Через тернии к звездам

В 1962 году мы с мужем переехали в Брянскую область, поселок Белые Берега и устроились на работу в среднюю школу №30. Я – учителем математики, мой муж – учителем черчения и рисования. Он учился заочно в Костромском пединституте на художественно-графическом факультете.

Мы очень любили свою работу, почти все время были заняты с учащимися. Свекровь взяла на себя обязанности по уходу за нашими тремя детьми, хотя с нами еще жила сестра моего мужа – инвалид детства, с маленьким ребенком и своим мужем.

Мы снимали небольшой частный дом без удобств. Вначале у нас в коллективе все было хорошо. В школе работало много прекрасных учителей. Они точно были учителями по призванию. Но, начиная с некоторого времени, мы стали замечать, что хорошие талантливые учителя из школы уходят. Уходят в основном, в подавленном состоянии, некоторые – с сердечным приступом. Я бы много могла рассказать об их травле, но не могу этого делать, не заручившись их согласием. Я тогда не понимала, почему талантливых и преданных делу учителей травят, а откровенно бездарных и ленивых учителей, совершенно не любящих детей, постоянно восхваляют и возвеличивают.

А потом травля коснулась и нас двоих. Юрий Ефимович вел в школе бесплатно три кружка: авиамодельный (каждую среду по 4 часа), судостроительный (каждую пятницу по 4 часа) и фотокружок, переросший потом в кино-кружок (каждое воскресенье целый день). Все эти кружки посещали 30 трудных мальчишек. Условием посещения кружков была безупречная дисциплина на уроках и прилежание в учебе. Занятия проводились очень интересно – дети делали все сами по эскизам и чертежам по журналу «Моделист-конструктор». Они строили копии существующих моделей самолетов и кораблей. По всей Брянской области прошла выставка моделей кораблей под названием «Эскадра революции». Вся школа жила ожиданиями фотовыставок и кинофильмов из жизни школы. Таким образом, Юрий Ефимович стал кумиром всей школы. Это ужасно не понравилось директору школы и его жене, учительнице английского языка.

Однажды в учительской на доске объявлений мы прочитали приказ директора школы примерно такого содержания:

П.1. Объявить строгий выговор с предупреждением Шустанову Юрию Ефимовичу за то, что он не ведет кружок по изобразительному искусству.

П.2. Запретить Шустанову Юрию Ефимовичу вести кружки: авиамодельный, судостроительный и кино-кружок.

П.3. Обязать Шустанова Юрия Ефимовича вести кружок изобразительного искусства.

Юрий Ефимович подчинился приказу и стал вести кружок ИЗО с одаренными учащимися. Работал он с ними много, иногда по 3 и по 4 часа. Даже летом во время своего отпуска он собирал детей и водил их на природу с этюдниками. Там они рисовали пейзажи.

По окончании восьмого класса его кружковцы поступали и отлично сдавали вступительные экзамены по рисунку в различные художественные училища (Палех, Холуй, Москва, Ленинград, Брянск). Как только в школе прекратили работу вышеуказанные кружки, так сразу в массовом количестве стали появляться трудные дети. Весь коллектив был просто ошеломлен внезапным резким ухудшением поведения среди учащихся. С некоторыми даже невозможно было справиться. Этого и следовало ожидать. Ведь прежде, чем что-то разрушать, нужно было сначала создать новое и лучшее, чем прежде.

Юрий Ефимович на высоком уровне оформил свой кабинет черчения. Он создавал различные приборы для тестирования учащихся (о компьютерах мы тогда и не слышали). Устройство одного такого прибора он опубликовал в журнале «Математика в школе». Еще раньше он опубликовал в журнале «Школа и производство» свою дипломную работу, которую выполнил, еще обучаясь на III курсе пединститута.

Негативное отношение к нему у всего коллектива учителей возникло задолго до этих событий. Когда впервые было объявлено об учреждении Дня учителя (первое воскресенье октября), в школу пришли родители учащихся 6 «В» класса, в котором Юрий Ефимович был классным руководителем, и принесли огромный букет цветов – в рост человека. Его несли 5 человек. Звучали восторженные поздравления в адрес Юрия Ефимовича. Все это происходило на глазах всех учителей. И это не понравилось всем. Учителя восклицали: это безобразие, как-будто в школе нет больше учителей!

