- -
- 100%
- +
– Жалкий пес оккультистов. Ваше время прошло, – послышался хриплый голос, – вас будут отлавливать по одному и вырезать.
– Оккультистов?! Психопат, я не с ними!
– Не ври. Нас не обмануть. Наши глаза повсюду. Наше время пришло. Ты замазан.
– А ты говоришь, как придурок, – передразнил его Ганс от возмущения.
Психопат хотел рвануться на него. Но Ганс сделал предупредительный выстрел в воздух. Нападающий сразу остановился.
– Ай-ай. Ты не в том состоянии, чтобы угрожать мне или нападать. Теперь отвечай, кто вы?
– Не дождешься, собака, – прохрипел тот.
– Да что тебе собаки сделали? Покусали в детстве что ли? – Ганс звучал все увереннее, – говори, давай. Это вы напали на Катода?
– Хе-хе, эту честь у нас украли.
– Кто? Ты знаешь? Говори немедленно!
Психопат замер, а потом резко рванул в сторону и скрылся с такой скоростью, что Ганс даже не успел среагировать. Дальнейший путь студент шел с невероятной осторожностью, опасаясь повторного нападения. Кто знает, чтобы чувствовал он, зная, что в ту ночь спасся от последователя кровавого культа, Алайсиаги, который еще много лет будет держать в страхе весь Город. Их называли первыми предвестниками «чумы крови». Именно о них говорил Ирокез, навещая Катода в больнице.
Путь в предгорья шел по тропе, усыпанной гигантскими валунами, которые, по легенде, были троллями, обращенными в камень и ждущими пробуждения. И вот перед Гансом предстало здание старой церкви. Верующих осталось не так много на свете, большая часть из них ходило ныне в небольшую церквушку в черте города. Некогда большой храм опустел. Для Ганса это был символ перемен: старые порядки, некогда казавшиеся незыблемыми, уходят в прошлое. Древесина, из которой была построена церковь, почернела от времени, из-за этого церковь напоминала черное пятно на реальности.
Ганс подошел ко входу и прислушался: в церкви было тихо, но вот со стороны гор доносились шаги и виднелся тусклый огонек фонаря. Ганс держал наготове свой револьвер на случай повторного нападения, хотя разум подсказывал ему, что убийца не стал бы идти на него с подсветкой, становясь отличной мишенью.
К церквушке, кряхтя и охая, вышел старичок, держащий в руке керосиновый фонарь. Ганс вышел к нему из укрытия: он прятался в портале церкви. Сначала он выставил вперед свое оружие, однако быстро смягчился и опустил его. Секунду и старик, и юноша молча смотрели на друг друга, стоя в полночной тиши, в которой раздавалась только песня сверчков. На юге неоновыми огнями пылал город, бросая немного дополнительного света на людей у церкви.
– Кто вы? – синхронно спросили они друг друга.
– Сначала вы, – настоял студент.
– Ладно-ладно. Успокойтесь молодой человек. Я местный смотритель.
– Смотритель? Чего? За чем здесь присматривать.
– Чтобы заблудшие души не сбегали из Желтого городка.
– Тааа-а-ак, поясните. Что еще за Желтый городок?
– Ох, давно вы газет не читали, юноша? Это старая усадьба, переделанная под дом душевнобольных. Там нашли себе последнее пристанище души, потерявшие путь. Всех больных перевели из городских больниц сюда.
– Это давно было-то?
– Полгода как.
– Ничего себе, я и не слышал. Послушайте, – одна мысль вдруг пришла ему в голову, – Отведите меня туда, пожалуйста. Я ищу одного человека.
– Все уже спят. Давайте с утра.
– Дело срочное. Если понадобится, я привлеку полицию.
– Ладно-ладно, пойдемте. Я разбужу для вас администратора.
Вдвоем они продолжили путь в предгорья, к желтому городку.
– А в чем вообще заключается ваша работа? – полюбопытствовал Ганс.
