Mы молчим на разных языках

Глава 1 ЕЩЕ ОДНО СЕРОЕ УТРО

Глава 1. Еще одно серое утро

А потом грустный день, похожий на все остальные дни. И еще одна ночь кошмаров.Он снова разбудит ее среди ночи, чтобы искать телефон, якобы спрятанный в недрах кровати. Она вновь почувствует внезапный колючий холод, когда он резко сдернет с нее одеяла и вздрогнет от его пронзительного визга. “Annie, you are no longer my partner. Get away from here”. И пустые, немигающие, равнодушные глаза будут метать в нее беспощадные стрелы.

Когда она впервые услышала эти слова, ей стало жутко. До городского автовокзала было около трех миль ходьбы по дороге вдоль канала, темного и мрачного. Он всегда напоминал ей реку, вдоль которой леди Шалот с картин Уотерхауса плыла, пытаясь добраться до красавца Ланцелота. И, как известно, не доплыла, погибла по дороге. Анне было больно смотреть на девушку, так опрометчиво поступившую ради любви.

Ей не хотелось ни покидать этот дом, где она когда-то поселилась, чтобы обрести наконец женское счастье, ни уходить так поспешно в пустоту ночи. Внезапно она почувствовала холод не только в теле, но и в душе. Она попыталась найти в темноте Его глаза, но глаз она не увидела. Две маленькие щелочки, не мигая смотрели в ее сторону. Колючие глаза-льдинки, при взгляде в которые ей становилось еще холоднее. По ее телу пробежала дрожь, непонятно, от холода или от ужаса, ей уже было все равно. В этот момент он вытягивал ее из кровати, одновременно с этим крича на весь дом, чтобы она собирала свои вещи и убиралась из дома.

Минут через пятнадцать, когда чемодан с самым необходимым был собран, Он вдруг повеселел и сказал бодрым голосом, что она так и быть может остаться. Но тем не менее, надо подумать над своим поведением, ведь невозможно жить с партнером, который все время texting men.

Постепенно “ночные забавы” стали повторяться чуть ли ни каждую неделю. Позже, уже в России, психолог из Центра помощи, которой она сквозь слезы и рыдания попытается излить душу и поведать о своих страданиях, процедит сквозь зубы: “Мазохизм какой-то”. Но она, психолог по образованию, понимала, что никакой это не мазохизм. Мазохисты получают удовольствие от боли и унижения, а она умирала. Вернее, умирала ее душа. По частям, по кусочкам, отваливаясь от тела и рассыпаясь в прах. И вот в очередное серое зимнее утро она встала с кровати и неожиданно поняла, что внутри нее пустота. Ее тело превратилось в пустую оболочку, тряпку, не чувствующую ни боли ни радости. Она продолжала испытывать это необычное ощущение пустоты еще несколько монотонных серых дней, мечтая только об одном. Чтобы хотя бы на время не было новых скандалов, его пронзительного, режущего холодный воздух крика, материализующейся из ниоткуда Его дочери и бесконечных жалоб на “неверного партнера”. Ей уже не было больно или страшно. Ей было никак.

Как-то раз под вечер она сказала, что уходит сама и попросила его довести ее до автовокзала. Чемодан был сложен еще днем, на карте было достаточно денег, чтобы купить билет на Север. Он выслушал ее молча, потом достал телефон и позвонил в полицию. Спокойным уверенным тоном об сообщил дежурному о том, что в его доме находится “просто друг”, которая не хочет больше оставаться в его доме и планирует уехать, но ей негде и не на что жить. И попросил, чтобы о ней позаботились. Сообщив пару формальностей о себе, своем адресе и статусе, он вдруг сказал, что ему нужно посоветоваться и он перезвонит через пару минут. Закончив разговор, он сказал ей, что полицейский патруль готов довезти ее до вокзала и , окинув взглядом, полным равнодушия, спросил, твердо ли она решила, что хочет уехать. Анна какое-то время молчала в ответ. В ее планы не входило связываться с полицией и тем более выглядеть в их глазах странным другом без места жительства.

Женщине стало настолько стыдно и больно, ведь когда-то она любила этого человека больше жизни. Когда-то они вместе гуляли по огромному тенистому парку с вековыми деревьями, ели мороженое “найнти найн”, купленное в ярко раскрашенном фургончике, кормили уток в пруду и радовались теплой летней погоде. Когда-то. Почему она, психолог, не почувствовала, что этот человек не тот, за кого себя выдает. И за маской наивного милого простачка, которого хочется пожалеть, скрывается невероятно хитрый изворотливый эгоист, не терпящий никаких преград на пути к своей цели и безжалостно растаптывающий всех, кто его любит.

