Распадаясь: Рассказы

4. На приеме

Больница доктора Ньюмана располагалась на границе двух миров: кольца благополучия и остального Города. Пятидесятилетний доктор принимал людей из обоих районов. Он славился изобретательностью и находчивостью. Однако далеко не все горели желанием обратится конкретно к этому врачу: нередко свои методики он изобретал прямо во время операции. Становиться подопытным с риском для жизни – такая себе перспектива.

Десять лет Ньюман работал в сельской местности, откуда привез с собою опыт работы во всех сферах медицины.

В тот день у него состоялся необычный прием. То были Лилиан и Август Рае. Август, отец Лилиан, владелец оружейной лавки, невысокий жилистый мужчина с седеющими волосами стоял в стороне, пока доктор осматривал его дочь.

Снаружи кабинета ждал Ганс. Помимо того, что он хотел приглянуть за подругой, он так же был записан на прием: ему нужна была справка, что он психически здоров, чтобы получить лицензию на владение огнестрельным оружием. Ганс Шнайдер давно мечтал приобрести свой собственный револьвер – оружие, полное эстетики и эффективности.

Тем временем прием начался.

– Так, с рефлексами все хорошо, констатировал доктор после первичного осмотра, – теперь пойдем тест на интеллект.

– Думаете, есть отклонения? – забеспокоился отец.

– Сомневаюсь, но нужно знать, пострадал ли мозг и насколько сильно, если да, – доктор Ньюман успокоил Августа, а после обратился к Лилиан, – пройдемся по вопросам касательно разных тем. Итак, второй закон механики?

Лилиан отрицательно покачала головой.

– Свет это…

Тот же ответ.

– Эмм, – сказал он через пару вопросов, – Квадрат гипотенузы…

– равен сумме квадратов катетов, – внезапно ответила та.

– Вы задаете школьные вопросы, – вмешался Август Рае.

– Если она не помнит основ, нечего говорить о сложностях. К тому же, я сам врач, а не физик. Продолжим, физический смысл производной?

– Не помню.

– А геометрический?

– Тангенс угла наклона касательной.

– Найти площадь кривой трапеции?

– Проинтегрировать.

– Год свержения националистического режима в Городе?

– Девяносто восьмой.

– Очевидно, мозг и память функционируют прекрасно. Видимо, у вас произошла избирательная амнезия на фоне стресса.

– Это поправимо, доктор? – спросил отец Лилиан с волнением в голосе.

– Конечно, знания вернутся сами со временем или восстановятся после повторения материала. Самое главное сейчас не испытывать лишнего стресса.

– Спасибо, герр Ньюман.

– Заходите ко мне через неделю, там посмотрим.

Когда прием окончился, Август Рае отправился в лавку, а его дочь и Ганс пошли гулять (Лилиан с отцом дождались окончания приема Ганса). Минут пятнадцать друзья шли молча. Ганс пытался лишний раз не смотреть на Лилиан, но не мог оторвать от неё глаз. Он пытался заметить любое изменение в подруге, любое недомогание. Та же, в свою очередь, шла, опустив глаза. Лилиан собиралась с силами, чтобы рассказать Гансу весьма странную вещь:

– Знаешь, Ганс, мне вчера такой жуткий сон приснился, – начала она, – Словно по нашему чердаку, да и по всему дому бегала какая-то тварь, похожая на человека. И все казалось таким привычным, но в тоже время искаженным, неправильным. Словно крыша уходила в бесконечность. Повсюду пыль, да запах затхлости. Тварь бегает, вынюхивает, высматривает, а потом, – тут её голос надломился, – а потом она наталкивается на зеркало… а там я.

– Дурной сон, но так твой мозг, наверное, справляется с произошедшим.

– Чушь. Обычная чушь, – подытожила она.

В это время на встречу им вышли два студента. Они шли, не замечая Ганса и Лилиан. Те тоже не заметили друзей. Но когда пути их пересеклись, Ганс краем уха уловил обрывок разговора: “Все-таки не смог признаться ей, а Фред?”. На то, чтобы узнать голос, у Ганса ушло несколько секунд, потом он резко развернулся и крикнул вслед уходящим студентам:

– Ролан! Фред! Привет! – закричал он радостно, отвлекшись от дурных мыслей. Те развернулись.

На лице Ролана отразилось удивление.

– Ребята, рад вас видеть. Фред рассказал мне, что произошло на экзамене, ты как, Лилиан?

– А сам-то как думаешь? – мрачным голосом спросила та.

