Незримое. Хлыст Красноокого

Пролог

Магия – величайший дар мироздания и величайшее же проклятие людского рода.

В самом начале она была незримой сущностью, понять и осмыслить которую не дано никому. Свободная и непокорная она создавала мир – небо и звезды, землю и океаны, людей и сущностей, населяющих сотворенные просторы и миры.

Но однажды магия начала слабеть. Чтобы выжить ей пришлось стать частью людей, присоединиться к ним и наполнить силой собственные создания, дабы не исчезнуть самой.

Выбор пал на трех братьев, которые спустя время и стали великой Тройкой богов – Синеоким, Краснооким и Желтооким. Одаренные невероятной силой, братья изменили мир и перекроили его по-своему.

Желтоокий брат был созидателем. Он создавал новые виды растений, животных, наделял их волшебной силой и дарами. Помогал людям излечивать болезни, даровал им покой и избавление от страданий.

Красноокий брат был суров. Под его взглядом разрушались города, на руинах которого создавались новые. Он изменял суть существ, созданных Желтооким братом, и превращал их в чудовищ, населивших землю. К его мнению прислушивались древние короли, и от его решения зависел исход любых сражений.

А Синеокий изучал все возможности магии. Он укрощал непокорную силу, направлял ее действие на изменение сущего, делал землю пригодной новым реалиям – миром, в котором магией отныне управляли люди.

После смерти братьев великой силой стали обладать их дети, а после них дети детей. Дар передавался только по мужской линии, но однажды внук Желтоокого бога, Лето, решил проверить, можно ли наделить магией человека, изначально ею не обладающего. Его выбор пал на девушку Лию, которая казалась ему достойнейшей из достойных.

Первородная сила, таившаяся в юноше, помогла ему передать часть своей магии Лие. Это был жуткий эксперимент, обреченный на неудачу с момента замысла, ибо магия сделала выбор и не хотела принадлежать никому иному. Но Лето смог сотворить невозможное. У подножия горы Монсмагэтмортис, в том месте, где магия перешла в руки братьев, Лия стала первым человеком из чужого рода, обладающим силой. Первой женщиной-магом.

Так магия перестала принадлежать только роду Тройки богов. Но после ни одному человеку, изначально не наделенному даром, не удалось получить магию во владение. Одна легенда говорит, что Лия и до эксперимента уже была наделена толикой сил, другая утверждает, что магия сама решила покинуть род братьев, поэтому тот эксперимент оказался удачным.

Спустя поколения, наделенные силой стали рождаться в разных семьях, не только у потомков братьев или Лии. Маги появлялись на свет в разных уголках земного шара у родителей, прежде не обладавших такими умениями. Но никому больше не удавалось заполучить силу, изначально ею не обладая.

А магия прельщала. Многие лимы мечтали обладать силой, которая позволила бы им тягаться с самим мирозданием. Среди прочих легенд и поверий о том, как получить вожделенную силу, одна выделялась. Считалось, что тот лим, который сможет подняться на гору Монсмагэтмортис, наполненную первозданной магией, обретет магический дар.

Окруженная покровом тайн и снега гора Монсмагэтмортис влекла и манила тех, кто не обладал силой. Веками лимы мечтали покорить ее, но ни один предпринимавший попытку не вернулся обратно. Их тела навеки оставались среди толщи льда и снега. Гора стала жуткой усыпальницей для тех, кто отчаянно мечтал о магии.

Монсмагэтмортис стали называть Горой лимов, дабы не забывать о тех, кто положил жизнь к стопам неосуществившейся мечты.

1

Красноокий бог расправил плечи, отряхнул пыль с длинного черного плаща и оглядел всех, кто был в пещере. Эней обнимал Ясю и продолжал удерживать заклинание щита. Никостэрион медленно поднимался на ноги. Его заполнила всепоглощающая пустота – мечта о воскрешении дочери разбилась так же, как Спекул рассыпался на тысячи осколков. Через какую-то четверть часа он попытается разрушить весь мир, будет уничтожать все, что ни попадется на пути, но пока в его душе царило опустошение как в пустыне, которую он смог пересечь вопреки собственным страхам.

– Чья магия воскресила меня? – голос Красноокого громом разнесся по пещере. – И чья была кровь?

Бог казался нерушимым, непоколебимым. Его облик источал все собранные воедино страхи, что питал каждый живущий на земле по отдельности и все человечество разом.