– Я смотритель. Слежу, чтобы больные не сбегали.
– А вы не боитесь их? Сумасшедшие бывают крайне агрессивными, а вы даже не вооружены.
– Меня они не трогают. Почему, не знаю. Есть у меня шарм особенный что ли. Тем более, агрессивные сбегают у нас не так часто, им и в городке хорошо. В любом случае, мне нравится гулять по ночам.
– Знаете, на меня только что напал психопат. Но не думаю, что он сбежал от вас…
Ганс рассказал ему про нападение, на что старик только пожал плечами. Подошли к усадьбе. Вокруг одного главного здания, где когда-то давно жили владельцы, находилось еще несколько маленьких домов. Все было выкрашено в желтый цвет. Юноша остался ждать в приемной. Через некоторая время пришла молодая девушка в белых одеждах. Судя по всему, она лишь недавно пришла сюда из университета. Ганс изложил ей суть дела. Санитар молча кивнула и ушла, оставив студента одного. Вскоре она вернулась. С ней была она. Лилиан. Девушка шла с широко распахнутыми глазами.
– Ганс. Что ты делаешь здесь? – спросила она.
– Пришел за тобой, – он подошел к Лилиан, после чего обратился к санитару – зачем было забирать её? Она совершенно нормальная.
– Я сама пришла, – перебила его подруга. Ганс уставился на её с недоуменным выражением лица. Она продолжала, – я надеялась найти помощь и покой, а попала в преисподнюю. Забери меня, прошу!
– Для этого я здесь. Пойдем.
Лилиан не была буйным или опасным пациентом, как сказала сестра. Девушку отпустили под расписку Ганса. Они стояли во дворе.
– Знаешь, Ганс, буквально за минуту до того, как ты появился, я почувствовала, что ты придешь. Спасибо, что забрал меня. Это был ад, – рассказывала Лилиан, – да, много людей спокойных, да и сестра Хартман очень хорошо со мной обращалась, это её ты сейчас встретил, но всё остальное… При мне один пациент откусил пол ладони сестре. А как они воют по ночам, ты бы слышал.
– Не, сейчас тут довольно тихо.
– Это луна не видна просто.
Через несколько минут, словно в подтверждение ее слов, небо слегка расчистилось, и предгорья залил лунный свет. Сначала послышались первые слабые стоны, их было немного, но они нарастали, пока не превратились в крики, которые цепной реакцией пробуждали других душевнобольных и вызывали новые стенания. Так луна, вечный гость ночного неба влияет на человечество, не дает покоя. Даже самый здоровый разумом и сильный волей человек не в силах устоять перед её коварными чарами.
– Это их последний приют, но и здесь нет покоя душам. У многих луна разрывает некогда разбитое и сшитое заново сердце. Для кого-то минувшая война идет до сих пор. Двадцать лет спустя. Некоторых из них водят в церковь по воскресениям, но мало помогает.
– Неудивительно. Это все равно, что пытаться выбить одну выдумку другой. Разве принесет покой вера, которая обещает тебе вечные страдания после смерти в случае малейшей ошибки? Пойдем, дорогая.
Когда, идя по тропе к городу, они проходили мимо церкви, Лилиан неожиданно остановилась и повернулась к входу.
– Давай зайдем туда. Сто лет не были, – попросила она.
Ганс нехотя согласился. Благодаря тому, что сюда водили пациентов больницы, внутри стало чище. Латанный алтарь уже не валялся на полу, а был поставлен. Сквозь разбитые витражи внутрь проникал серебряный лунный свет. Они уселись на скамеечку.
– Все кажется таким мистическим, – дивилась Лилиан.
– Все работа нашего мозга. Мы не можем воспринимать мир чисто с реалистичной точки зрения. Придумываем себе несуществующих друзей и врагов.