– Без понятия, – признался он.

– Хреново мне, ясно? – резко выпалила Раэ.

– Ролан, а ты давно серги носишь? – Ганс отчаяно пытался сменить тему, видя настрой своей подруги, поэтому он цеплялся за любую возможность.

– Что говорят врачи? – спросил Фред Шольц обеспокоенным голосом.

Ролан в это время застыл, ошеломленный криком Лилиан.

– Ничего не знают. Стресс, говорят, – Ганс ответил за подругу.

– Послушайте, – резко сменил тон Ролан, – они, может быть, и не помогут, однако, я знаю тех, кто в разумах разбирается не хуже врачей.

– Ой, Ролан, не начинай, – Фред попытался остановить товарища, но было слишком поздно.

– И кто же это? – со скепсисом в голосе спросил Ганс.

– Электрооккультисты, – с гордостью ответил тот.

– Вот вам, кстати, ответ на вопрос про серьги, – с легкой усмешкой прокомментировал Фред.

– С каких пор ты подался в мистику? – воскликнул Шнайдер.

– С тех пор, как осознал, насколько она реальна.

– Да, – засмеялся Фред, – под действием алкоголя очень реальна.

– Вот оно что. Так я и подумал. Спасибо, Ролан, но не…

– Ганс, – прервала его Лилиан, – давай послушаем, хуже не будет

– И ты туда же, – он схватился рукой за голову, – демоны, живущие в проводах, радиодухи, вы в это верите?

– Лично я видел, – совершенно серьезно возразил Ролан.

Ганс начал сомневаться в психике студента, но все же уступил. Молодой электрооккультист повел Ганса и Лилиан на юг к портовому Району. Фред же по пути их покинул из-за каких-то личных планов. Весь оставшийся путь Ганс пытался вразумить Ролана и доказать, насколько он неправ, веря в мистику. Лилиан же просто молчала, а движения её стали кукольными. Ей стало некомфортно ходить, стоять, даже дышать. Парадоксально, она одновременно чувствовала тошноту и пустоту. Внутри неё зрела уверенность, что ничего хорошего у этих “оккультистов” не случится.

5. Пожиратель личности

Дневным пристанищем оккультистов служил ветхий деревянный дом в глухом переулке портового района. Окна были занавешены плотной темной тканью, не пропускающей свет. Дом был полон различными необычными вещами оккультного предназначения: чучела птиц и животных, рога, ловцы снов и прочие обереги. Было и радио, антенна которого торчала из черепа ворона. В углу, на кресле, как король, восседал Ирокез. Слева от него, на койке, сидела Никс и плела амулеты из медной проволоки. В них она умело вплетала лампочки, резисторы и порою случайные предметы. Катод же усердно паял схемы, сидя за столом.

Ганс и Лилиан чувствовали себя не в своей тарелке, хотя Ролан по пути к дому вел себя увереннее, чем обычно. Внутри, однако, к нему вернулась прежняя застенчивость.

– Спешишь позвать к нам друзей? – насмешливо спросил Ирокез у Ролана, – заходите, заходите. Какая у вас переменчивая энергия, чувствую.

Ганс недоверчиво сложил руки на груди. Друзья изложили суть дела. Никс и Катод обратили глаза к Ирокезу в ожидании его вердикта.

– И к докторам ходить не надо было. Все и так ясно, – он был готов поделиться своим авторитетным мнением, – тебя, фройляйн, коснулся Пожиратель личности – древнее проклятие Города.

– Чушь, так и знал, – вмешался Ганс, – с самого начала было ясно, чем нас пичкать будут.

– Аа-а, скептик, – понимающим тоном заговорил Ирокез, – интересно послушать, что ты скажешь о пожирателе.

– Байка, легенда и универсалий перекладывания ответственности. Якобы некий демон, способный пожирать черты характера и разумы людей Города. Будто бы именно из-за него мы все со временем деградируем.

– И почему его не должно быть? – с легкостью в голосе спросил Ирокез. Все присутствующие наблюдали с интересом за разразившимся спором. Глава банды продолжил, – все последствия его деятельности на лицо.

– Алкоголь, нервы, разврат и прокрастинация – вот, что разрушает разумы.

– Разве не должно что-то умереть в человеке перед тем, как он заглянет в стакан, упадет на дно жизни? Маленькая смерть в разуме ведет за собой большую смерть в душе.

– Возможно, но виной тому явно не злые духи.

– Духи не бывают добрыми или злыми. Они… скажем так, своеобразны. И пожиратель личности тоже. Такова его суть.