Ответом стала тишина.

– Я повторяю, – Красноокий взмахнул рукой, и магический щит, что удерживал Эней, испарился. – Чья была магия и чья кровь?

– Моя кровь, – Яся не могла решиться оттолкнуть Энея, а лишь крепче прижалась к нему. – Ее отняли силой.

Красноокий в мгновение ока подскочил к Ясе, отбросил Энея в сторону и коснулся рукой пореза на ее щеке. Вопреки голосу разума, твердившему, что так делать не стоит, Яся взглянула прямо в красные глаза воскресшего бога. Она не знала, почудилось ли ей, или получилось считать истинные мысли Красноокого, но на краткий миг она поверила в то, что бог не рад внезапному воскрешению.

– Это была твоя магия? – Красноокий резко развернулся в сторону Энея.

– Тебя воскресил я, – отозвался Никостэрион с другой стороны пещеры. Он смотрел перед собой в одну точку и слегка покачивался из стороны в сторону.

Красноокий развернулся и подлетел к нему.

– А куда делся Ведамир? – прошептала Яся Энею.

– Кажется, он сбежал, едва показался Красноокий.

– Трус.

– Что ты, он просто печется о благополучии Иксарда. Случись с ним что-то, жители останутся без великого защитника.

– Не время острить.

Красноокий встал напротив Никостэриона. На фоне мага, лицо которого так ясно отражало все его эмоции, облик бога казался до жути неестественным – слишком правильные черты, словно выточенные из камня и не выражающие никаких чувств. Образ Красноокого источал такой же хлад, как и мраморное изваяние.

– Для чего ты воскресил меня? – Красноокий занес руку над головой Никостэриона, словно собирался наложить заклинание.

– Не ты был мне нужен.

Никостэрион по-прежнему отрешенно смотрел чуть в сторону, не удостаивая бога даже взглядом. Он выглядел так, словно смерть от руки Красноокого стала бы для него высшим благом. В эту секунду он и впрямь не хотел больше жить.

– Я желал вернуть дочь, – продолжал Никостэрион. – Не мог поверить, что зеркало способно воскресить лишь одного из богов.

– Заявлять подобное смотря в глаза смерти не очень разумно.

– Теперь мне плевать – жить, или умереть.

Никостэрион поднял на Красноокого глаза, заполненные слезами.

– И именно поэтому я сохраню тебе жизнь – смерть была бы наилучшим исходом. Но тебе полагается страдать, и поэтому жизнь продолжит биться в твоей груди, вырываясь наружу, словно птица, загнанная в клетку.

Красноокий посмотрел по сторонам, словно хотел навсегда оставить в памяти воспоминания об этом месте, развернулся к выходу, поднялся над землей и вылетел прочь из пещеры. Он взмахнул рукой, и проем в стене, отделявший пещеру от прохода, завалило булыжниками. Яся, Эней и Никостэрион оказались на какое-то время замурованы в каменном склепе.

Бог покинул душную пещеру, напомнившую ему о склепе, и оказался на воздухе. Он вдохнул полной грудью и на мгновение закрыл глаза.

– В небытие я успел забыть, как прекрасно ночное небо, освещенное огнями надвигающейся битвы.

Красноокий поднялся над землей и, пробираясь сквозь толпу, охваченную паникой, устремился к воротам. Магический барьер, сооруженный Ясей и Энеем, он разрушил взмахом руки. В Шард тут же устремились горящие стрелы, прежде разбивавшиеся о незримое препятствие.

Вторым взмахом руки Красноокий распахнул городские ворота.

– Да начнется битва! – провозгласил он, широко расставив руки, словно пытался обнять армию Этернарбоса, устремившуюся в Шард.

Звон мечей, свист стрел и вопли безумных воинов слились в жуткий гул, заменяющий надежду отчаянием. Красноокий медленно шел по городу, наслаждаясь звуком, что был для него сродни музыке в самом извращенном ее понимании.

Никто из сражавшихся – ни воины Этернарбоса, ни защитники Шарда – не могли бы причинить вреда богу, подчинявшего себе стихию войны. Горящие стрелы со свистом пролетали мимо него, копья, брошенные завоевателями, падали к его ногам, а мечи замирали, едва приближаясь к его телу.

