Кофейная мистерия. Современная проза и поэзия

Евдокия заварила чай из таёжных трав, и терпкий аромат, настоянный на солнце и горных ветрах, разлился по избе, словно дыхание самого лета. Долго они сидели, погружённые в тихий разговор о жизни, о причудливой игре судьбы, о горьких потерях и неожиданных обретениях. Майя излила Евдокии душу, не тая ни единой крупицы своей истории. Кетти внимала каждому слову, время от времени кивая головой, и казалось, будто мудрость веков, опыт поколений отражались в глубине её глаз. Под конец беседы Евдокия взяла Майю за руку и сказала:

– Не ищи счастья в прошлом, дитя моё. Оно здесь, в настоящем моменте. Отпусти боль, прости обиды, и мир распахнётся перед тобой, заиграет новыми красками. Слушай своё сердце, оно – компас верный, укажет путь, – и, не давая опомниться, предложила: – Поживёшь у меня, голубка. Что ты там одна будешь, в съёмном-то доме? Сейчас попрошу соседей, мигом твои вещи перевезут. Здесь тебе не дам скиснуть!

Евдокия вовсю руководила происходящим, а Майя не противилась, зачарованная этой простой, истинной женщиной, чья сердечность не поддавалась описанию.

– Я сейчас администратору позвоню. Мои вещи уже собраны, словно чувствовала перед поездкой, всё в чемодане. Надо только забрать, – проговорила Майя.

– Сейчас, девонька, мигом всё организуем. Я тебя в баньке напарю, травами напою, обряд пеленания сделаем. Будешь у меня словно бабочка, что прошла все пути перерождения. Дедушка из далёкой страны и Дуся – всё сделаем, чтобы наша Маюшка вновь расцвела, как живая бабонька!

Майя набрала номер Константина, сбросила ему геолокацию и коротко бросила:

– Через неделю включу телефон. Не теряй меня. И огромный привет семейству Лара от меня, а дедушке – от Евдокии.

– Майя Михайловна, какая Евдокия?! – отчаянно кричал Константин в трубку, но Майя уже не слышала его, погрузившись в спасительную тишину, выключив телефон.

Майя и опомниться не успела, как её вещи обрели новый приют в доме Евдокии. Простота и сердечность местных жителей тронули её до глубины души. Соседи с улыбками, словно ангелы-хранители, переносили её чемоданы и скромные пожитки, а Евдокия уже колдовала у печи, создавая кулинарное волшебство.

Евдокия сдержала слово. Баня была натоплена до жара, травы источали пьянящий аромат, а обряд пеленания прошёл как таинство, смывающее с тела и души все тяготы. Майя ощутила себя новорождённой, свободной от груза прошлых лет. После бани Евдокия угостила её травяным чаем с мёдом, настоянным на лунном свете, и уложила спать на перину, взбитую с такой любовью и заботой, словно в колыбель. Сон был глубоким и безмятежным, как лесное озеро в тихий полдень, без кошмаров и тревожных видений.

Дни в доме Евдокии текли неспешно и величаво, словно река, несущая свои воды к морю. Майя помогала по хозяйству, училась доить корову, печь пироги, различать целебные травы. Евдокия рассказывала ей о тайных свойствах растений, о лесных духах, о древних обрядах, передаваемых из поколения в поколение. Майя слушала её, затаив дыхание, впитывая каждое слово, словно драгоценную росу. Она чувствовала, как её душа наполняется мудростью и покоем, как распускается цветок под тёплыми лучами зимнего солнца.

Как-то вечером Майя предложила:

– Дуняша, давай я тебе погадаю на кофе.

Евдокия изумилась такому предложению. Она, дитя природы, конечно, умела заглядывать в будущее, видеть его отражение в воске, свинце. Знала множество обрядов и предостережений. Но гадание на кофе было для неё в новинку.