Почему она вернулась к нему после месяца ссор и скандалов, и еще и привезла с собой близнецов? Ведь даже карты Таро, к подсказкам которых она часто обращалась, с самого начала подсказали ей ответ. Тройка мечей. Огромное красное сердце, проколотое тремя мечами. Она просто не могла в это поверить. Единственным, что оправдывало ее поступки, была ее Любовь. Она была так рада, что в пятьдесят лет смогла наконец начать делать то, чего у нее не было и никогда не могло быть в России. А именно -строить отношения. Создавать свою полноценную семью. Ей так хотелось тихого семейного счастья в горячо любимой ею Англии. Веселых семейных праздников с детьми, совместных пикников на природе, прогулок у холодного моря (или хотя бы вдоль канала, ведь вдвоем там не так страшно).

Глава 2. “Энни, так мы едем в парк или нет?”.

Резкий пронзительный голос холодным мечом разрубил ее мысли. Такое случалось постоянно и для нее стало обыденным то, что даже в мыслях она не могла полностью принадлежать себе самой. Голос появлялся и звучал внезапно и как бы ниоткуда и повелевал ей. “В парк? Ах да, сегодня же воскресенье, и они собирались прогуляться по одной из старинных усадеб неподалеку.

“Я не еду” – сказала вдруг Марина. Младшая из близнецов, the baby of the family, она любила целыми днями сидеть на старом диване в теплой гостиной и прогулка на свежем воздухе даже в бесснежную английскую зиму не казалась ей стоящим времяпрепровождением.

“You are going, or we all are staying at home” – весело прозвенел Его голос. Назревал конфликт. Не требовалось обладать особой интуицией, чтобы это понять. Новость эту Анна восприняла равнодушно. Эмоций и энергии в теле было не больше, чем в висящей на веревке пеленке, которую колышет сильный ветер. Марина, не желающая уступать “ненавистному Монстру” (у нее, обладавшей неуемным воображением, была привычка давать всем прозвища, независимо от их статуса и роли в ее жизни), вдруг резко перешла на английский. Она делала это крайне редко, из чувства протеста общаясь с матерью и своей старшей сестрой Ангелиной исключительно по-русски. За это их тихо ненавидели все обитатели дома, и Анне лишний раз перепадало за то, что дети плохо воспитаны” . Пытаясь их образумить, она объясняла, наказывала, уговаривала. Но все было бесполезно, и она перестала это делать. Ведь дети острее и ярче чувствуют несправедливость, их сложно убедить пойти на компромисс.

Тем временем Марина села на ковер, поджав ноги, и на чистейшем английском (может же, если захочет) стала объяснять Ему, что она плохо себя чувствует, хочет поспать и вообще не интересуется английскими парками. Тучи начали сгущаться еще быстрее. Выслушивая очередную назидательную речь о воспитании детей в России, она только послушно кивала головой, напоминая себе китайского болванчика с глупой улыбкой на лице и холодной пустотой внутри. Его голос набирал децибеллы и вскоре стал напоминать противную визгливую сирену. Анна уже не могла разобрать слов, ей хотелось, только, чтобы этот фарс закончился побыстрее. И неважно, на чьей стороне была бы победа. Парк зимой закрывался в пять часов вечера и ей хотелоьс погулять там хотя бы пару часов.

Марина вдруг заплакала настолько громко, что смогла заглушить Его визг. Он замолчал на мгновение (какой смысл говорить что-то, если внимание теперь сосредоточено не на нем?) и глупая улыбка расплылась на его лице, придав его лицу еще более странное выражение. Сквозь рыдания Марины были слышны лишь отдельные английские слова и фразы. О том, как ей надоели эти ссоры и угрозы и как ей хотелось спокойной жизни. Особенно по ночам. На ее страдания сбежалась вся семейка “ненавистного монстра”. Перепалки “с этой русской” забавляли их и вносили некое разнообразие в их скучную жизнь. Отца его дети не любили, но по характеру мало от него отличались. Яблоко от яблони.

От крика любимой дочери душа Анны вдруг встрепенулась и забилась, как раненая птица, пойманная в капкан. Ее ребенку плохо, она страдает, и все это из-за нее. На себя она давно уже махнула рукой, но ее дочь не должна страдать. В ее голове тут же созрел план. Заперевшись в ванной комнате, она набрала номер Петра, ее лучшего друга, живущего на другом конце Англии, на Севере. Конечно же, он готов был ее принять, раз такое дело. Он позвонил знакомому таксисту и они договорились о дне и времени, когда она переедет. Она хорошо знала Его расписание и выбрала день, когда была свободна, а Он должен был уехать в город по делам. День Освобождения. А на следующий день в ее стране случилось Событие.