Я облажался

Павел Нефедов

мой сайт

https://sites.google.com/view/pavelnefedov/

моя музыка

https://soundcloud.com/user-55757979

https://www.youtube.com/c/PavelNefedov

https://vk.com/nefedov1994

https://www.instagram.com/1pavelnefedov/

https://ok.ru/pavel.nefedov.1994

https://www.facebook.com/pavel.nefedov1994

https://twitter.com/nefedov1994

https://vm.tiktok.com/b3cc3P/22.08.16

Я облажался

Тепло, уютно, хорошо. Сладкий бриз обдувает мои кудри. Губы влажнеют. Я ими касаюсь нежного женского тела. Ниже, ниже.

– Какой странный пупок. – Подумал я, когда до него добрался. – В виде спиралевидной раковины, что ли. И по-моему, в самой глубине пупка торчит волосок. Может быть он женский, аккуратненький. Но я так близок к нему, что он мне кажется черной колючей проволокой. Блин. Успокойся, не порть все своим глупым воображением.

Я взял шампанское, и залил пуп. Теперь он стал опять миленьким пупком. И даже, розовеньким.

Мадам так на меня посмотрела, словно я ее горячим воском облил. Но тут же смягчилась, когда мои губы коснулись ее тела. Я целовал, еще, и еще. И так увлекся, что высосал все шампанское.

– Да что ты будешь делать. – Подумал я, уставившись на волос.

Теперь передо мной лежал медведь, в моем воображении. Причем цирковой. Его один раз побрили наголо, а потом отказались от этой затеи. И его шкура стала стремительно зарастать сверх нормы.

– Вот я болван, сейчас все испорчу. – Подумал я, и потянулся за бутылкой.

Представляю, каково было женщине. Она наблюдала, как недавно галантный кавалер, а теперь просто мужик, пьет из ее пупка, закрывая при этом глаза.

– И что я к этому чертовому пупку привязался? – Спрашивал я сам себя, когда полностью опустил свои вареники внутрь, в конец обнаглев. Может быть я полюбил этот вкус розового нектара? Или просто хочу напиться.

Я тыкал носом в пупок, как умалишенный, а по губам стекало наивкуснейшее шампанское. Оно капало, кап, кап.

– Так, стоп! – Остановил я мысли. – Какие нафиг кудри? Я же лысый. И откуда в Москве бриз?

Меня будто что-то ударило по голове. Бабенка с небритым пупком исчезла. Я оказался в кромешной темноте. Шампанское хоть и капало с моих губ, но оно стало каким-то противным и тягучим.

Я заметил свет, мутный и хлипкий, далеко, далеко от меня. Две тонкие горизонтальные щели, переходящие медленно в одну.

– Эта щель, это мои слипшиеся веки! – Осенило меня.

Я собрал всю силу, со всех мышц тела, и перенаправил ее в свои мертвые веки. Они, как ржавая калитка, отворились. Да так не спеша, что я чуть ли не упустил момент открытия своих же глаз, вновь пытаясь отрубиться.

– Открылись! – Ликовал я молча. – Полдела сделано. Осталось совсем немного. Прожить эту жизнь до конца.

Я находился в очень душном помещении. Моя щека прилипла к столу. А с губ капала слюна.

– Какая мерзость. – Подумал я. И тут же чихнул, добавив туда еще и соплей.

Я аккуратно оторвал щеку от стола, и выпрямил шею. Но недолго длилась моя победа над мертвой позой. Шаровая молния залетела ко мне в чердак, и приготовила из моего мозга омлет. И естественно, голова рухнула обратно. При этом сработала преждевременная реакция, остановить голову, вдруг, она сильно отскочит вверх от стола. Получился пинг-понг головой.

Я выругался, и все-таки поднял свой непослушный торс. А за ним потащился и мой котелок, предательски свисая с плеча.

– Море, песок, бриз? Что это за глюки? – Крикнул я, не сдерживая параллельного хрипа.

Я сидел за столом, на каком-то, по-видимому, диком пляже. Перед глазами все плыло, поэтому, я не спешил с выводами.

На мне была рваная рубаха. С одной стороны, идеально чистая, с другой, цвета водорослей этого моря, с утонченным творческим акцентом песка. Один ее край заходил в карман брюк, и выходил из ширинки, свисая, как хвостик. Другую аналогию не пришьешь к такому бесхозному телу.