Яся, Эней и Никостэрион заклинаниями расчистили обрушившийся проход и следом за Краснооким выбежали в город.

– Что происходит? – прошептала Яся, узрев огни битвы.

– Торжество Красноокого. Демонстрация того, во что скоро превратится мир, – отозвался Никостэрион. – Сила войны питает его магию. Скоро он станет настолько сильным, что совладать с ним не сможет и сотня человек.

– Как будто сейчас он не настолько силен.

– О, нет, – Никостэрион улыбнулся. – Выражаясь метафорически, он только учится ходить.

– Скорее, вспоминает, как нужно бегать, – Эней потер лоб и громко выдохнул.

– Нужно помочь жителям. Если Этернарбос прорвался в город, то стоит поспешить.

– Затея обречена на провал, – поднял брови Никостэрион.

– Собрался сбежать как твой брат? – Эней развернулся к нему и нахмурил брови.

Плечи Никостэриона чуть дрогнули, как если бы он позволил себе усмехнуться. Но это был нервный жест – смеяться маг был сейчас не в состоянии.

– Что ты, я не оставлю детишек наедине с огромной армией.

Трое магов взлетели и направились в самую гущу битвы навстречу боли и собственным страхам. Яся ощутила, как внутри нее все сжимается и превращается в ледяной тяжелый ком. Но бояться не было времени.

Жители Шарда спешили спрятаться, но воины находили их в собственных домах и вытаскивали на улицу. Яся увидела, как девушку волочет по земле за волосы широкоплечий солдат Этернарбоса. Девушка кричала и извивалась, но его это не могло пронять. В мгновение ока Яся оказалась рядом и заклятием оттолкнула мужчину.

– Беги! – крикнула она девушке.

Дважды повторять не пришлось.

Яся оглянулась, в толпе высматривая Энея – он сражался в нескольких шагах от нее. И ее взгляд упал на женщину, лежавшую на земле, над которой занес меч воин. Это была мать Шади. Ее платок слетел с головы, открыв лицо, на котором застыло выражение ужаса.

– Нолитум! – крикнула Яся, и воин замер, парализованный заклятием.

Яся помогла женщине подняться.

– Спасибо, – сказала она.

– Вам нужно прятаться. Я провожу в укрытие.

– Это ни к чему.

– Не бойтесь, – Яся дотронулась до ее руки, но та судорожно ее отдернула.

– Когда вокруг столько магии, ничего не может быть хорошо. Воздух осквернен ею.

– За что вы так не любите магию?

– Сейчас не время и не место для подобного разговора. Никогда не думала, что Шард будет заполнен этой гнилью, но, если что-то до сих пор не случалось, не значит, что это не произойдет теперь.

Сердце Яси на миг замерло – именно эту фразу произнес Шади, когда впервые сказал, что собирается вырастить розу среди песков.

– Иди, – мать Шади махнула рукой, – и постарайся кому-нибудь помочь.

В это время Никостэрион остановился перед зданием капитолия, куда сбегались жители, надеявшиеся получить помощь. На полукруглой крыше стоял Красноокий бог и с наслаждением наблюдал за происходящим. На его лице застыло подобие устрашающей улыбки, которую вернее было бы назвать оскалом.

– Ты ведь в силах все это прекратить! – крикнул Никостэрион, но Красноокий не счел нужным ему отвечать. – Неужели тебе доставляет удовольствие наблюдать за страданиями людей? Ты, обладающий магией, должен оберегать лимов!

Не удостоившись ответа, Никостэрион резко развернулся и начал напропалую бить заклинаниями по вражеским солдатам, которые развлекались тем, что атаковали убегающих в спину.

– Фагэйт! – прокричал Никостэрион, а воин, бегущий к нему навстречу, замер и упал навзничь.

– Фагэйт! Нолитум! – продолжал кричать Никостэрион, атакуя нападающих.

И чем больше он тратил сил на бой, тем сильнее входил в раж. Боль от неосуществившегося воскрешения дочери вырывалась наружу и превращалась в то самое отчаяние, что ослепляет и застилает пеленой глаза. Ему хотелось крушить все, что попадало под руку – неважно дом это или лежащая на земле потерянная игрушка. Ярость стала властвовать над магом.

Яся как могла защищала горожан. Она возводила щиты, помогала добраться до укрытий и отражала заклинания, которые накладывали маги Этернарбоса.

