Печать Лисы: от восхищения до отвращения – лишь миг скольжения по лезвию тщеславия
- -
- 100%
- +
© Наталья Червяковская, 2025
ISBN 978-5-0068-1668-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Печать Лисы: от восхищения до отвращения – лишь миг скольжения по лезвию тщеславия
В когтях «Печати Лисьей», в лабиринтах зеркал кривых,Где восторг – бушующее море, отвращение – взрыв стихий.Тщеславия клинок, отточенный до боли,Скользнул – и ты актер, в безжалостной трагедии невольник.Здесь каждый жест – предлог, за каждым словом – яд.Сверкает позолота, но сердце стынет в ад.Продажные улыбки скрывают острые клыки,И правила игры диктуют эти злые лики.В хрустальных люстрах пляшет свет, искажая суть,И каждый шепот здесь – лишь повод утонуть.В объятьях шелков прячутся скелеты прошлых лет,И новый день сулит лишь новый мучительный сюжет.А за кулисами царит холодный, липкий страх,Где маски падают, являя истину в стихах.Разбитые надежды, как осколки, жалят плоть,И каждый здесь готов предать, чтобы другим помочь.Здесь верность – лишь мираж, иллюзия обмана,И дружба – компромисс, что рвется неустанно.Стремление к вершине застилает белый свет,И каждый сам себе палач, и жертвы рядом нет.И в этой клетке золотой, где слава – бремя тяжкое,Душа кричит в безмолвии, осознавая крах ужасный.Мечты, как бабочки, сгорают в пламени кулис,И эхо аплодисментов – лишь отголосок злых реприз.И вот финальный акт, где бьется сердце в тактС последним вздохом роли, что сыграна не так.Занавес падает, скрывая грим и пот,Но боль внутри – реальна, и счет ее не в счет.Аплодисменты стихли, оставив пустоту,В которой эхом бродят призраки, что на летуЛовили взгляды, славу, лесть и пыль.Теперь лишь тишина, могильная как быль.Сорвав одежды сцены, возвращаешься в себя,Но отражение в зеркале – не ты уже, скорбя,А маска, что прилипла намертво к лицу,И с ней теперь жить вечно, обреченному страдальцу.Ведь, вырвавшись из круга, ты вновь вернешься в него,Где «Браво!» – это яд, а верность – ничего.И снова свет софитов, и лисы хитрый взгляд,И снова в эту клетку – назад, назад, назад…Вся наша жизнь – игра, эхом разносится повсюду, и мало кто вспомнит имя того, кто впервые обронил эти слова в бездну времён. Каждый из нас – актёр на подмостках бытия, или же скромный зритель, неприметный суфлёр, чей голос тонет в шёпоте кулис, а может, и вовсе – уборщик, чья душа сияет ярче всех самоцветов мира.
Ты, ослеплённый гордыней и мнимой исключительностью, тонешь в зловонном болоте презрения, возвышаясь над толпой и изрыгая пламя ненависти на тех, кто, по твоему мнению, недостоин и взгляда. Ты – в бархате первого ряда, утопаешь в роскоши лож, а я – на галёрке, в тени последнего яруса. Но разве это меняет суть? Мы смотрим одну и ту же пьесу жизни.
И отчего-то именно мне, с этой высоты, весь этот балаган открывается в своей неприглядной полноте. Тебе же, из партера, видны лишь криво напудренные лица актеров, да штопанные чулки, кочующие из трагедии в фарс. А мне здесь, в вышине, мишура не застит глаз. И в голове, словно проклятие, пульсирует одна и та же мысль: из грязи… нет, не в князи… из грязи – в мрази…
И вот уже слышится сдавленный шепот, шуршание платьев, нервное перелистывание программки – предвестники начала действия. Занавес взмывает вверх, открывая взору искусно созданный мир, где каждый предмет, каждая деталь не случайна, а наполнена скрытым смыслом. Актеры выходят на сцену, облаченные в пышные наряды, и начинают свою игру. Реплики отточены, жесты выверены, эмоции преувеличены. Они проживают чужую жизнь, стараются убедить зрителя в ее подлинности, но в глазах их нет огня, лишь холодный блеск профессионализма.