Хотя, я погорячился, когда подумал, что на мне были брюки. Они ничем не отличались от рубахи. Даже круче! Их степень разорванности, превращала их в разнокалиберные шорты. Одна брючина до колен, другая, по трусы. Кстати, трусы! Они были скручены в трубочку. Подобно стрингам, скомканные семейники разрывали зад пополам.

– Где я? – Спросил я небеса. – И наверно, кто я? Раз не могу с точностью сказать кудрявый, лысый, или вообще чернокожий.

Я вскочил из-за стола, боги вернули мне силу супергероя. Но на самом деле, я испугался того, что даже не помню цвет своей кожи. Зачем только я вскакивал, непонятно. Можно было просто глянуть на руки.

– Хоть бы я оказался в реальности, где кожа вообще не нужна. Или в мире, где кожа нейтральных цветов. – Бормотал я себе под нос, придумывая любую ерунду, только бы не смотреть на свою кожу. И что здесь страшного? Хотя в том состоянии, в котором я находился, ужасало все.

Наконец, я вспомнил одну истину, которую мне говорила мама в детстве: «Сынок, ты сильный!» И я посмотрел.

– Фу, слава богу! – Выплеснул я из себя облегчение, когда глаза все-таки впились в кожу. – Я белый! Ну, или желтый. А возможно, и фиолетовый.

И это была правда, мое жалкое состояние распространялось, не только на вонь изо рта, боль в голове, похмельную амнезию, и убитую одежду, но и на цвет кожи.

– Хотя, – мелькнуло во мне, – было бы неплохо быть негром. Сейчас бы ходил, весь такой, с черным бананом до песка, и боронил бы пляж.

Даже в состоянии полусмерти, я не мог отказаться от пошлости в своей голове, которая с юношеских лет – с момента, когда я начал прикасаться к корнишончику, пропитывала мой разум, да и не только.

Я схватил палку, и как пацан недоумок, забыв о похмелье, стал носиться по пляжу, болтая мертвым куском ветки между ног.

– Я негр пахарь! – Кричал я радостно, носясь, и запинаясь.

Потом я понял, что перегрелся, и мне плохо. А это обычно случается, когда мозги начинают понимать, что им надоело. Я шлепнулся на песок, изображая смерть. Но не позабыв, при этом, молниеносно убрать веточку, на которую могла приземлиться моя башка.

– Надо искупаться, – подумал я.

Я полежал еще немного.

– Необходимо смыть с себя грязь. – Шептал я.

Тело не двигалось.

– Ну пожалуйста! – Уговаривал я себя.

– Не хочу. – Отозвался какой-то пискля, внезапно появившийся во мне.

– Я буду тебя любить и оберегать! Искупайся. – Шел я в нежное наступление.

– Да, да. – Отвечал другой, видимо недотрога. – Знаю я твое «оберегать». Не зря мы тут валяемся, в полном беспамятстве.

– Ну я прошу тебя.

– Нет.

– Ну мой бог, пожалуйста!

– Отстань бомжара.

Эта поэма двух сумасшедших, исходящая из меня одного, продолжалась еще очень долго. Я то пищал, то скрипел, хрипел и вопил. И все для того, чтобы разделять голоса разных личностей. Да, именно, личностей. Там по сценарию, подвалило еще много таких же дураков, которые пытались уговорить искупаться. А я, что самый капризный, всячески отказывался, указывая на странные недостатки этой толпы. И все, из-за того, что мне лень было ползти в море. Хотя оно было в двух шагах. Но я так набегался, что камень, который впился мне в середину задницы, вовсе мне не мешал. А еще больше, мне страшно не хотелось купаться в соленой воде.

И вот я драный, рваный, помятый, и бог знает, какой еще, лежал на берегу моря, и спорил сам с собой, на тему моей чистоплотности.

Взяв себя в руки, я все-таки пополз в сторону воды. Волоча при этом носками ботинок по песку, строго перпендикулярно, как плуг.

Я не учел только одного. Что моя голова первая залезет в воду, при таком передвижении.

– Ну что за болван, – возмутился я, когда вытащил голову из воды, изрядно нахлебавшись.

Не было точной памяти, которая бы мне поведала. Откуда во мне сидел этот клоунский дар. Но явно было одно, я жив, здоров, и мой нестандартный склад ума помогает мне двигаться дальше, а не стонать у моря, о том, как же мне не повезло.

Я искупался, в свойственной мне манере. Вышел на берег, и прилег.

– Тьфу ты, блин! – Сказал я просто так, не разгоняя тему, что я помылся и снова лег на грязный песок.