– Нелепость, – подытожил Ганс ставящим точку тоном.

– Ганс, – вмешался Ролан, – не знал, что ты такой скептик.

– Он шут, – улыбнулась Лилиан, – но, когда дело касается суеверий и религии, он – машина атеизма. Король скепсиса. Помнится, он своими аргументами превратил одного учителя в атеиста.

Гансу стало очень приятно от неожиданной похвалы. Пускай его и назвали перед этим шутом.

– Я и сам со скепсисом относился к мистике, – продолжал Ролан, – если бы сам не видел призраков домов и духа города.

– Да, – скептик не уступал, – ты и сам тогда был синий как дух, а может даже и под веществами.

– Есть способ проверить, действительно ли девочку коснулся Пожиратель, – успокоил их Ирокез, – проведем ритуал.

– Вот только этого не хватало, – Ганс Шнайдер повернулся к выходу.

– Давай попробуем, – Лилиан схватила его за локоть, – хуже не будет.

– Как знать…

Ирокезу необходимо было подготовить все для ритуала, поэтому он вышел в соседнюю комнату.

– Интересную ты себе компанию нашел, Ролан, ничего не скажешь.

– Это невероятные люди, Ганс, ты еще увидишь. У них своя философия, свой взгляд на мир. Более открытый, что ли.

– А с ним что не так? – шепотом спросил Шнайдер, указывая на Катода, который после пайки просто смотрел в одну точку.

– Он узнал, что скоро умрет, – Ответила за студента Никс, обладающая, по-видимому, очень острым слухом.

– Болеет чем-то? – спросил Ганс и тут же внутренне поругал себя за отсутствие такта.

– Не совсем. В любом случае, сейчас он хочет завершить дело своей жизни – создать великое устройство.

– Великое сочетание технологии и энергии души, – оживился Катод.

Лилиан села рядом с Никс. Необычная внешность девушки-оккультиста заинтересовала её.

– А чем это ты занимаешься? – спросила она.

– Плету амулет против искрящихся змеев.

Рае недоуменно посмотрела в ответ.

– Помогает против коротких замыканий. Еще что-нибудь?

– Ну… это, – Лилиан замялась.

– Почему я так выгляжу? – догадалась Никс.

– Да, пожалуй. Да, – согласились одновременно Ганс и Лилиан.

– Это мой персональный образ, отражающий суть. По словам Ирокеза, я – феникс, которому еще предстоит возродиться из пепла.

– Большое влияние имеет на вас этот Ирокез, – заметил Шнайдер, – откуда такой маргинал вообще взялся?

– Никто не знает, откуда он пришел, и зачем. Просто однажды он появился в городе и создал наше объединение. Ирокез мне как отец, – продолжила Никс, – подобрал меня, обучил всему. Дал мне занятие по созданию амулетов. Да что говорить, дал смысл жизни. А то пошла бы я на панель.

Еще через пару минут вернулся Ирокез. С собой он принес ступку с красной пастой. Он бережно усадил Лилиан в кресло, после чего нарисовал мазью спираль на её лбу. Далее он возложил ей на голову венок из изолированных проводов с маленькими круглыми лампочками. Той же красной пастой Ирокез провел у себя на лбу черту, после чего сделал это Никс, Катоду и Ролану. Он подошел и к Гансу.

– Юный скептик? – с намеком спросил он.

– Давайте, – на выдохе произнес Ганс.

Далее он достал пряжу и начал завязывать её у себя на пальцах. Перекрестие пряжи образовывали замысловатый узор на ладони оккультиста. После окончания приготовлений главарь электрооккультистов встал напротив студентки и начал перемещать пальцы, меняя рисунок из пряжи. Как позже объяснял Ролан, это был пример узелкового колдовства. Внезапно лампочки на голове Рае загорелись, их оранжевый свет упал на лица всех присутствующих. Ганс вздрогнул от неожиданности.

Тень сзади Лилиан раздвоилась: одна скукожилась и сжалась, словно в страхе, вторая же, наоборот, стала разрастаться. Плоский, виртуальный объект стал обретать форму и объем. Существо имело тело сгорбленного человека с неестественно длинной как змея шеей. Голова твари представляла собой череп ворона, в глазницах которого горели лампы накаливания. Помимо когтистых рук, у него было еще две пары членистых конечностей насекомого, сделанных из арматуры. Одну руку существо держало прямо над головой Лилиан. На руке существа было сплетено узелковое заклинание наподобие того, что было у Ирокеза. Но вместо пряжи были провода, которые частично свисали и терялись в волосах Лилиан.