– Маюшка, а давай, – ответила Евдокия, – вечер длинный, надо же его чем-то скрасить. Я, наверное, уже утомила тебя, дитятко, своими разговорами.

– Да что ты, бабонька, – возразила Майя, так она ласково называла свою Дуняшу-Лисицу. – Ничуть.

Майя достала из своего чемодана маленькую турку и пачку колумбийского кофе, подаренного сеньором Лара с родовой фазенды, кофе, который было невозможно найти нигде больше. Майя готовилась к кофейной церемонии с трепетом и любовью. Дуняша испытывала какое-то непривычное волнение, чего не случалось с ней уже много лет. Майя взглянула на смущённую Евдокию и сказала:

– Смотри-ка, а в тебе проснулся дремлющий ребёнок!

И они обе разразились звонким, заразительным смехом.

Майя сварила крепкий ароматный кофе, наполнивший избу дивным запахом колумбийских плантаций. Евдокия сделала несколько глотков, наслаждаясь каждой ноткой вкуса, и перевернула чашку на блюдце. Майя сосредоточенно рассматривала кофейную гущу, причудливые узоры, складывающиеся в символы и образы. Она видела дороги, горы, животных, лица людей. Её взгляд становился всё более серьёзным и проницательным.

– Вижу дорогу, Дуняша, дальнюю дорогу, – начала Майя тихо. – Она зовёт тебя, манит к новым землям, к новым встречам. Но не бойся, страха нет в этом путешествии, лишь радость и светлые надежды. Сердце твоё откроется для новой любви, как весенний цветок под первыми лучами солнца. Увидишь человека, давно знакомого, но с новой стороны. Он будет для тебя опорой и поддержкой в трудную минуту.

Майя сделала паузу, пристально глядя в глаза Евдокии.

– Вижу медведя, Дуняша. Но не бойся, это не шатун, это твой Василий. Он оберегает тебя, посылает знаки, помогает тебе жить дальше. Он всегда рядом, в твоём сердце.

Евдокия молчала, потрясённая словами Майи. Она чувствовала, как по коже пробегают мурашки, как душа наполняется теплом и покоем. Она верила в силу природы, в связь с предками, в знаки судьбы. Слова Майи подтверждали то, что она чувствовала интуитивно, то, что жило в глубине её сердца.

– Вижу тебя, Маюшка, – продолжала Евдокия, бережно сжимая ладонь Майи в своей. – Вижу в тебе силу духа, мудрость веков и неземную красоту. Вижу любовь, что уже заглядывает из-за поворота судьбы, словно робкий рассвет. Не бойся довериться своему сердцу, дитя моё, оно – твой верный компас на пути к счастью. Ты словно бабочка, что прошла все тернии перерождения, обрела крылья. Лети, Маюшка, лети навстречу предначертанному! И помни всегда, что здесь, в Карелии, в самом сердце её дикой природы, у тебя есть дом, есть семья, и есть я – твоя пристань.

Две женщины, переплетённые нитями судьбы, нашли друг друга в этой глуши, в карельской деревне, словно осколки одного разбитого зеркала. Искали опору, надежду, крупицы счастья в суровом, но прекрасном мире. А за окном под покровом мягкого снега мерцала звёздная ночь, полная древних тайн и несбывшихся грез. Идиллию разорвал отчаянный стук в дверь.

– Тётка Евдокия, помогите! – молил мужской голос.

Евдокия вмиг преобразилась, словно на неё накинули прежнюю маску суровости и собранности.

– Что случилось, Николай? – это был сосед, запыхавшийся и испуганный.

– Там… в сторожке лесника, в сторожке твоего Василия… нашли человека. Он весь горит в жару, бредит. Ему нужна помощь… срочно. Снега намело столько, что нам до больницы не добраться, а его надо спасать!

– Где он? – Евдокия уже собиралась с духом.

– Да вон, в санях. Я к снегоходу их прицепил, положил его туда, еле дотащил. К тебе привёз, тётка Евдокия.