Я лежал и вспоминал, кто же я все-таки такой. Представляя себе, что разговариваю с аудиторией, схожей с читательской. Некий психологический ход для восстановления моей истории. Ведь вместе легче!

Моя память выкинула меня в самое начало, когда мои прыщи были больше писюна.

Тогда я еще не знал, что совершенно не отличаюсь ни от одного человека на земле. Просто я делал глупостей больше, чем остальные. И не скрывал себя истинного в маленькой коробочке, под названием квартира.

– Привет соня! – Сказала мама, открывая занавески. Будто эта прозрачная тюль убивала солнце.

Я не отвечал, но глаза были открыты. Я давно не спал, просто я не знал, что делать со своим стояком, который разрезал одеяло на две половины. Я уже был готов усмирить этот вулкан похоти, но тут в комнату вошла она. Та, что всегда появляется в самый ненужный момент. Нет, я не спорю, когда она меня зачала, она вовремя появилась, в самом нужном месте. Но во все остальное время, всей моей юности, она будто выпрыгивала из-за угла.

– Привет, мам. – Буркнул я, лишь бы она удалилась.

Хорошо хоть многочисленные складки на одеяле, дополняли главный горный вулкан этой местности. Я был спокоен.

– Вставай соня! – Она даже не пыталась уйти.

– Дай мне секунду, мам.

Нет, конечно! Зачем уходить? Ей нужно было стоять так же, как моему продолговатому шарику с гелием. Они, как сговорились. Ну, ей богу!

– О, нет! – Подумал я. – Она идет ко мне.

Я заерзал, создавая сейсмическую подвижность горной местности.

– Хорошо, что она остановилась. – Подумал я с облегчением.

Мама действительно встала, как вкопанная. Она что-то вспомнила. И решила вернуться туда, откуда пришла. Скорее всего, на кухню.

Я доерзал до той степени, что практически разгладил свой горный массив из одеяла. Оставив лишь две горы на выбор. Ну ладно, горки.

– И как ей это удается? – Подумал я. – Она же сама была подростком. Но сейчас она жестко тупит, лишая меня личного пространства.

Волнение ушло, она стала уходить. Но в последний момент, она поменяла направление ступни, и мимолетом прошла мимо меня. Она решила ущипнуть меня. Но не по щеке, как все нормальные мамы, а именно за складку одеяла.

– Бывает везение! – Думал я, когда она ушла, ущипнув пустой кратер, из одного только одеяла. – Ну она, конечно, стрелок. Носится в своем взрослом мире, позабыв, какой сама была. И стреляет по моей мишени подростковых проколов. Жестко!

Как только она ушла, этот засранец, тут же сдулся. По-видимому, гелий испортился. Стух.

– Как всегда, все в этой жизни бьет наповал. – Ворчал я.

Я заправил постель, скомкав ее в одну кучу. Скорее всего потому, что любил получать люлей от мамы, за мою небрежность. Тайно скрывая это, и не признаваясь всему остальному миру: «Я мазохист!»

Сегодня был выходной! И я точно это знал. Лучше даже, чем свое имя. Взрослый мир, в который я начинал вступать, приучал меня к сексу с ним. Причем, я всегда, почему-то, занимал лишь пассивную сторону. Этот господин любил изнурять своих псевдо-друзей, чтобы им потом, даже один день отдыха, казался раем.

Я не отставал от других. Исправно пахал в школе, лишь иногда засыпая на уроках. А точнее, все утреннее время.

– Сегодня-то я оторвусь! – Думал я, когда помимо зубов, подмывал еще и между ног, что случалось не так часто.

Подростки хорошо устроились, скажу я вам. Объясняя свою половозрелую вонь – переходным периодом. Это сейчас я знаю, что воняет лишь тот, кто не моется каждый божий день. Хотя бы, просто водой. Ну хотя бы, влажной салфеткой. Ох уж эти салфеточки.

Стоп! Я отвлекся.

Я вошел в кухню, плюхнулся на стул. Выловил из тарелки самое вкусное, а именно ароматный жирок, от хорошо прожаренной яичницы с колбасой. Макая в него свежим хлебом. Благо, совдепия дарила чудное время горячей и мягкой заводской черняги. Покидал в топку скукоженную колбаску, похожую на шляпу гриба. Выпил свой чай. И поблагодарил маму, при этом заботливо поцеловав.

Она явно таращила на меня глаза.

