Возвратный рейс

И вдруг палец замер над экраном.

Со страницы на Николаева смотрело знакомое лицо. Женщина средних лет с волосами, собранными в тугой пучок, с прямым взглядом и плотно сжатыми губами. Из сна. Та, что сидела в кресле и говорила, что ждёт регистрации. Максим моргнул, не веря глазам. Под фотографией была короткая заметка: «В результате несчастного случая на производстве погибла Светлана Ковалёва, финансовый директор компании РусСтройИнвест. По предварительным данным, причиной смерти стало поражение электрическим током из-за неисправности проводки в офисном здании».

Дата публикации – позавчера.

Максим почувствовал неприятный озноб. Совпадение? Должно быть. Мозг часто использует увиденные недавно лица для создания образов во сне. Наверное, видел эту новость мельком, не обратил внимания сознательно, но мозг зафиксировал информацию.

Николаев продолжил листать ленту, теперь уже целенаправленно ища что-то подозрительное. Через несколько экранов наткнулся на ещё одну новость: молодой мотоциклист разбился на МКАДе, не справившись с управлением. Фотография погибшего – парень в кожаной куртке из сна.

Дыхание участилось. Пролистал ещё несколько экранов и нашёл заметку о смерти пожилой женщины, упавшей под колёса автобуса на остановке. Ещё дальше – некролог известному бизнесмену, скончавшемуся от обширного инфаркта прямо на деловых переговорах. И наконец – короткое сообщение о смерти пенсионера в доме престарелых, без фотографии, но с фамилией, которая вызвала отклик в памяти.

Все пятеро. Все из сна. Все недавно умершие люди, о которых Николаев ничего не знал до этого утра.

Максим отложил планшет и встал, чувствуя, как дрожат колени. Прошёлся по комнате, стараясь дышать медленно и глубоко. В горле пересохло, а сердце колотилось так, словно пробежал несколько километров.

«Этого не может быть», – твердил себе Николаев, но перед глазами всё ещё стояли лица из сна и их же фотографии из новостей.

Максим вернулся к столику и снова взял планшет, открыл поисковик. Дрожащими пальцами ввёл имя первой женщины и дату смерти. Система выдала несколько ссылок – официальные сообщения, соболезнования от коллег, короткие упоминания в деловой прессе. Ничего такого, что можно было случайно увидеть и запомнить.

Николаев проверил время публикации первой новости – 3:40 утра, за несколько часов до пробуждения. Это было невозможно. Не мог видеть эту новость до сна. Не мог знать об этих людях. Не мог представить их лица с такой точностью.

А что, если… Что, если не первый раз? Что, если другие, прошлые сны тоже были не просто снами?

Максим потёр виски, пытаясь вспомнить. За последние годы несколько раз снился этот отель. Всегда с разными людьми в креслах. Всегда с одним сценарием – входит, видит ожидающих, беседует с ними, а потом понимает, что мертвы. Николаев всегда списывал эти сны на стресс, на переутомление, на ту или иную книгу или фильм. Никогда не придавал значения.

Но что если… Что, если всё это время он видел не просто сны? Что, если каким-то необъяснимым образом он встречал умерших в момент их перехода в иной мир? Что, если был чем-то вроде… проводника?

От этой мысли стало не по себе. Это было абсурдно. Нелогично. Противоречило всему, во что верил. И всё же… Пять лиц. Пять реальных смертей. Пять незнакомцев, которых видел с пугающей чёткостью.

Максим снова взял чашку с кофе, но напиток уже остыл, и вкус показался отвратительным. Поставил чашку обратно на стол, глядя на тёмную поверхность жидкости, где плавали крупицы кофейной гущи. В детстве бабушка гадала на кофейной гуще – видела в причудливых узорах дороги, встречи, удачу. Николаев всегда смеялся над этими суевериями.

А теперь сам столкнулся с чем-то, что не мог объяснить рационально.

Максим встал и подошёл к окну. Город внизу жил своей обычной жизнью – машины ползли по набережной, люди спешили по делам, солнце поднималось выше, высвечивая крыши и купола церквей. Обычный воскресный день в огромном мегаполисе. День, в котором не было места мистике, сверхъестественному, необъяснимому.

