Жизнь за жизнь: лесные видения вечной благодарности. Современная проза и поэзия

По спине Брюляши пробежала зябкая дрожь, словно ледяной ветер ворвался в комнату. Слова тетушки Фани, гулкие и вещие, эхом отзывались в полумраке, сплетаясь с приглушенным ржанием Кастани за дверью. В ее руке замерла брошь, окутанная мистическим сиянием, словно крошечная звезда, пойманная в металлическую оправу. От нее исходило тепло – не просто тепло металла, а ласковое прикосновение чего-то родного, давно забытого. Обрывки воспоминаний, как осколки разбитого зеркала, вспыхнули в сознании: туманный образ матери, колыбельная, звучавшая на чужом, но до боли знакомом языке, и эта брошь – вечный спутник, талисман, тонкая нить, связующая с ускользающим прошлым.

«Мужество львицы… сердце, чистое, как горный хрусталь…» Слова тетушки, словно заклинание, вселяли в Брюляшу твердую решимость. Она нутром чувствовала, что ответы сокрыты здесь, в стенах этого ветхого дома, среди пыльных томов и пожелтевших пергаментов. Но одновременно ощущала и холодное дыхание опасности, предчувствуя тернистый путь, усыпанный испытаниями. Встретившись взглядом с тетушкой Фаней, она прочла в ее глазах тревогу, затаившуюся под пеленой надежды.

Тетушка Фани, словно околдованная, медленно подошла к столу и взяла в руки древний свиток. Ее пальцы, иссушенные временем, бережно скользили по вязи букв, словно она вчитывалась в лица давно ушедших поколений. «Этот дом – хранитель истории твоей семьи, Брюляша. Истории, сотканной из тайн, предательств и неугасимой любви. Тебе предстоит узнать правду о своем происхождении, о своем предназначении. Но помни, знание – это тяжелое бремя, и не всегда оно дарует счастье,» – прошептала она, вкладывая в каждое слово всю горечь и мудрость прожитых лет.

Тетушка Фани опустилась в кресло у необъятного письменного стола, словно древняя птица, возвращающаяся в гнездо, помнящее века.

– Подойди, дитя мое, Брюляша, – прозвучал ее голос, тихий, но властный, словно шелест осенних листьев, повелевающий буре.

– Ты еще совсем юна, моя звездочка, и по звездам судьбы твоей, именно в пятнадцать лет ты должна была прикоснуться к порогу этого дома, вдохнуть его тайны. Скажи мне, дитя, зрят ли очи твои сны… но не простые грезы, сотканные из дневных забот, а видения иные, словно отражения параллельной жизни? Просыпаешься утром – и вот она, одна реальность, сотканная из нитей обыденности, а погружаешься в ночь – и расцветает перед тобой вселенная иная?

«Да, тетушка Фани, вы говорите правду».

«Скажи, милая, откуда ты знаешь мое имя?»

«Мама, когда мне исполнилось семь лет, рассказала историю о дне, когда вы преподнесли мне подарки… И с того самого дня начались эти сновидения, словно другая жизнь, длящаяся уже почти год».

«Ты рассказывала об этом маме?»

«Нет, я не хочу ее беспокоить по таким пустякам… Хотя я уже не такая уж и маленькая и понимаю, что все это не просто так. «Как же хорошо, что ты у меня есть, мой верный друг», – прошептала она, с нежностью глядя в окно на Кастани, её пони. Его богатая гнедая масть в лучах солнца искрилась оттенками спелого каштана, словно драгоценный камень.

– «Он и сам похож на каштан, и их ужасно любит, за лакомство готов слушать все мои сны».

Тетушка Фани едва заметно улыбнулась. Девочка Брюляша коснулась ее лица маленькой ладошкой: «Какая ты красивая».

«С чего ты это взяла?»