И ты, с первого ряда, аплодируешь, восхищаешься, веришь. Тебе нравится эта иллюзия, этот мир, где все так красиво и правильно. Ты не видишь фальши, не слышишь скрипа подмостков, не чувствуешь запаха дешевой пудры. Ты погружен в спектакль, в действие, в блеск и мишуру. Тебе хорошо в этой ложе, в окружении таких же ценителей прекрасного.
А я смотрю сверху, и мне видна вся эта машинерия обмана. Я вижу, как актеры устают, как забывают слова, как спотыкаются в танце. Я вижу, как рушатся декорации, как гаснет свет, как расходятся зрители. Я вижу другую реальность, скрытую за кулисами этого театра. Реальность, где нет места красоте, где царит лишь грязь, лицемерие и отчаяние.
И мне противно от этого спектакля, от этой лжи, от этих актеров, что так старательно играют свои роли. Мне хочется кричать, чтобы все проснулись, чтобы увидели правду, чтобы перестали верить в этот обман. Но мой голос тонет в гуле аплодисментов, в шепоте восхищения, в звоне бокалов.
Я остаюсь одинок на своей галерке, в тишине старого театра, наблюдая за бесконечным представлением человеческой комедии. «Из грязи – в мрази…» – эти слова, словно клеймо, выжигают мою душу. И я осознаю, что это не просто фраза, это приговор. Приговор всем нам, играющим свои роли на этой сцене жизни, на этих прогнивших подмостках тщеславия.
Осень несмело, но властно вступает в свои права, окутывая землю моросящими дождями и долгожданной прохладой, словно целебным бальзамом, исцеляющим измученную зноем плоть земли. В эти первые, чуть тронутые золотом дни, лето, словно озорная девчонка, тайком возвращается, чтобы охладиться, дразня степенную осень прощальными солнечными зайчиками, играющими в листве. Ушло и не ушло, оставив после себя тончайшую паутину – изящные кружева, сотканные ветром и временем, повисшие на оголенных ветвях деревьев. Кажется, словно незримая рука раскинула эти серебряные сети. Возможно, это сама багряная Осень раскинула свои сети, позволяя кокетливому лету мимолетно промелькнуть, наслаждаясь обманчивой прохладой, а паучихе – погреть свои уставшие косточки в ускользающих лучах. Она и есть судьба, она и есть завершающий аккорд колеса года. Наступает время волшебства, время перемен, время, когда сказка становится ближе, чем когда-либо.
Осенние дни коротки, сумерки сгущались рано. Воскресенье клонилось к закату, и я решила пораньше укрыться в тишине с книгой. Неизвестный автор, театр, жизнь, игра – сюжет, ухвативший меня чем-то неуловимым. Находка субботнего утра с блошиного рынка. Книга, купленная у букинистов за смешные деньги, обещала странное, запутанное повествование. Лишь бегло пролистав ее вчера, я решила посвятить ей сегодняшний вечер. И вот, погрузившись в чтение, я ощущала тепло мурлыкающего под боком Вайта. Рыжий кот с глазами, словно осколки сапфира. Холеный, с редкой кровью ред-поинта от матери и хулиганской рыжей удалью от отца-проходимца. Четыре года назад он появился в нашей жизни по объявлению и с тех пор щедро делил с нами свою кошачью благодать. Вайт… Как можно было назвать рыжего кота белым? Возможно, в роду затесалась белоснежная дворовая аристократка… Кто знает эти кошачьи тайны? Я же просто любовно звала его Тосиком.
Страницы шелестели под пальцами, словно осенние листья, унося меня всё дальше, в зыбкий мир чужих страстей и терзаний. Автор, словно кукловод, искусно сплетал слова в кружево таинственности и обречённости. Текст, словно паутина, нежно, но цепко опутывал сознание, заставляя забыть о времени, о себе. Я ощущала себя затерявшейся зрительницей на галёрке, с замиранием сердца наблюдающей за разворачивающейся драмой чужой судьбы.
