Молчание: алхимия и анализ

Творческое молчание

Творческое молчание – это активное удержание пустоты, из которой может возникнуть новое.

В отличие от молчания защитного (которое «прячет») и травматического (которое «не может»), творческое молчание «открывает». Оно – пространство возможного, в котором ещё нет формы, но уже присутствует импульс к рождению.

Это молчание не избегает слов – оно ждёт их. Не боится истины – оно готовится к ней. Не защищается от Другого – оно строит мост к нему, но сначала – через внутреннюю тишину.

В психоаналитической перспективе творческое молчание – это момент, когда бессознательное выходит за пределы сопротивления и начинает говорить поэзией, а не симптомом. Это – момент перехода от вытесненного к символизированному, от хаоса к форме.

Пустота как условие рождения

Уже в даосской традиции говорилось: «Тридцать спиц сходятся в ступице колеса, но полезно именно то, что между ними – пустота». Эта идея находит отклик в психоанализе: пустота не есть ничто, а необходимое условие наличия.

Лакан, развивая это, говорит о «дыре в символическом», где рождается желание. Бион называет это «мыслью без мыслящего» – переживанием, которое ещё не стало мыслью, но уже толкает к её созданию. Их сходство в том, что новое возникает не из полноты, а из отсутствия – не из ответа, а из вопроса, не из речи, а из молчания.

Пример

Художник, сидящий перед чистым холстом, не «ничего не делает». Он выдерживает молчание формы, позволяя ей возникнуть изнутри, а не навязать её извне. То же происходит в анализе: пациент молчит – и в этом молчании рождается новое понимание, которое нельзя было бы выразить, если бы он говорил прежними словами.

Молчание как работа с бессознательным

У Фрейда бессознательное – «тот, кто говорит в субъекте, несмотря на него». Но чтобы услышать его голос, нужно перестать заглушать его повседневной речью. Именно поэтому правило свободных ассоциаций включает в себя паузы, разрывы, остановки – моменты, когда сознательный контроль ослабевает.

Творческое молчание – это пауза в потоке заученных фраз, в которой может прозвучать голос бессознательного. Это не сопротивление, а готовность услышать иное, даже если оно сначала кажется бессмысленным.

Пример

Писатель в творческом кризисе перестаёт писать. Это не лень и не блок – это инкубационный период, когда внутренний материал перерабатывается на уровне, недоступном сознанию. Когда он возвращается к тексту, он пишет не то, что планировал, а то, что «просилось наружу». Молчание дало место неожиданному.

«Пустота-рождающая» у Биона

Бион вводит понятие контейнера – психического пространства, в котором ещё не символизированный опыт (бета-элементы) может быть переработан в мысль (альфа-элементы). Но для этого контейнер должен быть пустым – не заполненным тревогой, не загруженным прежними интерпретациями.

Это – творческое молчание аналитика, которое не пассивно, а активно создаёт пространство для новизны. Такое же молчание требуется и от субъекта: не заполнять внутреннюю пустоту старыми шаблонами, а выдержать её – как поле возможного.

Пример

Музыкант, который перестаёт играть, чтобы «услышать мелодию изнутри», – не теряет связь с искусством, а входит в творческую пустоту, откуда рождается новая композиция.

Лакан: молчание как место истинного желания

Для Лакана желание – всегда желание Другого, но оно искажается в символическом порядке. Только в молчании, в разрыве между словами, можно почувствовать, что хочет «Я» на самом деле, а не то, что говорит «Эго».

Творческое молчание – это момент истины, когда субъект останавливается перед словом, чтобы не сказать ложное. Это не молчание из страха – это молчание из уважения к истине, которая ещё не нашла своей формы.

Пример

Поэт, который вычёркивает строчку, не потому что она плохая, а потому что она не настоящая, – возвращается к молчанию, чтобы дождаться той самой фразы, которая «сама придёт».

Молчание как этика творчества

Творческое молчание – это этический выбор:

– не говорить ради того, чтобы говорить;

– не заполнять пустоту, чтобы избежать тревоги;

– не подделывать новизну под старое.