– Живо его в комнату! Маняша, ну же, разбери постель моего Василия. Живо! Надо человека спасать.

Майя и Евдокия переглянулись. Предсказание… новая любовь… Неужели так скоро? Майя отбросила сомнения. Сейчас главное – спасти человека. Они быстро организовали переноску больного в дом. Николай помог внести бесчувственное тело, и его бережно уложили на кровать, где когда-то спал Василий. Евдокия осмотрела пострадавшего. Молодой мужчина, лет тридцати, с обветренным лицом и спутанными волосами, был в бреду, метался, бормотал что-то нечленораздельное. Жар был нестерпимый.

Евдокия, не теряя времени, принялась за дело. Она развела целебные травы, сделала отвар и, приподнимая голову больного, влила ему в рот несколько глотков. Затем принялась обтирать его тело холодной водой, нашептывая заговоры. Майя помогала ей, подавая полотенца, воду, необходимые инструменты. В их движениях чувствовалась слаженность, будто они работали вместе не один год. Николай, с тревогой наблюдая за происходящим, вышел на улицу курить.

Когда сосед скрылся за дверью, Майя заговорила, понизив голос до шёпота:

– Дуняша… я знаю, кто этот человек.

Евдокия посмотрела на неё с удивлением, в её глазах читался немой вопрос.

– Помнишь, я тебе рассказывала одну историю, которая со мной случилась совсем недавно? После того как не стало моего любимого мужа… прошло чуть больше двух лет. С момента его ухода у меня никого не было. Конечно, мне оказывали знаки внимания мужчины, но мне было всё равно. Когда ушёл он, ушла и я вместе с ним. Но я понимала, что мне надо вернуться к жизни… И вот, в один из вечеров в своей старой квартире, когда я была совсем одна… взяла и зарегистрировалась на сайте знакомств и написала ему. Не знаю, почему из тысячи анкет я выбрала именно этого человека… Ну, дальше ты знаешь, что произошло… Знаешь, в тот момент, когда я вернулась домой, ни ванна, ни что не могли убрать, стереть с меня запах той чужой квартиры и запах этого… моющего средства. Мне казалось около недели, что запах этого средства повсюду… он непременно очистит мою душу… Но та ночь… она ничего не изменила внутри. Во мне не живёт женщина… Ну, Дуняша, я, по крайней мере, попыталась… Я понимаю, что случайные связи… точнее, случайная одна-единственная связь после смерти любимого человека… она…

Евдокия перебила её резко:

– Замолчи, Маюшка. Мы с дедушкой колумбийским стараемся не тащить прошлое назад в свою душу и сердце.

Майя вскрикнула, словно от внезапной боли:

– Я бы с радостью, но вот Коля взял и притащил его… в прямом и переносном смысле!

В этот момент сосед неловко зашёл в избу, и две женщины, поймав взгляд друг друга, не смогли сдержать смех, который, словно колокольчик, разнёсся по избе. Сосед смущённо покашлял.

– Ну, если что, зовите, а мне пора домой, а то мои домашние будут волноваться… – и, как ошпаренный, выскочил из избы.

– Давай, Маюшка, всё оставим на потом, а сейчас нам необходимо помочь человеку. Как говоришь, его зовут?

– Фрол Фролыч… как…

– Честно, Дуняша, ну не знаю, как его зовут.

– Нормально, – ответила Дуняша, с лёгкой усмешкой в уголках губ.

Ночь тянулась мучительно долго. Жар у мужчины не спадал, бред становился всё более бессвязным. Евдокия и Майя по очереди дежурили у его постели, смачивая лоб холодной водой, давая пить травяной отвар. К утру состояние больного немного стабилизировалось, он перестал метаться и провалился в глубокий сон. Евдокия, вымотанная бессонной ночью, присела на лавку, прикрыв глаза. Майя тихонько вышла на улицу, вдохнуть свежего морозного воздуха.