«Ты, тетушка Фани, – во снах я часто вижу тебя. Ты красавица, которую оклеветали и предали. Ты самая прекрасная женщина из рода Хирон, из настоящего рода Хирон. Мой отец тоже Хирон, но он – не потомок великого рода. В моей матери Марии течет эта кровь, и, следовательно, во мне».

«Тетушка Фани, а мама знает об этом?»

«Нет, дитя мое, она ничего не знает. Она умна, красива, проницательна – достойная женщина рода, но не посвященная в тайны. Ты – носительница истинных знаний нашего рода. Но ты еще так мала».

«Да, мне немного лет, – возразила Брюляша, – но я многое понимаю. Фани… тебя зовут Филомена. Ты сама доброта, свет и настоящая любовь ко всем: к семье, к знакомым, к животным. Ты шла – и все вокруг озарялось, а потом ты полюбила – и тебя обманули, оклеветали…»

«Достаточно», – твердо произнесла тетушка Фани. Она протянула руку к лицу Брюляши, и девочка внезапно замолчала. «Только когда тебе исполнится пятнадцать лет, ты заговоришь снова. А сейчас нам пора возвращаться».

Вскоре Брюляша открыла глаза и обнаружила себя лежащей на мягкой траве лужайки. Вокруг, словно встревоженные муравьи, суетились слуги. В поле зрения возникла мама, бегущая к ней с искаженным от страха лицом. «Доченька, что случилось? Скажи же, милая, ты упала с пони? Или это зловещий солнечный удар?» – закричала она, обрушивая свой гнев на няню Брюляши, Клару: «Как вы могли оставить ребенка одного?!».

«Простите, донна Мария она буквально на семь минут оставалась одна, я пошла за ее шляпкой в гостиную, а когда вернулась, увидела, как Брюляша лежит на лужайке. Живо за доктором! И в гостиную ее перенесите!» Она повернулась к Кастани: «Не переживай за свою маленькую хозяйку, она выздоровеет. Отведите пони в конюшню». Донна Мария в такие моменты становилась властной, и слуги в доме понимали, что с ней лучше не спорить.

Вскоре приехал доктор, осмотрел девочку. «Это просто солнечный удар, – заключил он, – а может, ее что-то или кто-то напугал». Были опрошены все слуги в доме, но никто ничего не видел. С того самого момента Брюляша не проронила ни слова.

В этот же день произошло еще одно странное событие: в книге «Лесные видения вечной благодарности» неожиданно появились страницы, исписанные незнакомым языком. И еще, белый бриллиант, носивший громкое название «Жизнь за жизнь», начал светить иными цветами и гранями. У девочки участились необъяснимые приступы, и единственным, кто мог ее успокоить, была старая кукла Мелестина.

Вскоре в дом вернулся дон Бельмиро Хирон, отец Брюляши, и гулким эхом разнесся по комнатам звук его тяжелых шагов. Мгновения спустя, между ним и его супругой разгорелся нешуточный разговор, искры которого могли бы поджечь сухой хворост. «Надо позвать тетушку Фани, – произнес он, словно вынося приговор.»

– Мне кажется, она знает, как помочь, или, по крайней мере, что произошло с нашей дочерью». Послали за ней управляющего, но тетушки Фани нигде не было. Словно след простыл – никто в округе не знал, где она и как ее найти.

Время тянулось мучительно медленно. Брюляша, застывшая в молчании, наблюдала за происходящим вокруг отстраненно, словно зритель, случайно попавший на чужой, трагический спектакль. Слова окаменели в ее горле, превратившись в безмолвную, давящую скорбь. Тревога в глазах родителей, приглушенный шепот слуг, беспокойный взгляд доктора – все это было далеко и чуждо. Она не могла разделить с ними свои чувства, не могла вымолвить ни слова о том, что творилось в ее душе, о видениях, мучивших ее после посещения старого дома. Ночами ее терзали чужие сны, обрывки воспоминаний о тетушке Филомене, оклеветанной и забытой, эхом отдавались в ее сознании. Лишь Мелестина, нежная кукла, молчаливый свидетель ее беды, лежала рядом, словно хрупкий оберег, хранящий ее прерывистый сон.