Вайт, почуяв мою поглощённость, бесшумно перетёк с дивана ко мне на колени и заурчал, требуя толику внимания, словно маленький моторчик, спрятанный в мягкой шубке. Я оторвалась от книги, ласково провела рукой по его шелковистой шерсти, ощущая, как тепло его тела нежным якорем удерживало ум от бурных волн повествования. В его сапфировых глазах плескалась нежность и какое-то странное, почти человеческое понимание, словно он читал мои мысли, разделял переживания. В его молчаливом присутствии ощущалась магия, способная рассеять любую тревогу, словно тень на рассвете.
Вновь нырнув в мир книги, я обнаружила, что сюжет закручивается в тугой узел. Новые персонажи возникали из ниоткуда, словно тени на стене, неожиданные повороты судьбы переплетались, образуя сложную вязь, и все они были связаны тонкими, почти невидимыми нитями рока. Театр жизни, как и театр на сцене, оказался полон интриг, предательств, горьких разочарований. Каждый актёр играл свою роль, самозабвенно и страстно, зачастую не подозревая, что за кулисами скрывается истинный режиссёр, плетущий кружева судеб.
Ночь густой тенью опустилась на город, за окном тихо моросил дождь, словно оплакивая чью-то утрату, а я всё не могла оторваться от книги, прикованная к ней невидимой, но ощутимой цепью. Последние страницы читались на одном дыхании, развязка приближалась неумолимо, как приговор. И вот, когда казалось, что всё уже ясно и понятно, автор, словно фокусник, вытащил из рукава неожиданный сюрприз, перевернув с ног на голову всю картину, словно карточный домик. Финал оказался трагичным и неизбежным, как сама жизнь – горький, но правдивый. Книга оставила после себя тягостное послевкусие, словно пепел на языке, и множество вопросов, повисших в тишине без ответа.
Закрыв книгу, я еще долго сидела в тишине, словно оглушенная, переваривая прочитанное, пытаясь собрать осколки эмоций в единое целое. Вайт продолжал мурлыкать на моих коленях, словно чувствуя моё состояние, словно сочувствуя моей печали. Я посмотрела на него и слабо улыбнулась. Может быть, он и прав: не стоит так серьёзно относиться к этой пьесе под названием «Жизнь», не стоит принимать всё близко к сердцу. Ведь в конце концов, все мы всего лишь актеры на этой огромной сцене, и рано или поздно занавес опустится для каждого из нас, остановив мгновение. Главное – сыграть свою роль достойно, с огоньком, не забывая о любви, сострадании и милосердии, ведь именно они придают смысл нашему мимолетному существованию.
Вайт, почуяв моё напряжение, словно магнит, прижался ко мне ещё теснее, словно пытаясь своим теплом разогнать сгущающиеся внутренние тучи. Его ровное, тихое мурлыканье умиротворяло, возвращая меня к простым радостям жизни, к дому, к уюту, словно колыбельная, нашептанная на ухо. Я погладила его мягкую, шелковистую шёрстку, благодарная за его молчаливое присутствие, за его преданность. В такие моменты, когда мир вокруг кажется хрупким и непредсказуемым, когда почва уходит из-под ног, его верность и тепло были для меня настоящим сокровищем, спасательным кругом в бушующем море.
Внезапно тишину комнаты пронзил резкий телефонный звонок, грубо вторгшись в хрупкий мир, сотканный из тишины и кошачьего мурлыканья.
Меня словно пронзило разрядом, и я, инстинктивно прижав Вайта к груди, искала в нем защиты от нахлынувшего страха. Сердце отбивало безумную чечетку, предчувствуя беду. С неохотой протянув руку к телефону, я увидела на дисплее незнакомый номер, высвеченный зловещим светом. Слабая надежда на ошибку тут же разбилась о стену интуиции. Собрав волю в кулак, я нажала кнопку ответа и поднесла трубку к уху.
