Большая книга ужасов – 86

Дедушка одобрительно смотрел на Сашку, Сашка – ошалело на меня.

– Я ждала-ждала, вы не идёте, я подумала, может, помощь нужна… – затараторила она.

Старик одобрительно закивал: молодец, мол, девочка, уважает старших.

– Саша, а где конкретно ты меня ждала? И как вообще сюда попала?!

– А чего вы мокрая?! – огрызнулась Сашка.

Надеюсь, когда-нибудь я буду рассказывать это своим внукам и смеяться. Но тогда я некрасиво сплюнула под ноги (всё равно мокро), спустилась, взялась за ручку коляски:

– Бери за другую. Да не так…

Со второго раза Сашка взяла как надо, и мы понесли дедушку к машине, то и дело поскальзываясь на мокрых ступеньках. С меня капало.

Он был лёгкий, если нести вдвоём и вниз по лестнице, немного мешали ноги и очень – колёса. Я держалась за перила, Сашка за стенку, и я даже с радостью подумала, что вот, не вечно же мне таскать пустые коляски. Хоть кто-то из моих благотворителей ещё жив, здорово же, чего киснуть. Сейчас погрузимся, накрасимся и будем думать, как дальше жить. К тихому часу мы ещё не опоздали, так что всё не так плохо.

На последнем пролёте я всё-таки поскользнулась, съехала на спине по ступенькам. Сашка со своей стороны отпустила коляску, та накренилась, я удержала её локтем, чтобы не получить по голове.

– Валерий Иванович, – отрекомендовался дед, выбираясь из куча-мала. – Интересная у вас работа, девочки.

Когда мы всё-таки выкатились из подъезда, с меня уже сошло семь потов. Я помогла Сашке подкатить коляску к машине и велела грузить дедушку на заднее сиденье. Закинула в багажник коляску и сумку и опять достала телефон. Из всех подходящих телефонов у меня нашёлся только номер кураторши, которая присылала мне адреса. В Вотсапе. Над аватаркой с задницей хомяка (представляю, как она в жизни выглядит) стояло вычурное имя «Елизавета». Позвонила. Сперва она долго не отвечала на мой звонок, потом долго не могла понять, о чём я толкую… В конце концов она обещала помочь, но голос при этом был такой, что сразу стало ясно: пристраивать старика в Дом мне придётся самой.

Дедушка пытался захлопнуть дверцу машины. Он уже сидел внутри, Сашка стояла рядом и пыталась помочь, но он ей мешал. Я шуганула обоих, хлопнула дверью. Сашка быстренько уселась впереди, пока я не успела возразить, и тут что-то тяжело ударило по капоту. Я подняла глаза.

– Едем уже! – заволновался дедушка.

– Проваливай! – донеслось откуда-то сверху, и в плечо мне метко прилетел… по ощущениям камень, но отскочила и запрыгала по асфальту гнилая картофелина. Я подняла голову. На балконе стояла Тощая и замахивалась для броска очередной картофелиной.

– Я сейчас поднимусь. – Я старалась говорить строже, но когда в тебя кидаются картошкой, получается не так убедительно.

– Вали!

Я успела уклониться от новой картофелины, она попала в окно и отскочила под ноги.

– Ляля Евгеньевна! – Сашка всё видела. Если при ней меня поколотит какая-то чокнутая, о воспитательском авторитете можно забыть.

– Как ты вообще попала в машину?!

– В багажник залезла. Машина открыта была, места много…

Ну да, тут пол моей группы поместится. Надеюсь, больше никого нет.

Прилетела новая картофелина, на этот раз в крышу, у меня там вмятины ещё с зимы, когда машина полночи орала сигнализацией, а слышал весь дом, кроме меня. Кто-то тоже чем-то кидался… Я села, захлопнула дверь и газанула вперёд…

– И в полицию не позвоните? – спросила Сашка.

– А толку? Даже если мы снимем побои картошкой, её максимум оштрафуют, и всё. Иванычу это не поможет, да и нам… Нам до Дома ещё через полгорода ехать.

До центра мы добрались быстро и встали в пробке. В спину мне гудел какой-то нервный, часы, которые и без того показывали, что мы опаздываем, неумолимо приближались к отметке «Больше тебе негде работать в отпуске».

Я любовалась на старую площадь и дощатый сортир прямо посередине. Не знаю, кому это пришло в голову, но этот сортир – наша местная достопримечательность. По слухам, какая-то общительная старушка заметила, что в городе мало общественных туалетов, и стала звонить-писать администрации. Дозвонилась, дописалась. Примерно год назад, с оркестром и ленточками, на главной площади открыли это чудо современной архитектуры. Серьёзно, даже зрители были! Дощатый сарай-сортир, покрытый блестящей олифой, аж сверкает на солнышке! На три места, только без перегородок внутри – зачем нам эти излишества! Этих синих штук с абсорбентами тоже нет. Даже дыр для этих абсорбентов нету – забыли сделать! Я когда в газете прочла – не поверила, пока сама не нашла времени сбегать на площадь и посмотреть. Всё так: сортир, которым никто не пользуется, потому что невозможно. Во сколько он обошёлся городу, я боюсь гадать: недвижимость в районе площади стоит, наверное, как в Москве, а в сортире метров, наверное, пять… Мы тогда с Ленкой смеялись, что эту недвижимость в центре можем себе позволить.