Это – готовность остаться с неопределённостью, пока не возникнет подлинное.

В анализе это выражается в отказе от «терапевтической болтовни» – вопросов, интерпретаций, советов, которые лишь заполняют время, но не продвигают процесс. Настоящая работа происходит в пустоте, в выдержанном молчании, где новое может родиться.

Молчание и тело

В телесных практиках – танце, музыке, спорте – творческое молчание проявляется как пауза в движении, остановка дыхания, замедление. Это – не ошибка, а момент сосредоточения, когда тело готовится к новому жесту.

У спортсмена3, который на мгновение «зависает» перед прыжком, – это молчание, в котором тело слушает себя. У актёра4, который не говорит реплику вовремя, но именно поэтому делает её настоящей, – это молчание, в котором рождается правда сцены.

В психоанализе тела (особенно при работе со спортсменами и творческими людьми) важно не интерпретировать телесное молчание как сопротивление, а увидеть в нём пространство, где тело ищет новую форму выражения.

От молчания к слову

Творческое молчание не вечно. Оно беременно словом, жестом, формой. Но рождение возможно только после вынашивания.

Как писал Рильке в «Письмах к молодому поэту»: «Будьте терпеливы к нерешённому в себе. Старайтесь любить сами вопросы… Постепенно, без заметных усилий, вы однажды в отдалённом будущем пойдёте и окажетесь в ответе».

Творческое молчание – это не бегство от речи, а возвращение к её источнику. Оно – матрица нового, где ещё нет имени, но уже бьётся пульс будущего.

Этическое и онтологическое молчание

Этическое и онтологическое молчание – это не умолчание из страха или защита от травмы, но сознательное воздержание от слова, продиктованное уважением к границе смысла, признанием безмерности Реального или признанием присутствия Священного.

Оно возникает там, где речь оказывается неспособной выразить суть бытия, и потому молчание становится формой истины, а иногда – формой поклонения.

В отличие от защитного или травматического молчания, здесь нет сопротивления и нет разрушения символического. Напротив – в молчании утверждается высшая достоверность опыта, невозможного для передачи в категориях языка.

Это молчание не пассивно, но активно: оно сохраняет тайну, не тревожит святыню, не снижает трансцендентное до уровня человеческого дискурса.

Философское молчание: граница языка

Уже в античности Платон указывал, что наивысшие истины недоступны рациональному слову – их можно лишь «усмотреть» душой в состоянии молчаливого созерцания.

Но наиболее радикально эту тему развивает Людвиг Витгенштейн в «Логико-философском трактате»: «О чём нельзя говорить, о том следует молчать».

Это не запрет, не табу и не страх – это признание структурного предела языка. Витгенштейн показывает: язык может описывать только то, что находится внутри мира, но не может выразить сам Мир как таковой, не может выразить этику, эстетику, трансцендентное.

Именно поэтому настоящая философия – не теория, а молчание, в котором человек встречается с тем, что делает жизнь возможной и значимой.

Пример

Философ, размышляющий о смерти, может описать все аспекты умирания – биологические, социальные, психологические. Но саму смерть – как предельный опыт исчезновения Я – он не может выразить. И тогда он молчит. Это молчание – не признание бессилия, а уважение к невозможному.

Онтологическое молчание: тишина Бытия

Мартин Хайдеггер в «Бытии и времени» говорит, что настоящее понимание Бытия возможно только в состоянии «подлинного бытия-к-смерти»*, где человек отделяется от «болтовни» повседневности и входит в молчание, в котором слышит своё собственное существование: «Молчание – это способ подлинного разговора с собой и с другим».

*Здесь стоит сделать обширное примечание

«Бытие-к-смерти» (Sein zum Tode) у Хайдеггера и «влечение к смерти» (Todestrieb) у Фрейда – это совершенно разные понятия, принадлежащие разным онтологиям, и их путать – значит смешивать экзистенциальную философию с метапсихологией.