– Алло? – прошептала я дрожащим голосом, тщетно пытаясь усмирить дрожь.
В ответ раздался незнакомый мужской голос, глухой и зловещий, словно доносящийся из самой преисподней.
– Здравствуйте, это… – он запнулся, словно подбирая слова, – …я звоню по поводу вашей книги.
Меня словно парализовало. Какой книги? Откуда ему известно о ней? Вопросы, словно стая летучих мышей, заметались в голове, обжигая крыльями сознание.
– Какой книги? – переспросила я, чувствуя, как по спине пробегает ледяная волна.
– Той, что вы приобрели вчера на блошином рынке, – ответил голос, пропитанный тревогой. – Она… особенная. И я должен вас предупредить… она опасна.
Она ко мне пришла, вся пылью старой тронута,Та книга в ней хранится тайна темная, глубокая.Скрыта от глаз людских в переплете кожанном, потрёпанном,Судьба нашла меня с подарком этим скромным.Найдена средь сокровищ ветхих и забытых,На торжище людском, за гроши обретенная дивно.У антиквара ли, иль рока проводника слепого,Что в ней таится? Тайна, быть может, беспощадная?Там жизнь – театр теней, игра лукавых масок,И мы – актеры в ней, кружимся в вихре страстном.Не всем открыт кулис волшебный, неземной свет,Лишь избранным сердцам тот мир безумно люб.И буквы пляшут в полумраке кабинета,Как тени прошлого, дарящие ответы.Начертаны не кровью, но чернильной мукой,Они ведут меня тропой, где дремлет лукавый дух.И вот, страницы шепчут мне истории давно минувших дней,О рыцарях и дамах, о любви и злой вражде.О тайнах королевских, о заговорах и мечах,И о проклятиях древних, что спят в подземных погребах.Я погружаюсь в мир, где правит магия и ложь,Где каждый шаг – проверка, где трудно правду различишь.Где демоны и ангелы ведут войну в душе моей,И где лишь сила воли помогает устоять на ней.Но с каждой новой строчкой, я чувствую, как меняюсь,Как старые оковы с души моей снимаются.Как истина сквозь ложь, как солнце сквозь туман,Пробивается ко мне, залечивая раны.И книга эта – ключ, что двери открывает,В мир, где нет границ, где время замирает.Где я – не просто зритель, но и участник сцены,Где прошлое и будущее сплетены мгновенно.Я чувствую, как нити судеб переплелись,И я – лишь марионетка, но стремлюсь ввысь.Взлететь над сумраком хаоса, в сердце познать тот смысл глубокий,Что в древней книге сокрыт, что мне упала с небес, как дар высокий.Но знание – бремя, и чем больше я узнаю,Тем больше появляется вопросов, что меня терзают.Искушение познать все тайны мироздания,Ведет меня к пропасти отчаянного знания.И каждая страница – словно лабиринт без края,Где истина и ложь играют, мир искривляя.Чем дальше я иду, тем глубже погружаюсь,В безумный мир, где я уже не возвращаюсь.Я вижу отражения в зеркалах судьбы,Лица тех, кто книгу эту трогал до меня.Отчаяние, надежда, жажда власти, боль,В их глазах читаю я всю историю с иным концом.Но что-то шепчет мне, что книга не случайна,Что я – лишь инструмент в чьей-то игре печальной.Что каждый шаг мой предопределен давно,И выйти из игры мне просто не дано.И вот я, пленница слов и тайн старинных,Стою на перепутье двух миров пустынных.Реальность тает, словно дым в ночи,А книга манит в бездну, где ключиОткрыты лишь безумцам и пророкам.Я вижу, как мерцают жизни строки,Переплетаясь в сложный гобелен,Где я – лишь нить, что сплетена взаменИ вот я чувствую, что грань стирается,И книга – не рассказ, а мир, где правит грёза.В нём прошлое с грядущим – суть едина,И в этой книге я живу, как в царстве сна, неотвратимо.Она пульсирует, как сердце древней магии,Даря мне знание, что разум мой развяжет.Но знание то – змеиный яд, что душу ранит,И грань меж явью и сном легко стирает.В бездонной пропасти одна теперь стою,Забытая средь книжных лабиринтов, грез картин.Теней минувших дней полет ловлю,И понимаю: в прошлое пути уж нет отныне.Но я приму свой жребий, свой путь определю,И в этой книге новую главу я создаю.Ведь в каждой тайне есть свой смысл сокрытый,И я найду его, пусть даже и забытый.Мои пальцы судорожно сжали трубку. «Опасна»? Что за чушь? Книга, просто книга, пусть и странная, купленная у старичка-букиниста за пару монет. Но тревожный голос в телефоне, его неуверенность, проскальзывающая тревога, все это заставляло поверить в абсурдность сказанного. Вайт, почувствовав мое состояние, замер на руках, напрягся, словно статуя, и пристально уставился на телефон, словно пытаясь уловить смысл исходящих из него звуков.
