Философия и наука. От Анаксимандра до Коперника
- -
- 100%
- +
© Полякова Наталья Львовна, 2024
© Кимелев Юрий Анатольевич, 2024
ISBN 978-5-0065-1894-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Введение
Философия и наука с момента своего зарождения всегда представали в рамках европейской культуры как глубинным образом взаимосвязанные, а порой и неразделимые формы познания, и способы отношения к миру. Характер их взаимодействия в значительной мере определял целостный облик европейской духовно-интеллектуальной культуры в любой исторический период. Это особенно верно относительно истории европейской культуры до Нового времени. Именно этот период отношений между философией и наукой является предметом рассмотрения в данной книге. Философия представлена философской метафизикой, в том числе философско-религиозной метафизикой, а наука – системой астрономических представлений и теорий, разрабатывавшихся на протяжении длительного периода времени от пифагорейской космологии до становления гелиоцентрической астрономической теории Николая Коперника.
В этот период, охватывающий несколько исторических эпох, взаимодействие философии и науки было особенно тесным. Философия, особенно метафизика, всегда выступала с притязаниями на наиболее полное и достоверное знание о бытии. Такие притязания определяли и характер отношений философии с наукой в различные исторические эпохи в зависимости от степени развитости каждой из этих форм познания, их мировоззренческой силы и влияния, от социально-исторической и культурной ситуации. Философско-метафизические идеи пропитывали ткань науки, служили ее мировоззренческой основой, санкционировали принятие тех или иных теорий.
История взаимоотношений философии и науки в указанный период – это прежде всего история их совместных напряженных познавательных усилий, направленных на теоретическое постижение бытия. При этом их взаимодействие определялось лидирующей функцией философии, ее подходами к миру, ее типом рациональности, ее интерпретационными схемами и теориями. Наука начала реализовываться автономно по отношению к философии только в Новое время, и начало процессу автономизации науки положил Николай Коперник.
Особенно интенсивно философия утверждала свое лидерство в том, что касалось картины мира, отношения к природе (т.е. в выработке соответствующей философии природы) и системы образования, в рамках которого взаимодействие философии и науки приобретало институциональную форму. Все эти области взаимодействия философии и науки имеют особую мировоззренческую и социальную значимость. Именно они являются основными объектами нашего исследования. На примере разрабатывавшихся картин мира, философской метафизики, натурфилософии и сферы образования мы постараемся показать взаимодействие философии и науки с момента зарождения последней в Античности и до ее автономизации, обозначенной Николаем Коперником.
Астрономия играла особую роль не только в истории взаимодействия философии и науки, но и в самой науке. Она всегда выступала в авангарде ее прогресса: астрономия была наукой, достигшей наибольшей теоретической разработанности в Античности, а астрономическая система Коперника и разработанная им гелиоцентрическая система мира явились провозвестником рождения науки Нового времени.
Основу картины мира в Античности образуют космологические и астрономические представления. Греческая философская мысль была по преимуществу космоцентричной, а астрономия являлась важнейшей наукой, изучающей космос. В этом проявляется особое теоретико-познавательное значение астрономии в истории культуры. В Античности традицию математической астрономии следует отличать от космологических учений. Задача ее в Античности определялась как задача математически точного воспроизведения видимого движения светил.
Основу же космологических учений образовывали философско-метафизические и религиозно-метафизические представления. Космологические теории также использовали определенные математические и геометрические образы и представления, в частности концепцию сфер, однако их космос не является физически и математически точным воспроизведением наблюдаемых явлений. Космологические теории стремились в первую очередь указать духовные или материальные элементы, из которых строится космос, а также основополагающий принцип его строения.
В соответствии с поставленной в книге задачей предметом исследования является взаимодействие философии и традиций как космологии, так и математической астрономии.
Наступление новой христианской эпохи означало появление радикально нового религиозного мировоззрения, несшего в себе и определенную систему космологических представлений, заключенных в библейском тексте. Эта система в содержательном плане значительно уступала тому сплаву философских, космологических и астрономических идей, который был создан в античную эпоху.
Процесс усвоения и ассимиляции христианской мыслью античного философского и астрономического комплекса идей длился всю средневековую эпоху. Он включал как рецепцию, так и ре-интерпретацию античных идей на основе собственных принципов. Итогом стала разработка западным христианством своего собственного философско-научного синтеза, сердцевину которого образовывала астрономическая наука, подвергшаяся христианизации.