Природа явления

«Влечение к смерти» (Фрейд) – биопсихологическая гипотеза: это инстинкт, внутренняя энергетическая сила, стремящаяся вернуть живое в неорганическое состояние. Смерть здесь – биологическая цель, покой, равновесие. Влечение к смерти – неосознанная, бессознательная пульсация, проявляющаяся в саморазрушении, повторении, агрессии, мазохизме.

«Бытие-к-смерти» (Хайдеггер) – экзистенциальная структура: это способ существования человека, осознающий собственную конечность. Смерть здесь – не событие, а возможность невозможного, предел смысла, условие подлинного выбора. Это не пульсация, а способ быть в мире: когда человек «держит свою смерть впереди себя», он выходит из повседневного «он» и становится самим собой.

Отношение к сознанию

У Фрейда влечение к смерти бессознательно. Оно не поддаётся рефлексии, действует помимо субъекта, через повторение, симптом, компульсию.

У Хайдеггера бытие-к-смерти – форма осознанности, экзистенциальное понимание. Оно становится возможным только в молчании и тревоге, когда человек перестаёт жить по инерции и начинает выбирать свою жизнь как конечную.

Функция

Тодестриб – деструктивный, регрессивный, дезинтегрирующий. Он тянет к растворению, безличности, небытию. Это сила отрицания жизни, хотя и необходимая для баланса с Эросом.

Бытие-к-смерти – освобождающее, интегрирующее, дающее смысл. Оно не разрушает, а создаёт аутентичность: «раз я умру – то мне решать, как жить». Это условие свободы и ответственности.

Отношение к молчанию

У Фрейда молчание, связанное с тодестрибом, – патологическое: оно выражает сопротивление, навязчивое повторение, невозможность символизации разрушения.

У Хайдеггера молчание – подлинное состояние бытия, в котором человек «услышивает» себя самого, потому что отделён от «болтовни» повседневности. Это не защита, а прозрение.

Онтология

Фрейд работает в рамках натуралистической модели: психика подчинена биологическим импульсам, и даже смерть – естественное завершение.

Хайдеггер – в рамках феноменологической онтологии: человек – не биологический организм, а экзистент, чьё бытие раскрывается через понимание своего конца.

Таким образом, если Фрейд говорит о тяготении к концу как к регрессу, то Хайдеггер говорит о взгляде на конец как об источнике смысла. Первое – сила, второе – возможность. Первое – психическое содержание, второе – онтологическая структура.

*Конец примечания

Для Хайдеггера молчание – способ присутствия в мире без искажения его через язык. Молчание позволяет вслушаться в тишину, в которой звучит само Бытие. Это онтологическое молчание – не отсутствие, а полнота, не пустота, а избыток смысла, невыразимый в понятиях.

Пример

Поэт, идущий ночью по лесу и останавливающийся, чтобы «послушать тишину» – не ищет метафору. Он входит в состояние восприятия, где язык отступает, а присутствие мира становится непосредственным. Его молчание – онтологический жест.

Религиозное молчание: тайна и благоговение

В религиозных традициях молчание – не отказ от веры, но форма её наиболее подлинного выражения. В иудаизме, христианстве, исламе, буддизме и индуизме молчание часто рассматривается как высшая форма молитвы.

В христианской мистике молчание – это путь к «бездне Бога», к «Божественному мраку», в котором разум и слово умолкают перед непостижимым.

В «Облаке неразумения/ неведения»5 автор призывает монаха оставить все образы и понятия о Боге, чтобы в молчании сердца прикоснуться к подлинному присутствию: «Тот, кто хочет быть в единении с Богом, пусть возьмёт одно малое слово – например, „Бог“ или „любовь“ – и пусть держит его в сердце своём в молчании».

В исламском суфизме молчание – знак того, что душа достигла присутствия у Аллаха. Как говорит Руми: «То, что язык не может сказать, молчание говорит тысячу раз».

В буддизме молчание – не пессимизм, а освобождение от иллюзии, что мир можно ухватить словом. Молчание Будды после просветления – это не молчание из равнодушия, а молчание из сострадания: он знает, что истина не может быть передана, но может быть пережита.