– Узрите! – прокричал Ирокез, – не сам демон, но его глашатай.

– Мы его видим, – испугался Ролан, – А он нас?

– О чем вы? – недоумевал Шнайдер.

– Видит ли он нас – неясно, но нам и не должно быть дело до этого, ведь перед нами паразит, нашедший хозяина. Вопрос в другом: насытился ли он?

Видение растаяло. Лилиан вскочила с кресла.

– Так, я хочу знать, о чем это вы трындели?

– Лично я не знаю, – Ганс опять сложил руки на груди, – ничего не видел, кроме вспыхнувших лампочек. Дешевый фокус.

– Вот те на! – удивилась Никс, – непробиваемый.

– И такое бывает, – понимающе сказал Ирокез, – некоторые люди настолько отказываются верить в существование явлений, не укладывающихся в их картину мира, что даже неспособны увидеть их у себя перед носом.

– Ладно, – вздохнула Лилиан, – про Ганса мы ничего нового не узнал. Но что нам теперь делать с этим пожирателем?

– Ждать и надеяться.

– Прекрасно! – разозлилась Лилиан, – это мне и врач сказал. Ты был прав, Ганс, пойдем!

– Я догоню, – сказал ей Ганс, который явно что-то задумал.

Резкой походкой Лилиан вышла. Ганс в свою очередь подошел к Катоду.

– Я слышал (да и видел), ты шаришь в электронике? Тебе случаем не интересна идея, – драматичная пауза, – лампового синтезатора?

В это время Лилиан ходила кругами около дома. Руки её были крепко сжаты в кулак. Внезапно мимо, потершись о ноги студентки, прошла черная кошка. Лилиан наклонилась, чтобы погладить животное, но вдруг застыла. Она не могла её погладить. Лилиан очень любила кошек, всегда, как только видела, пыталась погладить. А тут она не чувствовала ничего. Её рука тянулась просто к животному с шерстью черного цвета. Это уже не кошка. И снова девушка чувствовала распирающую пустоту. Она больше не любила кошек, ей было все равно. Тяжело дыша, Лилиан отошла к стене, где закрыла лицо руками и заплакала, медленно опускаясь на землю.

6. Гости в Вальхалле

История, произошедшая на экзамене, взволновала преподавателей кафедры, особенно тех, кто делал ставки на двух выдающихся студентов. Ганс и Лилиан сидели на диванчике в кабинете профессора, принимавшего экзамен. К нему они зашли на следующий день после посещения электрооккультистов. Все помещение было заставлено преподавательскими наградами и сувенирами. Друзья заметили в кабинете один из амулетов, увиденных раннее у Никс. Видимо, даже хороший электрик захочет уберечь себя от искрящихся змеев.

– Лилиан, мы все понимаем, не переживай, – говорил преподаватель, – дадим тебе шанс пересдать, в ведомости пока заносить не будем, – затем он обратился к Гансу, – но ваш поступок, Шнайдер, можно объяснить лишь крайней преданностью подруге и отсутствием всякой рациональности. Надеюсь, тройка вас устроит?

– Ну-да, – замялся Ганс, а потом по-дурацки заулыбался, – переживу.

– Как бы то ни было, планы поменялись не сильно. Вы зачислены в группу наиболее перспективных студентов «гости в Вальхалле» и отправитесь на самую вершину Иггдрасиля на встречу к олигархату. Вот, что значат года прилежной работы. Первая ваша тройка после всех пятерок, да? Ваше прошлое вам помогает. Не подведите наш институт.

Хвастаться пошли в Неоновый дракон, где их ждал неожиданный гость. В одном углу заведения возился с ламповым синтезатором никто иной, как Катод, электроокультист. Ганс пригласил его закончить работу за него. Так как самому студенту было уже не до этого.

– Это будет мой шедевр, – сказал он вошедшим Лилиан и Гансу, – энергия электричества рождает энергию музыки, та порождает чувства, чувства – новую музыку. И так по кругу.

Тут к ним подошла Альва.

– Ганс нашел на кого спихнуть ответственность. Я и не знала, что вы знакомы. Устроила тут его компания кутеж на днях. Ну, ребята, чем порадуете?

– Мы отправляемся в Вальхаллу, – гордо объявил Ганс.

– Собираетесь умереть в бою? – пошутила в ответ их бывшая одноклассница и, по совместительству, работница заведения.