– А мне после посещения оккультистов и больницы стало казаться, что люди, наоборот, всеми силами стараются игнорировать необычность вокруг нас. Пропажи людей в Большом красном здании. Огни на заброшенном маяке на острове. Призраки домов…
– И тем не менее, всё это бредни. В нашей скучной жизни нам так не хватает чего-то необычного, что не остается ничего иного, как придумать монстра или духа, – спокойно рассуждал Ганс в привычной манере.
Лилиан резко повернулась к нему.
– Твой скептицизм меня уже достал, – выпалила она.
Она пригнулась и неожиданно бросилась на него, повалив на пол. Она встала над ним и вцепилась ногтями в плечи.
– Ты чего?! – прокричал Ганс, но Лилиан вместо ответа бросилась к его лицу с раскрытым ртом.
Он сумел вовремя отвернуть голову, чтобы не получить серьезного ранения, но взбесившаяся девушка успела до крови укусить его за ухо. От боли Ганс забыл про приличия и сбросил девушку с себя. После чего вскочил. Он оперся на алтарь и отдышался. На полу перед ним лежала, свернувшись в клубок, Лилиан, она плакала. Он подошел к ней, присел и стал гладить по голове.
– Все хорошо. Все хорошо. С кем не бывает? А за мое ухо не расстраивайся, не откусила, да у меня и второе осталось на всякий случай. Пойдем, мы все ждем тебя дома.
Он помог ей встать. Вместе он отправились в Город. К тому моменту, как они вошли в центральную часть города, уже занялся рассвет. Проходя мимо больницы доктора Ньюмана, они остановились, увидав там толпу людей.
– Что здесь происходит? – спросила успокоившаяся Лилиан.
– Ничего хорошо, думается мне, – ответил Ганс.
10. Захват больницы
Толпа людей окружила больницу со всех сторон, среди них были врачи, пациенты и просто прохожие. Полиция установила ограждения и никого не подпускала к зданию. Слышались жалобы пациентов и нервные разговоры персонала. Позади всех, немного в стороне доктор Герберт Ньюман осматривал пациента вместе с медсестрой.
– Дженни, дорогая, – говорил доктор сестре, задумчиво смотря на больного, – как думаете, что это? На венах выступили некие бугорки. Обязательно запишите этот случай в дневник практики. А пока присмотрите за больным, когда он придет в сознание, обязательно расспросите его о том, как началась болезнь.
Герр Ньюман отошел в сторонку и нервно курил, смотря на здание. К доктору и подошли Ганс и Лилиан.
– Док, что происходит?
– А, вижу ты нашел Лилиан, Ганс, поздравляю. Как вы, фройляйн?
– Обо мне потом. Говорите, что происходит. Вас же спросили!
– Ладно, успокойтесь. Стоило один раз отправится домой поспать. Какой-то псих захватил больницу и взял почти всех пациентов в заложники. Подвел к дверям и решеткам на окнах напряжение, чтобы не смогли к нему пробраться. Сам же он, как говорят, вооружился оголенным проводом. Что он там делает, непонятно.
Ганс окинул глазами толпу.
– Это все пациенты, которым удалось выбраться?
– Да, – ответил доктор.
– Там внутри должен был остаться Катод.
– Я вам скажу больше, – перебил его доктор, – подозреваю, что это он и устроил. Среди больных только Кристиан Од обладает достаточными знаниями для электрических ловушек. Полиция хочет проникнуть внутрь через подвал. Будем надеяться, что его он не подключил к напряжению.
Тут двери больницы распахнулись и наружу вышел сам виновник торжества. Катод нашел свою старую одежду, поверх которой теперь висело множество проводов. На голове его располагался металлический шлем с множеством лампочек и контактов. В руке он держал два оголенных провода. Он вышел с видом победителя.
– Это он. Ужас, – прошептала Лилиан, – ужас.