– В чем же опасность? – прозвучал мой голос, тщетно пытающийся сохранить твердость, в то время как ледяные пальцы страха уже сжимали сердце.
– Не могу говорить по телефону, – прошелестел в ответ голос, почти растворяясь в эфире. – Мы должны встретиться. Завтра, ровно в полдень, в кафе «Старая Родня», на углу Тщеславного переулка. И, молю, ни единому живому существу об этом звонке – ни слова.
И связь оборвалась, оставив после себя лишь зловещую пустоту, гулким эхом бьющуюся в висках.
Я сидела, словно громом сраженная, все еще сжимая в руке безжизненную трубку. Вайт беспокойно мяукал, тыкаясь мордочкой в мое лицо, требуя объяснений. Что это было? Чья-то жестокая шутка? Больной розыгрыш? Но что-то внутри, древнее и инстинктивное, кричало, что это не так. В словах незнакомца звучала не наигранная тревога, даже отчаяние, прорывающееся сквозь маску сдержанности. И этот вопрос о книге… Откуда? Кто мог знать о моей мимолетной прихоти, о случайной находке на пыльном развале блошиного рынка?
Медленно, словно против воли, я опустила взгляд на книгу, одиноко лежащую на журнальном столике. На ее обложке, по-прежнему, тускло блестело выцветшее название, отпечатанное готическим шрифтом: «Из грязи – в мрази…». Слова, которые преследовали меня весь вечер, словно наложенное заклятие. Я протянула руку, намереваясь взять ее, но тут же отдернула, словно коснулась раскаленного железа. Что, если незнакомец был прав? Что, если в этих исписанных страницах действительно таится некая зловещая сила? Что, если она способна перекроить всю мою жизнь, обратить ее в пепел? В этот миг я всем нутром ощутила, как холодный, липкий ужас начинает сковывать меня своими обжигающе-ледяными объятиями.
Нужно действовать. Бежать – безумие. Прятаться – тщетно. Если кто-то вышел на след книги, он знает и обо мне. Единственный шанс – вырвать правду из пасти надвигающейся бури. Завтра, в полдень. В «Старой Родне». А Вайт? Не могу же я бросить его на произвол судьбы…
Бессонная ночь терзала сознание обрывками воспоминаний, словно мотыльками, бьющимися о стекло. Я отчаянно пыталась нащупать хоть какую-то нить, связывающую меня с проклятой книгой, но в голове зияла пустота. Лишь зловещий образ старика-букиниста, его пронзительный, лисий взгляд, сверкающий из-под косматых бровей, неотступно преследовал меня, словно тень. Кто он? Безвредный торговец пылью и забвением или зловещая пешка в чужой, дьявольской игре?
Утро встретило меня лихорадочной суетой. Я, как одержимая, намывала окна, тщетно пытаясь смыть с них липкую тьму, сгустившуюся за ночь. Бессмысленно перебирала документы, словно клочки бумаги могли иметь хоть какое-то значение в этом хаосе. Проверяла заряд телефона, словно от этого зависела моя жизнь. Глупые, судорожные действия, призванные хоть как-то заполнить время, тянувшееся с мучительной медлительностью агонии. Вайт, чутко улавливая мое напряжение, неотступно следовал за мной, тихонько мяукая и робко касаясь пальцев теплыми лапами, словно предостерегая от неминуемой опасности.