– Все в порядке? – прокричал Эней, только что отразивший заклинание в двух десятках шагов от Яси.

– Да, отлично.

Эней показал ей большой палец и убежал на помощь очередному лиму. В тот самый момент, когда он отвернулся, Яся ощутила тупой удар по затылку и без чувств упала на землю. Ее битва была окончена.

2

Каролина, не оглядываясь, бежала прочь от Русалочьего озера, где на поверхности, чуть покачиваясь, плавало тело Альдоны, застреленной из арбалета. Каролина не чувствовала сожаления. Она закусывала губы, сдерживая улыбку – хоть частично, но она отомщена. Та, что следила и выдала ее местоположение, была наказана и поплатилась жизнью.

Затеряться в лесу среди деревьев было проще всего. Поэтому Каролина торопилась именно в чащу. На этот раз ее никто не найдет.

Едва Каролина шагнула за границу Иксарда и сделала первый вдох за пределами столицы, она ощутила пьянящий аромат свободы – та пахла зеленью, распускающимися цветами и сырой землей.

С детства она слышала, что лес таит много опасностей, но сейчас ощущала себя безопаснее, чем за все годы ее жизни в королевском дворце, окруженная бесчисленными слугами. Теперь только она сама была ответственна за собственную жизнь. Может быть, именно в этом и заключается истинное значение свободы?

Каролина вышла на небольшую поляну, окруженную со всех сторон деревьями и усыпанную белоснежными цветами так, словно посреди лета выпал снег. Она видела снег лишь однажды – когда вместе с королем посещала Академию магии. Пока король обсуждал с директором вопросы пополнения библиотечного фонда Академии – Драговит мечтал заполучить несколько уникальных фолиантов из королевской библиотеки в свое владение – принцессу пригласили на занятие, где ученики отрабатывали погодные чары – одни вызывали тучи, другие рассеивали их. Как всегда завороженная магией Каролина не могла отвести взгляда от происходящего. Она потирала кончики пальцев и, затаив дыхание, следила за тем, как ученики размеренно взмахивали волшебными палочками и подчиняли законы природы своей воле.

– А вы можете сделать, чтобы пошел снег? – внезапно спросила она у преподавателя.

Накануне Каролина читала роман, в котором отважный принц держал путь через заснеженный лес, чтобы вытащить из лап бауков похищенную невесту, и ей захотелось увидеть его наяву.

Отказывать принцессе не полагалось, и преподаватель благосклонно кивнул, осматривая учеников.

– Можно я? – вызвался один мальчик и сотворил для принцессы настоящее чудо.

В отличие от одноклассников, он не использовал волшебную палочку. Взмахнув руками, мальчик призвал темно-серую тучу, которая зависла над головами, едва заметно покачиваясь. Он взмахнул второй раз, и туча извергла из себя настоящий снег.

Приоткрыв рот от удивления, Каролина шагнула под падающие хлопья и, подставив ладошку, поймала снежинку, которая мгновенно растаяла, оставив на руке капельку влаги.

– Какой холодный, – прошептала она и широко раскрытыми глазами посмотрела на мальчика, создавшего для нее чудо.

Он казался чуть старше ее всего на несколько лет, но его знания не шли ни в какое сравнение с теми, которыми обладала она. Мальчик залился румянцем, неловко поднял руки вверх, дотронулся до своих темных кудрявых волос и улыбнулся.

– Для меня великая честь порадовать вас, принцесса.

Каролина продолжала стоять под падающими хлопьями, пока не закончился урок. И это было самым волшебным ее воспоминанием за всю поездку. Когда прозвонил колокол, возвещающий об окончании занятия, Каролина подошла к мальчику и чуть слышно прошептала:

– Спасибо.

И теперь, оказавшись на поляне, усыпанной цветами, Каролина ненадолго мысленно перенеслась в тот самый день, когда магия в очередной раз смогла ее поразить. Она дошла до центра поляны, медленно опустилась и легла на траву, словно на мягкую перину, только сейчас осознавая как сильно устала.

Каролина уснула мгновенно и проснулась лишь когда солнце начало клониться к закату. Она резко села, словно поддернутая крюком, и огляделась, как будто забыла как здесь оказалась. Стряхнув с себя ползающих муравьев, Каролина поднялась на ноги, взяла арбалет и перевесила его через плечо. С ним она чувствовала себя более защищенной, но понимала, что для пущей уверенности ей нужно раздобыть меч, которым научилась владеть, живя на острове Сотирас.