Предгрозовая тревога сгущалась в доме Хиронов, отравляя каждый вдох своим удушливым присутствием. Немота Брюляши тяготила, словно неподъемный камень. Донна Мария, обычно сдержанная и рассудительная, металась между отчаянием и робкой надеждой, цепляясь за каждое слово докторов, за призрачную помощь народных средств. Дон Бельмиро, отец Брюляши, был мрачен и сосредоточен. Он чувствовал, что корни проблемы уходят гораздо глубже, чем обычная болезнь или испуг. История с тетушкой Фани, ее внезапное появление и странные подарки, лишь подливали масла в огонь его тайных подозрений.

Затворившись в библиотеке, он погрузился в пыльные архивы, надеясь отыскать хоть какую-то нить, связующую прошлое и настоящее. Ветхие пергаменты, пожелтевшие письма, поблекшие портреты – безмолвные свидетели былой славы рода Хиронов. Поиски не были долгими – вскоре его взгляд упал на небольшой ларец из темного дерева, спрятанный среди старых фолиантов. Открыв его, Дон Бельмиро обнаружил дневник, исписанный изящным почерком его прабабки, Филомены Хирон. Ее манера письма показалась ему смутно знакомой. Начав читать, он словно провалился в другую эпоху, в мир тайн и интриг, запретной любви и предательства.

На страницах дневника Филомена описывала пророческие сны, мистические знамения, преследовавшие ее с самого детства. Она говорила о древнем даре, передающемся по женской линии рода Хиронов, даре видеть сквозь завесу времени и пространства. И о проклятии, висящем над родом, проклятии, рожденном из предательства и утраты великой силы. Пером Филомена изливала бурный поток своей любви, описывала ядовитое коварство врагов и горестно оплакивала ту роковую наивность, ту безграничную доброту, что невольно послужили причиной трагической гибели ее возлюбленного.

Именно здесь дон Бельмиро узнал, почему Филомену называли Фани. Оказывается, ее оклеветали завистники и недоброжелатели, а затем, не без помощи черной магии, вынудили принять другое имя. Лишь в те редкие дни, когда звезды выстраивались в особый ряд на небосклоне, она осмеливалась называть себя своим истинным именем.

Дочитав дневник до последней страницы, дон Бельмиро понял, что Брюляша унаследовала дар Филомены, и что именно этот дар стал причиной ее немоты и таинственных видений. Теперь он знал, что нужно делать, чтобы помочь дочери вернуть утраченную связь с реальностью.

Глубокой ночью дон Бельмиро пригласил свою супругу донну Марию в кабинет. «Дорогая, мне нужно с тобой серьезно поговорить. Мы с тобой носим фамилию Хирон и, поговаривали когда-то наши родственники, что наши предки пересекались…»