Для своего кабинета Юрий Ефимович изготовил большой стенд – почти во всю стену, на котором были изображены различные детали и узлы, выполнены разрезы и сечения. Все это было красочно и с большой любовью оформлено. Был также раздел занимательных задач по черчению. У стенда на переменах постоянно толпились мальчики и о чем-то оживленно спорили и размышляли. Этот стенд достался Юрию Ефимовичу очень дорого. Он за свой счет заказывал токарям различные детали. Иногда ему разрешали приходить в цех мебельной фабрики, где он сам работал за станком и вытачивал нужные детали для стенда. Этот стенд был результатом двухгодичной кропотливой работы. Но вот однажды на зимних каникулах мы обнаружили, что стенд из кабинета исчез. Юрий Ефимович доложил директору школы о пропаже. На это директор злорадно рассмеялся и сказал: этот стенд находится на балансе школы и стоит две тысячи рублей. Если ты в ближайшее время не заплатишь 2000 рублей (это при зарплате 100 рублей), то сядешь в тюрьму за кражу в особо крупном размере. Моему мужу стало плохо, вызвали скорую помощь, сделали укол, но от госпитализации он отказался, так как нужно было найти стенд. Мы догадывались, что это дело рук директора, но доказательств не было. Мы были в отчаянии. Но тут ко мне подошла техничка и шепнула мне на ухо, что она видела, как стенд унесли директор с завхозом и двумя учителями – физруком и трудовиком. После этого мы позвонили в милицию и заявили, что обнаружена пропажа стоимостью в 2000 рублей и что предположительно стенд находится в стенах школы. Когда директор понял, что ему грозит, он распорядился, чтобы стенд быстрее принесли в класс.

В школе у нас часто проходили различные соревнования по классам: смотры художественной самодеятельности, агитбригады и другие. Класс Юрия Ефимовича занимал всегда первые места с большим отрывом от других классных руководителей. Но ему никогда не объявляли благодарность. Приведу в пример один приказ директора по итогам соревнований:

6 «В» класс – 30 очков, кл.рук. Шустанов Ю. Е. (никакого места)

7 «А» класс – 16 очков, кл.рук. …………. I место

6 «Б» класс – 14 очков, кл.рук. …………. II место

7 «Б» класс – 12 очков, кл.рук. …………. III место

И дальше объявлялась благодарность тем классным руководителям, у которых классы заняли I, II, III место. Директор и его жена также часто агитировали учеников против Юрия Ефимовича. Однажды учительница английского языка, жена директора, классная руководительница 8 «А» класса заставила девочек написать кляузу на Юрия Ефимовича, якобы он оскорблял девочек, давая им прозвище. Я этого слова здесь не привожу. Для нас это слово было совершенно незнакомо. Мы его никогда не слышали. На основании этой кляузы, которая поступила на имя директора школы, Юрия Ефимовича профком школы уволил и не допускал до уроков, физически заламывая руки и не давая пройти в класс, чтобы вести урок. Тогда мы пожаловались в Горком партии. Комиссия разбиралась 1 день и поняла, что слово, которым якобы Юрий Ефимович оскорблял девочек, было известно только одной жене директора. Это слово было в жаргоне одной далекой сибирской деревни, откуда родом жена директора. После этого директор получил выговор по партийной линии.