Когда стрелки часов неумолимо приблизились к полудню, я, словно обреченная, направилась в «Старую Родню». Тщеславный переулок оказался мрачной, грязной щелью, зажатой в тиски обветшалых, покосившихся домов. Кафе, больше напоминавшее заброшенный сарай, встретило меня удушливым запахом затхлости и дешевого, переваренного кофе. В самом темном углу, за одним из обшарпанных столиков, меня ждал мужчина. Незнакомец. Изможденный, с землистым лицом и лихорадочно бегающими глазами, он нервно теребил в руках истрепанную бумажную салфетку.
Едва я приблизилась, он встрепенулся, словно ужаленный, и нервным жестом указал на стул напротив. «Спасибо, что пришли», – прохрипел он, его голос звучал хрипло и надломлено, словно он долго хранил молчание. «У меня мало времени. Эта книга… она не должна была попасть к вам в руки».
«Кто вы? И что вам известно об этой книге?» – спросила я, отчаянно пытаясь сохранить видимость спокойствия, хотя внутри все дрожало от страха и предчувствия неминуемой беды.
Мужчина судорожно сглотнул, словно ком застрял в горле, ища опору в воздухе. «Это история длиною в вечность, и боюсь, у меня нет времени на излишние детали. Назовем меня просто – хранителем. Наша… организация, словно незримая стража, веками оберегает мир от подобных артефактов, отголосков тьмы, способных поглотить наш мир. „Из грязи – в мрази…“ – это не просто книга, это портал в бездну. Она не просто содержит темные знания, она высвобождает их, словно ядовитые испарения, отравляя реальность, искажая ее до неузнаваемости».
Я недоверчиво вскинула бровь, скептически изогнув губы. «По-вашему, я должна поверить в сказки на ночь о темных силах и хранителях артефактов? Это больше похоже на дешевый роман».
Незнакомец в отчаянии покачал головой, словно моля о понимании. «Я знаю, это звучит как бред сумасшедшего. Но поверьте, цена неверия – это не просто ошибка, это билет в один конец в кромешный ад. Эта книга – не просто ключ, это отмычка ко вратам, которые лучше навечно оставить запечатанными. Она словно маяк, притягивает к себе сущности из иных, кошмарных измерений, питается страхом и отчаянием, как вампир кровью, и способна подчинить себе волю слабаков, превращая их в марионеток. Тот, кто осмелится владеть ею, получит иллюзорную власть, почувствует себя богом, но в итоге будет поглощен той тьмой, что сам же и выпустит на волю».
Он замолчал, прерывисто дыша, словно после долгого забега, и впился в меня взглядом, пытаясь прожечь дыру в моем неверии, достучаться до инстинкта самосохранения. «Вы должны отдать мне эту книгу. Прямо сейчас. И забудьте о ее существовании. Сотрите из памяти, словно кошмарный сон. Иначе… иначе последствия будут катастрофическими не только для вас, но и для всего мира, какой мы его знаем».
Он перевел дыхание, собираясь с силами, словно для решающего прыжка в пропасть. «Меня зовут Кондрат. Я… я один из тех безумцев, что когда-то пытались постичь ее секреты. Мы думали, что сможем понять ее, использовать во благо… как же мы ошибались! Она сломала нас, свела с ума, превратила в тени самих себя, погубила жизни. Эта книга – портал, дверь в иной мир, в мир, где царят лишь кошмары, где само безумие обрело плоть».
Я с трудом сдерживала саркастическую усмешку, готовую сорваться с губ. «Портал? Кошмары? Не слишком ли много фантастики для одной пыльной книжонки?». Но в его глазах плескался неподдельный, животный ужас, не наигранный, не притворный. Он боялся. До дрожи в коленях, до леденящего душу отчаяния!