И всё же что-то изменилось. Будто граница между мирами стала тоньше, позволяя видеть то, что обычно скрыто от живых. Или, может быть, эта способность была всегда, но только сейчас он начал её осознавать?

Николаев вспомнил другие странные случаи из жизни. Как за неделю до смерти матери приснился сон, в котором она прощалась с ним. Как накануне крупного землетрясения в Турции, унёсшего жизни нескольких коллег, снилось, что бродит по разрушенному зданию и слышит голоса из-под обломков. Как перед авиакатастрофой, в которой погиб университетский друг, снилось падающее небо.

Всегда находились рациональные объяснения. Мать болела давно, и смерть не была неожиданностью. О сейсмической активности в Турции предупреждали заранее. А сон о падающем небе – просто совпадение, таких совпадений в жизни миллионы.

Но сейчас, стоя у окна дорогой квартиры, Николаев впервые позволил себе допустить мысль, что, возможно, всё эти годы обладал даром, которого не понимал и от которого отмахивался.

Максим отвернулся от окна и посмотрел на своё отражение в зеркале, висящем на противоположной стене. Седые виски, глубокие морщины вокруг глаз, суровая складка между бровей. Лицо человека, проживающего обычную жизнь, занятого обычными заботами. Не лицо мистика или медиума.

Николаев тряхнул головой, отгоняя непрошеные мысли. Нужно было собраться. Принять душ. Позавтракать. Заняться делами. Жизнь продолжалась, несмотря на странные сны и необъяснимые совпадения. В конце концов, всегда был рационалистом. Всегда искал логические объяснения. И сейчас нужно было сохранять трезвость мысли.

И всё же… Что, если сон был предупреждением? Что, если пятеро в креслах пытались сказать что-то важное? Что, если способность видеть мёртвых имела какую-то цель, какой-то смысл?

Максим подошёл к планшету и ещё раз просмотрел найденные новости. Пять смертей, пять случайностей. Или нет? Было ли между ними что-то общее, кроме того, что все эти люди оказались в сне?

Эти мысли не давали покоя, пока Николаев механически выполнял утренние процедуры. Под горячими струями душа, под бритвенным станком, скользящим по щекам, за завтраком из тостов и яичницы – везде преследовали образы из сна и вопросы без ответов.

Архитектурное бюро «Николаев и Партнёры» занимало весь двенадцатый этаж бизнес-центра на Садовнической набережной – офис с видом на излучину Москвы-реки, где современность соседствовала с историей. Максим вышел из лифта, привычно кивнул охраннику и толкнул тяжёлую дверь с логотипом компании. Внутри встретил привычный гул офиса: стрекот клавиатур, приглушённые разговоры, шелест бумаги в принтерах и негромкое гудение мощных компьютеров, на которых молодые сотрудники создавали модели будущих зданий. Но сегодня рабочий шум казался далёким и чужим.

– Доброе утро, Максим Александрович! – жизнерадостно поприветствовала секретарь Алёна, молодая женщина с аккуратным каре и вечной улыбкой. – Вам кофе как обычно?

– Да, спасибо, – кивнул Максим, проходя мимо стола.

Офис был оформлен в минималистском стиле – белые стены, стеклянные перегородки, лаконичная мебель. На стенах висели крупноформатные фотографии самых удачных проектов бюро – жилой комплекс на Пречистенке, реконструированная фабрика на Плющихе, превратившаяся в модное лофт-пространство, частный дом в Серебряном Бору, гармонично вписанный в природный ландшафт. Каждый из этих проектов был для Максима предметом профессиональной гордости, материальным воплощением архитектурной философии, в которой форма неизменно следовала за функцией, а традиции соединялись с инновациями.

За стеклянными перегородками работали молодые архитекторы, средний возраст которых едва превышал тридцать. Сидели перед большими мониторами, на которых вращались трёхмерные модели будущих зданий, меняли пропорции, добавляли детали, спорили о материалах и конструкциях. Максим давно заметил, что с каждым годом разрыв между ним и новыми сотрудниками увеличивался – не только в возрасте, но и в подходе к работе. Молодёжь мыслила алгоритмами, говорила на языке программирования, а Николаев всё ещё помнил, как делал чертежи тушью на ватмане.