– А теперь слушайте все, дорогие зрители, – раскатистым голосом заговорил Катод, – сегодня, у больницы доктора Ньюмана, вас ждет интересное представление. Мне раскроили мозг пополам, и каждая половина, каждое полушарие теперь требует своей доли в руководстве. С одной стороны, в моей голове бьется тысяча молний, а с другой – клубится розовый туман, непрерывно кричащий, пахнущий корицей. Я уже не человек. А кто из нас может этим похвастаться? Я просто коробка для двух дурацких сущностей. Серое вещество. Белое вещество. А где человек, а где я? Неужто все, чем мы являемся – союз двух, а может и больше, структур? Признаюсь честно, сам я в этом ничего не понимаю. Но сегодня я положу этому конец. Хватит, надоело. Черный человек намекнул мне, что меня должны убить, но оплошал. Вместо этого мне просто сломали жизнь. Ни на чем не могу сконцентрироваться. Левая рука хочет паять схемы, а правая – писать стихи. Самая настоящая гражданская война, только место сражений ни город, ни страна – тело. И вот, во мне с ожесточенностью бьются две энергии. Но я – гордый оккультист – верю, что тут победить может только одна энергия – электрическая!
С этими словами он стал подносить один оголенный кабель к другому. Металл почти что пришел в соприкосновение, когда правая рука вдруг дернулась и отодвинулась от левой. Катод явно не ожидал этого. Он стал усиленно подносить левую руку, но другая, словно дразня, удалялась все дальше. Началось не шуточное противостояние.
– Отдай, – кричал Катод своей же руке, – хватит игр!
Во время конфронтации одна нога его соскользнула со ступеньки вниз, и безумец упал с крыльца. Провода оказались на земле. Пара полицейских подбежали к нему и стали пытаться заламывать. И им успешно удалось обездвижить ему одну руку – правую. Это была роковая ошибка. Катод использовал секунду в своих целях. Зубами он взял один провод, а левой рукой перехватил второй, после чего тут же соединил. Посыпались искры. Полицейские отпрыгнули в сторону. Лилиан закрыла глаза руками, а Ганс прижал её к себе, укрыв своей грудью. Сам студент как бы ни хотел, не мог оторвать взгляд.
Шлем на голове электроокультиста искрился и дымился, а тело билось в конвульсиях. Резкий хлопок, и все затихло. Катод встал и снял с себя шлем.
– Все кончено, он мертв, – сказал оккультист, – а всего-то надо было пропустить достаточно электричества через правое полушарие.
После этих слов он рухнул на землю. Доктор подошел к нему, осмотрел и покачал головой.
– Смело, но опрометчиво. Он сжег себе мозги.
Вдруг послышался голос со стороны.
– Всего один день. Неплохая точность, – старческий голос одновременно вмещал в себя горечь и некое злорадство.
Это был Теодор Ольгерд Даврон. Он подошел к телу, раскланиваясь всем присутствующим. Лилиан и Ганс не стали смотреть на то, что было дальше. Они молча пошли прочь. Оба были сражены произошедшим.
– А ведь он справедлив в своем вопросе, – заговорила Лилиан, – где человек? Когда-то я думала, что мои знания и умения – неотъемлемые мои части. Но они все пропали. Я забыла все и теперь как пустышка брожу по миру. Умерла часть меня, или знания никогда ею не были.
– Вполне возможно, что человек – пазл из черт характера. Каждая деталь нашего существа определяет нас. Наши воспоминания, умения, привычки и предпочтения – такой мы удивительный комплекс.
– Я не хочу быть комплексом обрывочных черт. Я хочу быть Лилиан Рае.
***
На Западном городском вокзале, иначе станция Город-2, суетилась толпа людей: иногородние студенты, сдавшие экзамены и желающие вернуться в родные места, рабочие, собравшиеся в отпуск, да и просто путешественники. Среди всей этой толпы людей с чемоданами, поклажами, сумками выделялось две необычные фигуры. Молодая девушка, одетая во все черное, и мужчина в длинном кожаном пальто со странной торчащей прической.
– Запомни, Никс, тебе нужно будет найти других электрооккультистов. Я слышал, их банды есть на границе западных пустошей.