По всяким мелочным поводам нам с мужем систематически объявлялись необоснованные выговоры – Юрию Ефимовичу по три выговора в месяц, мне по одному выговору в месяц – ни за что. Мы каждый раз жаловались в Горком партии, и выговоры отменялись как необоснованные. Особенно усилилась наша травля после того, как мы заступились за учительницу начальных классов, которую травили очень жестоко. Когда по ее жалобе из газеты приехала комиссия, то никто из коллектива учителей не подтвердил правдоподобность ее жалобы, а мы с мужем подробно рассказали комиссии, как ее травили. После этого директор и завуч во всем сознались. Завуч была смещена со своей должности, а директор получил выговор по партийной линии. Но учительнице посоветовали уйти из школы, что она и сделала. После этого травля обрушилась на нас с огромной силой. Нам не могли предъявить никаких претензий по работе. У нас были очень хорошие результаты, и придраться было не к чему. К нам на уроки перестали ходить, так как при обязательном обсуждении нужно было хвалить, а это было нежелательно.

Однажды мы с мужем получили повестку в товарищеский суд, который состоится в здании ГРЭС в присутствии рабочих ГРЭС и всего нашего коллектива. Рассматривалось дело о нашем «аморальном» поведении. Организаторы этого судилища были сильно опозорены, так как мы ничего аморального никогда не совершали, и суд очень быстро закончился.

Однако попыток повесить на нас преступление было немало. После окончания пединститута Юрий Ефимович поступил в аспирантуру. Его научным руководителем был автор школьного учебника «Черчение» Ботвинников А.Д. Кандидатская диссертация была почти готова, но тут потребовалась характеристика из школы. Директор написал такую ужасную характеристику, где описал все 27 выговоров, которые были отменены как необоснованные, что показывать ее Юрий Ефимович отказался. Был единственный выход – подать в суд за клевету, но мы поняли, что в суде справедливости не добьешься. На этом аспирантура закончилась. Правда, кандидатский минимум Юрий Ефимович сдал.

Надо сказать, что к этому времени здоровье Юрия Ефимовича резко ухудшилось. У него часто были гипертонические кризы, стенокардия, аритмия. Однажды директор школы посреди учебного года снял с нагрузки Юрия Ефимовича 4 часа без всякой причины и оставил ему всего 16 часов при ставке 18 часов в неделю. Три месяца мы добивались восстановления нагрузки, и с помощью той же комиссии Горкома партии ему вернули нагрузку, но отказались заплатить за три месяца вынужденного прогула (а это 40 рублей). Юрий Ефимович подал заявление в комиссию по трудовым спорам, которая на основании действующего законодательства постановила обязать директора в 10-тидневный срок выплатить трудящемуся 40 рублей. Невзирая на то, что решение комиссии по трудовым спорам имеет законную силу, директор отказался исполнять закон. Тогда я своим почерком написала заявление в суд, и на этом заявлении директор школы поставил свою подпись и печать, удостоверяющие, что Юрий Ефимович работает именно в этой школе. Через некоторое время мы получили 40 рублей по исполнительному листу. А через полгода меня вызвал повесткой начальник милиции и заставлял написать чистосердечное признание в том, что якобы я подделала подпись директора и печать, и чтобы я возвратила 40 рублей, в противном случае будет возбуждено уголовное дело, и мне грозит 2 года тюрьмы. Но я не испугалась и высказала удивление, почему 40 рублей удержали с государства, а не с директора школы. В результате меня оставили в покое, а 40 рублей удержали с директора школы.

Я далеко не все рассказала, но и этого достаточно, чтобы понять, как тяжело нам было работать в школе № 30 в Брянске.

В 1977 году у нас появилась возможность обменять квартиру на город Новокуйбышевск. Но я в этом году выпустила 9-й класс, который вела с 4-го класса. Нас слишком многое связывало, чтобы вот так бросить свой класс, не доведя до выпуска, и уехать. Я очень хотела выпустить свой класс и не бросать его на пороге 10-го класса. Но я понимала, что директор замышляет что-то ужасное против меня и моего мужа. Я точно знала, что в самом начале нового учебного года меня собираются сместить с классного руководства в моем 10-том классе без всякой причины, а может быть, даже инициируют по статье. И тогда я в отчаянии обратилась к родителям своих учеников на последнем в учебном году родительском собрании с такими словами: « Я никогда не обращалась к вам с личными просьбами, но сейчас стоит угроза, что возможно в самом начале учебного года меня уволят без всякой причины, и поэтому я спрашиваю вас, сможете ли вы встать на мою защиту, чтобы мне дали спокойно доработать год, а потом я уеду. Если не сможете или не захотите мне помочь, я осуждать вас не буду, но буду вынуждена уволиться и уехать». Один из родителей сказал: «Пусть всё идет, как идет». Остальные родители промолчали. Таким образом, мы решили окончательно, что надо уезжать.