Донна Мария, словно завороженная тишиной, внимала словам мужа, трепеща, как натянутая струна перед ударом смычка. Его голос, с каждой фразой набирая мощь, словно буря, терзал воздух вопросами: «Мария, скажи, кто эта тётушка Фани? Она чужая, чужая здесь, я чувствую. Откуда она взялась в твоей жизни? Не ты ли настояла на её присутствии в тот день, когда мы впервые представили нашу крошку родным?» В голосе сквозило не просто подозрение – тень испуга и растерянности. «И еще… Мою прабабушку звали Филоменой, и в её дневнике, среди пожелтевших страниц, мелькнуло имя Фани. Но пойми, любимая, Филомена жила больше века назад! Как имя твоей тётушки Фани может отзываться эхом из далёкого прошлого моей семьи? Ответь, умоляю…» Донна Мария ответила: «У моей покойной матери была сводная сестра, и в детстве я помню, она иногда, в определенные дни, а точнее, в дни, когда на небе зарождался новый месяц в феврале, появлялась в нашем доме. Ты же знаешь, мы жили с мамой вдвоем, отца не стало, когда я была совсем маленькой. Жили бедно, но у нас была наша фамилия Хирон по материнской линии, и поэтому городской совет попечителей нас поддерживал. Ведь сам этот совет когда-то организовали и спонсировали члены семейства Хирон. И дни, когда появлялась тетушка Фани, были для меня словно праздник. Мне обновляли гардероб, покупали игрушки, книги, вкусную еду и конфеты. Однажды, на мое пятнадцатилетие, тетушка Фани подарила мне вот эту брошь». Мария указала на брошь, которую она носила каждый день с того самого момента. Тетушка Фани, с трепетом в голосе, произнесла, вручая мне брошь: «Мария, дитя мое, я дарю тебе не просто красивую и дорогую вещь – это герб и символ нашей семьи, это ключ к знаниям, которые охраняют все женщины нашего рода. Носи ее и никогда не снимай. Эта брошь будет охранять тебя и станет подсказкой на любые сложные вопросы». С тех пор я ее и ношу, не снимая. Когда не стало мамы, тетушка Филомена меня на какое-то время забирала к себе. Мы жили в ее доме в далекой, холодной России, в доме в жаркой Индии, в поместье в Колумбии и здесь, в ее доме на берегу Атлантического океана в Португалии. Здесь я познакомилась с тобой, дальше ты все знаешь».

В садах гарциний— шепот нежности, симфония пятнадцати плодов,Где чароит и кофе – колдовской союз изысканных оттенков и тонов.В избушке стылой, кружевом морозным изумруда увитой,Трепещет огонек, хранящий сон, былого призраком не тронутый.Зов дальних стран – специй Индии пьянящий, терпкий, настоящий,И океан, где волны, гривами вздымаясь к небу, яростно гремят.Там скалы в пене вод ведут извечный, грозный спор,Как радость и тоска в душе моей с недавних, горестных времен.И девочка в безмолвии, у окна застывшим, грустным взором,Ждет прикосновения, что мир наполнит трепетным аккордом.Заговорит она – и все вокруг волшебством преобразится,И в тишине душа, как феникс из пепла, воспарит и возродится.В старинной лавке, где пыль веков осела,Лежит шкатулка с тайнами, что время не рассеяло.В ней зеркальце кривое, отражающее грезы,И перстень с аметистом, цветом поздней розы.И шорох ветра в поле, как эхо давних лет,В нем голоса забытые, что помнит старый плед.Там запах ладана, мирры, окутывает душу,И в этих ароматах так просто прошлое послушать.И в час, когда закат окрасит небо в багрянец алый,На землю тень ложится, будто плащ печально-старый.Вдали костер мерцает, словно глаз гиганта,И сказки древние плетет у очага цыганка.И в танце страстном, под луной искрящемся, сверкая,Она расскажет о любви, что ждет, не уставая.О том, как сердце может петь, когда надежда жива,И как судьба, порой жестока, но все же справедлива.И я в плену видений этих, словно путник зачарованный,Иду тропою лунною, судьбой зарисованной.В садах глициний вижу тень, неясный силуэт,И слышу шепот имени, которого уж нет.А в сердце откликается тот зов, тот тайный знак,Что призраком надежды манит в сумрак.И в танце этом жизни, где радость с горем сплетены, Ищу ответ потерянный, что вечно ждет весны.И в этом поиске себя, среди гарциний и ветров,Я нахожу осколки снов, растерянных миров.В осколках этих – свет звезды, что путь укажет в мгле,И тихий шепот: «Не сдавайся», – эхом на земле.

– Мария, взгляни, – дон Бельмиро указал супруге на страницу дневника Филомены.

– Какие-то странные стихи… Но мне кажется, в них сокрыта разгадка.