Рассвет окрасил небо в нежные розовые тона. Снег искрился под лучами солнца, словно усыпанный бриллиантами. Майя стояла, любуясь этой красотой, и чувствовала, как постепенно отступает усталость. В душе теплилась надежда, что Фрол поправится. Она вспомнила их короткую встречу. Тогда она не разглядела в нём ничего особенного, но сейчас, глядя на его измученное лицо, чувствовала необъяснимую жалость и какое-то смутное предчувствие.

Вернувшись в дом, Майя застала Евдокию у печи. Она хлопотала, готовя завтрак.

– Как он? – тихо спросила Майя.

– Спит, родимый, – ответила Евдокия. – Пусть набирается сил. А ты что стоишь, словно привидение? Иди-ка, поешь. Я блинов напекла, с мёдом да со сметаной.

Майя послушно села за стол, но аппетита не было. Она смотрела на блины и думала о Фроле, о его судьбе, о странном стечении обстоятельств, приведшем его сюда, в карельскую глушь, в дом Евдокии.

Мужчина очнулся к вечеру. Открыл глаза и растерянно огляделся. Голова гудела, всё тело ломило. Он попытался сесть, но слабая рука бессильно упала на одеяло. В этот момент в комнату вошла Майя.

– Не двигайтесь, – сказала она тихо. – Вам нужен покой.

Фрол с трудом сфокусировал взгляд на её лице.

– Вы… вы… – прохрипел он. – Что я здесь делаю?

– Вы заболели, – ответила Майя. – Вас привезли в дом к Евдокии. Она вас вылечит.

Мужчина попытался вспомнить, что с ним произошло, но в голове была лишь мутная пустота. Он помнил только холод, снег и какой-то туманный, пугающий образ.

– Евдокия? – переспросил Фрол, чувствуя, как по телу разливается не просто тепло, а мягкое, обволакивающее блаженство от травяного настоя, которым его напоила Майя. Щёки словно тронул румянец летнего заката.

– Она здесь, – улыбнулась Майя, и в улыбке этой читалось нечто большее, чем просто приветствие. – Она теперь твоя целительница.

Фрол оглядел комнату, словно прозревая. Детали, прежде скользившие мимо, теперь проступали явственно: старинные иконы в углу, мерцающие в полумраке, словно хранящие вековые тайны; резные наличники на окнах, каждый завиток которых нашёптывал свою историю; пучки сушёных трав, развешанные под потолком, источающие терпкий, умиротворяющий аромат. Комната дышала не просто теплом и уютом, она обнимала, укрывала от внешнего мира, словно живой кокон.

Вдруг дверь приоткрылась с тихим скрипом, и в комнату вошла Евдокия. В её глазах, обычно лучистых и спокойных, плескалась тревога, но поверх неё – забота, словно тихая река, готовящаяся к разливу.

– Ну, здравствуй, Фрол Фролыч, – произнесла Евдокия, присаживаясь на край кровати. Её голос был тёплым и обволакивающим, как парное молоко. – Как себя чувствуешь?

Фрол смотрел на неё с благодарностью, смешанной с робким удивлением.

– Спасибо вам, Евдокия… Я не знаю, что со мной произошло. Помню только, как шёл по лесу, а потом… всё померкло.

Евдокия кивнула, понимающе глядя на него своими мудрыми глазами.

– Ты немного приболел, Фрол Фролыч. Но теперь всё позади. Отдыхай, набирайся сил. А мы с Маюшкой присмотрим за тобой.

Вдруг, вопреки ожиданию, Фрол заговорил другим голосом, словно кто-то чужой вселился в него:

– Евдокия, разрешите представиться. Меня зовут Алексей. И, кажется, Елену Прекрасную зовут Майей? Спасибо вам за всё.