– Обязательно, – ответила слегка приободрившаяся Лилиан, – но потом. А пока нас и других выдающихся студентов отправляют на встречу к правительству.

Тут Катод отвлекся и поднял голову от схем.

– Значит скоро вы увидите главных жертв Пожирателя личности, – объявил он.

– То есть, – Ганс опять недоверчиво нахмурил брови, – ты намекаешь, что власть извращена, потому что она – жертва?

– Отнюдь. Корысть и безнаказанность просто приоткрывают дверцу разума пожирателю. А еще, если жертвой был отец, к сыну прицепиться еще легче. Поколения у власти, и деградация накапливается снежным комом.

– У нас ведь не монархия.

– Нет, но, если проследишь родословную нынешнего олигархата, поймешь, что их дедушки были в верхах националистического правительства, а уже их предки приходятся родственниками монархов. Древо мира просто сменило форму крону, но листва не изменилась.

– Хватит политики в этом кафе! – прервала их Альва, – вы всем портите аппетит.

Тут она переключилась на Лилиан Рае.

– А ты как, дорогая? – спросила Альва с участием.

– Паршиво. Единственное, радует, что у нас есть возможность представлять наше направление перед верхушкой. Но плохое у меня предчувствие. Словно я думаю, что должна ощущать радость, но не могу прочувствовать её.

– Ничего, все пройдет, не переживай. Период такой.

– Нет, – Рае внезапно помрачнела, – Ничего не пройдет. Проходить нечему. Все только и говорят, что ждать. Я уже несколько дней перечитываю теорию по физике, но ничего не понимаю. Во мне словно часть мозга умерла, отвечающая за понимание науки. А теперь, кажется, я стала забывать и математику. Я боюсь деградировать. Еще никогда я так не боялась пустоты. Как я могу просто ждать?

Лилиан решила умолчать про вчерашний случай с кошкой. С того времени она постоянна ощущала пустоту в голове. Ей хотелось то заполнить её, то спрятаться от неё. Но, когда носишь пустоту внутри, убежать от неё сложно. Лилиан постоянно отвлекалась на это ёрзающее ощущение. Как язык облизывает место, где еще недавно был зуб, так её разум нащупывал пустоту в темноте. Поход в Вальхаллу подавал ей надежду, что получится забыться.

Торговая зона поражала своими цветами и пестротой. Все звуки, образы и запахи создавали четкое впечатление: это место – рай. Кронмарки перемещались по частным заведениям, как эритроциты по капиллярам. По сравнению с торговой зоной весь город выглядел как разлагающийся мертвец.

Сопровождающий довел студентов до Иггдрасиля и предоставил их самим себе. Каждый «избранный» студент понимал, их задача – привлечь финансирование институту. К Вальхалле, последнему этажу и резиденции правительства, поднимались на лифте, большом и белоснежном.

– Лифт должен быть радужным, – вдруг заметил Ганс. Послышались смешки.

– Почему? – поинтересовались у него.

– Радужный мост к Асгарду, Биврёст, – без колебаний пояснил он.

Лилиан покачала головой, только она, как оказалось, могла оценить шутку Ганса. В зале ожидания студенты выстроились в шеренгу. Невольно появлялась ассоциация с рынком рабов. Некоторые из присутствующих стали поперек себя шире от счастья. Красивые и улыбчивые студенты стояли в середине, чтобы представить свои яркие белоснежные улыбки как можно ближе к олигархату.

На самом деле, понятие «правящий олигархат» не совсем верно. Помимо главных капиталистов Города, туда входили и персоны другого толка. Первым из них был герр Теодор Ольгерд Даврон, глава похоронного агентства. То был тощий и бледный старик с чрезвычайно широкой улыбкой. Особенностью его личности без сомнений было то, что он любил лично прибывать к близким усопшего, чтобы сразу принять заказ на гроб или памятник. Бывало, он прибывал так быстро, что поползли слухи, будто он чует приближающуюся смерть человека. Человек, верный профессии. Он и к студентам прибыл первым, всех поприветствовал и уселся на крайнее кресло.

Вторым прибыл старый генерал Олаф, бородатый мужчина от усов до пяток в орденах. Когда-то ему пришлось стать главой сопротивления. Закончилось тем, что он лично приказал открыть артиллерийский огонь по Иггдрасилю положив конец националистической верхушке. Иронично, что теперь он сам – часть правительства Города и сидит в том самом кабинете, куда по его приказу прилетали снаряды. Студенты, интересующиеся военной историей, еле удержались от радостного писка при виде генерала Олафа. Перед ними была живая легенда.