Максим прошёл в кабинет, просторное помещение с панорамными окнами, выходящими на реку. Здесь, в отличие от общего пространства, царил другой стиль – более традиционный, с тёмными деревянными шкафами, кожаным креслом и большим столом, на котором рядом с ультрасовременным компьютером лежали старые блокноты с набросками от руки. Этот кабинет соединял разные эпохи – так же, как и сам Максим, с классическим архитектурным образованием и вынужденной адаптацией к цифровой эре.

Сняв пальто и повесив на вешалку, Николаев сел за стол и включил компьютер. Пока система загружалась, он невольно снова вернулся мыслями к утреннему открытию. Пять человек из сна – пять реальных смертей. Совпадение казалось невозможным, но и объяснения не находилось. А ведь сегодня предстоял важный день – презентация концепции реконструкции исторического квартала в Хамовниках, проект, над которым бюро работало последние полгода.

– Ваш кофе, Максим Александрович, – Алёна поставила на стол чашку с дымящимся напитком. – Через двадцать минут начнётся совещание по Хамовникам. Все уже собираются.

– Спасибо, – Максим благодарно кивнул, отпивая горячий, крепкий кофе. – Материалы готовы?

– Да, Вера всё подготовила. Презентация загружена на сервер, распечатки для заказчика тоже готовы.

После ухода секретаря Максим заставил себя сосредоточиться на работе. Проект в Хамовниках был особенно важен – историческая среда, требующая деликатного подхода, амбициозный заказчик, желающий создать современное пространство, не разрушая культурного наследия. Именно такие задачи Николаев любил больше всего: найти баланс между прошлым и будущим, сохранить душу места, вдохнув в него новую жизнь.

Открыв файлы проекта, Максим погрузился в мир трёхмерных моделей и планов. На экране появился старинный московский двор с характерной для начала ХХ века застройкой – кирпичные стены, арочные проезды, внутренние дворики-колодцы. Задачей было трансформировать это пространство, сохранив исторический облик, но адаптировав для современного использования: создать подземный паркинг, проложить инженерные коммуникации, обустроить общественные пространства, не нарушив архитектурной гармонии.

Николаев пролистывал слайды презентации, но сегодня даже любимая работа не могла полностью захватить внимание. Мысли то и дело возвращались к странному сну, к лицам умерших людей, к отелю, который существовал только в воображении, но ощущался реальнее многих мест, где бывал наяву.

Настольный телефон издал короткую трель:

– Максим Александрович, все собрались в конференц-зале, – голос Алёны вернул к действительности.

– Иду, – ответил Николаев, захлопывая ноутбук.

Конференц-зал находился в центре офиса – просторное помещение с овальным столом из светлого дерева и большим экраном для презентаций. Когда Максим вошёл, десять человек уже заняли места – команда проекта и представители заказчика. Разговоры мгновенно стихли, все взгляды обратились к нему.

– Доброе утро, коллеги, – кивнул он, занимая место во главе стола. – Благодарю всех за своевременный приход. Сегодня мы представляем окончательную концепцию реконструкции квартала на Большой Пироговской. Анна, прошу вас.

Руководитель проекта, молодая женщина с короткой стрижкой и яркими, живыми глазами, начала презентацию. На экране появились фотографии существующего состояния квартала, затем исторические справки, архивные изображения, постепенно переходящие в трёхмерные модели будущего комплекса.

– Основная идея нашей концепции – создать диалог между историей и современностью, – объясняла Анна, демонстрируя слайды. – Мы сохраняем все исторические фасады, восстанавливаем утраченные детали на основе архивных материалов, но внутреннее пространство полностью модернизируем.

Максим слушал уверенный, профессиональный рассказ, время от времени вставляя комментарии и уточнения. И гордился командой – молодые, талантливые архитекторы, которых он лично отбирал и обучал, передавая не только технические знания, но и понимание архитектуры как искусства создания пространства для жизни.

– Особое внимание мы уделили внутренним дворам, – продолжала Анна, показывая визуализации уютных пространств с фонтанами, скамейками и зелёными насаждениями. – Это будут камерные общественные пространства, доступные как для жителей комплекса, так и для горожан. Здесь запланированы малые архитектурные формы, отсылающие к историческому облику Хамовников, например…

Вдруг внимание Максима привлекла странная деталь на одном из слайдов – арка входа во внутренний двор. Что-то в пропорциях показалось знакомым, напомнив арку из сна, ведущую в холл отеля с креслами. Это сходство было мимолётным, почти неуловимым, но достаточным, чтобы вызвать непроизвольную дрожь. Моргнул, и наваждение исчезло – перед ним снова была обычная московская арка, типичная для доходных домов начала прошлого века.