Кроме того, в силу ряда практических причин астрономия в первую очередь должна была привлечь внимание утвердившегося христианства. Астрономия была наукой, образующей теоретическую основу календарного счета, унификация которого явилась одним из важнейших факторов культурной и социальной интеграции христианского мира. Поэтому в христианском мире всегда сохранялась потребность в астрономическом знании. На протяжении почти целого тысячелетия, от поздней Античности до зрелого Средневековья, астрономия была наиболее признанной и культивируемой наукой о природе.
Натурфилософия раннесредневековой эпохи рассматривала природу как нечто вторичное, лишь как тень и след божественного Творца, как средство выражения божественного наставления, как божественную педагогику. Такой подход не поощрял научно-теоретический, познавательный интерес, который объявлялся даже тщетным любопытством. В процессе своей исторической жизни христианство трансформировало эту позицию. Исследованию трансформации отношения теологии, философии и науки к природе и знанию в средневековую эпоху отведено поэтому немалое место в книге.
Значительное внимание в книге уделяется еще одной области взаимоотношений философии и науки – системе образования. Именно система образования институционально воплощает господствующие в культуре представления о природе и функциях знания, включает в себя знание идеологически приемлемое.
В истории взаимоотношений философии и науки до Нового времени мы вычленяем три периода, что и определило структуру книги. Первый период – это эпоха Античности, для которой характерна тесная связь религиозно-мифологических, философских и научных идей. В этот период религиозно-мифологические представления, философские и научные идеи и воззрения вступают в разнообразные отношения, но всегда образуют определенное мировоззренческое и теоретическое единство. Тем не менее в нем можно зафиксировать начало процесса постепенного вычленения научного знания при сохранении зависимости этого знания от религиозно-мифологических и философских компонентов.
Второй период – это период существования и развития научных знаний в условиях господства христианского мировоззрения. Он начинается в момент встречи поздней античной науки и христианства. Строго говоря, христианство встречается с античной философией и наукой дважды.
Первый раз на этапе его утверждения во II – IV вв. В результате происходит христианизация унаследованного от Античности философского и научного знания, т.е. включение их в христианско-теологический комплекс после определенной идейной обработки. При этом античная наука включается в христианскую культуру в форме компилятивно-энциклопедической традиции, а натурфилософия – в виде христианизированной неоплатонической философии природы. В этот период оформляется христианская система образования.
В ХП-ХШ веках происходит вторая встреча западного христианского мира с античной философией и наукой, с классическими образцами этого наследия. Особое значение для оформления христианской метафизики и натурфилософии эпохи зрелой схоластики имело ознакомление с полным корпусом аристотелизма. Античное наследие воспринималось на фоне арабоязычной философской и научной литературы, которая также оказала большое воздействие на христианское знание.
В сложившемся относительно едином идейном комплексе теология и сопряженная с ней философия выполняли функции не только мировоззренческого обрамления науки, но и ее основоположений, ее аксиоматики. В этом отношении теологическая мысль патристики и схоластики в значительной мере подобна античной философии. И это неудивительно, если иметь в виду, что сама эта теология была своеобразным синтезом христианских верований и философских идей Античности. Научное познание не обладало признанной теоретической и институциональной автономией по отношению к теологической мысли. Однако думать, что наука была полностью и без остатка подчинена теологии, тоже было бы неверно. Она все-таки являла относительную автономию. Именно поэтому схоласты каждый раз ставили перед собой задачу достичь синтеза теологии и научного знания. Это их стремление к синтезу свидетельствует об ошибочности мнения, будто вся Средневековая теология была однозначно враждебна науке. В действительности отношение средневековой теологии к научному знанию и различным научным дисциплинам было дифференцированным.
Третий период связан с рождением науки Нового времени, с появлением гелиоцентрической астрономии Николая Коперника, который впервые в истории естествознания провозгласил, что научные теории независимы от мнения теологов. «Математика пишется для математиков», и только они вправе выносить решения относительно науки. С этого времени начинается процесс действительной автономизации науки.
Астрономической теорией Николая Коперника открывается новая эпоха в отношениях между теологией, философией и наукой. Распадается относительно единая система христианского знания, и наука впервые становится действительно автономной. Процесс автономизации науки приобретает необратимый характер, рождается наука Нового времени.