…За нелепой сверкающей сараюхой-сортиром торчал цветной шатёр, исписанный блестящими буквами: «Цирк шапито». Сводить, что ли, своих – на класс сделают скидку?

– Смотри, Саш, – я кивнула на цирк.

Сашка вздрогнула, вынырнув из своих мыслей, глянула…

– Садюги!

Я даже не поняла сразу, но Сашка развила мысль:

– Простите, Ляля Евгеньевна, но меня просто бесит, когда животных мучают!

– Господь их накажет, – подал голос Иваныч. Наверное, все старики так говорят, чтобы утешить детей.

– Точно! В другой жизни они будут черепахами!

– Почему черепахами?

– Обидно, когда позвоночник вынесен наружу, да ещё развёрнут навстречу всем палкам, камням и плевкам. И убежать толком не можешь…

Не знала про позвоночник: думала, панцирь и панцирь.

У проходной Дома нас уже ждали, я вообще такого не видела никогда. Обычно я битый час пререкаюсь с охраной, чтобы пустила машину на территорию, потом, проиграв в очередной раз, пререкаюсь, чтобы охрана меня разгрузила и отнесла барахлишко в Дом, потом, опять проиграв, – чтобы меня с барахлишком пустили на территорию и не забыли выпустить (последнее сложнее всего, они там считают себя юмористами и гогочут: «Сиди, бабуля», пока на них не наорёшь и не пригрозишь Европейским судом).

А в этот раз прям встречали! Две сестрички в медицинских робах и одна постарше, в костюме, должно быть, какая-нибудь заведующая. Только вот ворота проходной были прикрыты: не наглухо, но достаточно, чтобы не заехать. Я припарковалась рядом и не успела поставить на ручник, как к машине подошла эта в костюме и постучала в окошечко.

«Сейчас выйду», – показала я, но она сама открыла дверь – и с ходу:

– Мы не можем вас принять сейчас.

Кто бы сомневался! Я стиснула зубы, превратив озверелый оскал в подобие улыбки, Сашка шумно выдохнула, старик на заднем сиденье что-то прорычал.

– Почему? – Я старалась говорить как можно равнодушнее.

Заведующая (или кто она там) наклонилась ко мне через опущенное стекло, хотела что-то сказать, но Иваныч на заднем сиденье возмутился:

– Я паспорт взял! – В подтверждение своих слов он шумно, с жужжанием молнии, распахнул спортивную куртку. Из внутреннего кармана торчала коричневая корочка, как будто это могло помочь.

Заведующая вздрогнула от неожиданности, дёрнула головой, ударилась о дверь. Откуда такая нервозность в таком спокойном месте?

– Знаю, – говорю. – Фонд предупреждал, что…

Она замахала руками и показала на проходную:

– У нас ЧП. Бабушка… Умерла, – сказала заведующая домом престарелых. – Весь персонал на ногах, никто просто не сможет заняться вашим дедушкой. Погуляйте хотя бы сутки, заодно начнёте собирать документы…

Я слышала в жизни вещи и поглупее, но на всякий случай переспросила:

– В доме престарелых умерла бабушка – и работа встала?

– Да нет же… – заведующая покраснела и уставилась почему-то на Сашку. Сашка дёргала меня за рукав и показывала на приоткрытые ворота проходной.

Я посмотрела – и наконец заметила, что весь почётный караул из заведующей и сестёр вышел встречать не нас. В полуоткрытые ворота был виден кусок территории, там стояли две машины, полицейская и «Скорая», вокруг них суетились человек шесть в двух разных формах. Один сержантик курил у самых ворот.

Сашка сообразила первой:

– Её убили, да?

Заведующая бросила на неё оскорблённый взгляд «Это кто вообще?!»

– Домой ему нельзя! – вступилась Сашка. – Эта мегера…

– Да, её убили! – не выдержала заведующая. – Я всё понимаю, но сейчас безопаснее дома, чем у нас!

Я вышла из машины, хлюпая мокрой обувью. Заведующая только вскинула брови и тут же уставилась в сторону, как будто всё нормально. Да ей и не до того… Мы отошли от машины, и заведующая тут же зашипела мне в ухо:

– Главное, везде камеры – и ничего! Охрана сейчас опять прокручивает запись для полиции, да я десять раз уже посмотрела: ничего!

– Слепая зона?

– Единственная! Так вообще не бывает, я даже не знала, что она есть, нашлась! На тело страшно смотреть.

А кому не страшно? Но вслух я этого, конечно, не сказала.

– Там живого места нет. Нож, не нож…

– Мишка, – сказал подкравшийся сержант. – Из шапито сбежал медведь, мне только что передали. – Вот и весь криминал.

Заведующая умолкла, подумала секунду и закивала:

– Я только мельком видела, но, наверное, вы правы.

– Я всегда прав. – Он надулся как в кино. – Уверен, судмедэксперт всё подтвердит. Эвакуируйте старичков и поднимайте охрану, будем обыскивать дом. А вы уезжайте, – он повернулся ко мне. – Нечего тут!

– Их охрана и памперса поднять не может, – говорю. – Вы уж повнимательнее там…

– Чижик, хорош курить, давай сюда! – крикнул кто-то с территории, и сержантик бодрой рысцой побежал на зов.

Мне отчего-то сразу стало легче. Я уселась за руль и сообщила своим:

– Поедем в лагерь, что делать! Валерий Иванович, вы давно в пионерлагере были?

– Маршировать разучился, трубить могу! – старик издал губами длинный неприличный звук. Что ж, с ребятами он подружится.