Новая травля

В городе Новокуйбышевске Юрий Ефимович устроился в нефтехимический техникум преподавателем начертательной геометрии. Директор техникума очень ценил и уважал Юрия Ефимовича. Но так было только один год. Директора перевели на повышение в Куйбышев, и в техникум пришел некий Стефанский. Сразу было видно, что ценит он преподавателей не по работе, а по другим критериям.

В это время у нас были неудовлетворительные жилищные условия. Поэтому мы в 1979 году подали заявление, и нас поставили на очередь. В техникуме под номером 23 – последним. В 1980 году очередь моего мужа подвинулась на номер 27. Когда Юрий Ефимович стал проверять, почему так получилось, то обнаружил массу нарушений существующего законодательства. Мы стали обивать пороги чиновников, но поняли, что во всем существует круговая порука, и никто не мог добиться справедливости. Мы познакомились со многими людьми, которые тоже тщетно добивались справедливости, и стали объединяться. Получалось так, что Юрий Ефимович добивался для других, а для себя никак не мог добиться. Так, благодаря многочисленным письмам в центральные органы, он смог добиться улучшения жилищных условий для ветерана войны, для ударника коммунистического труда, для кавалера ордена Славы четырех степеней, для учительницы-инвалида, для медсестры. У всех у них были ужасные жилищные условия, но их очень дискриминировали в этом вопросе. Поэтому на работе к моему мужу было очень плохое отношение. Правда, придраться было не к чему. Выговоров ему не объявляли. Но, когда его группа, в которой он был куратором, занимала первые места в различных соревнованиях, то благодарность ему не объявлялась, а остальным преподавателям объявлялась благодарность. Также замечалось, что некоторые преподаватели настраивают студентов против него.

Квартирный вопрос развивался так. Когда в 1984 году вышел закон о постановке на льготную очередь многодетных семей, нас отказались ставить на льготную очередь, объясняя это тем, что закон действует только в Москве. После наших многократных обращений в Москву нас поставили на льготную очередь, но на протяжении двух лет нашу очередь пропустили 2 раза. После очередных многократных жалоб в Москву, нам, наконец, выделили 6 кв.м. жилой площади в дополнение к имеющимся у нас 32 кв.м. В это время, в школе, где я работала, шла ужасная травля учительницы начальных классов Надежды Филипповны за то, что она на закрытом партийном собрании критиковала директора школы, который был замешан в мошенничестве с выделением квартир. Надежда Филипповна жила с тремя детьми, без мужа, без алиментов. Учительница она была превосходная. У нее высшее образование, она большой патриот. Однажды директриса школы подала на нее заявление в прокуратуру о том, что якобы та ее оскорбила. И, хотя свидетелей не было, прокурор возбудил против Надежды Филипповны уголовное дело. Ее также исключили из партии, уволили с работы, не отдав трудовую книжку, всех ее детей сняли с бесплатного питания. И без того тяжелое материальное положение Надежды Филипповны резко ухудшилось еще и оттого, что она без трудовой книжки не могла устроиться на другую работу.

Мы с мужем решили ей помочь, прежде всего, в установлении справедливости в уголовном деле. Юрий Ефимович взялся защищать Надежду Филипповну в суде. Он в качестве общественного защитника на протяжении 2-х лет защищал ее интересы в суде. Наконец, он добился, что ее полностью оправдали, вернули трудовую книжку и выплатили компенсацию за вынужденные прогулы, восстановили в партии. После этого Надежда Филипповна обменяла квартиру и уехала в другой город.