Донна Мария углубилась в чтение стихов, как вдруг в комнате Брюляши раздался грохот, словно что-то рухнуло. Родители, встревоженные, бросились к дочери. С полки упала книга «Лесные видения вечной благодарности», исписанная неведомыми знаками и текстом на непонятном языке. Девочка проснулась, дрожа всем телом.

Отец взял её на руки.

– Доченька, помнишь, ты всегда спрашивала, почему, отправляясь в далёкие страны на кораблях за специями, я никогда не брал вас с мамой с собой? Я всегда хранил молчание, подобно тебе сейчас. Так вот, мои дорогие, – он ласково взглянул на дочь и жену.

– Я приглашаю вас в захватывающее путешествие! Нам предстоит посетить загадочную и холодную Россию, колоритную Индию, пересечь океан и добраться до нашего родового гнезда в Колумбии. А затем мы вернёмся домой и устроим грандиозный праздник!

Донна Мария ликовала оттого, что они наконец-то увидят мир вместе с семьей, о чём она так долго мечтала. Брюляша тоже обрадовалась, но внезапно покачала головой, решительно отказываясь. Мать принесла блокнот, где Брюляша обычно писала свои просьбы, поскольку не могла говорить. Девочка начертала одно слово: «Кастани».

Стало ясно: она не хотела расставаться со своим верным другом, пони Кастани, прекрасной породы гарана, которого она с такой любовью угощала каштанами.

Отец улыбнулся дочери: – Мы возьмём его с собой в наше путешествие.

Девочка радостно замахала руками и написала в блокноте: «Я вас люблю, мои мама и папа! Спасибо за Кастани!»

Иногда донна Мария по вечерам просила дочь рассказать, что же в действительности произошло в тот злополучный день, когда она лишилась дара речи. Но как только Брюляша начинала описывать именно этот момент, с ней случался ужасный приступ, словно некая сила противилась тому, чтобы мать узнала о встрече Брюляши и тётушки Фани в заброшенном доме. Донна Мария перестала задавать эти вопросы, материнское сердце не могло вынести страданий ребёнка.

И ещё одно чудо произошло: Брюляша много рисовала, и на её рисунках всегда была львица, не лев, а именно львица, и бриллиант с громким названием «Жизнь за жизнь», и сердце.

Дон Бельмиро сжал руку дочери, чувствуя ее легкое, но уверенное прикосновение. Он понимал, что предстоящее путешествие – это не просто увеселительная поездка, а ключ к разгадке тайны рода, к исцелению Брюляши и к освобождению от проклятия, тяготевшего над семьей Хирон. Он чувствовал, что тетушка Фани, или Филомена из прошлого, играет в этой истории ключевую роль, и ее мотивы, как и ее истинная сущность, оставались окутанными мраком. Стихи, найденные в дневнике, казались намеком, зашифрованным посланием, которое им предстояло расшифровать, чтобы понять, как поступить дальше.

Подготовка к путешествию шла полным ходом. Дон Бельмиро организовал переправку Кастани, оформил необходимые документы. Мария, воодушевленная перспективой узнать больше о своей семье и помочь дочери, паковала чемоданы, не забыв положить в отдельную шкатулку брошь, подаренную тетушкой Фани. Она чувствовала, что в этой броши заключена какая-то особая сила, связь с прошлым, которая поможет им в их поисках. Брюляша, несмотря на волнение, чувствовала себя более уверенно и спокойно, чем раньше. Она знала, что родители сделают все возможное, чтобы помочь ей, и это давало ей силы.

Россия: жемчужина в короне цивилизации

Прежде чем покинуть дом, дон Бельмиро вновь погрузился в дневник Филомены, словно пытаясь выудить из глубин памяти ускользающую подсказку, ключ к загадочным стихам. В его сознании пульсировали строки, отмеченные как наиболее значимые: «Львица стережет бриллиант, сердце помнит забытый обет. Жизнь за жизнь – цена свободы, когда завеса падет и откроется свет». Слова эти звучали набатом, будоража воображение, рождая каскады вопросов. Он чувствовал, что львица и бриллиант, запечатленные на рисунках Брюляши, не просто прихоть дочери, а звенья одной цепи, связующие пророчество Филомены с древним проклятием, тяготеющим над их родом. Ему казалось, что в руках его – тончайшие нити, ведущие к разгадке, но как сплести их в узор, пока оставалось тайной.