Часть I.
Античность
от Анаксимандра до Прокла
Глава 1.
Философия и научное знание: формы взаимоотношений
В Античности можно более или менее четко вычленить три этапа в познании природы, каждый из которых характеризуется своим пониманием ее бытийного статуса. Для каждого этапа характерно также определенное соотношение религиозно-мифологического, философского и научного компонентов в познавательной деятельности.
На самом раннем этапе греческой философии природа предстаёт как еще не вычлененная из общей бытийной связи. Это понимание природы характеризуется практически полной нерасчлененностью религиозно-мифологических, философских и научных представлений.
Для следующего этана характерно уже довольно четкое различение между указанными компонентами античного знания, их отделение друг от друга и осознание каждого в своей самодовлеющей значимости. Между религиозно-мифологическими представлениями, философскими идеями и элементами собственно научного знания теперь устанавливаются отношения иного рода. Это не отношения нерасчлененного единства (хотя в определенном смысле оно сохраняется и в этот период), но отношения соподчинения и определенной иерархии.
Основной фигурой, вобравшей в себя главные черты, специфичные для этого этапа, был Платон. В философии Платона конкретные явления предстают как бледные копии мира идей. Материя рассматривается как несущее, мир божественный и мир природный воспринимаются как раздельные по своему бытию. Природа понимается как лишь отражение божественного мира идей. Эти воззрения Платона выражают по существу и его философию природы, которая есть ни что иное, как изложение в философско-метафизической форме знаний о мире явлений. Мир явлений поэтому целиком и полностью подчинен у Платона общей философско-метафизической схеме и интерпретируется в соответствии с её принципами.
Философия Аристотеля знаменует собой третий этап развития античной философии природы. Аристотель утверждает бытийное достоинство природы, объявляет материю сущей и указывает на чувственность как на важнейший источник знания. Он расчленяет философско-метафизическое и конкретно-научное знание, создает классификацию наук, причем каждая из них обладает полноценным теоретическим статусом. При этом его классификация знания имеет четко выраженную иерархическую структуру, в которой конкретно-научное знание подчинено знанию метафизическому.
Таким образом, в развитии античного теоретического знания можно зафиксировать процесс постепенного отчленения позитивного научного знания от религиозно-мифологического и философского, при сохранении выраженной зависимости первого от второго. Античное научное знание предстает как неотъемлемый компонент античной натурфилософии.
Все указанные этапы в познании природы наглядно представлены в истории античной астрономии, образующей основу античной теоретической картины мира. Речь идет прежде всего о математической астрономии, поскольку именно она выступала как основной собственно научный компонент античного теоретического знания. Она же послужила основой развития научной картины мира и, соответственно, ее изменения в последующие эпохи.
Греческая астрономия базировалась на представлении божественной природе небесных светил, а также на представлении о том, что только круговое равномерное движение может быть адекватно этой природе. Стремление различных греческих мыслителей представить наблюдаемые движения небесных светил как равномерные круговые движения божественных сущностей, собственно, и составляет содержание истории греческой астрономии.
Основным средством осуществления этого устремления греческой астрономии стал философско-метафизический по своему характеру принцип «спасения явлений». В наиболее полной форме этот принцип был реконструирован известным французским историком науки Пьером Дюгемом, который, ссылаясь на Симпликия, воспроизводит его следующим образом: «Наблюдательная астрономия показывает, что некоторые светила движутся в небе по необыкновенно сложным траекториям, из-за чего непосвященные и дали этим божественным существам святотатственные названия „блуждающих светил“. Но эти изменчивые и сложные движения – лишь видимость, под которой скрыта неизменная сущность, являющаяся ее основой. Эту неизменную сущность мы можем познать лишь с помощью геометрического метода, т.е. обнаружить истинные движения призвана математика. В поисках истинных движений она должна руководствоваться двумя моментами: во-первых, они должны быть круговыми, совершающимися всегда в одном и том же направлении и с неизменной скоростью; во-вторых, истинны движения в совокупности должны воспроизводить внешнее движение, описываемое наблюдательной астрономией, т.е. в них должна воспроизводиться видимость»1. И далее он продолжает: «…геометры исходили из некоторого числа заданных извне идей и в соответствии с ними строили, дополняли и уточняли некоторую гипотетическую математическую модель до тех пор, пока она не оказывалась способной удовлетворительно „спасти“ наблюдаемые явления»2.
