Барс

Знахарь торопливо молол в ступке сухие травы, иногда ерзая на месте, будто хотел быстрее закончить и пройтись.

– Она небольшая. Там мы устраиваем традиционные состязания, где выбираются лучшие таотаны.

– А что они делают? Дерутся друг с другом?

– Порой да.

– Кто их учит?

– Несколько наших наставников. А у тебя ведь тоже такой был, верно?

– Да. Первый из нумерованных. В начале обучения он только наблюдал за мной, подкидывал задания, чтобы преодолевать слабости и оттачивать умения. Потом взял в ученики. Я много раз жалел об этом, ведь каждая тренировка чуть не заканчивалась моей смертью.

– Да уж, не повезло тебе с учителем. – Знахарь взглянул на барса через плечо и понимающе кивнул.

– Но зато он многому меня научил. Даже тому, что не показывал остальным. И умением стрелять из лука я тоже обязан ему… Но все-таки пропади он пропадом, этот Первый. Чтоб он в бездну вечности провалился.

– Смелое высказывание, друг мой.

– Первый – очень жестокий человек. И я никогда не прощу ему этой жестокости.

***

Рано утром Двенадцатый со Знахарем отправились на арену острова. Круглую песчаную площадку длиной примерно в двадцать шагов окружали высокие каменные трибуны. Свободных мест уже почти не было. По краям арены располагались деревянные решетки, за толстыми прутьями которых бились и рычали хищники джунглей – свирепые тигры. Проходя мимо стоек с оружием, стоящих недалеко от входа, Двенадцатый сразу зацепился взглядом за крепкий лук – он одиноко висел на уголке одной из них вместе с несколькими стрелами в узорчатом кожаном колчане.

– А вы сказали, что сложно найти его на острове. – Барс показал пальцем на родное оружие дальнего боя.

– Честно признаться, недавно я попросил нашего мастера сделать лук специально для тебя. А тут как раз состязания…

– Он… для меня? – переспросил Двенадцатый, не веря своим ушам.

– Да. Ты говорил, что хорошо стреляешь. Я надеялся, что покажешь. – Знахарь довольно улыбнулся. – Но лук никто не берет на арену. Наши таотаны сражаются в ближнем бою, поэтому отдают предпочтение мечам или копьям.

– Знаете, я возьму лук. Посмотрим, что из этого выйдет.

– Тебе лучше знать. – Знахарь похлопал подопечного по плечу и задумчиво погладил бороду.

Двенадцатый спустился по пологому каменному коридору, прошел через высокую арку, жмурясь от лучей солнца, и попал в центр арены. Под ногами мягко стелился горячий песок, щекоча босые ступни. Вокруг в нетерпении сновали угрюмые таотаны, покрепче перехватывая оружие в руках. Их было около двух дюжин.

Толпа жителей, сидящих на высоких трибунах, приветствовала барса не очень радушно. Им было дико видеть на традиционных состязаниях чужеземца с континента. Однако Двенадцатого не особо волновало их мнение. Перед ним выстроились невысокие худощавые воины, на чьих лицах мигом отразилось непонимание с нотами презрения.

– А ты, чужак, что тут делаешь? – спросил один из них, слегка приподняв наконечник копья.

Его длинные черные волосы были собраны в хвост, а лицо покрывали белые рисунки, напоминающие грубые очертания тигриных лап.

– Ваш король пригласил, – запоздало ответил барс.

– Согласно нашим традициям, ты не должен участвовать в этом состязании.

– Для меня сделали исключение.

– Ах исключение. – Воин ухмыльнулся и оглядел соплеменников, ожидая их поддержки. – Только не думай, что ты лучше нас, белокожий. Мы поддаваться не намерены. Второй раз тебе не видать благосклонности аквамариновых духов. Я, сильнейший таотан Маон, одолею тебя.

– Посмотрим.

Островитянин горделиво задрал подбородок и принялся слегка покачивать наконечником копья. Двенадцатый был уверен, что излишнее самодовольство приведет таотана к скорейшему поражению, ведь ослаблять бдительность в бою, будучи уверенным в себе и своих силах, – не лучшая стратегия. Первый учил драться серьезно даже с самыми слабыми противниками. У каждого может быть припасен отравленный кинжал или ядовитый порошок, поэтому так важно предугадывать намерения врага, читать его мысли и быть на шаг впереди. Одно неверное движение – и бой окончится смертью. Но Двенадцатый лишь взмахнул рукой, отгоняя тревожные мысли о наставнике и бранные слова, которые приходили на ум от одного только воспоминания о Первом нумерованном. Он постарался сосредоточиться и продолжил внимательно разглядывать соперников.