Но сначала нужно было решить иную проблему – избавиться от давящий боли в животе. Каролина хотела есть. Когда она жила во дворце, а после на острове Никостэриона, проблем с пищей у нее не возникало – еда всегда была доступна. Возможно ли найти еду в лесу? Вот на какой вопрос нужно было искать ответ пока была возможность, а не только учиться орудовать мечом.

Потирая живот, Каролина медленно пошла в сторону леса. Становилось темнее, а, значит, скоро будет холодно. Хорошо бы развести костер. Но где же взять огниво? Каролина глубоко вздохнула, пытаясь не поддаваться панике, и пошла вперед. В конце концов, три года назад ей удалось выжить в лесу после побега из дворца, значит и в этот раз все получится. Она ведь стала сильнее и выносливее – по крайней мере, Каролина так думала.

Она услышала шорох в кустах и резко обернулась назад, но не увидела никого. Медленно приблизившись, она заглянула сквозь зелень. В траве сидел заяц, который, заметив человека, бросился бежать.

«Я могу подстрелить дичь», – подумала Каролина. Она сняла арбалет с плеча, подняла его и взвела рычаг, оглядываясь по сторонам, не осознавая, насколько нелепо сейчас выглядит. Но, вероятно, Желтоокий бог, которому она всегда молилась, был к ней милосерден. Через некоторое время Каролина приметила еще одного зайца на поваленном дереве. Он смотрел куда-то перед собой, дергал ушами и не видел крадущуюся принцессу.

Каролина задержала дыхание и спустила стрелу, которая пронзила зайца, и тот свалился замертво. Каролина рассмеялась и принялась пританцовывать от радости, но вдруг резко замерла. «А что я теперь буду с ним делать?» – подумалось ей.

Принцесса не имела ни малейшего представления о том, как свежевать животное, или как развести костер для его приготовления. У нее даже не было с собой ножа. Каролина подошла к зайцу и одним пальцам дотронулась до его теплой шкурки.

– Кажется, я напрасно сделала это, – прошептала она.

Ее взгляд упал на торчащую стрелу. Каролина дотронулась пальцами до острия, и ей в голову пришла идея. Она вытащила из колчана одну из оставшихся стрел и отломила ее кончик, планируя использовать его вместо ножа. Но резать получалось плохо, скорее выходило разрывать острием, а потом разрывать тушку, и на то, чтобы разделать зайца у нее ушла уйма времени. Когда она закончила, уже наступила глубокая ночь.

Оставалось разжечь костер. На Сотирасе она видела, как мальчишки добывали огонь с помощью трения – они брали тонкий кусок дерева, делали в нем небольшое углубление, клали под низ кусочек коры и быстро начинали вращать небольшую палочку. Это казалось просто.

Но найти в лесу сухое дерево было не так легко. Поваленное дерево, на котором сидел заяц, было еще сырым, поэтому Каролина принялась искать другое. Держа мясо в руке, с арбалетом наперевес, Каролина медленно шла по лесу, всматриваясь в почти непроглядную темноту. Повезло, что сегодня на небе была полная луна, хоть немного освещавшая путь.

Вскоре Каролина смогла найти нужное высохшее дерево. Она отломала ветку, сняла кору и принялась тереть одну о другую. Но, как ни старалась, у нее ничего не выходило. Через некоторое время пальцы начало саднить, а потом на них выступила кровь. Каролина отшвырнула ветку и зарычала от бессилия. Все усилия пошли прахом.

Каролина бросила взгляд на мясо, лежавшее на земле, сглотнула слюну и прошептала:

– Ну нет, я не настолько голодная, чтобы есть его сырым.

Она прижалась спиной к дереву и обхватила руками колени, чтобы немного согреться. Этой ночью в компании с освежеванным зайцем уснуть она не смогла.

3

Яся лежала с закрытыми глазами и мерно раскачивалась, словно плыла на лодке. Влево. Вправо. Вперед. Назад. Голова кружилась, а к горлу подступала тошнота. Что происходит?