О том, как Юрий Ефимович добился оправдания для этой учительницы, можно написать целые тома. Особенно о том, как в судах на всех уровнях должностные лица утверждали, что белое – это черное, а черное – это белое. На протяжении этих двух лет Юрия Ефимовича также травили. Против него дважды возбуждались уголовные дела, а затем прекращали их «за отсутствием состава преступления». После оправдания Надежды Филипповны к Юрию Ефимовичу стали часто обращаться незнакомые нам люди с просьбой защитить их от произвола прокурора г. Новокуйбышевска. Юрий Ефимович этим людям не отказывал в помощи. У нас имеется ответ областной прокуратуры на многочисленные обращения Юрия Ефимовича, в котором сказано, что прокурор города Новокуйбышевска необоснованно заключал под стражу людей и что за это он получил выговор (?!)

Когда из нефтехимического техникума, где работал мой муж, ушел директор Стефанский, его место занял Макеев. Травля продолжилась с новой силой. Так, однажды, Юрий Ефимович, выйдя после больничного на работу (две недели он находился в больнице с гипертоническим кризом) обнаружил, что директор Макеев снял с него больше половины нагрузки, оставив одну треть. Так что по больничному листу ему нечего было получать, и еще остался должен 6 рублей. На вопрос, какая причина такого действия, был ответ: потому что я директор. Юрий Ефимович стал добиваться восстановления справедливости по существующим законам. Опять комиссия по трудовым спорам, затем нарсуд. Но на этот раз все чинили препятствия, напропалую нарушая закон. Волокита длилась 7 месяцев, на протяжении которых Юрий Ефимович все время убеждал директора и председателя нарсуда поскорее восстанавливать нагрузку, так как придется платить компенсацию за вынужденные прогулы. Юрий Ефимович все время повторял, что не хочет получать деньги в виде компенсации, а хочет получать деньги за работу. В конце концов, восстановили нагрузку и выплатили компенсацию в размере 988 рублей с копейками. Это была огромная сумма на ту пору. Когда Юрий Ефимович узнал, что деньги ему выплатили не из зарплаты директора, а из фонда техникума, то был сильно возмущен этим и настаивал, чтобы директор расплатился из своего кошелька, ведь «техникум – не дойная корова для директора» – говорил он..

Вскоре в техникуме произошел еще один случай, который причинил моему мужу большие страдания. Однажды одна студентка нагрубила Юрию Ефимовичу (это была «трудная» девочка, и в техникуме стоял вопрос о ее отчислении за неуспеваемость и грубость). Юрий Ефимович ее не знал, так как она училась в другой подгруппе. Он не ответил на ее грубость, а просто вывел ее из кабинета, так как она мешала проводить занятие. Когда девочка пришла в свою группу, она горько расплакалась и объяснила своей преподавательнице, что очень сожалеет о том, что нагрубила преподавателю и хочет извиниться. Преподавательница убедила девочку, что извиняться не нужно, а нужно подать заявление директору техникума о том, что это якобы Юрий Ефимович ее оскорбил. Девочке дали понять, что этим она освободит всех преподавателей техникума от ужасного «супостата». Девочка быстро сообразила, что от этого поступка зависит ее дальнейшее пребывание в техникуме, и послушалась преподавательницу. А ее самооценка очень сильно возросла. Директор тут же отнес заявление девочки в прокуратуру, и в отношении Юрия Ефимовича было возбуждено уголовное дело. Ему грозило 2 года тюрьмы ни за что. Я не буду подробно описывать, как развивались события, это очень длинная история. Дело было прекращено за отсутствием события преступления, а девочку отчислили из техникума. Юрию Ефимовичу это стоило большой потери здоровья. Его часто увозили прямо из техникума на «скорой» с гипертоническим кризом.