Все таотаны были одеты одинаково, в светлые штаны свободного кроя с широким кожаным поясом. На смуглой коже некоторых из них красовались белые рисунки, изображающие животных и лозы ползучих растений. Двенадцатый осмотрел воинов и тоже снял жилетку, чтобы хоть немного быть на них похожим. Но, в отличие от остальных, все его бледное тело было покрыто шрамами и ожогами, что сразу притянуло много удивленных взглядов.

На центральную трибуну вышел король. Он улыбнулся, увидев барса, а затем торжественно произнес вступительную речь, вскинув руки. Но Двенадцатый почти его не слушал. К своему стыду, он пропустил мимо ушей благодарности, адресованные наставникам таотанов, толпящихся на арене; пропустил короткий комментарий короля насчет удачной погоды, подаренной непременно аквамариновыми духами; пропустил даже суть первого состязания. Двенадцатый пытался найти глазами принцессу Каоламу на трибунах, но так и не увидел ее. Лишь когда король на всякий случай повторил первое задание, барс слегка мотнул головой и понял, что сначала воины будут биться один на один.

Таотаны по очереди сражались на арене, пока остальные могли подготовиться к своему бою или понаблюдать за будущими соперниками. Двенадцатый с особым интересом смотрел за тем, как сражаются здешние воины. Они стояли напротив друг друга, медленно вышагивая по кругу и напряженно направляя оружие на противника. Неспешная динамика боя раздражала опытного нумерованного, отчего тот недовольно подпирал подбородок кулаком и стучал пальцами по скамье. Знахарь, восседающий рядом, изумленно покосился на барса.

– Что с тобой? Тебе не по душе поединки таотанов, друг мой?

– Их движения примитивны, у них явно не хватает опыта сражений. С одним противником они справятся, но против толпы будут совершенно бессильны. Будто они знают в теории, как драться, но на практике раскрываются слабо.

– Наверняка король говорил тебе, что обучение наших воинов и имперских рыцарей… отличается. Но теперь у тебя есть шанс показать свое мастерство.

– У меня не рыцарское мастерство, – напряженно усмехнулся Двенадцатый, пощупав пальцами ошейник.

– Но тоже неплохое, ведь так? К тому же ты следующий, друг мой.

Знахарь тепло улыбнулся, стараясь не показывать волнения, и похлопал подопечного по плечу. Выйдя на арену, барс с досадой отметил, что его противником будет Маон. Таотан угрожающе взмахнул копьем, а его тонкие губы скривила ухмылка. Король поднял руку, объявляя начало поединка.

Островитянин встал в стойку, направляя стальной наконечник копья на Двенадцатого, а затем с боевым кличем ринулся вперед. Под его быстрыми ногами вздымался желтый песок. Барс резко метнулся в сторону, увернувшись от прямого удара, и попутно поставил подножку, отчего Маон, нелепо уронив оружие, упал на землю. Поднявшись, он невозмутимо отряхнулся от пыли и подобрал копье. Двенадцатый спокойно ходил вокруг противника.

– Нападай уже.

– Я не проиграю! Слышишь, чужак? Я стану телохранителем Ее Высочества!

В Лагере Смерти барс часто сражался один на один с копейщиками, поэтому легко предугадывал любой удар и любое движение таотана. Снова Маон кинулся вперед и снова промазал. Двенадцатый даже не достал лук из-за спины. Со скоростью дикой кошки он метнулся к разъяренному воину, крутанулся и с силой ударил Маона ногой. Тот повалился на землю, уткнувшись лицом в песок. Таотана трясло от злости, пока он медленно поднимался с земли. Раз за разом он кидался с копьем на противника, но так и не смог его задеть. Люди на трибунах с жалостью смотрели на соплеменника. Некоторые выкрикивали ободряющие слова, но это ничуть не помогало обреченному воину.

Двенадцатому вскоре наскучил столь размеренный поединок, а потому он вновь кинул беглый взгляд на трибуну. Принцессы не было. Барс изрядно удивился тому, что Каоламе совсем неинтересно, кто станет ее телохранителем. Внезапный выпад копья вернул его мысли в реальность.