– Зачем ты мне это говоришь? – удивилась девушка, – Будто мы не вместе поедем.
– Да, ты поедешь одна. У меня остались в Городе незаконченные дела, – отвечал Ирокез, – как только я их закончу, сразу поеду к тебе.
Девушка нахмурилась.
– Нет, так не пойдет. Тогда я тоже остаюсь! Я не оставлю тебя, знаю ведь, что ты задумал что-то. Давай вместе сделаем это.
– Не обсуждается. В Городе для нас стало слишком опасно. Ты должна поехать, моя маленькая ученица.
– Опасно? А ты, видимо, как Катод решил закончить? Мы с тобой только вдвоем остались, – просила Никс, у которой потекла тушь, – только мы. Неужели ты хочешь, чтобы я снова осталась совсем одна?!
По громкоговорителю объявили посадку. Тогда Ирокез обнял Никс, чтобы затем закинуть её к себе на плечо и понести в вагон. Молодая электрооккультистка била кулаками ему по спине, кричала и плакала. Но как только её наставник усадил её на полку, то успокоилась.
– Никс, это не прощание… но все же, помни всё, чему я тебя научил. И ни за что не оставайся одна.
Ирокез вышел на перрон, помахал рукой, стоя около окна, в котором утирала слезы его ученица. Когда поезд скрылся за горизонтом, оккультист еще долго стоял на платформе, до боли сжимая кулаки.
– Вот я и снова сам по себе. Прости, Никс, прости Катод, – прошептал он сам себе.
Дождавшись ночи, он пошел на причал. Перед этим он повязал бечёвку на своих пальцах. На променад Ирокез пошел во всеоружии. Он не знал, что конкретно ищет, но чувствовал, что найдет. Предчувствие его не подвело. На причале двое людей в макинтошах грузились в лодку. До ушей Ирокеза донеслись знакомые слова: говорили о духах, амулетах и призраках. Оккультист подождал в тени, когда они закончат, а затем в два прыжка оказался в лодке, чем здорово напугал двух молодых людей.
– Куда плывем, детишки? – спросил Ирокез.
– Ты кто, мужик?! – закричал один.
– А ну убирайся из нашей лодки, – неубедительно пригрозил второй.
– Вы электрооккультисты? Ладно, по взгляду вижу, что нет. Но, куда вы плывете, я, кажется, понял, – тут Ирокез указал пальцем на мерцающий огонек заброшенного маяка вдали, – и какого черта вы решили плыть на проклятый остров?
– Там живет призрак! – внезапно осмелел юноша, – мы хотим помочь ему.
– Да, он сам нас попросил. Мы использовали доску Уиджи для этого.
– Фигней страдаете. Хотите заняться оккультизмом, учитесь плести амулеты. Да и вообще сначала испытание этанолом проходят. Вы призраку сразу и поверили. С острова вы могли и не вернуться. А ну брысь домой! Вон, вон, прочь из лодки! Вот так, хорошо.
Выбравшись из лодки, Ирокез направил студентов домой, в душе надеясь, что их никто не видел вместе. Когда он убедился, что молодые любители мистики вышли на большую улицу, оккультист пошел в глубь портового района, где располагалась его старая хижина. Достав из кармана пальто бутылку вина, Ирокез медленно осушал её. Впереди него стоял человек. Оккультист хотел сначала пройти мимо, но заметил, что ночной прохожий подозрительно держит руку за спиной. Панк остановился.
– Что, не спится, приятель? Вина не хочешь? Красное, крепленое.
Тот лишь молчал в ответ, а Ирокез услышал шаги за спиной. Слегка повернув голову, он увидел, что позади него стоят еще двое. В такой же позой. Ножи прячут за спинами, сообразил Ирокез. В этот же момент он увидел красные ленточки, повязанные на плечах всех троих. Ирокез поправил повязанный на руке амулет, а затем, взявшись за горлышко бутылки, ударил ею по ближайшему столбу.