Клевета

1 февраля 1991 года вышел первый номер городской газеты «Наше время». Вся первая страница содержала гнусную и подлую клевету на меня и моего мужа в статье «Правдолюбцы или …». В это время Юрий Ефимович был госпитализирован в кардиологическом отделении больницы. Состояние его было тяжелое. В статье было много грязной клеветы, но самое большое значение уделялось двум публикациям. Первое – Юрий Ефимович обвинялся в том, что якобы незаконно получил 988 рублей с техникума, и второе – подробно описывался не существующий в природе антипедагогический поступок Юрия Ефимовича в отношении студентки, которая ему нагрубила. Мы с мужем решили не подавать заявление в суд за клевету по принципу «если на клевету не обращать внимания, то она совсем заглохнет» (слова А. С. Пушкина). Но события развивались стремительно. Против Юрия Ефимовича прокуратурой было возбуждено два уголовных дела по двум вышеуказанным клеветническим измышлениям. Второго февраля прокурор города позвонил заведующему кардиологическим отделением и приказал немедленно выписать из больницы Юрия Ефимовича. В ответ на робкие возражения доктора о том, что состояние здоровья Юрия Ефимовича очень тяжелое, прокурор пригрозил доктору уголовным преследованием. Кроме двух уголовных дел, Юрий Ефимович был уволен из техникума по двум статьям на основании публикаций в газете. Поэтому нам ничего не оставалось, как подать два заявления в суд: одно на клевету, другое на восстановление на работе. Нам пришлось очень тяжело, так как и городской, и областной суды отказали нам в рассмотрении этих двух заявлений. Нам удалось добиться справедливости только через Верховный Суд.

Четыре месяца вынужденного прогула по двум статьям очень тяжело отразились на здоровье Юрия Ефимовича. Впоследствии он был восстановлен на работе. Ему была выплачена компенсация за вынужденные прогулы. Поступок директора техникума был квалифицирован как уголовно наказуемое деяние – увольнение по клевете, и на него был наложен штраф в размере тридцати рублей. В отношении журналиста и редактора газеты было возбуждено уголовное дело и передано в прокуратуру для проведения следствия. В отношении Юрия Ефимовича уголовные дела были прекращены «за отсутствием события преступления». По уголовному делу в отношении газеты нас ни разу не вызвали, и мы забыли о нем. Но, как оказалось, напрасно. Прокуратура втайне от нас, прекратила уголовное дело против газеты «за отсутствием состава преступления», и газета сразу же подала на нас заявление в прокуратуру за «заведомо ложный донос». Немедленно, в ноябре 1992 года, в отношении нас было возбуждено уголовное дело по статье «заведомо ложный донос». На первом же заседании суда, 3 марта 1993 года, мы полностью доказали свою невиновность, и судья нас больше не тревожила. А 12 июня 1994 года Юрий Ефимович был арестован прямо на своем огороде, где он занимался строительством погреба, и этапирован в тюрьму за «злостную неявку в суд». Хотя на самом деле никакого суда не было, и повесток ни нам, ни нашему адвокату никто не присылал. Прежде чем я добилась освобождения моего мужа из тюрьмы, прошло 73 дня, и я потратила на адвоката три своих пенсии. 23-го сентября 1994 года Юрий Ефимович был освобожден. Уголовное дело в отношении нас продолжалось до 1997 года. Нас часто вызывали в суд. По состоянию здоровья Юрий Ефимович не мог присутствовать в суде, и я одна постоянно доказывала нашу невиновность. Наконец, в 1997 году дело передали в прокуратуру «для поиска доказательств виновности супругов Шустановых». И далее – молчание. И только в октябре 1998 года я случайно встретила своего бывшего ученика, который, обучаясь в университете на юридическом факультете, проходил практику в нашей прокуратуре. Он рассказал мне, что знакомился с нашим уголовным делом – оно закрыто. Нас признали виновными, объявили нам общественное порицание и признали нас «больными». Вот так, с подачи больных нас признали больными.

Когда я мужу рассказала об этом, он никак не отреагировал. Но ночью у него произошел обширный и острейший инфаркт миокарда. К счастью, скорая приехала быстро, и его спасли. Врач сказал мне, что после такого инфаркта никто не выживал. Но Юрий Ефимович прожил после этого 6 лет. И если бы не дальнейшие издевательства в судах разной инстанции, он мог бы прожить еще.

Я описала все очень кратко. Было бы много томов о том, как травили меня саму и в школе № 30 г. Брянска, и в школе № 18 г. Новокуйбышевска.