– Не отвлекайся, чужеземец! Еще немного, и будешь глотать пыль!

– Переживу.

Неожиданно островитянин переменился. Маон стал быстрее, ловчее. Барс с трудом уклонялся от некоторых его ударов. Таотан ловко орудовал копьем. Пришлось воспользоваться луком, закрепленным на спине, и парировать его корпусом пару атак. Маон отошел назад, словно баран, готовящийся к тарану. Он разбежался и, воткнув конец древка в землю, оттолкнулся, чтобы мощно ударить ногами. Но Двенадцатый перехватил его прямо в полете и с силой впечатал в песок. Маон скрючился от боли. Барс спокойно подошел к копью, воткнутому в землю, вытащил его и поднес острие к шее воина, еще лежащего на земле и испуганно смотрящего на противника. Толпа ахнула, изумленно глядя на чужака.

– Ты проиграл.

Король поднял руку. Поединок был окончен. Жители несмело хлопали в ладоши в честь победы чужеземца. Знахарь же хоть и жалел проигравшего, в душе искренне радовался победе подопечного. Обиженный таотан уселся на песок и принялся тереть ссадины на коже, исподлобья поглядывая на барса.

– Еще немного, и я…

– Нет. Победить ты бы точно не смог. Может, в этой деревне ты и лучший воин, но если бы я сражался в полную силу, ты бы даже моргнуть не успел.

Двенадцатый промолчал про обострившуюся боль в спине, пожалев и так отчаявшегося воина. Маон что-то прорычал сквозь зубы, с трудом встал и медленно направился к выходу с арены. Где-то глубоко внутри у барса засело неприятное чувство, отчего он обернулся и крикнул ему вслед:

– Послушай! Ты правда отличный таотан. Пусть твоя сила бережет жителей Аквамаринового острова. В тебе есть талант, честно. Однажды ты сможешь одолеть меня.

– Обязательно одолею… Спасибо.

С растерянным видом Маон ушел с арены, а в сердце Двенадцатого затаилась глухая досада от собственной победы. Он чувствовал себя недостойным ее, а потому с понурым видом покинул злосчастную арену. И зачем только согласился участвовать в состязании? Неужели и правда собрался стать телохранителем принцессы? Ответов он не находил, даже когда встретился взглядом со светящимся от радости Знахарем. Тот беззаботно болтал ногами, ожидая подопечного на скамье, и не догадывался о его тоскливых думах.

Чем больше Двенадцатый смотрел на следующие поединки, тем чаще перед глазами всплывали воспоминания о тренировках с Первым. Они тоже были похожи на поединки. Только конца им не было. Глава Лагеря Смерти учил мальчишку исключительным навыкам, из-за чего юный барс был завсегдатаем госпиталя. Но всегда выкарабкивался, цеплялся за жизнь, чем еще больше завоевывал расположение наставника. Со временем безымянный мальчишка научился даже игнорировать боль. После тренировок он чувствовал себя сильнее и каждый раз, как одержимый, пытался победить наставника, но никогда не мог. Первый в совершенстве владел силой берсерка, в отличие от юного ученика.

«Чтоб его снежные ястребы заклевали…» – подумал Двенадцатый и едва сдержался, чтобы не стукнуть по скамье кулаком.

После полудня под удивленными взглядами жителей, полными непонимания и страха, на арену вышел худой островитянин, обвешанный ожерельями из тигриных зубов. Он злобно шикнул на хищников, снующих в клетках, отчего те испуганно забились в один угол. Зрители на трибунах совсем ему не хлопали, лишь с опаской поглядывали на свежие и зажившие шрамы.

Правила второго испытания предполагали сражение с тигром. Правда, победой считалось, если удалось загнать его обратно в клетку, но храбрые островитяне настроились сражаться с суровым хищником джунглей. Двенадцатый должен был биться последним, поэтому во время остальных поединков он наблюдал за реакцией Знахаря. Тот подскакивал на месте, выкрикивал слова поддержки, нервно теребил бороду, пока наконец с тяжелым сердцем не коснулся плеча своего подопечного.

– Пусть снизойдет на тебя благословение аквамариновых духов, – встревоженно проговорил он.

Лишь семеро воинов справились со свирепым хищником, а потому жители на трибунах с недоверием поглядывали на чужеземца. Сражение с тигром было их прирожденным умением, которому таотаны обучались всю свою жизнь. Хоть барс и смог сбросить хищника с обрыва, защитив детей в джунглях, островитяне не особо верили в его успех на арене.

