "кружочек", каждое видео, где мелькала твоя тень. Выскребла "Избранное" до блеска. Я хотела забыть. Навсегда. Выжечь память каленым железом, чтобы вернуть себе душевный покой, эту иллюзию адекватности.

Но однажды, среди ночи, в холодном поту от очередного приступа паники, я попыталась вызвать твой образ… и не смогла. Не лицо. Скулы – да, острые, режущие. Руки – шершавые. Голос – низкий, с хрипотцой. Движения – эти хищные, плавные уверенные шаги. Но черты… черты лица растворились в белом шуме отчаяния. Стало дико, животно страшно. Как будто ветер ледяного одиночества пронесся по опустевшей комнате души. Повеяло окончательной, бесповоротной потерей. Безысходностью. Ты уходил дважды: сначала физически, теперь – из моей памяти. И это второе исчезновение резало глубже.

Любовная зависимость. Словосочетание висело в воздухе тяжелым, ядовитым запахом. Жужжало в висках, как оса в стеклянной банке, бьющаяся о стенки черепа. Я забрасывала в поисковики запросы, жадно глотала статьи, книги, форумы. Копала в завалах души, раздирая старые шрамы, надеясь найти хоть какой-то смысл, хоть тень ответа в этом хаосе боли. И один вопрос бился, как пойманная птица, о ребра:

ПОЧЕМУ ИМЕННО ТЫ?!

Мы познакомились просто. Слишком просто. Tinder. Мэтч. Встреча. Секс. Как по унылой инструкции для потерянных и одиноких. Я искала… что? Утешения? Отвлечения? Острых ощущений в ответ на боль? Нашла – яд. Глубокую, разъедающую рану. Шла к тебе в отместкутому, другому, который вылетел из моей жизни со скандалом. Клялась себе сквозь слезы: "Больше никогда. Никогда. Только работа. Только дети. Только холодный, надежный расчет. Деньги. Контроль." Зубрила как мантру, вбивая себе в мозг:

“Я НИКОГДА НЕ ПРИВЯЖУСЬ К ЧЕЛОВЕКУ.”

Но. Как последняя дура. Как наркоманка к игле. Но. Я. Снова. Привязалась.