Я, как и любой подросток, не любил это обрядческое поглощение пищи, что прививали нам с детства.

– Но только не сегодня. – Подумал я. – В этот день все должно быть гладко. Послушный я – беззаботный вечер с друзьями.

Я даже в комнате прибрался. Распихав все, в самые темные углы моей комнаты, натыкаясь на старые заначки, и измазывая чем-то руки. Сделал домашку, изначально удалив некоторые записи в дневнике. Показал маме, а вернее похвастался своей гениальностью.

И начал готовиться к вечеру.

Мы не жили богато. Поэтому, мой гардероб состоял из перешитых, мной же, вещей. В основном отцовских. Он исчез когда-то, а соответственно пропала его привязка к этому барахлу. А я из него, сделал рукотворные шедевры. Не знаю, как это смотрелось со стороны, но делать было нечего. Тем более, мне нравилось.

Я всегда часами крутился перед зеркалом. Эта привычка у меня осталась с раннего детства. Когда я надевал бабушкины огромные, солнцезащитные очки, размера «Тортилла». На голову цеплял хлебницу. Брал в руки веник. И исполнял любимые песни, нескучных певцов.

В моем гардеробе даже хранился красный шерстяной пиджак, все той же бабушки. Который я ушил. Перешил пуговицы на другую сторону. И хранил на лучший праздник подростков. Выпускной!

Вот таким было мое счастливое детство. И это не сарказм. Это была самая золотая пора в жизни.

Я аккуратно выгладил свои любимые, голубые брюки. Погладил водолазку. Причем вторую. Первую, по традиции, я сжег. Они быстро растворялись под подошвой утюга, если стоял максимальный режим. Синтетика тех времен, кутала весь земной мир.

Отыскал самые новые носки. Это те, которые без дырок, ну, зашитые по тысячному разу. Начистил ботинки, что лежали строго в шкафу, ожидая выходных.

И присел на кровать, погружаясь в свои мечты о бурном вечере.

Я не был пиковым лидером. Скорее всего, середнячком. Не был богат. Не имел одаренного ума. Не пользовался авторитетом у девочек. Хотя считал свои большие губы, и ямочки на щеках – изюминкой красоты.

Но почему-то, я всегда был впереди планеты всей. Нет, вру. В самой ее гуще. Короче, я был душой компании. Вписывался везде. И с хулиганами дружил, и с зубрилами.

Зря только исписал бумагу. Середнячок, он и на северном полюсе середняк.

Как и все молодые люди моего возраста, я мечтал о девчонках. Всегда. Днем, ночью. Всегда. Я мечтал о них, даже, когда находился рядом с ними. Потому что рядом, было, как без них. Никак! Ну что поделать, сам тупил. А если разобраться, я говорю спасибо тому себе, ведь он своей застенчивостью, спасал меня от перенасыщения жизни. Не было, значит хотелось. Вот и вся истина!

Мы жили, как обычно. Я о молодых ребятах.

Вспомните себя.

С родителями и взрослыми надзирателями, мы являлись одной субличностью. Тихо глотали остатки взрослой роскоши, подчиняясь и уважая их, «иногда». Сами с собой, элитой грозного и распущенного мира. Ну, по крайней мере, в своих фантазиях.

А вообще, это был постоянный момент ожидания. Я бы сказал, выжидания. Миг, когда что-нибудь перепадет.

Мы, как птенцы, всегда открывали рот в поисках зрительной и телесной пищи. Иногда, сваливаясь из гнезда, попадая в пасть к хищнику – в глотку несправедливой жизни. Эта зверюга занималась с нами лишь петтингом, забывая о самом главном, о самом процессе.

Нет, бывали моменты, когда львица становилась ласковой. Но мозг хитрой самки, это мозг хитрой самки. Обычно, включался свет, или заканчивалась дискотека, не хватало денег, приходили не вовремя домой родители, рвались носки, когда собирались с девчонками, плохо учились, срывая себе выходные.

А самое главное, эти долбаные прыщи. Защитный бронепокров супергероя тестостерона. Эти холмики боли и унижения. Но дело было не в них, а в шаловливых руках. Ручонки превращали прыщи в один кровоточащий блин на все тело. И вот ты, весь такой красавец, топаешь в школу. Приходишь на урок. И садишься за парту, а по соседству, самая, что ни на есть стерва. Она смотрит на тебя. На самое убогое зрелище земли. – Перегной всевластия. И заявляет на весь класс:

– Смотрите, прыщи на всю рожу!