– Вы что, охламоны, думаете, втроем пришли, так справитесь со мной? – угрожающе выпалил Ирокез, держа в одной руке розочку, а другой рукой складывая знаки из бечевки, – Кто тут с десяток лет бил морды призракам и искрящимся гончим? А смрада вашей энергии не хватит и на жалкого демона-фонарщика. Ну, нападайте, посмотрим, кто кого!
11. Во тьму
На следующий день Ганс и Лилиан молча шли по почти пустой улице. Подошли к небольшому магазинчику, от которого веяло прохладой. Внутри в холодильниках виднелись лотки с мороженным.
– Тебе какое, Лиль? – спросил Ганс.
– Я не хочу, спасибо, – ответила она, как вообще можно наслаждаться чем-то после того, что мы увидели?
– Извини, я просто подумал, что тебе было бы неплохо развеяться. Надо жить дальше.
– Неужто нас всех так просто забудут. Надо жить дальше. Мы умрем, исчезнем. Все, что делало нас людьми просто растает? А люди продолжат жить, радоваться, есть мороженное. Никто даже не заметит, что мы были.
Пошли дальше. Далеко впереди уже виднелось привычное здание Неонового дракона
– В драконе теперь постоянно играет отпадная музыка, тебе понравится.
– Не знаю. Пытаюсь вспомнить хоть одну мелодию, а в голове только шум. Радиопомехи.
– Все будет хорошо, ты вернешься к прежней жизни, вот увидишь.
Когда пришли в Неоновый дракон, там было совсем немного людей. Их встретила Альва, неукротимая работница заведения, любимица клиентов. Ганс с Лилиан уселись за барную стойку. То ли от усталости, то ли от еще чего-то девушка положила голову на столешницу. К ней рядом запрыгнул местный кот, но Лилиан рукой смахнула его.
– Рада видеть вас в живых, – сказала им Альва, – выглядите, как будто только что из боя. Ганс, ты бы себя видел. Это у тебя ухо кровоточит?
– Альва, я ничего сейчас не хочу рассказывать.
На это девушка капризно сжала губы. Тут голову от стола подняла Лилиан.
– Мы стали свидетелями самоубийства. И не абы кого, а Катода, окулиста, который сделал вам ваш дурацкий синтезатор.
– Ты имела в виду оккультиста, дорогая? – поправила её Альва.
– Я так и сказала, культуриста… эссеиста. Да как его там… окку… ок… около больницы, вот, это произошло около больницы.
Ганс и Альва переглянулись. Альва нахмурила брови, увидев замученный взгляд Ганса, полный усталости. Но еще большую усталость выражали глаза самой Лилиан. Девушка без интереса рассматривала фотографии на стенах, с трудом узнавая их.
– Тебе бы выспаться, милая, – посоветовала Альва.
– К черту. Все равно не усну, – ответила студентка и тут же отрубилась.
Ганс вышел на улицу, следом за ним вышла и работница заведения.
– Что вы собираетесь делать, Ганс?
– Пока не знаю. Как только ей станет лучше, поведу её к врачу. Она сама на себя теперь не похожа. Больно смотреть. Ты спрашивала про ухо? Это она меня укусила в припадке ярости. На ухо-то мне до лампочки, но Лилиан сейчас требуется особая поддержка. Мне пришлось забирать её из желтого городка, и, поверь мне, я не хочу, чтобы она туда возвращалась.
– А если врачи не помогут? Если ей все же придется вернуться в психбольницу?
– Даже думать об этом не хочу. Всё покатилось к чертям. Смерть Катода нанесла по Лилиан двойной удар. Мало того, что она стала свидетелем ужасного события, так еще теперь нет свидетеля, благодаря которому могли бы отпустить её отца. Это… это просто несправедливо! Мы должны были стать инженерами и двигать нашу страну вперед, а сейчас только и думаем, как бы самим не двинуться.
Альва обняла распалившегося Ганса, тот постепенно остыл. Еще секунды назад громыхавший голос его теперь звучал очень тихо.