Таким образом, в реконструкции Дюгема главными составными частями принципа «спасения явлений» выступают заданная извне аксиома равномерного кругового движения; различение между являющимся, т.е. наблюдаемым и истинным движением; истолкование кажущегося движения как являющегося истинного движения; рассмотрение результирующей космологической схемы как описательной гипотетической модели.
В таком разработанном виде, в каком принцип «спасения явлений» предстает у Дюгема, он оформился лишь в результате долгого исторического развития от Анаксимандра до Прокла. История его развития совпадает с историей греческой астрономии, с историей создания великих астрономических систем Античности. Этот принцип представляет собой исследовательскую программу, основные положения которой сложились в рамках философско-метафизического комплекса идей. Применение этого принципа в сфере конкретного астрономического знания и образует, по сути, основу взаимодействия философии и науки. В результате же такого взаимодействия оформляется космологическая картина мира.
Глава 2.
Священные фигуры и числа: Анаксимандр, пифагорейцы, Платон
У истоков греческой математической астрономии стоял Анаксимандр (VI в. до н.э.). Строение космоса у Анаксимандра представляет собой исторически первый образец того видения космоса, которое станет типичным для всех греческих астрономических теорий. Это видение являло собой прямую противоположность мифологической картине мира, основанной на действии персонифицированных божественных сущностей.
Структура мира, как она представлялась Анаксимандру, имеет следующий вид. В центре мира располагается Земля, имеющая форму цилиндра, высота которого равна одной трети его основания. Ближайшим от Земли кругом является круг созвездий, над ним располагается круг Луны, а самым внешним является круг Солнца. Расстояние между круговыми орбитами конструируется исходя из особой роли числа 3, т.е. внутренние диаметры звездного, лунного и солнечного колец должны относиться соответственно как 9, 18 и 27. Солнце у Анаксимандра является самым крупным по размерам.
Совершенно очевидно, что конструкция Анаксимандра носит неэмпирический характер. Это явствует уже из того, что мир структурируется исходя из принципов обратной, а не прямой перспективы: чем больше – тем более удалено. Кроме того, он строится на основе геометрических форм и священных чисел. Геометрическая форма строения мира, также, как и обратная перспектива, – все это взято не из опыта. Видимость и опыт дают совершенно иное: каждый день возникает на Востоке Солнце, путешествует по небу и падает на Западе. Замкнутого кругового движения мы не видим.
Конечно, система мира Анаксимандра – это еще не математика и не научная астрономия, это еще философема, но философема, положившая начало математической астрономии. И начало вполне типическое для греческого мышления: совершенно неэмпирический, без всякого измерения, просто как фигура или число создается образ, точный и одухотворенный. Курт Шиллинг пишет: «Круглый шар бытия Парменида, вечное и священное строение мира Аристотеля, геометрически-гениально сконструированное Евдоксом и Каллиппом, и наконец, система мира Птолемея, просуществовавшая до Коперника, является продолжением этой первой, еще архаической, но уже вполне геометрически оформленной системы мира Анаксимандра»3.
Непосредственными преемниками традиции Анаксимандра в астрономии стали пифагорейцы (2-я половина VI – начало V в. до н.э.). Их космос – тоже космос математический, создававшийся по законам чисел и числовой гармонии. Число лежит в основе мира. Как говорит о них Аристотель, «…пифагорейцы, занявшись математикой, первые развили ее и, овладев ею, стали считать ее начала началами всего существующего»4. Но математика пифагорейцев – это не точная и абстрактная наука в современном смысле слова, это метафизика: каждое число – символ, несущий в себе сакральный смысл. И потому их математически точный космос символичен и метафизичен. Выстраивается же он исходя из мистического значения числа 10. Философско-метафизические представления «строят» космос, а явления подгоняются под это строение. Лучшим примером этому служит космологическая система Филолая.
По Филолаю, в центре Вселенной находится огонь -Гестия, вокруг которого вращается сферическая Земля, описывая за сутки полную окружность. Так возникает смена дня и ночи. Центральный огонь невидим для нас, потому что мы живем на противоположной ему стороне Земли, или же потому, что между Землей и Гестией расположена Антиземля -Антихтон, темное тело, подобное нашей Земле. Солнце -прозрачный как стекло шар, который получает свет и тепло от Гестии и от огня, находящегося за пределами небесной сферы.