Хохот разрывает школу на осколки.

И все эти прыщавые предатели, начинают издевательски смеяться, только из-за того, что именно ты, в этот день, поковырялся в коже, больше всех остальных!

Что тут сказать, мир не изменить!

Но, если бы я знал тогда, что чудаковатость – это залог успеха. Самая высокая планка медийности. Я бы поднажал тогда. И к своему зрелому возрасту, стал бы суперстар. Ну, или клоуном, которым сейчас являюсь.

Я задумался. А есть ли разница?

Продолжим.

Я сидел и мечтал о вечере. Мое тело окружали страстные женщины. А именно, девчонка, которая мне нравилась. Кстати, тоже испытывающая ко мне симпатию. Но она, исключая чувства, отдавала дань моде, быть со старшеклассником. А я. Ну, а что я? Я был просто дураком!

И вот, она, в руках дорогое вино. Мощная сигара. Не знаю правда зачем, я тогда не курил. Играет шикарная музыка. А именно, аудиокассета со сборником Romantic collection, ну вы понимаете. Я сижу на круглом, вращающемся ложе. Она подходит медленно ко мне, изображая танец, почему-то развратной девки из стрип-клуба. И начинает снимать мой красный шерстяной пиджак бабушки.

Стоп! Что за ерунда. Откуда взялся этот никчемный пиджак?

А, все понятно!

В этот момент фантазии, в комнату вошла мама, нарушив мечту. Она вызвала цифровой сбой в моей голограмме.

– Сходи в магазин, – сказала она, не заметив, что я страстно сверкал глазами, из-за неудавшейся любовной сцены.

Я хотел было скривить лицо, выказывая свое недовольство. Но мой вечер в отрыве, запрещал мне это сделать.

Надев на себя поношенную одежду на каждый день, естественно с трусами «неделька», я выскочил из дома. Меня окружили непристойные надписи на стенах подъезда. Которые я тайком наносил. Но всегда ругал тех, кто это, якобы делает. Причем, по сей день. Шучу. Или нет!

Я шел по улице, в руках мотылялась тряпичная сумка, цвета «взрыв на цветочном поле». Солнце освещало неровные газоны. Которые таили на себе много чего интересного, после весенней оттепели. В том числе, и белые какашки собак, похожие на куски мела. В те времена какашек на улице было больше, чем цветного металла. Сейчас исчезло, абсолютно все.

Небольшой город, два магазина, две школы, грубо говоря. Вот и все пространство для души. Я зашел в магаз, отстоял огромную очередь. Выбежал вон, перед самым носом продавщицы. Подлый гороховый суп, съеденный на ужин, решил поговорить с толпой. Я сделал свое, как оказалось тихое дело шепотом. Вернулся обратно, и отстоял еще одну очередь. Наглость не была моим счастьем. Хотя, я был довольно радостным мальчиком.

Я погрузил в изящную сумку продукты с горкой. Туда входил красочный ассортимент того времени. Молоко пирамидкой, черняга. Лук, морковь, картошка и свекла, куски засохшей земли на овощах, превосходящие по весу сами овощи. Кусман бледно розовой колбасы, похожей на руку продавщицы. И еще каких-то там пакетиков.

Мама очень любила кулинарное дело. Она хранила в доме целую библиотеку поварских книг. Которыми можно было выложить еще одну квартиру. Но признаюсь, все было не напрасно, Она готовит, и по сей день, как богиня!

Я вышел из магазина, и направился домой. Меня остановили ребята. Возможно, младше меня. Мы таких называли монзиками. Они бомбили окрестности, находя свою одинокую жертву, и раздевая ее до последней копейки. Хотя, что скрывать. Я сам был таким. Но в толпе, и в своем районе. Моя напыщенная храбрость в кругу друзей, исчезла в кругу бандитов. Я специально преувеличиваю, чтобы вы не смеялись надо мной. Реально, они были ниже меня, и худее. А я в это время, посещал разнообразные единоборства, в которые меня постоянно отдавала мама. Чтобы я подальше засунул свою предрасположенность к творчеству.

За это ей огромное спасибо. Чтобы я делал, если бы всю жизнь писал. Наверное бы, давно сошел с ума.

– Гони, – начал свою фразу сопливый и немытый мальчуган.

Я не стал заставлять их ждать. Все-таки они были занятыми людьми. Исполняли свой долг. Поэтому, я не дал закончить мелкорослому главарю свою фразу, и выгреб всю сдачу, даже не заныкав и рубля.