– Максим Александрович, вы хотели что-то добавить? – голос Анны вернул к реальности.

Откашлялся, собираясь с мыслями:

– Да, я хотел подчеркнуть важность материалов для мощения дворов. Предлагаю использовать клинкерную брусчатку вместо бетонной плитки – она более долговечна и лучше вписывается в исторический контекст.

Совещание продолжалось. Обсуждались детали проекта – от материалов и технологий до сроков реализации и бюджета. Максим участвовал в разговоре, отвечал на вопросы заказчиков, предлагал решения возникающих проблем, но часть сознания блуждала между сном и реальностью.

– Мне кажется, Максим Александрович сегодня не с нами, – полушутя заметил один из заказчиков, когда Николаев не сразу ответил на обращённый к нему вопрос.

– Простите, задумался о техническом решении для подземной части, – быстро нашёлся Максим. – Там есть сложности с грунтовыми водами, которые требуют особого подхода.

Он импровизировал, говоря о гидроизоляции и дренажных системах, успешно отвлекая внимание от рассеянности. Но краем глаза заметил обеспокоенный взгляд Анны – она слишком хорошо знала, чтобы поверить этому объяснению.

Когда совещание наконец завершилось, и представители заказчика покинули офис, Максим почувствовал усталость. Было всего лишь начало одиннадцатого.

– Всё в порядке? – тихо спросила Анна, задержавшись в конференц-зале после ухода остальных. – Вы сегодня сами не свой.

– Просто не выспался, – отмахнулся Максим. – Бывает. Проект хороший, заказчику понравилось, это главное.

Анна кивнула, но во взгляде сохранялась настороженность. Она проработала с Николаевым почти десять лет и научилась читать состояния лучше, чем многие близкие люди, которых, впрочем, в жизни Максима почти не осталось.

Вернувшись в кабинет, Максим обнаружил на столе стопку чертежей, придавленных чашкой с уже остывшим кофе. Рядом стоял стикер с аккуратным почерком: «Доработанные планы подземного паркинга на рассмотрение. Вера».

Вера появилась в бюро три года назад – молодой архитектор, недавно окончивший МАРХИ. Максим сразу заметил редкое сочетание технической грамотности и художественного видения. Под его руководством она быстро росла профессионально и теперь занималась самостоятельными проектами, хотя и оставалась личным помощником.

Только он взялся за чертежи, как в дверь постучали, и на пороге появилась сама Вера – стройная девушка с тёмными волосами, собранными в хвост, в строгом брючном костюме, смягчённом ярким шейным платком.

– Максим Александрович, можно? – Вера заглянула в кабинет. – Вы уже посмотрели чертежи?

– Только собирался, – признался Николаев, жестом приглашая войти. – Присаживайся.

Вера села напротив, положив на колени блокнот с карандашом – привычка фиксировать все замечания, даже в эпоху цифровых технологий. В этом оба были похожи – ценили тактильный контакт с бумагой, возможность делать наброски от руки.

– Я переработала схему размещения парковочных мест, как вы советовали, – начала Вера. – Увеличила расстояние между колоннами, это позволило оптимизировать пространство и добавить ещё семь мест без ущерба для удобства маневрирования.

Максим разглядывал чертежи, отмечая тщательность проработки и внимание к деталям. Вера была хорошим архитектором, возможно, даже лучшим из молодого поколения сотрудников. Но сегодня даже технические вопросы, обычно полностью захватывающие внимание, казались второстепенными по сравнению с тревожной загадкой утреннего открытия.

– Хорошая работа, – кивнул Николаев, перелистывая страницы. – Очень грамотное решение с вентиляционными шахтами. И расположение эвакуационных выходов оптимальное.

– Спасибо, – Вера улыбнулась, но выражение лица быстро сменилось беспокойством. – Максим Александрович, с вами точно всё в порядке? Вы бледный какой-то.

Максим поднял глаза от чертежей. Проницательность Веры иногда была некстати. Она замечала детали, которые другие пропускали, – профессиональная черта хорошего архитектора, но не всегда удобная в человеческих отношениях.