Яся медленно открыла глаза. Но, вопреки убеждению, не увидела вокруг водной глади. Она лежала на деревянной решетке, сквозь отверстия которой просвечивалась глубокая бездна. Яся подскочила на ноги и тут же села, ударившись головой о такую же сетку, потерла ушибленную голову и огляделась. Ее заточили в деревянную клетку, которая висела под каменным сводом пещеры. Под ней зияла пустота, а край обрыва, за которым был виден выход, находился так далеко, что не хватило бы и десятка прыжков, чтобы добраться до него. Нужно было выбираться. Яся подняла руки и прошептала:

– Ресерэм!

Но клетка не распахнулась. Заклинание не сработало.

– Не получится, – раздался голос.

Яся обернулась и увидела неподалеку такую же клетку, в которой точно так же медленно раскачивался над пропастью Никостэрион.

– Что происходит? Где мы?

– В плену у Этернарбоса.

– Почему я не могу отпереть клетку?

– Посмотри на древесину.

Яся провела рукой по деревянным прутьям и ощутила едва ощутимое жжение в кончиках пальцев.

– Облепиха? – отдернула она руку.

– Она самая. Думаю, в дополнение к дереву использовали и заклинание, лишающее сил.

– Бесов хвост!

Вцепившись в прутья, Яся стала их трясти. Но древесина не поддавалась – стоило бы удивиться, если бы эта затея обернулась успехом.

– Даже если сможешь сломать клетку, как ты собираешься выбираться? Под нами пропасть.

– Не знаю. Но разве можно сидеть просто так и ничего не делать?

– Я ведь сижу, – Никостэрион пожал плечами и развел руки в сторону.

Яся вздохнула, подняла взгляд к потолку и шепотом выругалась.

– А где Эней? – она огляделась, ожидая увидеть еще одну клетку.

– Последний раз, когда я его видел, он сражался на мечах с этернарбосцем. Потом меня оглушили, и я очнулся здесь.

– Великий и ужасный Никостэрион пал от чужого заклинания? Не так тебя описывают.

– Так и ты, преемник Верховного мага, не соответствуешь своему статусу.

Никостэрион не стал говорить о своей уверенности в том, что поймать его помог сам Красноокий бог, разозлившийся дерзости мага – для него это было сродни избавлению от надоедливого насекомого, мешающего наслаждаться видами битвы.

– Я никогда и не была уверена, что справлюсь. Ведамир избрал меня от безысходности – до этого ни один маг не прошел испытание.

– Ты тоже не прошла его до конца.

– Зато пережила встречу с тобой.

– И в этом опять нет ни капли твоей заслуги.

Яся поджала губы и попыталась сесть поудобнее, но на деревянной решетке сделать это было непросто. Интересно, какое расстояние до дна ямы?

– Почему ты остановился в тот день? Почему не стал меня убивать на испытании?

– Мне казалось, что ты поняла, что я не такой безжалостный убийца, как обо мне говорят.

– С чего бы мне это понять? Из-за тебя, между прочим, я здесь и оказалась. Ты воспользовался Спекулом, ты возродил Красноокого. Чего тебе не сиделось спокойно на своем острове?

– Но я не заставлял Этернарбос нападать на Шард. Ты оказалась бы в плену в любом случае.

Яся недовольно запыхтела, но сдержалась от того, чтобы сказать еще какую-то колкость.

– Тогда, на испытании у Ведамира, ты дотронулся до меня и увидел что-то, что тебя остановило. Я часто думаю об этом и не могу найти ответа.

Глаза Никостэриона сверкнули бордовым, он прищурился и поджал губы.

– Ты мог одолеть Ведамира в тот день. Оглушил бы меня и занял место Верховного. Что пошло не так?

– Я увидел в тебе то же желание, что было и во мне – отправиться в пустыню. Тогда я не понимал, что именно влечет тебя туда, но мне показалось, что наши цели могут быть схожи.

– Ты решил, что я тоже ищу Спекул?

– Я ощутил твою боль утраты. Каролина рассказала мне после о том, что ты потеряла возлюбленного. Впрочем, ты быстро переключилась на другого. Тогда я посчитал, что эта твоя боль утраты и подвигла тебя на поиски Спекула.

– И поэтому не стал меня убивать?

– Максимум я бы тебя обездвижил. Но тебя и без моей помощи сковал страх.

– Эй, я ведь бросилась за тобой в погоню!

– Это говорит не о твоем бесстрашии, а о безрассудстве.