И, словно сорвавшись с цепи, из Алексея хлынул поток слов:

– Три года назад я стоял со своей беременной женой на пешеходном переходе… и вдруг… грузовик. Откуда он взялся, я не знаю. Её и ребёнка не стало в один миг. А я… всего лишь царапины. И все эти годы… только вина. Почему не я оказался на их месте? С того самого дня я не живу, а существую. И эта страница на сайте знакомств… это просто попытка заглушить боль. И эта мимолётная встреча там, в чужой квартире, с этим едким запахом моющего средства… – В тот момент он говорил точно так же, как Майя. – И ещё… когда я был в бреду и увидел девушку, ухаживающую за мной, я подумал, что это сон. Еленка… какое странное имя. И этот Фрол…

Они втроём посмотрели друг на друга, словно в зеркале увидели отражение давно забытых истин. И вдруг заговорила мудрая Евдокия:

– Я вас понимаю, Алексей. Я тоже потеряла своего Василия. Но дети мои выросли, и внуков… вон целый хоровод, аж целых восемь.

– Ничего себе! – вырвалось у Алексея. – Какое счастье!

– Да, вот мечтают поехать все в Москву, посмотреть достопримечательности, но нет никакой возможности.

Тихо, словно боясь нарушить хрупкую тишину, заговорила Майя.

Перед ними была не милая молодая бабонька Маюшка, а Майя Михайловна.

– Дуняша, я живу у тебя второй месяц?

– Сколько? – Евдокия всплеснула руками.

– Я же забыла включить телефон! Бедный Константин, он же, наверное, с ног сбился, разыскивая меня.

– Понятно… – пробормотал про себя Алексей.

– Ничего вам не понятно! – возразила Майя Михайловна, шаря в поисках подзарядки для своего айфона.

И когда телефон наконец ожил, звонок не заставил себя долго ждать. На том конце провода был Константин.

– Майя Михайловна, что происходит? Почему вы вне зоны доступа? Я ещё не вернулся из Колумбии. Документы Талочки уже почти готовы. И мы скоро вдвоём вернёмся. На работе всё хорошо. Я проследил.

– Спасибо, Константин. Передай привет семейству Лара от меня огромный и дедушке.

– Да мы все на ушах! Только один дедушка твердит, что его любимая Кайя скоро прилетит с красивой Лисицей к нему в гости. Мы ничего понять не можем, какая ещё Лисица?

Майя засмеялась и положила трубку.

– Дуняша, у меня есть две квартиры в Москве и дом за городом. Они в полном распоряжении тебя и твоего семейства.

Дуняша раскраснелась и вышла из комнаты, бормоча:

– Ещё чего удумала… Мы сами…

Майя вернула Евдокию в комнату.

– Милая моя, дорогой мой родной человек, спасибо тебе за всё, что ты сделала для меня за это время. Я заново родилась на свет. Позволь мне помочь тебе.

– Я подумаю, – пробурчала Евдокия.

– Майя Михайловна, может, вы нам с Алексеем сварите вашего фирменного кофе?

– С большим удовольствием, – ответила Майя.

Аромат кофе густо настоялся в избе, сплетаясь с терпким дыханием трав и теплом истопленной печи. Майя, словно жрица у алтаря, колдовала над медной туркой, тихонько выводя старинный мотив. Комнату окутала звенящая тишина, лишь изредка нарушаемая умиротворяющим потрескиванием дров и приглушённым шёпотом ветра за окном. Евдокия исподволь наблюдала за Алексеем, вылавливая в его осунувшемся лице ускользающие черты былой красоты. Сердце ее сжималось от жалости к этому молодому человеку, сломленному горем, как молодое деревце бурей.

Майя внесла поднос, увенчанный дымящимся кофейным облаком и тремя глиняными чашками. Разлила густой, обжигающий аромат, и они втроем, словно сговорившись, погрузились в молчание, вкушая напиток. Кофе был крепок, терпок и бодрящ, словно глоток самой жизни, пробивающийся сквозь толщу отчаяния. Алексей сделал первый глоток, и блаженная истома прикрыла его глаза.