– Не выспался, – повторил Николаев стандартное объяснение. – Ночью работал над концепцией проекта в Сокольниках.

– В воскресенье ночью? – недоверчиво уточнила Вера. – Вы же сами всегда говорите, что мозгу нужно отдыхать.

– Иногда вдохновение приходит в самое неподходящее время, – пожал плечами Максим, возвращаясь к чертежам. – Давай сосредоточимся на паркинге. Я бы всё-таки пересмотрел расположение технических помещений…

Прорабатывали детали они ещё около часа. Максим старался концентрироваться на архитектурных вопросах, вносил корректировки, объяснял позицию, но чувствовал, что работает не в полную силу. Часть сознания продолжала возвращаться к утреннему открытию, к невозможному совпадению, которое переворачивало представление о реальности.

Когда Вера наконец ушла, унося испещрённые пометками чертежи, Максим откинулся в кресле, закрыв глаза. Офис за стеклянными стенами кабинета жил своей жизнью – сотрудники переговаривались, стучали по клавиатурам, смеялись. Звонили телефоны, шелестела бумага в принтерах, негромко гудели кондиционеры. Обычный рабочий день в успешной архитектурной фирме. Но для Максима привычный мир вдруг стал ненадёжным, шатким.

Наступил обеденный перерыв, и офис начал пустеть. Сотрудники группами и поодиночке отправлялись в близлежащие кафе или в кухонную зону, где можно было разогреть принесённую из дома еду. Максим, как обычно, остался в кабинете – редко обедал с коллективом, предпочитая использовать это время для уединённой работы или размышлений.

Убедившись, что все покинули офис, Николаев снова взял планшет и открыл утреннюю новостную ленту. Все пять смертей были там – реальные происшествия с реальными людьми, которых никогда не встречал при жизни, но узнал после их смерти. Максим нашёл дополнительные подтверждения – региональные новостные сайты, заметки в социальных сетях, соболезнования от коллег и родственников.

Женщина с тугим пучком волос действительно была финансовым директором строительной компании и погибла от удара током в собственном офисе. Молодой мотоциклист разбился на МКАДе, не справившись с управлением на мокрой дороге. Пожилая дама упала под колёса автобуса на остановке в спальном районе. Бизнесмен с золотыми запонками скончался от инфаркта прямо на деловых переговорах. Старик умер в доме престарелых, во сне – самая естественная смерть из всех пяти.

Все эти смерти случились примерно в одно и то же время – вечер субботы и ночь на воскресенье. Все эти люди оказались в сне, в креслах загадочного отеля, не понимая, что уже мертвы. И Максим был там, говорил с ними, смотрел им в глаза. Будто был проводником между мирами?

Эта мысль была настолько абсурдной, настолько противоречащей всему рациональному мировоззрению, что Николаев невольно усмехнулся. Шестидесятилетний архитектор, специалист по железобетонным конструкциям и грамотному зонированию пространства, вдруг оказался медиумом? Нелепость. Должно быть какое-то рациональное объяснение.

Возможно, он действительно видел эти новости мельком, а мозг зафиксировал информацию и воспроизвёл во сне. Или это просто невероятное совпадение, случайность, которая поражает своей точностью, но всё же остаётся случайностью. В мире постоянно происходят странные совпадения, необъяснимые параллели, загадочные синхронности. Но это не значит, что они имеют мистическое объяснение.

И всё же… Максим не мог отделаться от ощущения, что произошло нечто значимое, нечто выходящее за рамки обыденного. Слишком точными были совпадения, слишком реальным был сон, слишком сильной была эмоциональная реакция.

Николаев взял телефон и пролистал список контактов. Остановился на имени Сергей Волгин. Дружили со студенческих лет, вместе учились в архитектурном, вместе мечтали о великих проектах. Потом пути разошлись резко и неожиданно – Сергей внезапно оставил чертежи и макеты, исчез на несколько лет, а когда появился снова, на плечах уже поблёскивали звёзды ФСБ. Теперь генерал Волгин занимал кабинет на Лубянке, но для Максима оставался Серегой, с которым можно было говорить обо всём, кроме работы.