«Солнце печет, – подумал Двенадцатый, задрав голову. – Надеюсь, все эти побоища вскоре закончатся. Еще успею Знахарю с лекарствами помочь. Но сначала я должен победить большого свирепого кота. Думаю, это будет несложно, потому что я тоже свирепый кот…»

Он вышел в центр арены и глубоко вдохнул сухой горячий воздух. Сулнао, хозяин тигров, пренебрежительно осмотрел чужака и потянул за крупную тяжелую цепь, открывающую клетку с голодным хищником. За решеткой послышалось утробное рычание, от которого трибуны мгновенно затихли. Двенадцатый сел на корточки, касаясь кончиками пальцев раскаленного песка, и сосредоточенно вздохнул. Как только решетка открылась, тигр неспешно вышел наружу. Он осмотрел жертву и молниеносно кинулся к ней. Но цепь с массивным ошейником остановила его прямо перед лицом барса. Знахарь на трибуне чуть не лишился жизни от страха за подопечного. Тигр бешено бился, пытаясь достать жертву клыками и когтями. Двенадцатый даже не шелохнулся.

– Ты такой же, как и я, верно? Мы носим ошейники и вынуждены всю жизнь проводить в клетке. Но я намерен все изменить. Поэтому возвращайся туда, откуда пришел.

Его глаза вспыхнули огнем берсерка, и тигр, увидев неугасимое пламя, встал как вкопанный. Люди на трибунах, затаив дыхание, наблюдали за этим недвижимым противостоянием. Даже пыль, до этого безмятежно парившая над ареной, будто повисла в воздухе. Напряжение между соперниками – диким зверем и нумерованным с силой берсерка, – казалось, затрагивало все живое, находящееся в радиусе арены. Они долго смотрели друг другу в глаза, пока тигр не развернулся и медленно не вернулся в клетку.

Король поднял руку. Двенадцатый стал единственным воином, который прогнал зверя. Семеро таотанов устроили красочные бои с хищниками и заслужили громкие одобрительные овации, одержав победу. Два испытания из трех завершились, а потому изумленные событиями дня островитяне спешно покидали трибуны, обсуждая исход поединков. Барс прекрасно слышал их недовольные разговоры о его участии, но не придавал им значения. Он решил отдаться в руки судьбе. Пусть она ведет его туда, куда и задумала.

После состязаний Двенадцатый и Знахарь прогуливались по дорожкам деревни. Над головами неторопливо катилось полуденное солнце, раскаляя камни под босыми ногами и заливая воздух ароматом сухих трав. Легкий ветерок трепал широкие листья пальм и добродушно забирался под одежду жителей острова, даря им прохладу и свежесть. Барс без особого интереса глядел на толпу ребятишек, которые собрались в тени высоких кипарисов и с радостными воплями изображали воинов на арене. Смуглые мальчишки корчили излишне серьезные рожи и размахивали палками, словно мечами. Девочки, наблюдавшие со стороны, заливисто смеялись над ними. Двенадцатый спешно отвернулся от детей и раздраженно засунул руки в карманы.

– Друг мой! – неожиданно воскликнул Знахарь, вскинув ладони. – Я чуть бороды не лишился и чуть заново не поседел, когда этот тигр бежал прямо на тебя, а ты сидел и не шевелился. Ты даже не дрогнул! Невероятно!

– А почему принцессы Каоламы не было? – в обход его радости спросил барс. – Неужели ей совсем не интересно, кто станет победителем?

– Она вовсю готовится к своему дню рождения. Это будет настолько великолепное празднование, что я боюсь представить! Я знаю принцессу Каоламу и могу утверждать – так и будет. Возможно, она придет завтра. Последний день состязаний ведь. Для нее станет немалым сюрпризом твое участие, если она еще не знает. Хотя от этой неугомонной девчонки все что угодно можно ждать.

– Да уж, все что угодно.

***

Утро второго дня состязаний выдалось не столь благодушным, как накануне. По небу то и дело проносились черные тучи, закрывая собой солнце. Иногда даже самый маленький лучик не мог достичь земли. Сильный ветер рвал все на своем пути. Пальмы изредка издавали жалобный треск. Но шелест и шум природы были незначительны по сравнению с громкими рукоплесканиями и криками жителей острова, собравшихся на трибунах. На арене стояли таотаны, угрюмо смотрящие на барса. Тот лишь слегка морщился от шума в ушах и мысленно молил о том, чтобы зрители замолчали.