Видимо, я имел подозрительный вид. Я, бывало, в юношестве, врал миру. И они это сразу заметили. Вывернув мои карманы наизнанку, они успокоились. Отвесив, при этом, победоносный подсрачник.

А, да. Колбасы я тоже лишился.

Я сильно не переживал. Деньги-то были не моими. Поэтому, я пошел домой напевая. Хотя, не забывая, выдумать историю злостного ограбления.

Когда я вернулся, мамы не было дома. Я вздохнул с облегчением. Надеясь, что все пройдет гладко. Каким-то там небывалым образом.

Но, когда я пошел в свою комнату, облизнувшись продолжением своей фантазии. Из-за угла вышла бабушка.

Кто-то может подумать, мол, какая ерунда. Спокуха! Все поясню. Моя бабушка, была молодой, полной сил женщиной. При этом она держала всю нашу семью. Не только в руках, но и в страхе. Сразу оговорюсь, бабулю мы сильно любили.

Так, отмазался, погнали дальше.

В мире юноши не бывает секретов перед более старшими членами стаи. Складывалось ощущение, что мои шаги прописывались задолго до того, как я их начинал делать.

Бабуля уже знала, зачем я ходил, сколько у меня было денег. И конечно же, сколько должно было остаться.

Она, как следователь на допросе, вывернула всю мою душу. Я проронил слезу. Рассказал, что меня ограбили злые монстры, практически уничтожив. Но это не помогло.

Видели когда-нибудь, как бабушки прыгают на батуте? Так вот, я видел. Она скакала на мне. Вот вам, и бабушка! Сильная была женщина. И волей, и телом.

Но более того, она потащила меня искать моих обидчиков.

Я бродил с ней, думая уже о своем. Но, как назло, я встретил свой позор, носом к лицу. Эти дурачки шарились неподалеку от того же магазина. Было бы мощной наглостью, не заметить их, и пройти мимо. И я признался.

– Вон они. – Робко ковыряя в горизонте, произнес я.

Мы подошли. Она вначале закричала, вроде даже замахнувшись. Но потом, ее рука остановилась. И она заплакала. Не знаю из-за чего. Возможно, из-за того, что она все-таки женщина. А может быть, из-за того, что ее внук жалкий трус, который испугался гномов. Или, из-за вида мальчишек, что сопливо мусолили колбасу, как стая голодный волчков, стоя в ободранной одежде. Но скорее всего, из-за всего сразу.

Мальчишки сразу выгребли все деньги. Отдали, даже прилепив на монеты, свои конфетки без оберток. Один из них, вернул огрызок колбасы. И мы молча побрели домой.

Тот вечер закончился для меня, привычными посиделками дома, в своей комнате, глядя на потолок.

Не знаю, и не хочу гадать, что это был за урок жизни. Решите сами. Но комичность и горе этой истории, переворачивали мир с ног на голову. Уводя меня от простой истины, что мы сами творим свою историю.

Именно поэтому, на утро, я проснулся с прежним стояком, и новой ленью. Пора было идти в школу. На столе лежали голубые штанишки, и водолазка с длинным воротником. До сих пор, вызывающая у меня чесотку шеи, когда я о ней вспоминаю.

Как я уже писал, я был, как все. И школа не исключение. Наравне со всеми, делил лавры первенства, а также унизительных поражений. Иногда был первым, иногда последним. Все остальное время, я болтался посередине, ожидая, когда подойдет моя очередь. Никогда не понимал тех, кто застревал в своей голове, в одном из состояний. На деле все менялось, а внутри, бродили тираны и жертвы. Маленькие замкнутые картофелины, внутри одного большого ящика с картошкой, вроде тех, что стояли в каждом подъезде, на каждую квартиру.

Почему не понимал? Да потому что сдохнуть можно от одного состояния души. Раствориться в однотипности, значит поиметь равнодушие. А это хуже смерти или вечной жизни. Короче, один хрен. А если кто не согласен, то закройте книгу, нытиков мне здесь не нужно. Но, перед закрытием найдите себя, правдивые вы мои. Те богачи, которые одеваются в лохмотья, скрывая лица, и чавкая бургеры в дешевых кафешках. И те нищеброды, что берут взаймы дорогие тачки, и трусы с модными лейблами. Узнали себя? Да, мать его! Все мы, как один пудинг, в виде мозга. Качаемся и пружиним от прикосновений наших сосков в один ритм.