«Не смейтесь, – прошептал Кондрат, впиваясь в меня взглядом, полным мольбы и отчаяния. – Вы еще не понимаете, в какой сети паутины оказались. Эта книга – приманка, она притягивает существа… вещи, настолько чудовищные, что ваш разум не сможет даже представить их. Они чувствуют ее силу, ее зов, как голодные звери – запах крови. И они идут». Он нервно обвел взглядом затхлое кафе, словно ожидая, что из каждого темного угла, из-под каждой пыльной скатерти на нас набросится нечто невообразимое, сотканное из кошмаров и тьмы. «Вы должны уничтожить ее. Сжечь дотла, превратить в пепел, разорвать на мельчайшие кусочки, закопать глубоко в землю… Главное, чтобы от нее не осталось и следа. Ни единого символа, ни обрывка страницы».
«Почему вы сами этого не сделаете?» – спросила я, подозревая неладное, чувствуя подвох нутром. Его глаза забегали, он замялся, словно загнанный в угол зверь. «Я… я пытался. Неоднократно. Но она… она не дает себя уничтожить. Она ускользает, исчезает, словно дым, а потом снова появляется, насмехаясь над моими попытками. Она словно живая, дышит, чувствует. Но, возможно, у вас получится. Вы – случайный человек, незапятнанный ее тьмой, не связанный с ней. У вас есть шанс, которого нет у меня, шанс разорвать этот порочный круг». Он вдруг схватил меня за руку, его пальцы были ледяными и влажными, словно он только что вынырнул из могилы. «Умоляю, сделайте это. Ради всего святого, уничтожьте ее! Спасите нас всех!».
Он отпустил мою руку и, словно под действием невидимого импульса, вскочил со стула. «Они идут… Я чувствую их…». Он огляделся по сторонам с безумным, запавшим взглядом, затем стремительно выбежал из кафе, оставив меня в полном оцепенении, в вакууме молчания. Я сидела одна в затхлой, прокуренной «Старой Родне», с каждой секундой все больше осознавая, что моя скучная, предсказуемая жизнь только что перевернулась с ног на голову, грозя похоронить под обломками безумия. В сумке лежал спокойно телефон, в голове – безумные слова незнакомца, а в уютной квартире – проклятая книга, источник невообразимого ужаса. И один, мучительный вопрос – что, черт возьми, делать дальше?
Я спешно вернулась домой, словно спасаясь от назойливых теней дня. Кот Вайт, разбуженный моим внезапным появлением, встретил меня сонным мурлыканьем. Наполнив его миску, я заметила, что он сохраняет невозмутимое спокойствие. Этот безмятежный взгляд был для меня хорошим предзнаменованием. Заглянув в электронную почту, я обнаружила несколько рабочих писем и внимательно их просмотрела. Все шло своим чередом. Много лет я трудилась на фрилансе, создавая статьи на заказ, сценарии для праздников и даже видеоролики из нейросети для тех, кто тонет в бескрайних просторах социальных сетей. Эта работа приносила стабильный доход, и мне нравилось создавать праздничное настроение для людей. Кот был упитан и сыт, а это самое главное. Закончив с делами, я открыла домашний сейф, где со вчерашнего дня покоилась книга, приобретенная на блошином рынке и наделавшая столько шума за последние сутки. Раз эта книга попала ко мне в руки, решила я, значит, это не случайность. Мне непременно нужно разгадать ее тайну как можно скорее. А если потребуется, вернуть ее на место. Интересно, где она на самом деле должна быть? У меня в сейфе? Или, может, в стенах древней библиотеки, скрытой за семью печатями от глупых и эгоистичных людей? Эта мысль вызвала у меня неприятный осадок. Хоть и встречались в моей жизни кретины, добрых и интересных людей все же гораздо больше. И вообще, чтобы не испытывать неприятных ощущений от общения с таковыми, их нужно просто отпустить в свободное плавание из своей жизни и непременно встретить… Не успела я додумать, как кто-то озвучил мою мысль: «Подбирайте людей под себя».