Король вышел вперед, за мгновение установив полнейшую тишину, и объяснил суть последнего испытания. Поединок на выживание, каждый сам за себя. Восемь воинов будут сражаться друг с другом одновременно, и того, кто останется последним непобежденным, назначат телохранителем принцессы. Король также поведал о правилах: проигравшим считается тот, кто уронил свое оружие, либо больше не в силах сражаться.

«Поединок с несколькими противниками – правильно подобранный вариант состязания, потому что зачастую на заданиях приходится сражаться именно так, – размышлял про себя Двенадцатый. – Победить будет проще простого».

Король поднял руку, призывая воинов приготовиться. Таотаны покрепче сжали оружие и встали в боевые стойки. Двенадцатый приготовил лук, а пальцами едва коснулся хвостовика стрелы в колчане на спине. На арене они стояли полукругом, только барс был немного дальше от островитян, в противоположной стороне. Воздух в одно мгновение стал душным и тяжелым, словно невидимое облако опустилось на песчаную площадку. Знахарь нервно теребил бороду.

Заморосил дождь. Король коротко взмахнул ладонью. Воины не успели и шагу ступить, как Двенадцатый выхватил стрелу и резким движением выстрелил в одного из них, выбив копье из рук. Остальные с ужасом переглянулись, когда ушей коснулся глухой звук от падения.

– Неправильная стойка, слабые руки и с оружием ты обращаться не умеешь, – холодно подытожил Двенадцатый, слегка дернув пальцами пустую тетиву, словно струну музыкального инструмента.

Король указал на трибуну, и воин, потерявший оружие, направился туда. Остальные устремили взгляды на чужака. Теперь их осталось семеро. Один кинулся на Двенадцатого с мечом, но тот закрепил лук за спиной и ловко увернулся от прямого удара, после этого нападавший получил в челюсть кулаком и упал без сознания. Пятеро воинов, сражавшихся по другую сторону арены, остановились.

– Послушайте! Давайте вместе победим чужеземца, а уж потом определим, кто из нас лучший. Впятером-то мы его точно уложим! – выкрикнул один из таотанов и поднял оружие над головой. – Духи улыбнутся только нам!

Другие неожиданно быстро согласились с ним и напряженно обернулись к Двенадцатому. В их руках угрожающе покачивались блестящие наконечники копий и сверкающие клинки, покрытые моросью.

– И почему меня это не удивляет? – с обидой в голосе процедил барс. – Ну давайте, попробуйте меня одолеть.

Только он набрался уверенности, как спину пронзила острая боль. Старая рана все никак не хотела его отпускать и едко напоминала о себе. Мысли путались, а разум отчаянно отказывался придумывать достойный план, как победить пятерых сильных воинов. Знахарь взволнованно прижал ладони друг к другу, чувствуя, что происходит что-то неладное.

Двенадцатый немного согнул колени и закрыл глаза. Накануне поединка в его голове звучало два голоса: один уверял, что если хорошо постараться, то он сможет контролировать силу берсерка и ничего плохого не случится; второй убеждал, что вся эта затея ни к чему хорошему точно не приведет. Разрываясь между ними, барс на свой страх и риск решил прислушаться к первому.

По груди и рукам вмиг поползли светящиеся алые полосы. Кожа источала кровавую дымку, а морось, касаясь ее, тут же обращалась паром. Яркие линии завивались сами собой, появлялись под ошейником и истончались на щеках, касаясь острыми концами глаз. Жители Аквамаринового острова в недоумении уставились на чужака, чуть слышно переговариваясь между собой. Таотаны замерли, не зная, что им делать. Через мгновение Двенадцатый открыл глаза, пылающие огнем.

– Да пожрет вас пламя! – гневно крикнул он, не сдерживая эмоции.

Нисколько не страшась неведомой силы, двое островитян решили напасть одновременно с разных сторон. Один атаковал копьем, но Двенадцатый остановил его, перехватив рукоять голыми руками. Затем он резко дернул его на себя, и тот врезался в воина, пытавшегося атаковать справа. Островитяне неловко завалились на землю, рыча от негодования. Звериное чутье барса предупредило об опасности, а потому он с легкостью смог увернуться от выпада ловкого мечника. Дважды уклонившись от удара острого клинка, Двенадцатый изящно скользнул по песку и выхватил копье у стоящего неподалеку воина. Через мгновение и тот неуклюже упал, с горечью проклиная свое поражение.