Левинас: молчание как этический жест перед Лицом Другого

Эммануэль Левинас вводит этическое измерение молчания, связывая его с встречей с Лицом Другого. Для Левинаса Лицо Другого – это не объект познания, но вызов к ответственности, к признанию непостижимой тайны другого Я: «Молчание в присутствии Другого – это уважение к его непостижимости».

Здесь молчание – не отказ от диалога, но отказ от присвоения, от попытки вписать Другого в свои категории. Это молчание – этический отказ от насилия языка, которое всегда стремится опредмечить, классифицировать, назвать.

Пример

Человек, который не спрашивает у пережившего трагедию: «Как ты это пережил?», а просто сидит рядом в молчании – совершает этический акт. Он не вторгается в чужую боль словом, не пытается её «объяснить» или «исправить». Его молчание – признание: «Я не имею права говорить за тебя».

Молчание как защита священного

Во многих религиозных традициях существует табу на произнесение имени Бога. В иудаизме имя Бога не произносится вслух. Это не страх, но мудрость: имя, произнесённое вслух, становится вещью, а Бог – не вещь и не субъект речи.

Такое молчание – акт поклонения, сохранения тайны. Оно говорит: «Я уважаю то, что превосходит меня. Я не осмелюсь поместить Священное в границы моего языка».

Молчание как пространство встречи

Этическое и онтологическое молчание создаёт пространство, в котором возможно настоящее слушание – не с целью ответить, но с целью услышать. В этом пространстве слово становится даром, а не инструментом власти.

В психоанализе такое молчание – позиция аналитика, который не заполняет паузу интерпретациями, а держит её как поле возможной истины.

В религии – это молитвенное ожидание, где человек не говорит Богу, а слушает.

В философии – это отказ от метафизики как системы, в пользу внимания к тому, что остаётся за пределами системы.

Этическое и онтологическое молчание – это не пустота, но полнота, не отсутствие, но избыток. Оно говорит о том, что не всё должно быть сказано, и что иногда самое глубокое – то, что остаётся невысказанным.

Это молчание – не бегство от мира, но вход в его глубину. Оно требует смирения, внимания, благоговения. И в наше время, когда слово обесценено, когда всё должно быть названо, объяснено, разложено по полочкам, молчание становится актом сопротивления поверхностности – и актом верности тому, что не может быть сказано, но должно быть сохранено.

Сценическое молчание

Сценическое молчание – это не просто отсутствие реплики, но осознанное художественное средство, с помощью которого психическое, телесное и символическое соединяются в плотной, немой драматургии присутствия.

В отличие от молчания клинического – будь то защитное, травматическое или творческое, – сценическое молчание не возникает стихийно, а режиссируется, активно конструируется как форма высказывания, как язык, более честный, чем слово.

На сцене и в кадре молчание – не пауза, а действие. Оно может быть напряжённым или расслабленным, тягучим или рваным, пустым или насыщенным. Но всегда – знаковым.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

«Недуманое» – калька с английского термина Биона – undreamt, unthought, not-yet-thought. Бион не имеет в виду просто «то, о чём не подумали», а психический материал, который ещё не стал мыслью – потому что не прошёл через альфа-функцию. Это сырой аффект, бета-элемент, переживание, не переваренное психикой.

2

Здесь «поэзия» употребляется не в бытовом смысле художественного текста, а в психоаналитическом: как форма символизации, в которой бессознательное находит косвенное, завуалированное выражение – через сюжет, образ, паузу, тело, сон или творческий акт. Это язык, в котором истина звучит не прямо, а «вполголоса», чтобы не разрушить того, кто её произносит.

3

Рекомендую мою книгу «Бессознательное на бегу: психоанализ спорта», Ridero, 2025, ISBN: 978-5-0068-2699-1

4

Рекомендую мою книгу «Творец и его бессознательное: секреты эффективного преподавания. Психоаналитический подход к обучению студентов творческих специальностей», Ridero, 2024, ISBN: 978-5-0065-1557-4

5

«Облако неведения» (The Cloud of Unknowing) – средневековый трактат, одно из самых выразительных произведений английской мистической литературы, написанное неизвестным монахом XIV века, около 1375 года.