– Мне кажется мы теряем Лилиан. Нужно как можно быстрее вести её к доктору…
Тут он поднял взгляд и увидел, как, стоя в дверном проеме, на них смотрит пустыми глазами Лилиан Раэ.
– Никто никуда не пойдет, – безэмоциональным голосом сказала она.
Альва испугано выпустила Ганса из объятий. Оба они застыли на месте, пораженные тоном Лилиан, на лице которой застыла ярость. В руке она держала кухонный нож. Из запасного выхода выбежал повар:
– Берегитесь! Я не успел среагировать, она ворвалась на кухню и схватила нож!
– Заткнись, – голос Лилиан звучал опьяненно, – На чем я остановилась? Да! Никто никуда не пойдет, не побредет, не потащиться, не покатиться? Я теперь сама по себе. Посмотри на меня, Ганс, я кукла. Тряпичная кукла, из которой нитка за ниткой вытащили всю вату. И когда кукла посмотрела на вытащенную из неё вату, она поняла, что вата и была кукла. Где ты, ворона, что выклевала мою паклю? Ганс, я слышу её граянье.
Лилиан умолкла, прислушиваясь. Ганс тоже напряг свой слух в надежде, что тоже услышит карканье. Но вокруг стояла тишина, лишь Город гудел на фоне.
– Ты слышишь её? – спросила Лилиан.
– Нет… прости…
– Ганс, идиот, – прошептала Альва, – мог бы подыграть, чтобы успокоить!
– Заткнись, дура! – выпалила Лилиан, – Подыграй сумасшедшей, подыграй сумасшедшей. Сейчас мы её успокоим, скажем, что мы тоже куклы, а потом схватите и положите в чулан.
В глазах Лилиан застыли слёзы. Собрав все силы, она подавила ком в гороле. Сейчас, в полуденном свете, она знала, что делать.
– Я никуда не пойду, я не вернусь в психушку и не закончу как Катод. Останусь здесь. Шанс помочь, очевидно потерян. Будьте вы прокляты, вы и весь Город с его духами и демонами, ожившими лампочками, палочками, вешалками, ветошами… Я всего лишь хотела. Всего лишь хотела… а что я хотела?
– Все хорошо, милая, – выступила вперед Альва, – никто никуда тебя не поведет. Мы твои друзья, мы любим тебя. Позволь нам помочь тебе.
Взгляд Лилиан наполнился первобытным страхом и раскаянием, он сжала нож и двинулась вперед. Альва вскрикнула от испуга.
Весь мир застыл перед глазами Ганса. Доли секунды превратились в вечность, которая ушла на то, чтобы детально оценить сложившуюся ситуацию. «Альва прикрывает лицо, у неё нет шансов». Лилиан пригнулась и собирается броситься на неё, ударить ножом в рывке. У неё нет шансов, – повторно рассудил он, – секунда, не больше, вот сколько у нас есть». Времени на мораль и совесть больше не было. Воздух стал густым и склизким.
Обезумевшая Лилиан кинулась вперед. Её еще секунду назад потерянный взгляд запылал, губы скривились в перекошенной улыбке. В глазах Альвы, напротив, поселился страх и осознание неизбежной кончины. Лилиан преодолела два метра, после чего неожиданно согнулась пополам. Глаза Лилиан раскололись калейдоскопом. Одна картина, подернутая красной дымкой, сменяла другую. Одинокий маяк, покрытый игольчатыми кристаллами льда. Дверной глазок, в котором видна девушка с медными рогами на голове и третьим глазом в виде лампочки на лбу. Танцы на разбитом стекле. Кроваво-красная фигура с короной из забитых в голову гвоздей. По тёмным улицам скользят фонари. Зал, заваленный разбитыми мраморными статуями. Десятки кукольных голов плавятся в огне. Баночки с плавающими внутри глазами, и все смотрят на неё. Или это она смотрит ими?