Двенадцатый с удивительной легкостью отразил копьем несколько ударов меча. Со стороны казалось, что с любым оружием, подобранным в ходе боя, барс становился одним целым. Настолько каждое движение было выверено, что порой Знахарь начинал серьезно беспокоиться за своих соплеменников. Как бы не пришлось отдавать отдельную хижину под временный госпиталь.

Зрители на трибунах, казалось, задержали дыхание. Наступила оглушительная тишина, которую только изредка нарушали сдержанные стоны проигравших. Но Двенадцатому было плевать на них. Плевать на состязания, на бестолковых островитян и сам клочок земли посреди бескрайнего моря. Он наслаждался боем, упивался им и своей властью над ничтожными воинами. В свирепо бьющемся сердце плескалась только жгучая ярость, побуждающая пролить как можно больше крови. Она жаждала смертей. Двенадцатый мастерски раскрутил древко копья и ударил воина с мечом под колено, отчего тот упал на землю, но не отпустил свое оружие. Сзади бездумно напал еще один копейщик, но горящий алыми полосами барс проскользнул сбоку и, обхватив его голову, швырнул бедолагу назад – в мечника, лежащего на песке. Оба островитянина дернулись от резкого удара и замерли. Голыми руками сломав пополам деревянное древко копья, Двенадцатый бросил одну половину на землю, а другую, с острым наконечником, воткнул в ногу таотана, напавшего первым. От боли тот выронил копье и тут же проиграл.

Остался последний мечник. Он стоял неподалеку и крепко держал свое оружие. Двенадцатый взял клинок поверженного воина и встал напротив него, согнув колени, будто зверь перед прыжком.

– Как тебя зовут? – прорычал барс.

– Меня? – неуверенно пробубнил молодой таотан, испуганно сглотнув. – Меня зовут Зулхао.

– Осторожно, Зулхао, я могу случайно тебя убить, – со злобной ухмылкой ответил Двенадцатый.

Островитянин поднял меч и с криком побежал на соперника. Барс легко парировал его атаку, после чего кинулся яростно осаждать воина. Бедняга не мог понять, откуда в его сердце столько страха перед лицом чужеземца. Ни первое состязание, ни бой с тигром – ничто не сравнится с алым огнем в глазах противника. Он ввергала в первобытный ужас, будто сама смерть заключает в ледяные объятия и вытягивает душу.

Удар за ударом, атака за атакой два соперника сражались на мечах и раз за разом как будто пытались убить друг друга. Один сильный перекрестный удар – и клинки со звоном разбились. Тогда Двенадцатый в порыве ярости выхватил из колчана стрелу, бросил Зулхао на землю, вцепился в его шею и чуть было не воткнул острие ему прямо в глаз. Наконечник завис в дюйме от цели. Барс зажмурился. Сердце бешено колотилось в груди, утопая в море гнева и беспричинной ненависти. Пытаясь преодолеть столь бесконтрольные чувства, он медленно убрал стрелу обратно в колчан. Яркие полосы на его теле погасли, и огонь в глазах мгновенно испарился.

– Что это было? – послышалось с трибун.

– Я этого… не хотел, – растерянно прошептал Двенадцатый.

Зулхао молча лежал на земле и от испуга не мог пошевелиться. Его меч был сломан, а значит, он проиграл. Король вышел на арену и долго в нерешительности переступал с ноги на ногу.

– Победитель – Двенадцатый! – наконец крикнул он, наблюдая за реакцией зрителей.

Барс тяжело поднялся и схватился за голову. Мысленно он тысячу раз пожалел о своем скором решении воспользоваться проклятой силой берсерка. Жители не аплодировали. Над трибунами повисла мертвая тишина. Внезапно рядом с королем показалась принцесса Каолама. Она пренебрежительно взглянула на победителя, который выглядел как побитый котенок, а затем хлопнула в ладоши. Сначала раз, потом еще, и еще. К ней присоединился Знахарь, вслед за которым начали хлопать и все остальные. Нисколько не обращая внимания на аплодисменты, Двенадцатый выскочил с арены. Всеобщая радость слилась воедино, звеня в ушах непрерывным потоком шума. Но он уже ничего не замечал. На выходе его догнал запыхавшийся Знахарь.