Багаж Брюляши был полон волшебства: шкатулка с бриллиантом, носящим зловещее имя «Жизнь за жизнь», книга «Лесные видения вечной благодарности», фарфоровая кукла Мелестина, окутанная флером тайны. И, конечно же, заботливая мама не забыла о внушительной партии каштанов для любимца Кастани. Путешествие предстояло на отцовском торговом судне «Балкер» – громадине, предназначенной для перевозки неупакованных сокровищ: специй, зерна, угля, руды, лесоматериалов, стальных рулонов, цемента. Отец, известный торговец экзотическими специями со всего света, оборудовал на «Балкере» комфортабельную каюту для себя, а также две просторные каюты для жены и дочери. Даже для пони Кастани нашлись шикарные апартаменты, больше напоминающие конюшню во дворце. Вместе с ними плыли преданная прислуга, няня Клара, и конюх Димас – добрый рыжий парнишка с россыпью веснушек, словно солнцем поцелованный. Благородное семейство Хирон ценило своих слуг, следуя убеждению донна Бельмиро: вне зависимости от происхождения и богатства, тебя должны окружать люди достойные, светлые, преданные общей идее, ведь успех – это слаженная работа команды, где каждый важен, как безупречно отлаженный механизм. Димасу они доверяли безраздельно уход за Кастани. Ему было двадцать, и он вырос в большой семье, где долгими вечерами звучали сказки и легенды об океане, о морских чудовищах, о лесных духах и ветрах. Этими сказаниями он щедро делился с Брюляшей. И, глупый малый, даже поведал девочке о своей тайной симпатии к няне Кларе – прехорошенькой, воспитанной, образованной девушке с вздернутым носиком, немного рассеянной и вечно витающей в облаках. Но, несмотря на свою мечтательность, она была аккуратна и обожала маленькую хозяйку. «Ах, Димас,» – думала Брюляша, – «если бы ты знал, что я умею не только слушать, но и писать! Вдруг я ненароком выдам твой секрет!» – и заливалась звонким смехом. Рыжий влюбленный полагал, что его байки так забавляют юную госпожу. Но Брюляша умела хранить секреты и беззаветно любила папу, маму, своего пони Кастани, куклу, волшебную книгу, бриллиант, мамину брошь, и, конечно же, Димаса с Кларой. Она любила и кухарку, добрую старую деву Хейли, чье имя, означающее «стог сена», как нельзя лучше соответствовало ее дородной фигуре. От нее всегда вкусно пахло свежей выпечкой, она была большая, добрая и немного несчастная – ей так хотелось замуж. Когда маленькая Брюляша заглядывала на кухню, Хейли угощала ее ароматным кофе с молоком и шептала: «Брю, мне кажется, твоему Кастани нужен еще один конюх. Димас один не справляется. Напиши маме в своем блокнотике, чтобы взяли мужчину постарше и без семьи.» Брюляша делала вид, что ничего не понимает, и лишь улыбалась, ведь все знали, что Хейли мечтает о муже. Кухарке постоянно хотелось заглянуть в блокнот девочки, узнать, услышана ли ее просьба, запечатлена ли на бумаге. Но Брюляша однажды слышала разговор родителей, когда они утверждали окончательный список команды, и там значился кок Пио – холостяк, закоренелый холостяк. «Вот и подружатся на одной кухне,» – подумала девочка.