Рука замерла над экраном. Палец завис над контактом. Звонить генералу ФСБ, человеку с допуском к государственным тайнам и профессиональной паранойей, с рассказом о вещих снах? О мертвецах в отеле? Максим представил, как изменится голос друга – сначала недоумение, потом осторожность, а затем, возможно, профессиональный интерес к психическому состоянию.

Телефон зазвонил сам. На экране высветилось: Сергей Волгин.

– Максим! – голос Сергея звучал по-деловому сухо. – Ты меня искал?

– Серёж, я… – Максим запнулся. – Хотел проконсультироваться по проекту в Хамовниках. Там вопросы с историческим наследием.

Повисла пауза – короткая, но ощутимая.

– Ты же понимаешь, что давно не занимаюсь архитектурой, – в голосе Сергея появились настороженные нотки. – Но, если нужно, могу связать с нужными людьми в департаменте. Виноградов там сейчас главный, без лишней бюрократии работает.

Они обменялись ещё несколькими фразами. Сергей предложил встретиться в Пушкине в субботу, Максим согласился. Разговор вышел коротким и странно формальным.

Положив телефон, Николаев подошёл к окну. За стеклом плыли облака над Москвой-рекой, желтели осенние деревья в скверах. Всё такое обыденное, понятное. Не то что пятеро из сна – реальные люди, умершие именно тогда, когда увидел. Совпадение? Бред? Галлюцинация? Максим потёр виски. Как объяснить такое Сергею, который всю жизнь ищет логику и причинно-следственные связи?

Что ж, пока лучше помолчать. Может, это просто единичный случай. Сбой в матрице. Если подобное повторится… Но что тогда? Николаев усмехнулся собственным мыслям. Какая инструкция может существовать для того, чему даже названия нет?

Вечерние сумерки затянули Москву серой дымкой, когда Максим Николаев переступил порог пресненской квартиры. Щелчок замка прозвучал в пустом пространстве с неестественной чёткостью. Не включил свет в прихожей – за пятнадцать лет он привык двигаться здесь на ощупь, безошибочно находя вешалку для пальто, полку для ключей, выключатели в нужных местах. В голове ещё роились образы из утреннего сна, странные совпадения, недоуменные взгляды коллег, заметивших рассеянность. Но громче всего – размеренное тиканье старинных дедовских часов из гостиной.

Максим стянул ботинки, мимолётно поморщившись от боли в спине – долгий день за компьютером давал о себе знать. Усталость наваливалась тяжёлым грузом, но знал, что сон всё равно не придёт – не после всего, что случилось сегодня. Прошёл в просторную гостиную, щёлкнул выключателем, и мягкий свет торшеров наполнил пространство, оживляя дорогую мебель. Часы – массивные, деревянные, с золочёной лунницей – показывали начало девятого. Мерное тиканье делало тишину почти осязаемой, подчёркивало пустоту, которую не могли заполнить ни антиквариат, ни современная техника, ни книги в старинных кожаных переплётах, аккуратно расставленные по полкам.

Жилище успешного архитектора выглядело безупречно – линии, пропорции, сочетания цветов и фактур. Подушки на диване никогда не валялись в беспорядке, журналы на столике всегда лежали ровной стопкой, пыль здесь не задерживалась. И лишь старые часы, с чуть потёртым циферблатом и непропорционально крупным маятником, выбивались из общего стиля – напоминание о прошлом.

Максим подошёл к бару – искусно состаренному секретеру, переделанному под хранение алкоголя. Открыл дверцу, достал хрустальный графин с коньяком и тяжёлую рюмку из толстого стекла. Налил на два пальца, поднёс к носу, вдыхая терпкий аромат. В другой день такой ритуал принёс бы умиротворение, но сегодня ничто не могло успокоить мысли.

Николаев медленно двинулся по квартире, держа рюмку в руке и делая мелкие глотки. Мимо кухни с островом из чёрного мрамора и хромированной техникой, которой почти не пользовались – Максим обычно ел в ресторанах или заказывал еду с доставкой. Мимо кабинета с массивным столом и эргономичным креслом, где часто засиживался допоздна, работая над проектами. Через холл, отделанный венецианской штукатуркой, мимо главной спальни с панорамным окном и гардеробной размером с небольшую квартиру. И вот, наконец, дверь – последняя из пяти комнат, скрытая в дальнем крыле квартиры, неприметная.