Доподлинно неизвестно, в каком порядке следовали друг за другом светила и сколько им приписывалось вращений. Но это и несущественно для данного изложения. Важно то, что всех светил 10, что они вращаются вокруг Гестии, или центрального огня, и что к семи известным блуждающим светилам (так греки называли планеты, Луну и Солнце), Небу и Земле добавляется Антихтон, которого никто и никогда не видел, а тот факт, что его никто и никогда не видел, объясняется весьма остроумной геометрической конструкцией.
Такой приоритет метафизических представлений над явлениями у пифагорейцев выявил уже Аристотель. Характеризуя их взгляды, он писал, что числа занимали у них первое место во всей природе, что «элементы чисел суть элементы всего существующего и что все небо есть гармония и число. И все, что они могли в числах и гармониях показать согласующимся с состояниями и частями неба и со всем миро устроением, они сводили вместе и приводили в согласие друг с другом; и если у них где-то получался тот или иной пробел, то они стремились восполнить его, чтобы все учение было связным. Я имею в виду, например, что так как десятка, как им представлялось, есть нечто совершенное и охватывает всю природу чисел, то и движущихся небесных тел, по их утверждению, десять, а так как видно только девять, то десятым они объявляют «противоземлю».
Система Филолая имела столь широчайшее распространение, что многие, в том числе и Аристотель, относили ее не конкретно к Филолаю, а ко всем философам. Однако филолаевская астрономия не была унифицированной пифагорейской картиной мира. Сам Пифагор, например, помещал в центре мира Землю, тогда как Филолай – Гестию5. Но для нашего изложения не важна конкретная мировая схематика. Важен тот факт, что структура космоса у пифагорейцев в целом являлась производной от их метафизики, а точнее, от метафизически понимаемой математики. В этом смысле астрономические построения пифагорейцев сходны со взглядами Анаксимандра, но в одном существенно отличаются от них. Если у Анаксимандра метафизические представления однозначно жестко интерпретировали явления, то у Филолая уже осознан разрыв между его метафизической схемой и явлениями, более того, он пытается как-то подогнать явления под схему путем различного рода объяснений, почему никто и никогда не видел Антихтон.
Дальнейшее развитие пифагорейской астрономии в системах Экфанта, Никета, Гераклида Понтийского шло по линии увязывания метафизически интерпретируемой мировой схематики с наблюдаемыми небесными явлениями. Образец увязывания метафизических представлений с эмпирическими явлениями был дан еще Пифагором. Пифагор попытался, и ему это удалось, разложить видимую сложную спираль, описываемую каждый год Солнцем, на два составляющих равномерных круговых вращения: одно – суточное, с востока на запад вокруг оси мирозданья; другое – годичное, с запада на восток по эклиптике. Разложение движения вокруг двух различных осей имело кардинальное значение для всего дальнейшего развития астрономии. Был создан образец, которому надлежало следовать, была создана программа. П. Дюгем, ссылаясь на Гемина, так воспроизводит пифагорейскую астрономическую программу. «Вся астрономия строится на том принципе, что Солнце, Луна и пять планет совершают равномерные и круговые движения в направлении, противоположном суточному обращению мира. Пифагорейцы, первыми начавшие подобные исследования, полагают круговыми и регулярными движения Солнца, Луны и пяти планет. Они считают невозможным, чтобы эти божественные тела двигались беспорядочно – то быстрее, то медленнее, то совершенно останавливались, что мы наблюдаем у пяти планет.
Действительно, трудно вообразить себе здравомыслящего человека, с нормальной походкой, который передвигался бы столь странным образом. Жизненные обстоятельства могут заставить его идти то быстрее, то медленнее, однако подобные причины не властны над нетленной природой светил»6.
Оценивая вклад пифагорейской астрономии в развитие античной астрономии, нельзя не сказать, что именно пифагорейцы попытались не только сформулировать, но и применить принцип «спасения явлений», ставший основой их программы: ими была сформулирована аксиома кругового равномерного движения и сделаны попытки описания наблюдаемого движения светил на ее основе. В сущности, это была, на наш взгляд, первая в истории астрономии попытка научного объяснения явлений, положившая начало астрономии как науки. При этом не надо забывать, что пифагорейцы еще не утратили наивного чувства нерасчлененности и единства мира, явления и числа.