Первым пунктом их одиссеи станет леденящая душу и полная загадок Россия. Архангельск, словно древний страж, дремлет под покровом вечных снегов, храня тайны, шепчущие о временах, когда миром, возможно, правили легендарные гипербореи. Среди безмолвных просторов, как исполины из забытых эпох, возвышаются таинственные «беломорские пирамиды», окутанные паутиной аномалий и преданиями о бледных, словно призраки, людях. Гора Нинчурт, исчерченная непостижимыми символами, пульсирует необъяснимой энергией, а в ее недрах, поговаривают, таятся древние подземные ходы, где, вопреки законам тяготения, парят «летающие камни». И, наконец, Молёвский треугольник – проклятое, гибнущее место близ затерянной деревни Молёво, где люди растворяются без следа, а древние легенды плетут зловещие саги о его темной, ненасытной сущности.

Затем их путь лежит вглубь Сибири, туда, где сама природа, кажется, восстала против вторжения человека. В суровых землях, скованных вечной мерзлотой, зияют аномальные зоны, эхом отзывающиеся о событиях, неподвластных логике. Озеро Байкал, эта бездонная чаша планеты, хранит свои леденящие душу секреты под толщей изумрудного льда. Шепот местных жителей доносит сказания о таинственных подводных исполинах, превосходящих размерами любое известное науке существо, и о призрачных световых столбах, вздымающихся из темных глубин.

Не миновать им и якутскую долину смерти, где, по преданиям, в недрах земли покоятся исполинские металлические котлы, изрыгающие смертоносные лучи. Охотники обходят это проклятое место стороной, страшась неведомой силы, способной предать огню все живое. Аномальные скачки магнитного поля, необъяснимо высокий уровень радиации и жуткие истории о странных болезнях и внезапных кончинах лишь укореняют зловещую славу этих земель.

Далее, сквозь тернии мифов и преданий, их ждет Урал – каменный пояс, разделяющий Европу и Азию. Здесь, в темных шахтах и пещерах, сокрыты артефакты, намекающие на существование древних цивилизаций, чьи технологии превосходили наше понимание. Почерневшие от времени руны, высеченные на стенах каменных лабиринтов, повествуют о мастерах, способных обуздывать энергию Земли и скользить между мирами.

И в финале их восточной одиссеи – загадочный остров Сахалин, овеянный сумрачными русскими сказаниями. Местные жители утверждают, что в непроходимых лесах острова обитают духи предков, являющиеся в мир живых в облике призрачного пламени и шепчущих теней. Здесь, на самом краю земли, где стихии сходятся в яростном танце, реальность переплетается с мистикой, а завеса между мирами истончается до неуловимого флёра.

В душе донны Марии клубился вихрь противоречивых чувств: трепетное возбуждение боролось с грызущим беспокойством. Экспедиция донна Бельмиро казалась авантюрой, балансирующей на грани риска, но вера в интуицию супруга была безгранична. Взгляд ее невольно задержался на Брюляше, беззаботно играющей с Мелестиной. В дочери сквозило одухотворенное спокойствие. Быть может, эта поездка станет тем самым катализатором, что вернет ей утраченный голос и раскроет тайну ее молчания? Донна Мария машинально коснулась броши тетушки Фани, приколотой к платью. Казалось, старинная вещица источает незримую энергию, согревая ладонь слабым, но ощутимым теплом.

«Балкер», отчалив от пристани, уверенно рассекал темную гладь моря. Кастани, благодаря заботе Димаса, обжился в просторных «хоромах». Брюляша неотступно ухаживала за пони. Немая девочка и ее верный друг Кастани вели неспешные беседы на языке, понятном лишь им двоим, предвкушая грядущие приключения и мысленно перелистывая страницы волшебной книги «Лесные грезы вечной благодарности», в которой с каждым днем появлялись все более загадочные символы. Димас, наблюдая за ними, уносился мыслями к Кларе. Няня, в свою очередь, всячески избегала его взгляда, с головой погрузившись в пучины романтических историй. Хейли, хлопоча на камбузе, увлеченно колдовала над кулинарными изысками, мечтая о встрече с коком Пио, который должен был присоединиться к экспедиции в порту Архангельска.